Есть люди, талант которых не оспаривается. Одним из таких уникальных авторов является Сергей Матросов, проживающий в Екатеринбурге.
ПО его стихам оргкомитет выпустил сборник стихов за свой счет.
Остальные поэты могут обидеться – как так? Почему? Из 850 поэтов, подавших стихи свои на конкурс издали Матросова?
Но строки Сергея сами за него скажут.
Сергей Матросов
***
Пока ты мимоходом здесь,
мертвецки жив и в стельку трезв,
а муза зла и саблезуба,
как изуверский саморез,
что круглый сон терзал рассудок,
пока тебе невмоготу
ни сквернословить, ни молиться,
схвати снежинку на лету,
сглотни, а выдохни звезду,
страницу, виселицу, птицу
(святыню, женщину, мечту)…
***
Намолчи мне того, у кого никого,
у кого ничего, у кого никогда
не ночует любовь, только вонь и конвой
миражей, стерегущих его кавардак
бытия. Намолчи, намолчи мне про то,
как он сводит свою пустоту с пустотой
первозданной. Чтоб грифельный ангел во рту
обрастал арматурой и брал высоту
или в ртутном поту выгорал изнутри,
облаками и пеплом со мной говори.
***
Немного воздуха иного,
больного солнечной чумой,
и свежевыжатого слова –
из камня. Больше ничего.
Душе, переборовшей скуку,
стоящей на одном кону
с тоской по истинному звуку –
иному. Больше никому.
Пока плаксивым, вшивым, ржавым
не стал неугомонный дар,
пока в обнимку с падежами
летаешь. Больше никогда.
***
Так с годами лицо обретает черты
заскорузлых пейзажей,
барахла, болтовни, толчеи, суеты
или, в общем, пропажи
навевающих злость своих оспенных черт,
где в изнанку мучную
поцелуй или пуля, упрек или червь
входят только вручную.
Словно с возраста скальпелем заживо снят
задубевшего грима
чернозем, укрывавший прыщи, да сквозняк
сигаретного дыма,
покидая уста, замыкается в нимб,
угасая на плаче, —
то, что он обнаружил внутри, объяснить
не умея иначе.
***
Вплывая в явь, взмутив осадок
кошмара, новый распорядок
придумывать с утра,
поерепениться, побегать
по углям, потерпеть победу
на поприще утрат,
пуская кровь на все четыре
строки в строфе, стены в квартире,
на илистое дно
уйти, где легкость или ясность
сродни изжоге или язве,
не ставшей прободной,
врастая в пол багровым корнем,
учуяв на исходе горла
толченого стекла
колтун, уставши строить козни,
остаток дня отдать за гвоздик
для муляжа крыла.
***
Нет ни намека на нежность, лишь в ливерных недрах,
словно стряпухой в закваску оброненный волос,
незаземленного, злого любовного нерва
высоковольтная кобра, ее уроборос.
Оторопь сердца, когда низведенный до дрожи,
загнанный пульс из дырявых своих капилляров
тщится, не выдав себя, соблюдать осторожность,
чтоб впопыхах не попутать вольтаж и полярность.
