(стеснительная и страдающая)

«Я – Норма Джин. Родилась 1 июня 1926 года с фамилией Мортенсон. В школе меня знали под фамилией Бейкер. После первого замужества я стала Доуэрти, а потом уже жила с придуманным именем и фамилией Мэрилин Монро…» — писала в своем дневнике знаменитая артистка, секс-символ 20 века. Мы попробовали написать о ней в необычном ракурсе, использовав дневники и публикации того времени.

КРАСНАЯ ТОЧКА

( По дневникам Мэрилин Монро)

 

«Я мечтала о Голливуде. Я получила его. Меня нарекли Секс-блонд, Секс-бомбой… я никогда толком не понимала, что это значит – символ секса. И беда в том, что символ стал вещью. Я не хочу быть вещью..  Да и что во всем этом они могли найти?…»

Она долго и подробно разглядывала морщины, и по инерции взяла карандаш, подвела под глазами стрелки.

Улыбнулась. Накрасила губы, забыв, что только что искала в себе все самое гадкое и отвратительное. Причесала волосы. И посмотрела на себя, так томно и страстно приоткрыв губы, что через секунду уже блеснула глазами, довольная собой.

И отвернулась от зеркала, как будто не той, которую она ругала, и не той, которую хвалила, а какой-то внутренней, перед которой и то и другое казалось ложью, взглянула в самую душу, в самую глубину.

Но тревога не покидала.

Мэрилин прилегла, укрылась шелковой простыней, потом одеялом, поджала ноги, обняла их. Теплый август шумно раскачивал форточку, но ей не хотелось вставать.

Казалось, на две строчки, написанные в дневнике, ушла вся ее жизненная энергия. Серая- серая комната в вечернем освещении соседних жилых кварталов напоминала серую жизнь в приюте, где был только один яркий  красочный день, принесший большое потрясение, и, похоже, не покидающий ее в течение жизни…

Ей было тогда пять или шесть лет. Фундаменталистская церковь – к ней принадлежали ее родители – проводила богослужение, в котором принимали участие сотни детей. Они стояли, выстроившись в ряды, на склонах гигантского естественного амфитеатра где-то в горах Лос-Анджелеса.

Девочкам выдали накидки – красные с одной стороны и белые с другой. В начале богослужения они были надеты красной стороной наверх – «цветом греха», который должен был смениться белым – «цветом спасения»…

Странно, ей казалось теперь, что с того времени она ничуть не изменилась, разве что прибавилось каких-то знаний и навыков. Она так же удивленно принимала душой мир.

Мэрилин протянула руку к столику, стянула себе в кровать дневник и написала:

« Я – Мэрилин Монро. Мой любимый цвет – белый. Я всегда любила цветные мечты, ибо мир вокруг был чаще всего черно-белым…»

Запрокинув голову на подушку, она стала вспоминать тех, с кем была близка. И слова Библии вновь вернулись с ее детством:

«… И Он, отверзши уста свои, учил их, говоря:

Блаженны нищие духом, ибо их есть царствие небесное,

Блаженны плачущие, ибо они утешатся,

Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю,

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся,

Блаженны чистые сердцем, ибо они бога узрят…

Вы слышали, что сказано древними: «Не прелюбодействуй». А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем…»

В тот день ее детства гора засияла белизной…

Пастор произносил слова: «Что пользы человеку, если он завоюет весь мир, но погубит душу свою…»

Нет! Она не губила душу. Она глядела с вожделением, но не желала. Тогда, в детстве, она мечтала только играть. А потом чувствовала себя третьесортной артисткой. Она чувствовала недостаток таланта так, как чувствуют дешевое платье, изношенное изнутри. Она хотела играть лучше. Ни мужчин! Ни денег! Ни любви! Только умения играть!

Роберт Митчум был совершенно прав, заявив ей однажды, что она совершенно непривлекательна в жизни, в ней нет абсолютно ничего сексуального. К тому же она была безнадежно стеснительна.

Она всю жизнь старалась не волноваться, а волновать.

И тогда, в Лос-Анджелесе, как на сцене большого театра, она решила стать актрисой. Она любила представлять, и тогда она воображала, что у нее есть родители и свой дом, и что после богослужения она уединится от всех. Недавно она узнала, что это и есть  актерская игра…

Гора засияла белизной. Девочки перевернули накидки. Среди гигантского белоснежного пространства осталась лишь одна красная точка…

Цвет греха…

Наверное, для домохозяйки у нее было слишком большое воображение. Какое счастье казалось ей быть просто уборщицей! Каждый раз, когда пресса, как свора псов, то лежала у ее ног, то вцеплялась ей в горло, она впадала в депрессию. И сегодня никак не могла отойти от очередного выпада.

Мэрилин в такие часы спасало только одиночество.

…Гора засияла белизной. Среди гигантского белоснежного пространства осталась только одна красная точка. Она просто забыла обо всем на свете – так интересно, когда остальные перевернули накидки. Она так обрадовалась, что никто не забыл это сделать, что забыла перевернуть сама. Ее за это побили, сказав, что сам Иисус отвернулся от нее…

Белая гора Лос-Анджелеса не давала ей покоя. Наступившая вчера тишина в зале согрела, как объятья. Мэрилин казалась себе виноватой красной точкой. Всю жизнь она пыталась доказать, что это не так. Не себе хорошей, и не себе плохой, а той единственной, какою чувствовала себя внутри. И она подумала: «Я спою сейчас так, как никогда не пела. Спою для всех людей». Потому что, подходя к микрофону и окидывая взглядом весь зал сверху донизу, она чувствовала, что могла бы быть там, под самым потолком, заплатив свои два доллара за место.

На премьере было жарко. Атмосфера накалялась двумя кинодивами – «пинап Гёрлс» — Монро и Рассел. На студии «Фокс» еще раз поняли, слушая, как Мэрилин пела «Женщина не может без бриллиантов», что для них эта блондинка – бриллиант!

« Как обычно, Монро выглядела ослепительно, — писала критика, — ее блондинка с детским лицом, чьи глаза открываются для бриллиантов и закрываются для поцелуев, всегда забавна и одновременно соблазнительна».

Вот поэтому и закрылась сегодня Мэрилин, отключила телефон, куталась жарким летом в одеяло и не могла согреться. Она оставалась той маленькой девочкой, забывшей поменять накидку.

И она написала: «В Голливуде достоинство девушки имеет меньшее значение, чем ее прическа. Голливуд – место, где вам платят тысячу долларов за поцелуй и пятьдесят центов за вашу душу. Я знаю это, потому что отклоняла первое неоднократно и протягивала душу для пятидесяти центов…»

Дни Мэрилин были сочтены. Но она этого еще не знала.

Светлана Савицкая
Публикация газета «Молодежь Московии» г. Москва 2004 г.

Поделиться в соцсетяхEmail this to someone
email
Share on Facebook
Facebook
Share on VK
VK
Share on Google+
Google+
Tweet about this on Twitter
Twitter

Оставить отзыв

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.