Не в далекой Африке, куда детей не пускают одних гулять, не в Чечне, где до сих пор встречаются Бармалеи, а у нас в Люберцах, прямо в Московской области случаются вещи из ряда вон выходящие.
Забавно, что общество борется с проституцией, борется с наркоманией, рабством, коррупцией, как будто трудно оглянуться по сторонам и задаться простым вопросом: на какие средства построены коттеджи, куплены иномарки, отремонтированы квартиры? В таком случае совершенно не понятно, что у нас делают многочисленные структуры, которые борьбу со всеми этими изъянами общества выбрали своей профессией?
Меня заинтересовала в этом юноше какая-то мягкая детская услужливость и желание, чтобы его работа понравилась. Тяжелый на вид раствор укладывался на стены легко и профессионально. Где он научился так ловко штукатурить? Сколько ему лет?
— Как тебя зовут?
— Ваня.
В говоре звучит мягкое «л». Незаметный акцент и черные кудри выдают явно не люберецкое происхождение. Смуглый и симпатичный как игрушка, пацан сверкнул белозубой улыбкой:
— Вот когда я второй раз пройду с мастерком – тогда увидите, как ровно станет!
Можно бесконечно глядеть на три вещи: на огонь, на воду и на то, как кто-то работает умеючи. Ему нравится, что я восхищаюсь его работой. И глаза его приобретают какое-то внутреннее свечение, гордость, он старается размазывать серую массу раствора еще ровнее. Мы долго и непринужденно беседуем, пока он, шутя, не рассказывает мне самое главное – свою тайну, которую бережет от остальных. Говорит, а сквозь улыбку – слезы…
Молдаванин, прибившийся к группе армян. Когда? Несколько лет назад. Точнее, он не совсем молдаванин. По происхождению румын. События революции разделили рекой Прут родственников вплоть до «Перестройки». Их девять детей в семье. Бывало, по замерзшей речке не раз пересекали в шутку границу, пока не прибегали ошалелые пограничники с собаками и не разгоняли детвору. После развала союза границу с Румынией открыли. Люди, разделенные политическими веяниями времен, встретились. Родственники выкрикивали фамилии. Кто-то находился, кто-то нет. Неразбериха, восторги, объятия…
Армия? После 18 лет молдавский военкомат сказал Ване, что пока две недели он может гулять: нет недостатка в солдатах. И несостоявшийся призывник вместе с другими сестрами поехал в Москву. Куда устроился? А куда устраиваются большинство гастарбайтеров: молдаван, армян, украинцев, таджиков, азербайджанцев? На рынок.
Русский язык он знал плохо, поэтому практически ни с кем не общался. Свинцовые тучи Московии после солнечной Молдавии не радовали бы вовсе, если бы не цель заработать денег для того, чтобы отправить матери домой. Там, на рынке, и присмотрел его один криминальный авторитет. Молдаванин по имени Юрий был старше и опытнее. Огромный, лысый… Предложил помощь, обещал, что мальчик будет зарабатывать 500 долларов в месяц, если поможет с ремонтом дачи и квартиры.
Ваня не соглашался. Он каким-то чутьем понимал — уходить от своих опасно. Но его никто не спрашивал — подъехали трое на иномарке, и пикнуть не успел, как оказался в плену.
Два года семья не знала где он и что с ним. Из Вани раба сделать было очень просто. Без знания русского языка, элементарной географии, без паспорта ( который сразу отобрали) и без денег далеко не уедешь. Кроме того, на даче, которую строил авторитет, стояла система охраны, которая даже не снится нашей доблестной милиции.
Так Ваня стал строителем. Что было за эти два года? Жестокая школа выживания. Своеобразное профессионально-техническое училище, где Ваня научился устанавливать джакузи, системы обнаружения и слежения, проводить электропроводку, класть кирпичи, шпаклевать, штукатурить. Одна бригада сменяла другую. Когда они заканчивали работу, чаще всего им угрожали оружием и не рассчитывались за работу. Мужчины, которые обитали в особняке молдаванина Юрия, уходили после 6 часов вечера на работу. О том, что это была за работа, Ваня догадался сразу.
Ваню кормили хорошо, но денег не давали, чтобы он не смог убежать. И документы не возвращали. Ваня просился домой и говорил, что все равно убежит. И его стали бить. Если перевозили в другое место – иногда засовывали в багажник. В знак протеста Ваня открывал холодильник и пил все подряд. Его тогда били еще больше. А Ваня пил и пил. И его снова били.
У Юрия была дочь. Она очень жалела Ваню. Когда его запирали в ванной и морили голодом, она украдкой приносила еду.
В это время в далекой молдавской деревне родственники горевали о пропавшем мальчике. Пригласили гадалку. Та раскинула карты и успокоила всех – Ваня вернется. Без денег. В порванной одежде. Однажды на Пасху. Придет ночью, когда его уже никто не будет ждать.
Нагадала, точно жизнь свою отдала вдогонку — умерла через неделю гадалка. Мистика, не мистика – факт.
Появилась надежда. Сестра, которая работала в Москве, подала на общероссийский розыск. Милиция была бессильна. Но Татьяна непрестанно клеила размноженные на ксероксе фотографии брата на магазинах, на рынках, на столбах, даже попала однажды на передачу «Жди меня».
Ваня увидел эту передачу по телевизору и записал телефон. Когда Юрия не было дома, он набрал украдкой номер и поговорил с сестрой. Так они нашли друг друга.
Телефон у молдаванина был не простой, а с «прослушкой» и записью. Ваню опять избили. Но Юрий уже ничего не мог сделать — Татьяна начала звонить и угрожать. Хоть и сама «никто» и звать «никак», но, когда милиция отказывается помогать, и нет защиты ни от людей, ни от Бога, приходится лезть на рожон, и за брата она готова была сразиться даже с таким жестоким мафиози.
И Юрий уступил. Он купил Ване билеты на поезд до Кишинева. Уговаривал до последнего не уезжать, обещал сделать своим помощником, но Ваня ему уже не верил.
В поезде люди ели, а Ваня нет — у него не было ни копейки денег. А от Кишинева до своей деревни с цветущими вишнями он добрался действительно ночью, после Пасхи…
Так кончилась грустная история люберецкого пленника.
Теперь Ваня работает снова в Московии. Не берет ни капли в рот спиртного. От Юрия осталась только привычка курить. Но от нее избавиться уже нет сил. Он прекрасно знает русский язык. У него больше 20-ти профессий. Недавно исполнилось 23 года. Он мечтает накопить денег на свой домик у реки Прут.
— А молдаванина своего видел?
— Видел. Он проезжал на своей иномарке. Мы с сестрой ехали в автобусе, и он нас не заметил.
— Боишься его?
— Зачем бояться? У меня жизнь другая. Три года прошло. Я здесь в Москве с хорошей бригадой работаю. Ребята честные, трудолюбивые. У меня много друзей появилось. И вообще, Москва неплохой город, как оказалось. Здесь не только проститутки и авторитеты живут, но и добрые люди. Вот и Вы добрая.
— Почему так решил?
— Не каждый останавливается и с нами заговаривает. Считают ниже своего достоинства, что ли. А мы ведь тоже люди…
Светлана Савицкая
Публикация газета «Молодежь Московии» г. Москва 2006 г.
