Об одном из лучших баталистов России прошлого столетия Марке Домащенко рассказывает его сын Виктор.
Марк Домащенко родился 7 мая 1906 года. Умер 26 апреля 1988 года.
С 13 лет служил в Красной армии, потом в Советской. Художник баталист. Почетный грековец.
С 1949 по 56 год был репрессирован. Затем реабилитирован.
Организовал школу военных художников и до конца жизни проповедовал идеи добра и любви к своему Отечеству.
В своих работах Марк Домащенко стремился показать ужасы войны и породить отвращение к самому этому слову.
Он старался возвысить роль армии, её героизма в памяти людей, чтобы они не забывали, благодаря кому они живут.
Он хотел приобщить как можно больше людей к изобразительному искусству, поскольку соприкосновение с прекрасным облагораживает человека, дает ему духовные силы.
Запоздалое расследование
Для художника совсем не важно, сколько заплатят за его работу, когда новая идея рождается из небытия. Главное – медленно и целеустремленно мазок за мазком попытаться выразить мысль, глубину вселенской философии.
И, если картина удалась, её читают долго, с упоением, как хорошую книгу…
Отец Виктора родился 7 мая 1906 года ребёнком сильно ослабленным. И родители решили покрестить его на следующий же день 8 мая в день Апостола Евангелиста Марка.
Этим именем и нарекли мальчика. В селе Петровском на Ставрополье (сейчас это город Светлоград) два года проучился Марк Хвостиков в церковно-приходской школе.
Революция 17 года их практически не коснулась. Марк пас гусей. Но в 1919 году, когда ему исполнилось 13 лет, в село вошел партизанский кавалерийский отряд, который круто изменил его судьбу. Служба в красной армии и кавалерии явилась основной темой выдающегося художника. В том же году отряд был переименован в Отдельную Кавалерийскую Дивизию, в которой было два полка Бокадоровский и Заамурский.
До 30-х годов отец участвовал в подавлении бандитизма в Дагестане, Чечне и Ингушетии. Сначала был коноводом, затем стал командиром тачанки, где возилась полковая библиотека. Отец был немногим, кто умел читать. Был он так же и превосходным рассказчиком. Где только можно собирал он эти книги.
В одной из схваток пуля прошла рядом с сердцем навылет. Рана зарубцевалась, но на протяжении всей жизни доставляла не мало неприятностей…
Разглядывая фотографии картин, написанных о том периоде, Виктор Маркович не может понять до сих пор, как их можно было уничтожить?! В чем виноваты творения рук человеческих, если сам человек чем-то не угодил тем, кто у власти? Но не будем забегать вперед.
Тогда в смертельной схватке с чеченцами был зверски убит один из лучших талантливых командиров того времени по фамилии Домащенко. Чтобы сохранить память о нём, продолжить традиции чести, преданности воинскому долгу и беззаветной любви к Отечеству, Марк в последствии возьмет его фамилию.
Ком. Полка Н.И. Точинов и его комиссар Лукин стали подмечать за красноармейцем склонность к рисованию. Несколько его рисунков они послали в Симферополь. В это время там жил и работал прекрасный рисовальщик Н. С. Самокиш. Это был один из выдающихся художников баталистов в России. Автор учебника «Рисунок пером». Самокиш прекрасно знал историю русской армии. Его работы, посвященные войне 1812 года, до сих пор украшают военные музеи и частные коллекции. Профессор батальной живописи прислал ответ, что у юноши, несомненно, есть талант, и убедительно настаивал откомандировать его в Симферополь.
Дважды в год отец по месяцу жил прямо у Самокиша на квартире. И профессор лично преподавал ему основы композиции, колористики – короче, всё, что нужно художнику.
7.7. 1937 (в священных трех семерках, как шутит он сам) появляется на свет сын Виктор.
После чего Марк Домащенко пишет целый ряд картин, которые на 1 и 2 всеармейских выставках РККА (Рабочее Крестьянской Красной Армии) В Центральном Доме Красной Армии в Москве получили грамоты и премии 1 степени, и были оценены на сумму более 20 тысяч рублей. Для сравнения надо сказать, что зарплата командира сверхсрочной службы, которым являлся Марк, составляла 18 рублей в месяц.
Сын с гордостью сообщает, что для того времени это был широкий жест – отдать все картины в дар «Музея Первой Конной Армии» в Ростове -на –Дону.
И в это же время отец получает приглашение от профессора Фернца, который заведовал мастерской батальной живописи в Ленинградской Академии художеств, поступить сразу на 3 курс этой академии. (Это с двумя то классами ЦПШ!)
С сентября 1939 года отец становится вольнослушателем ленинградской академии художеств.
В те годы судьба безжалостно отсортировывала людей на жизнь и смерть. Их полк расформировали. Часть переучивалась в авиацию, часть в танкисты, куда и попал Домащенко. Небольшая часть была переброшена в Забайкалье, где Н.И.Точинов командовал отдельной Кав. Дивизией. В 39 году был расстрелян, как враг «народа». Но, наверное, того народа, который находился у власти.
Весной 40 года из-за климата, а может быть из-за переживаний, связанными с этими событиями, открылась старая рана у сердца.
Марку Домащенко дали академический отпуск на год, и в сентябре 41 года он должен был выходить на диплом. Но в это время началась война.
19 танковый полк, в штате которого находился отец, базировшийся в Майкопе на Северном Кавказе, был брошен под Ельню на защиту Москвы. Домой с фронта Марк посылал открытки и карточки, на который рисовал пером чудесные сюжеты: зимний подмосковный лес и лошадей, красноармейцев с винтовками и героические танки. Виктор до сих пор хранит их как самую дорогую реликвию. Странно устроена природа. Сыну она не передала Дара к живописи.
29 июня 41 года полк попал в окружение, вышел с большими потерями. И в этих боях отец был тяжело контужен. Немецкий снаряд попал в лобовую броню танка. Лопнула барабанная перепонка, и ухо вытекло. До конца жизни Марк слышал только правой стороной.
После этого события он был откомандирован в газету «За Родину!» для оформительской деятельности. В Библиотеке им. Ленина можно найти в боевых листках его рисунки.
В начале 1943 года Домащенко с семьей был откомандирован в распоряжение студии им.Грекова. Он создает знаменитые свои полотна: «Бой под станицей Курмоярской», «Бой под Смоленском».
Но Марк был не просто художником, а прежде всего, патриотом. Он постоянно рвался в бой. Осенью 43 года готовился десант в Керчь. Отец попросил, и его откомандировали туда. В составе отдельной приморской армии участвовал в освобождении Крыма. Во время штурма Сапун горы при освобождении Севастополя, заменил убитого командира взвода, был награжден Орденом Отечественной войны 1 степени. А после войны его нашла награда за бои под Ельней.
Но даже, когда он участвовал во всех боевых действиях, он никогда не расставался с минимальным атрибутом художника: карандашом, тушью, бумагой, пером и кистью.
Целый ряд набросков, которые легли в основу последующих картин, волею случая спасенные во время репрессий, Виктор тоже благоговейно бережет.
Новое тяжелое обострение вызвала старая рана, а к ней добавились проблемы с легкими и язва желудка. Художника настойчиво отзывают в Москву.
Были когда-нибудь в театре Советской армии? Там, на самом верху — башенка с круглыми окнами. Там располагалась мастерская баталиста Марка Домащенко. Целый ряд чудесных полотен рождается именно там. «Штурм Сапун горы», «Поединок», «Прощание с морем», «Артиллеристы под сапун горой в 1942 году», «Атакует конница Белова», «Бой в горах Кавказа», «Атака кавалерии немецкой мех. колонны», «Поединок», «Прощание с морем», «Капитуляция». Некоторые из работ были приобретены музеем «Центрального дома красной армии» (в последствии — музей вооруженных сил СССР).
В это же время по заказу ветеранов штаба брянского партизанского движения была написана картина «Партизанская засада».
С 46 по 47 годы Семья Домащенко снимает частную комнатку в городе Реутове, где отец продолжает плодотворно работать.
В 1948 году в ЦДК состоялась выставка, посвященная 30 летию РККА, на которой были выставлены многие работы отца.
В газете «Советское искусство» вышла статья, посвященная этой выставке, подписанная К.Е.Ворошиловым, который в то время возглавлял политико-воспитательную работу в армии. Ворошилов писал: «Война послужила стимулом к созданию у нас в стране батальной живописи…» и в числе пяти сильнейших художников в СССР, был назван Марк Домащенко.
В 1949 году семья художника, наконец, получила собственную комнату из 18 метров в Москве. На день рождения отца собираются его старые друзья по первой конной. Они уже здорово отличились на фронте и заслужили ордена и высокие чины. Но друзья ведь друзьями и остаются! И в простую комнату художника пришли 7 мая: генерал полковник Шарохин М.Н. (герой СССР, командующий армией, освобождавшей Австрию, почетный гражданин Вены); Потапов М.М. (адъютант Василевского); генерал-майор Кривошеин С.М (герой СССР, его танки первые ворвались в Берлин); генерал-майор Хлебов Н.А. (член военного совета фронта); полковник Кобяков П.И. (герой СССР, танкист); генерал-майор Емельянов С.С. (член военного совета фронта, командовал политуправлением Закавказского фронта, в его подчинении находился Л.И.Брежнев).
А в ночь с 3 на 4 ноября отец был арестован. Основание: что у него «была тайная явка, где собрался генералитет с целью военного переворота и установления военной диктатуры»…
Уже после смерти отца в 90-х годах вышел закон, где родственники могут знакомиться с делами репрессированных родителей. И Виктор проводил своё, пусть запоздалое расследование над чудовищно несправедливым обвинением «народа».
В документах фигурировал некто Николай Захаржевский, художник декоратор, друг отца. Когда у Николая украли карточки, отец делился с ним, чем мог. Захаржевский всегда завидовал таланту. И всю жизнь Домащенко грешил на его «помощь», пособничество в том непростом деле. Но, как выяснилось в 90-х, досье Захаржевского не было главным поводом для ареста.
«Как сообщает агент ДУБ, у капитана Домащенко собирались следующие лица… не исключена возможность…» И в конце дела докладная записка следователя: «Провести уточнение с агентом ДУБ, для чего собирался в доме Домащенко генералитет…»
И после был повторно опрошен лучший друг семьи Ктитаренко Алексей, который мечтал получить московское распределение. Они дружили семьями. И после дня рождения Ктитаренко приехал в Москву и был у них в гостях. Виктор был ещё маленьким, но запомнил, как отец воскликнул: « Эх! Лешка! Не успел ты на мой день рождения! А ведь мы собирались. И все наши ребята из конной армии…!»…
Итак, повторный опрос агента ДУБ гласил: « да, собирались (те то т те то), но о чем конкретно велась речь, данных нет».
Виктор с ужасом (после, много лет после) ознакомился со скупыми строчками отчета КГБ, в приемной, на Кузнецком мосту, д.20, что отец прошел ночные допросы. Пытка бессонницей проходила следующим образом. Днем спать не разрешалось. А ночью до пяти, шести утра шел допрос «с пристрастием». Более трех месяцев в одиночке держали художника. У него были выбиты зубы, отбиты пальцы. Тем не менее, он ничего ни на кого не показал. Ни один генерал не был арестован. А в приговоре ему инкриминировали следующее: « В разговорах с сослуживцами допускал высказывания о том, что американский народ не заинтересован в мире, поскольку война дает ему рабочие места и деньги, что является разжиганием вражды с братьями по оружию.
Восхвалял маршала Жукова, принижая тем самым роль Верховного Главнокомандующего в ВОВ.
Проповедовал идеи, что в области батальной живописи диктовать тематику должна армия, а не штатные лица командного состава, что подрывает идеологическую основу государства…и т.д.»
Но серьезных обвинений не было, да и не могло быть. Поэтому Марку Домащенко дали всего лишь 8 лет за антисоветскую пропаганду исправительно-трудовых лагерей. И отправили в Кировскую область, Кайский район, лаг.пункт «Волосница».
Спасло жизнь ему одно небольшое обстоятельство.
Конвоир привел в барак репрессированного художника. Заключенные находились на работах и только один лежал на нарах навзничь, схватив руками голову, и даже не плакал, а выл. Это был криминальный «бугор» по кличке Пахан, у которого незадолго до этого умерла мать. В изголовье его висела маленькая фотокарточка с её паспорта.
Отец попросил конвоира, и тот принес ему лист бумаги с карандашом. «Политический» быстро и мастерски сделал портрет этой женщины и положил рядом с заключенным.
Через несколько дней Пахан подошел к нему и спросил:
-Ну ты, фашист? Сколько ты хочешь за этот портрет?
Надо сказать, что политических в лагерях так тогда и называли, фашистами.
Марк от денег отказался, объяснив это тем, что смертельный грех брать деньги за чужое горе. Пахан молча отошел.
А через два года, когда Марка перевели уже в другой лаг. пункт «Березовка», где собрали одних только «политических», был жуткий голод. Художник лежал и умирал в изоляторе от голода и открывшейся раны.
Вошел уголовник и спросил:
-Где тут Мазилкин?
Показали на отца. Пахан, опять таки молча, положил на кровать буханку хлеба, большой кусок сала и кулек с сахаром.
Так талант и природное благородство спасли отцу жизнь.
В марте 56 года, когда отец вернулся, он много рассказывал сыну о войне и лагерях. Отвлекало его чтение. В МГБ имелась довольно большая библиотека, где хранились ликвидированные книги. Чтение спасало и не давало замыкаться на своем горе.
Но его ждал еще один удар. Все картины, которые находились в Ростове-на-Дону, были уничтожены, порезаны и сожжены, как картины врага народа.
Руководил этим полковник, возглавлявший отдел изобразительного искусства в главном политуправлении армии. В последствии он стал генералом и читал лекции в военной академии художеств. Им написано несколько книг о грековцах, кстати, хорошо отзывался об отце. Тем не менее, именно по его указу картины Домащенко были уничтожены.
Вернувшись из заключения, Марк Домащенко уже не мог создавать монументальных полотен, но, тем не менее, написал несколько картин, глубоких по своему философскому смыслу и восхвалявших подвиг советского солдата, такие как «Заслон» и «Шальная пуля».
В Москве он создал студию самодеятельных художников. К нему приходили заниматься и солдаты, и офицеры, и даже генералы.
А Алексей Ктитаренко дружил с ним и потом.
Однажды Марк очень оскорбился, когда кто-то из старых друзей спросил: «А за что же тебя посадили? Просто так ведь не сажают. Значит, было за что…» С тем человеком он больше не общался.
Вот этот страх старых репрессий сидел в людях еще долго. До сих пор в его личном деле, например, хранится наградной лист, который так и не был вручен новым поколением. Трусость души, наверное, не позволила пойти против сталинского времени.
К 50-ти летию Военной академии художеств давали ордена. Даже простым педагогам и уборщицам. А почетного грековца обошли почетным молчанием.
И даже заметка-никролог, которую друзья написали 26 апреля 88 года в газету «Красная Звезда», была снята главным редактором. Кабы чего не вышло!
А жизнь его сына Виктора Марковича Домащенко связана с армией до сих пор. Он занимается вопросами прицельных систем и воздушной разведки. Очень многим помог музею при школе № 360, где собраны материалы о героях ВОВ.
На вопросы, искал ли он виновных в ссылке отца и уничтожении картин, Виктор Маркович ответил отрицательно. А, зачем? Люди сами не знали, что творили. А, если и были в чем виноваты, Совесть сама их накажет или наградит запоздалым раскаянием.
Светлана Савицкая
Публикация газета «Реут» г. Реутов 2003 г.
Газета «Молодежь Московии» г. Москва 2003 г.
