Ник Перумов – писатель-фантаст, известный своим продолжением «Властелина колец» Толкина. За тринадцатилетнюю карьеру он написал такие книги, как «Алмазный меч, деревянный меч», «Гибель богов», «Череп на рукаве», «Война мага» и многие другие. На сегодняшний день в России у Перумова многотысячная армия поклонников, хотя сам он живет и работает в США.
Николай Данилович, я знаю, что вы переносили официальный выход книги «Война мага-4» с мая на сентябрь. С чем это связано?
Это обусловлено чисто техническими причинами. Огромная по времени и затраченным усилиям эпопея завершается, и ее надо завершить на мажорной ноте, по возможности убрать все слабости и логические ошибки. Я работал над «Хранителем мечей» больше восьми лет, по сравнению с этим временем три месяца не играют большой роли. Очень надеюсь, что книга оправдает ожидания читателей — я ведь работаю ради них, не для какой-то «тусовки» или «премий».
Кто у вас любимый персонаж во «Властелине колец»?
Боромир. Это единственный живой персонаж в мире одушевившихся схем. К сожалению, профессор Толкин разрешал своим героям сомневаться, колебаться и допускать ошибки только под воздействием Кольца Всевластья. Боромир — единственный из отряда, кто проявил чисто человеческое качество — «подвергай сомнению!» — и кара последовала незамедлительно. Прошу не считать мое мнение зазнайством или, напротив, снисходительным похлопыванием классика по плечу: мне лично было бы очень интересно, если бы страшное Кольцо не превращалось бы в жупел, допускающий только одно — уничтожение. Но «Властелин колец» — это классика и наивысший взлет бинарной черно-белой фэнтэзи. В этом смысле он идеален, дальше идти некуда. Знаете, как в классической итальянской комедии дель арте ничего не сделаешь после Гольдони, или в жанре театральной фьябы — после Гоцци, так и в черно-белой фэнтэзи ничего не сделаешь после Толкина. Можно сделать в «фантастическом реализме», но это уже совсем другая история.
Раньше, после опубликования продолжения «Властелина колец», у вас были непростые отношения с поклонниками. Вам угрожали, вплоть до физической расправы. Как обстоят дела сегодня?
Кое-кто продолжает воевать, несмотря на прошедшие тринадцать лет. Что, с одной стороны, не может не радовать — значит, моя книга жива, продолжает «цеплять» и раздражать. Я не эпатировал публику, в отличие от Сорокина, долгая жизнь «Кольца Тьмы», наверное, имеет другое объяснение.
А с фанатичными поклонниками Толкина, до сих пор считающими, что я «уничтожил Средиземье», я стараюсь не дискутировать. Хотя на моем официальном сайте www.perumov.com имела место целая «дуэль» между сторонниками и противниками моей книги. Убедительность постов оценивали независимые судьи. В конечном итоге защитники «Кольца Тьмы» взяли верх.
Правда ли, что у вас черный пояс по каратэ?
Нет, неправда. Я действительно долго, с конца семидесятых, занимался разнообразными боевыми единоборствами, начиная с классического сетокана. Но я никогда не ставил себе цели добиться каких-то спортивных результатов, куда важнее была самодисциплина и уверенность в себе. Этого я добился, а остальное все есть суета сует и всяческая суета.
Вы написали несколько книг в соавторстве. По какому принципу выбирали коллег по перу? От кого исходила инициатива? В чем особенности работы в соавторстве?
Соавторство в каком-то смысле это как брак, заключаемый на небесах. Основная задача соавторства — чему-то научиться у своего соавтора. Так было, когда я работал с Сергеем Лукьяненко или со Святославом Логиновым. В обоих случаях инициатива была взаимной, то есть сейчас уже не вспомнить, кто первым произнес фразу «А давай напишем что-нибудь вместе». Особенность работы в соавторстве прежде всего в постоянном и критическом внимании к твоему тексту. С Сергеем мы, например, писали, сидя спина к спине, короткие фрагменты, сразу же их перечитывали и правили друг друга. С Логиновым, напротив — каждый независимо писал по протяженному куску текста (я, например, «отвечал» за военные действия). Соавторство — очень важный писательский опыт. Оно не дает расслабиться, сразу же указывает на слабости написанного. Я лично очень люблю и «Черную кровь», и «Не время для драконов», созданные в соавторстве; эти книги живут уже очень долго по меркам нынешнего рынка, где зачастую забывают «бестселлеры» едва закончившегося месяца.
Большинство ваших произведений составляют серии. Как вы можете это объяснить?
Пока что я написал только одну «серию» — «Хранитель Мечей», эпопею о Фессе. Остальное — или трилогии, как «Летописи Хьерварда», «Кольцо Тьмы», или дилогия, как «Империя превыше всего». Мне было интересно жить и работать во вселенной Упорядоченного, рядом с моим незадачливым некромантом, ставить перед ним новые задачи и делать вместе с ним выбор. Отсюда и объемность книги. Но сейчас эта сага заканчивается, к добру ли, к худу — но пути назад нет. Едва ли мне удастся создать что-то хотя бы отдаленно столь же успешное. Я готов к любому исходу, в том числе и к тому, что крупные издательства потеряют ко мне интерес. Что ж, буду выкладывать свои вещи в сеть — преданного читателя, хочется верить, я не потеряю.
Изменилось ли у вас мировоззрение после того, как вы стали жить в Америке?
Нет. Я как был имперцем, монархистом — так им и остался. Америка — это просто место, где зарабатываешь себе и семье на хлеб, потому что в России наука уничтожена почти окончательно, а никакими иными способностями меня природа не наградила. Конечно, от долгой жизни на чужбине появляются и новые чувства, прежде всего — та самая ностальгия, самый страшный враг любого человека, оказавшегося за рубежом. В остальном же нет никакой необходимости пересматривать свои взгляды.
Какие преимущества и недостатки жизни в Штатах?
Преимуществ два — возможность работы по специальности и легкость быта. Я живу в маленьком университетском городке, где нет пробок, мала уличная преступность, относительно чистый воздух и безопасные школы. Однако, как легко видеть, все это — из области материальной, телесной, вещественной. Духовная сфера остается почти нетронутой. Америка не стала «моей» страной. Это просто место пребывания. Я по-прежнему слежу прежде всего за российскими новостями, американские известия — только местные, могущие как-то повлиять на все ту же повседневность, вроде — где и какая улица закрыта на ремонт и как это объезжать. Недостатки же, как я уже сказал — духовная оторванность от Родины и читателей. Пока мне удается держаться, помогают относительно частые, хоть и короткие поездки домой, и, конечно, Интернет. Таким, как я, интегрироваться в американскую действительность практически невозможно, тем более что наука там — настоящий интернационал и не имеет ничего специфически-американского.
Стереотип о низком интеллектуальном уровне американцев – миф или реальность?
Миф. Конечно, нужно сделать скидку на то, что город, где я живу — университетский, где очень много научных работников со всего света, здесь относительно приличные школы (во всяком случае, с задачками из отечественного учебника математики мой сын, посещающий здешнюю школу, справляется вполне успешно). У американцев есть другое — абсолютная убежденность в богоизбранности Америки и ее имманентного права устанавливать в мире свои порядки. Зачастую это аргументируется успехами, достигнутыми США — смотрите, наша страна богата, значит, она лучше других, не сумевших построить такую экономику, значит, мы вполне можем учить других жить.
Есть (и в России, и в США) любимые места, там, где вам наиболее комфортно?
В США у меня нет любимых мест. Природа кое-где красива, но не более того. А в России мне комфортно прежде всего в мо ем родном городе — Ленинграде, который я так и не приучился называть «Санкт-Петербургом». Одну ошибку — трусливое переименование Сталинграда в Волгоград — мы уже стерпели, но я лично смириться с «Питером» не могу. В страшной блокаде был не «Санкт-Петербург», а Ленинград. И уже одним этим он навеки смыл со своего имени все негативные ассоциации, мысленные и немысленные.
Я родился и вырос между Невой, Невским и Литейным, и сейчас сердце обливается кровью, когда видишь неумелое размахивание топором и фальшивый «блеск» наспех почищенных фасадов. А свернешь за угол, в знаменитые дворы-колодцы (куда выходит два окна и моей квартиры) — там совсем другое. Но это «другое» никого не волнует…
Сейчас много говорят о кризисе как русской литературы в целом, так и жанра фантастики в частности. Как вы считаете, действительно ли кризис имеет место и если да, то в чем он состоит?
Нет никакого кризиса. Его придумывают в редакциях журналов различной степени толщины, чтобы было чем заполнять разделы «Критика и публицистика». На рынке огромное количество самой разной литературы. И это правильно. Не надо считать читателя за быдло, неспособное разобраться в происходящем. В разных жанрах появляются достойные произведения, вызывающие неподдельный интерес (взять хотя бы «Сердце Пармы» и «Золото бунта»). Кризис есть у тех, кто до сих пор считает себя — «по праву писателя» — эдакими гуру, учителями жизни, призванными наставлять заблудшее стадо.
У ваших миров и героев есть какие-то реальные (или исторические) прототипы? Отразились ли на ваших книгах реальные события нашего времени? Говорят, например, что «Череп на рукаве» был создан под влиянием бесланской трагедии?
Пока реальных прототипов у моих миров и героев нет. Это все «одна фантазия». «Череп на рукаве» и его окончание же были написаны как реакция на героизацию вермахта, на ревизию итогов Великой Отечественной, но никак не на бесланские события. Возможно, все изменится в новых вещах, где куда меньше фантастики и куда больше — истории, реальной, альтернативной или просто «крипто». Но до появления этих вещей еще надо дожить, и я сам не уверен, стану ли их широко распубликовывать.
Какая музыка вам нравится? Влияет ли она на ваше творчество?
Я независим от музыки. Почти. А в тех случаях, когда «зависим», не проявляю оригинальности — вслед за В.С. Высоцким считаю лучшей песней «Священную войну». Слушаю много классики, особенно русской, но люблю и «сказочный» настрой многих современных симфо-металлических групп, таких, как Nightwish, Rhapsody, Blind Guardian… Из отечественных коллективов выделяю великолепную «Мельницу» с Натальей О’Шей и Алексеем Сапковым.
Какие у Вас хобби и увлечения?
История. Прежде всего — история России и военная история Второй мировой войны. Дилогия «Империя превыше всего» во многом опиралась на военные сводки, конечно, соответствующим образом преломленные. А так — могу сказать, что мне повезло: моя работа и является моим хобби.
Беседовала Юлия Рыженкова
Публикация газета «Молодежь Московии» г. Москва 2006 г.
