Шквал пригнал беспокойное стадо белых барашков на берег. И выбросил их на коралловый песок небрежной волной. Пляж быстро опустел. Туристы, наскоро побросав свои вещи в тряпичные сумки, и оставив под соломенными, похожими на шляпки японских модниц, зонтики, казенные махровые полотенца, потянулись к выходу. Чернокожие служители пляжа, одетые в синие и оранжевые футболки с черным логотипом «Sunny beach» (Солнечный пляж- а других в Египте нет) бросились торопливо охапками собирать эти полотенца, и спешно уносить их в свою будку, пока ветер не раскидал и не разбросал мягкие куски махровой ткани по все еще горячему песку.
Начал накрапывать дождь и песок сделался влажным. Теперь, каждый шаг оставлял на земле следы.
Этот пляж, как и большинство в Египте, отличается «цивилизованностью», то есть, сервисом. Страна, целых 97% территории которой — непригодная для человеческой жизни пустыня, развивается преимущественно за счет туризма. Это означает, что каждый египтянин, проживающий в курортных зонах Шарм-эль-Шейха или Хурграды, считает своим долгом подзаработать на приезжих.
В первый же день приезда к Красному морю, тебя поражает умение местных жителей общаться по-русски. Учтивое внимание арабов, в белых чалмах и халатах свободного покроя, (коренных египтян осталось мало), разносящих по пляжу разноцветные коктейли в замысловатых фужерах, ледяное пиво, кофе- капуччино и красный чай- каркаде, поначалу даже нравится. Но скоро приходит осознание, что вся эта восточная вежливость и обходительность, эффектное арабское одеяние и знание русского языка, нужны лишь, чтобы как можно глубже залезть и опустошить твой кошелек. И в тебе волной вскипает возмущение. Почему же столь лицемерны твои еще недавние «друзья»?
Мой друг, с которым мы вместе полетели в Египет, беспечно плескаясь в теплых морях Красного моря, случайно пропорол ногу острым, как нож, осколком окаменелого коралла. Выбравшись на берег, и с трудом доковыляв до соломенного тента, он принялся с беспокойством изучать свою окровавленную стопу, и — немедленно привлек внимание чернокожих служителей пляжа.
— О, дорогой!, — Радостно объявил один из арабов на чистом русском и расплываясь в улыбке — Ты ранил ногу? Это – не страшно! У нас есть отличные тапочки для дайвинга! Всего тридцать долларов! Нет, для тебя – скидка. Всего двадцать пять долларов! Любой цвет, любой размер!
Бинтов, пластыря и йода на пляже не оказалось.
Едва выбравшись за ворота пляжа, ты попадаешь под пристальный взор других арабов, которые тоже видят в тебе жертву и этакий ходячий кошелек.
— Привет! Как дела? – Низкорослые, с черными, жесткими волосами и хитрой искрой в глазах, арабы едва не вешаются тебе на шею, — Меня зовут Дима, я люблю Россию!
Для более эффективного «окучивания» туристов арабы берут себе русские псевдонимы.
— У меня в России много друзей! Пойдем, я покажу тебе свой бизнес!
Задача уличного зазывалы, — отлавливать ошалевших от восточной экзотики «Russian tourist» прямо на улице, и всеми правдами-неправдами заманивать в магазин сувенирных безделушек. Здесь, в полумраке, окутанный сладкими благовониями сандала и амбры, гостя из России уже поджидает другой араб, который тоже называет себя другом русских и носит русский псевдоним. Его задача – психологическая обработка гостя.
Для начала, несчастного туриста «цепляют» за любопытство.
— О, друг! Ты когда-нибудь видел, как делают настоящий парфюм? Я покажу тебе фабрику ароматов! У меня – есть самые ценные в Египте масла и духи!
И когда ты, внутренне соглашаешься, чтобы тебе показали, как делают престижные и популярные ароматы, араб-торговец, почувствовав это, словно хитроумная цыганка, идет в атаку. Теперь он уже «цепляет» развесившего уши туриста за тщеславие.
— У меня есть книга для дорогих гостей. Я вижу — ты серьезный человек. Ты для меня — дорогой гость. Я прошу тебя, сделать запись в моей книге. Я буду всем ее показывать, что у меня был такой великий человек из России. Это будет для меня реклама. И я тебе за нее сделаю бесплатно подарок.
Бесплатный сыр, как известно, в мышеловке. Наивному туристу, измаравшему размашистым автографом самодельную книгу VIP- гостей, очень похожую на амбарную, бесплатно вручается пустой флакон для духов из розового дутого стекла ручной работы. Оригинальный, хрупкий флакон – явно требует, того чтобы его наполнили.
— Это работа мастера! Такой флакон на заводе не делают. Может быть, господин из России желает наполнить флакон восточным ароматом? Выбор- богатый…
С этого момента несчастный турист окончательно понимает, что вырваться из рук хитрых арабов бесплатно ему не удастся. Как говорится, вход- доллар, а выход- два. Чтобы ошалевший турист не сбежал, в ход пускаются некие ритуалы гостеприимства и обаяние восточных красавиц. Пока араб-торговец выливает на гостя порцию восточного парфюма, с оттенками от приторно-сладкого до тяжелого и терпкого, появляется его черноокая помощница, облаченная в красно-сиреневый шелковый восточный костюм с тихо шелестящими на бедрах монистами. Она приносит на металлическом подносе холодный красный чай каркаде в простом стеклянном графине и несколько маленьких граненых стаканчиков. Чтобы не обидеть хозяина дома, турист послушно выпивает стаканчик мутного слабо-кислого напитка.
Теперь, жертву «цепляют» за жадность:
— Для аромата есть флаконы маленькие, средние и большие. Купить средний флакон выгоднее маленького, а большой – намного выгоднее, среднего. Два флакона выгоднее одного, а если ты покупаешь три флакона, то четвертый наполнят бесплатно!
Восточная красавица продолжает завораживающе шуршать ярким шелком и позвякивать монистами.
— Подари аромат жене, подари аромат подруге! Такие ароматы есть только в Египте! В Каире они в два раза дороже, чем у меня. В Каире — все дорого. Не бойся разбить флакон — вот хорошая упаковка, дерево, по четыре флакона…
Девушка в красном шелке поправляет черную прядь, стянутых на затылке в «конский хвост», волос, и миловидно улыбается, демонстрируя жемчужные зубки.
Если ошарашенный турист находит в себе силы возразить, что прорвы духов ему отнюдь не нужно, арабы доводят жертву до кондиции, давя на жалость, чувство гордости и суеверность.
— У меня – новый бизнес, купи у меня три флакона, и ты принесешь мне удачу! Вообще, нельзя брать только один флакон – денег не будет. Что, тебе некому подарить духи? У настоящего мужчины должно быть много женщин. Чем гарем красавиц больше, тем мужчина сильнее, тем его больше уважают.
В итоге, чертыхаясь и проклиная себя на чем свет стоит, ошалевший турист, нагруженный сумкой ненужных ему духов, шатаясь, выбирается из полумрака восточной лавки на улицу.
Чтобы тут же попасть в лапы других арабов.
— Привет, как дела? — Вновь слышит турист, сделав всего несколько шагов по узенькому потрескавшемуся тротуару, — Зайди, посмотри восточные сладости!
Восточнее сладости плавятся от жары, с них течет мед и патока. Печенье, орехи, халва и пряники лежат в этой патоке скользкие и липкие… Вокруг роем носятся осы. Некоторые осы уже утонули в сахарных ручейках, сбегающих со сладостей. И так хочется эту липкую восточную сладость кому-нибудь засунуть за шиворот!..
***
Улочки туристического города Хургада – узенькие, но многолюдные. По разбитому асфальту тротуаров целыми днями течет людской поток, преимущественно, из туристов. Улица Sheraton- road (дорога Шератон), где находится наша недорогая трехзвездочная гостинца, в которой двухместный номер с ужином и завтраком, с горячей водой и душем, балконом, телевизором и холодильником стоит всего тридцать долларов в сутки, — будто предназначена для того, чтобы каждый вечер, такие же как мы, гости из России, совершали по улочке Шератон осмысленный моцион. Утром- на пляж, а вечером- по сувенирным лавкам.
Экзотика восточного базара, который выливался на узенький иссушенный солнцем и ветром тротуар слева и справа, на протяжении нескольких километров, а, порой даже нагло вползает на проезжую часть, — в первые дни пребывания в Египте, ослепляет. Я даже поначалу решила, что нас поселили в Старом городе, ибо, обычно, именно старые городские кварталы отличаются национальным колоритом. Да и само название нашей улицы, напоминало о стиле мебели «шератон», модном в далеком 18-м веке.
Однако, курировавший нашу поездку араб по имени Мутас, разъяснил, что Шератон-Роуд, — это самая что ни есть современная часть Новой Хургады, и Старый город — это совсем другое, и там торговые ряды размещены не на первых этажах пятиэтажных серых зданий, а непосредственно под открытым небом. И если на Шератон- Роуд кроме дешевеньких кустарных безделушек можно купить любые ювелирные украшения, то в Старом городе продаются преимущественно фрукты, кожаные ремни и сумки, а также грубоватые статуэтки из дерева и вазочки из беловато-медового алебастра.
«Вам непременно следует съездить в Старый город, сейчас в Египте — сезон дынь! – радостно объявил наш гид, Мутас. — Если вы еще не пробовали весенних дынь, то вы не узнали и Египта».
Дыни в Египте мелкие, зеленые размером с грейпфрут. Внутри у них полно жестких семечек золотисто-соломенного цвета, плавающих в водянистой зеленой мякоти. Мы уже успели попробовать пару дынь весеннего урожая, с жесткой и шершавой, как кожура кокосового ореха, шкурой, и мягкой, словно конфитюр, зеленоватой- фисташковой начинкой. Я вычерпывала золотистые семечки из душистой мякоти дыни столовой ложкой, а шкуру чистила перочинным ножом, словно молодую картошку. После этого дыня уменьшалась в объеме вдвое, и уже напоминала разрезанное пополам зеленое яблоко. На вкус дыня была водянисто- сладкой, и особого энтузиазма у меня не вызывала. Я решила, что нам незачем торопиться ехать в Старый город.
Уже привыкшие к постоянно обновляющимся потокам русских туристов, египтяне, живущие на улице Шератон- роуд, подстроились под образ жизни белого человека. Мало кто из туристов, в типично русских традициях — вволю погуляв вечером в кафе, и вдоволь отведав местного, достаточно дрянного алкоголя, способен проснуться с восходом солнца и в бодром состоянии духа. Поэтому открывать на заре свои лавки египтяне не торопятся, равно как и летние кафе под открытым небом где даже меню — в угоду русскому туристу написано с ошибками, но все же не по-английски, а по-русски.
Утром никто из русских не спешит отовариться кожаными брючными ремнями или отведать с пивом «салат из курлицы» (т.е. курицы). Поутру работает только пляж, и сонные арабы, облаченные в черные шорты и яркие футболки с символикой «Sunny beach», на вверенной их заботе полосе морской отмели, лениво попивают прохладный каркаде, встряхивая время от времени в пузатых прозрачных графинах лепестки гибискуса, напоминающие маленьких красных осьминожков.
Проснувшись незадолго до вхождения солнца в зенит, русские туристы приползают на пляж — когда начинается самое пекло. Они безжалостно подставляют солнцу самые нежные части своего тела, и уже через пару часов начинают напоминать румяных королевских креветок, вроде тех, что услужливые работники пляжа разносят к холодному пиву.
Говорить о том, что все сюда едут набраться целебных сил Красного Моря, было бы лицемерно. Очень многие «туристы», намеренные на словах «отдохнуть и подлечиться» имеют весьма ограниченные представления о здоровом отдыхе.
Провалявшись на солнцепеке несколько часов кряду, и лишь изредка залезая в изумрудные волны Красного Моря, да под соломенные тенты, оставив после себя на пляже груду пустых пивных банок и ворохи креветочной шелухи, русские туристы уходят с пляжа обгоревшие, но с глубоким чувством понимания на облупленном лице того, что они знают, что делают. Теперь им предстоит высокоинтеллектуальный вечер — поход по местным лавкам и аптекам в поисках крема от загара, а также жаропонижающих и болеутоляющих таблеток.
На раздевшихся до купальников одиноких русских дам оторопело смотрят арабки, закутанные с ног для головы во все черное, в черной шляпе, или черной же косынке на голове, а порой и черных перчатках. Наблюдать за нами для религиозных арабок — что сходить в театр. Своими пышными формами и круглыми, не отягощенными мыслью, лицами, русские искательницы приключений напоминают торговок с продуктового рынка. Толи от некой потребности в арабской экзотике, толи от неурядиц в своей семейной жизни, недостатка любви и ласки, толи просто от отсутствия представлений о том, каким может быть отдых- так или иначе, но наши дамы, как «бальзаковского возраста», так и совсем молоденькие, проводят свое «пляжное» время в обществе загорелых и молодых арабов.
И, очевидно, что еда и выпивка, на которую худосочные арабы прямо тут же, на пляже, налегают, оплачивается из кармана белой «госпожи». Некоторые из подобных пар мне потом встречались на улицах Хургады. Низкорослый и тощий араб нежно обнимал свою розовощекую «госпожу» за то место, где у нее могла быть талия, и что-то нежно нашептывал ей на ухо, комично вставая на цыпочки. Похожую сентиментальную сцену я наблюдала и в городском транспорте.
Поразительно, что никто из русских туристов-мужчин не заигрывал подобным образом с египтянками, несмотря на всю внешнюю привлекательность чернооких красавиц.
Пляж закрывается в шесть вечера — задолго до захода солнца. «Это потому что в море сейчас много ежей. У ежей весной – брачный период и купаться опасно, — можно наступить на морского ежа». – Говорит с серьезным выражением лица наш гид, Мутас. Однако, «морские ежи», скорее всего- вежливый предлог для раннего закрытия пляжа. Арабы уже подметили, что отдых «в лучших русских традициях» выходит им боком. То какой-нибудь пьяный бизнесменишка бросается топиться, то влюбленная парочка отправляется подальше от берега, побултыхаться в лунной дорожке, то целая орава шальных студентов устраивает соревнования, кто дальше заплывет в открытое море. Всех сумасшедших спасти не удается, вот и решили египтяне что пляж надо закрывать пораньше. Русские все равно найдут приключения на свою голову – на лихо «подрумянившихся» гостей из России, продолжающих валяться на пляже, египтяне, уже махнули рукой. Солнечные ожоги дают боль и температуру- но от них хотя бы не умирают.
Солнце на побережье Красного моря, обманчивое. Не чувствуешь, как обгораешь. С моря дует свежий бриз, и погода не кажется жаркой. Только вечером, когда кожа начинает с тебя слезать, как со змеи, клочьями, ты понимаешь, что перегрелся.
Когда солнце вступает в зенит, и спасения от солнечного удара не гарантируют даже широкополые шляпы, ( их продается здесь великое множество), — не остается ничего, кроме как покинуть пляж, и пристроить свое усталое, размякшее на жаре, тело под холодный ветер кондиционера уличного кафе.
Вообще, принятый в здешних гостиницах полупансион вынуждает обедать в городе или прямо на пляже. Стандартное «пляжное» меню мало отличается от того, что предлагают в кафе. Это овощной салат, пицца, тосты с разными наполнителями, картофель-фри и прочий фаст-фуд. Из напитков обычно предлагается сладкая газировка в жестяных банках, безалкогольное пиво, красный чай-каркаде в графине и дешевый чай в пакетиках, а также кофе с молоком или каппучино, почему-то всегда слегка теплый, словно налитый половником из остывающего ведра. Настоящий арабский зеленый чай, как это ни парадоксально, здесь почти нигде не встретишь. Не умеют или же не хотят здесь варить и кофе по-арабски. Видимо, низкая требовательность и неразборчивость русских туристов вынудила египтян упрощать меню известной на весь мир, изысканной средиземноморской кухни до фаст-фуда.
Овощные салаты в кафе и ресторанах не отличаются никакой «средиземноморской» спецификой. Нередко, заявив в составе салата морскую рыбу, на деле оказывается, что рыба — консервированная, безвкусная от уксуса, и размятая в салате до каши. Но еще хуже, что египтяне- повара эти салаты либо нещадно пересаливают, и перчат так, что перехватывает дух, либо напротив, подают абсолютно пресными, а достаточного разнообразия специй на обеденном столе может и не оказаться. Вырабатывается привычка покупать в магазине немецкий майонез или французский соус, и потом, таскать с собой в кармане тюбик этого майонеза или соуса, когда идешь обедать в ресторан.
Летние кафе морского побережья, пустынные днем, неожиданно оживают вечером. Теперь свободных мест не хватает. Вечера в Египте — теплые, но все равно, многие посетители кутаются в куртки-ветровки и в шарфы- палантины, расшитые золотыми вензелями арабского орнамента. Приходят не столько поесть, (ужин в большинстве гостиниц включен в стоимость номера), сколько – поговорить друг с другом и понаблюдать со стороны за жизнью улицы. Берут, обычно, кофе, мороженое, какой-нибудь сок со льдом, который вместо традиционных кубиков, засыпают в бокал в виде ледяной каши. Многие курят кальян, — арабы предлагают целый спектр табачных ароматов.
В Египте же всего за пару долларов можно получить в свое полное распоряжение целый столик под тентом, за которым ты полностью предоставлен себе самому, своим мыслям и одиночеству. В Москве, крупных европейских и американских городах это уже становится непозволительной роскошью.
Часы вечернего затишья заканчиваются внезапно, когда по улице вдруг прокатывается скрежещущий залп музыкального аккорда, а затем, эти залпы множатся, и уже перекрывают друг друга, словно по брусчатой мостовой бешено катится сотня бочек, набитых металлическими потрохами.
В витринах арабских лавок зажигаются призывные огни неоновой рекламы. Аромат кальяна и благовоний расплывается жирными пятнами в воздухе. Начинается сочная экспрессия египетской ночи.
Шератон- роуд наполняется разноголосицей уличных зазывал, с жаром расхваливающих ванильное мороженое, фруктовый сок с ледяной кашей, пряные специи, чай-каркаде в огромных плетеных корзинах, алебастровые пирамидки, деревянных сувенирных верблюдов, кожаные ремни, узорчатые палантины, пляжные сумки…
Откуда-то появляется загорелый старик в белой арабской чалме и светло- желтом балдахоне, скрывающим очертания его тела до пят бесформенными складками. Старик сидит на маленьком раскладном стульчике возле покорно лежащего на коленях одногорбого верблюда, с плюшевой мордой и грустными отрешенными глазами. Мимо с шумом проносятся автомобили и мотоциклы, но верблюд, покрытый старым красным вылинявшим ковром, не обращает на них ни малейшего внимания. Старик разрешает сфотографироваться возле верблюда всего за пять долларов, причем самым смелым предлагается взгромоздиться в кожаное седло, пыльное и потертое, украшенное грубой тканью с арабским орнаментом, — линялая тряпица, как и старый ковер под седлом. Зеваки идут толпами мимо старика и верблюда, но мало кто из них, уже наслушавшись сплетен о том, как нещадно обдирают владельцы верблюдов бедных туристов, останавливается рядом. Мне становится жаль и старика и верблюда, в их отрешенно-молящих взглядах есть что-то от выражения лица нищего, которому не на что надеяться, кроме как на подачку прохожих и мелкие монеты, с презрением брошенные ему в драную сумку. Я иду по улице, размышляя о том, откуда берутся эти горестные ассоциации?
Слева и справа от меня – ювелирные лавки, все богатство которых беспечно выставлено прямо на витрину. От изобилия драгоценных камней в золотой оправе кружится голова. Однако, приглядевшись к ювелирным украшениям получше, ты чувствуешь, как в твою голову, вначале не очень настойчиво, а затем, все сильнее и сильнее, начинает стучаться сомнение. Что это за золото, и почему его так много? Неужто все оно — настоящее? Если это так, то откуда светло-желтый, как у латуни, цвет, и каким образом всюду могла оказаться 750 проба, если заявленные тут же 18 карат чистого золота в изделии, в переводе в номер пробы, будут означать всего лишь 360?
Почему ни одно из украшений не оплобировано?
Неужели нашего русского туриста успешно дурят еще и на ювелирке?
— Эй, дорогой, давай тебе покажу, что хочешь, — Египтянин ювелирной лавки приветливо машет рукой.
И все же, европейский колорит, вместе с непрекращающимися туристическими потоками, постепенно проникает на побережье Красного моря. Вместе с богатыми европейскими джентльменами, на коралловое побережье Красного моря пришли и европейские новшества, призванные радовать взор и слух тугих кошельков. Поющие, (а правильнее было бы говорить, — «танцующие») фонтаны, взметнувшие к черному бархату неба разноцветные струи хрустально чистой воды, стали настоящим «чудом света» морского побережья «для нуворишей».
Эти фонтаны появились здесь для услады туристов пятизвездочного отеля, чьи апартаменты распростерлись на территорию, равную центральной базарной площади в Хургаде.
Если ехать в сторону морского пирса, то пятизвездочный отель, со всей своей роскошной атрибутикой будет слева от дороги, и сразу же, справа, через дорогу — начинается песчаная пустыня Сахара. Контраст между сказочным оазисом и безжизненными барханами, разделенными всего-навсего асфальтовой полосой, шириной в пару десятков метров, столь очевиден, сколь и поразителен.
И тем выше ценишь эти рукотворные оазисы, еще раз почувствовав, что 90% площади страны, — это раскаленная солнцем, дикая пустыня.
***
Если Хургада – город пляжного отдыха, то Каир- город культурный и деловой, а также — исторический центр Египта. В провинции Каира находятся знаменитые пирамиды — единственное чудо света, дожившее до наших дней. Впечатление, которое производят пирамиды при встрече — оглушительное. Живая фантастика, которую ты видишь своими глазами, и которую ты можешь потрогать рукой. Особенно удивительно пирамиды смотрятся на фоне городского пейзажа, и если вы едете на машине или автобусе в направлении провинции Каира, то непременно увидите серые каменные махины на фоне стареньких жилых домиков.
В сравнении с серо-желтыми невысокими домиками, покрытыми какой-то специфической сизой городской пылью, эти четырехгранные махины кажутся незыблемыми. Они пришли к нам, пройдя через столетия, облаченные дыханием самой вечности. Уже хотя бы поэтому они достойны называться Чудом Света.
Автобус медленно едет по серенькой, хоть и залитой солнцем, улочке, осторожно объезжая повозки с фруктами уличных торговцев и стараясь дать дорогу арбе с лениво бредущим, впряженном в нее лопоухим осликом. Справа и слева от тебя- огромные пальмы, и тут же, лениво течет знаменитый Нил, давший исток человеческой цивилизации, в котором по отзыву некоторых жителей прямо в городской черте можно увидеть живого крокодила.
Живые серо-зеленые зубастые чудища, плавающие в мутно- зеленой жиже прямо вдоль городских улиц, маленькие и хилые домишки, снизу доверху украшенные зеркалами тарелок международных каналов спутникового телевидения, ослиные повозки с зелеными дынями и бананами, и легендарные пирамиды, возвышающиеся прямо на фоне городского пейзажа, — все это кажется невероятным, фантастическим.
Каир- город, пропитанный арабской культурой. О древних египтянах здесь напоминает разве что разнообразная сувенирная символика. Золоченые фараоны и черноокие египетские красавицы, мудрые Сфинксы и царственные Клеопатры, изящные египетские кошки и легендарные сокровища Тутанхамона, гордые Нефертити с точеным профилем и толстопузые жуки — скарабеи, приносящие богатство — все это стооко смотрит на тебя с витрин сувенирных лавок и лотков уличных торговцев.
Теплый южный ветер треплет развешенные в торговых лавках пурпурные, лимонные, шоколадные, фисташковые, цвета морской волны и расшитые золотом, палантины, и надувает их словно маленькие паруса диковинных кораблей. Загорелые торговцы приветливо машут тебе руками, мол подходи и выбирай любой!
Серебряный картуш — маленькая продолговатая пластинка с иероглифами, которую можно повесить на шею, а можно носить и в качестве брелока для ключей, — обходится тебе всего в двадцать долларов. И, что, главное, — на этой табличке мастером – ювелиром пишется твое имя. Вместо привычных букв- птички и львы, морские волны и змеи, лассо и корзины. Именно в картуше- обереге иероглифы перестают быть целыми понятиями, и каждый превращается в самостоятельную букву алфавита. Говорят, что историк, который сумел сделать предположение о том, что каждый символ в египетских письменах может иметь двойное назначение- и в виде буквы и в виде целого понятия — получил очень крупную, возможно, Нобелевскую премию. В самом деле, это открытие удивительного «двойного назначения» египетского алфавита сделало многие нечитаемые ранее египетские тексты, понятными.
Покинув городскую черту, ты мгновенно оказываешься в новом, совершенно для себя непривычном мире, в котором уже нет ни чарующей музыки, ни пьянящих сладковатых запахов, ни блеска престижа и роскоши. На твою голову льется расплавленное солнце, и ты лихорадочно думаешь, куда от этого солнечного бедствия спрятаться. Внезапно тебя захлестывает жаром, с головы до ног, — уже не только потоками солнца, но и резко нахлынувшим горячим ветром, который валами идет то слева, то справа, то и вовсе откуда-то сверху. А под тобой — каменистая, горячая почва, и ощущение такое, что ходишь по раскаленной сковородке, поставленной в духовку. Твои ноги довольно быстро краснеют, а стопы – распухают от жары. Отек в считанные минуты поднимается вверх, и ты в панике рассматриваешь свои новые- валенкообразные, с натянутой розовой кожей, лодыжки, потерявшие свои точеные и привлекательные формы, и теперь напоминающие конечности тяжело больного в отделении сердечной или почечной недостаточности.
И тебя охватывает ужас.
И хочется поскорее сбежать в тень и прохладу от этой нестерпимой жары, от этого расплавленного солнца, раскаленной земли и свистящего в ушах горячего ветра…
Но тут твой взор останавливается на каменных махинах, и ты останавливаешься как статуя, подчиняяесь их незыблемой власти.
Чтобы увидеть верхушку пирамиды, находясь вблизи этой каменной глыбы, приходиться высоко запрокинуть голову, придерживая рукой от сдувании ветром свою кепку или панамку. И ты делаешь несколько шагов на своих валенкообразных, негнущихся ногах навстречу величавой махине, поддерживающей своим острием ультра-синее египетское небо. И твой ужас сменяется волной восторга и восхищения этими мощными каменными Атлантами, простоявшими здесь, посреди пустыни столько тысячелетий.
Каменные параллелепипеды с метровым ребром, – огромные кирпичи, точно подогнаны друг к другу, и все вместе образуют один желтовато-серый монолит. Кто-то подсчитал, что в одной пирамиде таких «кирпичиков» порядка двух тысяч. День за днем сотни рабочих укладывали их в ряды, и затем поднимали ряд за рядом к небу — для одного-единственного Богочеловека.
Для Вечности.
Единственное «Чудо света», дошедшее до наших дней. Хронологически, первое – и… последнее. Оно пережило все. Войны, голод, эпидемии, нашествие варваров…
С небольшой возвышенности, где специально расчистили обзорную площадку- открывается вид сразу на три пирамиды, Хеопса, Хефрена и Миккерина. По площадке бродят загорелые арабы, таская за собой на поводе худосочных белесых верблюдов и предлагая туристам всяческие сувениры — египетских кошек, каменных скарабеев, и разумеется, пирамидки всех размеров, из розового алебастра — Египет славится на весь мир добычей этого полупрозрачного поделочного камня.
Внизу от смотровой площадки, устало сидит, положив свою голову на львиные лапы, умудренный тысячелетним опытом, каменный Сфинкс. Мимо него сотнями и тысячами проходят туристы, суетятся уличные торговцы сувенирами, а ему- хоть бы что. Безучастно и равнодушно он взирает на текущую мимо него изо дня в день, толпу народа, надежно отгороженный от этой толпы прутьями железной сетки, словно огромный диковинный лев в зоопарке, изучающий со своей царственной львиной высоты, мир странных двуногих.
Какие же сокровенные вопросы от людей этот древний Сфинкс еще не услышал? Какие философские загадки он сам еще не успел задать людям? Чему он еще не успел удивиться и чем еще не перестал интересоваться?
Разве что самой человеческой цивилизации…
Анна Гаганова
Хургада- Каир- Москва
Публикация газета «Молодежь Московии» г. Москва 2008 г.
