Страна потерянных слез

 

Григорий Горельцев

 

Вступление

Много сказочников на свете, и знают они разные сказки. Один расскажет Вам о колобке, другой про Ивана царевича и серого волка, но только этот начнёт говорить о стране потерянных слёз. При этом он непременно захочет взять Вас за руку. Ни за что не позволяйте ему это сделать. Ведь это не Ваш папа, и Вы не его ребёнок…

Это сказочник-Ходок страшный человек, просто ужасный. Когда он закончит свой рассказ, то всё вокруг станет чужим, и неудивительно ведь Вы уже в сказочной Другой стране. И уж если он взял Вас за руку, знайте нельзя отпускать его, иначе  можно остаться здесь навсегда! Сам отпустить Вашу руку он побоится — это запрещено хартией Вольных Ходоков и карается изгнанием в простой мир, в котором Ходок быстро погибнет от тоски по дому. Я вот на пол секундочки всего отвлёкся и …. Чуть не забыл, меня зовут Саша, вот теперь слушайте.

 Началось эта история летним, солнечным утром. Мы, как обычно играли на детской площадке, потом кто-то принёс книжку, где были сказки, и все уселись на скамейку, чтобы её как следует рассмотреть. В книге было столько красочных картинок, и мы с таким интересом их разглядывали, с нетерпением переворачивая страницу за страницей, что и не заметили, как к нам кто-то подошёл. Подняв головы, увидели вдруг, что над нами склонился человек в длинном плаще, на глазах его были круглые очки от солнца, его тонкие губы вытянулись в подобие улыбки, а шляпа с широкими полями держалась на голове, только за счёт ушей — какой-то особенно причудливой формы. Длинный плащ его был застёгнут на все пуговицы, и имел такие большие карманы, что это сразу бросалось в глаза. Он ткнул пальцем в книжку и сказал: — Враки тут всё. Пойдём со мной, я покажу, как всё обстоит на самом деле, и расскажу тебе самую чудесную сказку — обратился он ко мне и протянул руку.

Как мы перешли границу Простой страны (так называют нашу страну другие), я не заметил, но небо вдруг стало иным, исчезли дома. Я начал было вертеть головой, чтобы оглядеться, где же я нахожусь, как вдруг перед моими глазами возникло лицо необычайно большого и страшного чудовища. Я зажмурился от страха и неожиданности. Потом я услышал голос сказочника

-Где он? — с угрозой спросил он кого-то.

-Да тут он, упал просто, они все падают, когда на меня в первый раз посмотрят — отвечал второй, простуженным голосом.

Я увидел того, с кем разговаривал человек в плаще. Это был очень большой, с маленькими глазками и смешным носом пуговицей человек, одетый в балахон с капюшоном.

-Знаю я, какой ты, красавчик — засмеялся Ходок, показывая своим длинным пальцем на лицо громилы.

-Смотри мне Жабр, уже трое мальчишек сбежало, а если и этот убежит, то нас лишат лицензии Ходока, и мы не сможем больше зарабатывать на слезах. Давай втягивай его скорее. Я почувствовал, что моя голова вошла в горлышко какого-то сосуда с отверстием для лица, так я мог видеть и дышать. Но я снова зажмурился.

Я не один такой доверчивый. Странные крысы.

От переживаний не заметно для себя я уснул, качаясь в такт шагов, Жабра и проснулся видно не скоро. И как попал в эту клетку с толстыми стальными прутьями, не знаю до сих пор. Вот тогда, когда вспомнилось мне всё с самого начала, я и заплакал горькими слезами. В ту же секунду две стеклянные пробирки уткнулись мне в щёки, собирая влагу. Оказывается, Ходок и его приятель — сообщник — здоровяк Жабр, караулили моё пробуждение. А так как я всё ещё находился в своём сосуде, то не мог им сопротивляться. Собрав последние капли, они поднесли пробирки к лампе, чтобы на свету  лучше разглядеть свою добычу. Они поворачивали их и так, и сяк,  пробовали мои слёзы на язык и довольно хмыкали, чем очень меня удивили.

-Нда,- произнёс задумчиво Ходок.- Таких горьких и честных слёз нам не попадалось давно. Они совсем не испорчены капризами. А представляешь ты, горка мышц, какими сладкими могут быть смешные слёзы? И даже если мы смешаем их с другими, то и тогда цена на них будет ужасно высокой, но мы же не бояки какие — то, правда Жабр?

И они захихикали на разные голоса. Заметив, что я прислушиваюсь, они отвернулись и, погасив лампу, поспешили уйти.

Когда шум  шагов стих, я вдруг услышал чей-то шепот. По голосу я понял, что он принадлежал девочке, и она спрашивала меня, кто я?

-Тебя тоже увели? Как тебя зовут?

Вопросы сыпались на меня, как картошка из дырявого мешка. Успокоившись и узнав, что девочку зовут Алина, я начал свой печальный рассказ

-Зовут меня Саня, а всё началось во дворе нашего дома, где мы читали сказки …

Кстати, жили мы рядышком совсем, и она тоже, собиралась осенью в школу. Но, увидев Жабра, она только притворилась, что испугалась и запомнила дорогу. Ещё она сказала, что её слёзы не понравились Ходоку. И что мне нисколько не завидует. А я подумал, что они и не могли понравиться никому на свете. Ведь девчонки такие капризы. Утомлённые событиями дня, мы уснули. А когда проснулись, обнаружили себя свободными от сосудов, где висели ещё вчера.

Жабра и Ходока нигде не было видно. Наверное, они ушли на границу с простой страной, и  я продолжил знакомство  с другими обитателями темницы. Наша «тюрьма» была похожа на большой старый сарай, и был он разделён на две половины дощатой стеной с дверью посередине. В одной половине находились мы, а что было в другой, мы ещё не знали.

Кроме нас с Алиной — девочкой с глазами синего цвета — тут находилось ещё несколько детей. Но они ещё спали и смотрели, наверное, хорошие сны про дом, про пап и мам, про друзей по двору, и мы не стали им мешать. Оказалось, тут были не все. Время от времени, из-за тяжёлой дубовой двери доносились звуки детского смеха, причём такого, какой бывает, когда щекочут без конца. И плача, словно ребёнка сильно ущипнули…. На двери болтался замок, непонятно, от кого, ведь мы всё равно не смогли бы его открыть. И тут я вспомнил, что завтракал ещё вчера, и у меня заурчало в животе. Не успел я спросить у Алины, чем они тут питаются, как со скрипом отворилась невидимая мне дверца. По проходу засеменили две большие крысы — альбиноса, у каждой из них была охапка бананов. Они просовывали их сквозь прутья, что-то бубня себе под нос. Только позднее, я узнал, что беспокоило крыс.

Оказывается, у них пропал их любимый сынок. А Ходок, нанимая их на работу, сказал, что из-за таких детей к ним никогда не вернётся их пропавший малыш. И, что-то бубня, они посылали проклятия в наш адрес. На самом деле он сам унёс крысёнка. И продал конкурентам с тайной надеждой иметь своего охранника в стане врага. Малыш же непременно подрастёт, а, ничем кроме охраны, крысы не занимались. Это мне всё рассказала Алина, которая случайно подслушала разговор Ходока с Жабром. И ещё, что крысы с рождения знают язык людей, но скрывают это. А ведь она об этом давно догадывалась.

Наших сторожей звали Нюх — это муж, и Сви — его жена. Выложив все бананы, крысы ушли, сердито хлопнув дверью. То же самое произошло и на другой день. И очень скоро на бананы я уже не мог смотреть без тошноты. Я спросил у Алины, почему нам дают  — одни бананы? Оказалось, Ходок, шатаясь по городу в простой стране, услышал где-то, что бананы — это витамины радости. Он и стал таскать их домой в больших карманах плаща, воруя в супермаркетах, надеясь на повышение своих доходов

Собиратель слёз или конвейер щекоток.

Вскоре вернулись наши похитители. Они были сильно расстроены: оказалось, в простой стране шёл дождь, и все дети сидели по домам. Злой и мокрый Ходок ругал почём зря напарника, словно тот был виноват в этом.

-Перезагрузка,- почти торжественно объявил он, обсохнув и успокоившись.
Крысы притолкали две телеги, на которых стояли корзины. Одни  корзины были пусты, а кто находился в других, я догадался потом. Дубовая дверь хоть и была распахнута настежь, но мне ничего не было видно. Крысы открыли клетки, и усадили детей в пустую корзину. Вскоре оказался там и я. И, конечно же, никак не мог видеть, как из другой корзины крысы вынимали других детей и рассаживали по клеткам. Вскоре тележка задвигалась и остановилась уже в другом помещении, дверь захлопнулась.
Тут и было то место, где у детей забирали слёзы.
Конвейер представлял собой ряд больших прищепок  на толстой верёвке, на которые за одежду крысы прицепляли детей. Затем они принимались   вертеть хвостами, щекоча ребятишек. Передохнув немного, принялись  щипать их. Жалости к детям у них не было, и потому слёзы текли рекой, и альбиносы едва успевали собирать их в пробирки. Сколько продолжалось всё это – я не могу точно сказать, так как очень устал. Но то, что появилась вторая бутыль, я заметил. И ещё я понял, что слезы радости и огорчений никогда не смешивались

С небольшими перерывами сбор слёз продолжался до вечера. Потом Ходок решил, что слёз на сегодня уже достаточно, и дал команду альбиносам. Те рассадили нас снова по клеткам, где мы и находились до утра. Шёл второй день похищения, помощи ждать было неоткуда. Но я уже не плакал — плакать было нечем.  Зато пожилая пара белых крыс плакала навзрыд. Проклиная судьбу и всех детей на свете, не догадываясь, что их ребёнок тоже вздыхает о них.

Постепенно я познакомился со всеми детьми. Всего нас там было пятнадцать, и были мы все с одного города. Оказалось, что мы с Алиной были  старшими, а так как мой день рождения был на целую неделю раньше, чем у Алины, то самым старшим был я. И с такой надеждой остальные дети смотрели на меня, что я просто непременно должен был что – ни будь придумать и вытащить нас всех отсюда.

И я думал. Я думал об этом всё время, даже когда крысы щекотали и щипали меня. Даже во сне я искал выход! Но он не находился никак

Смех и слёзы на продажу или Малыш Пик нашёлся.

На третий день  «приятели» собрались вывести меня погулять. Они надели на меня плащик, который был почти до пят, а на голову дали такую большую кепку, что она постоянно сползала мне на глаза. Конечно, они заботились не обо мне. Просто им не терпелось похвастать своим новым приобретением, которым они, судя по всему, почему-то очень гордились. А в этом нелепом наряде я не отличался от других жителей этого города разве что ростом. Я попытался было схитрить и схватить за руку Сказочника-Ходока, но моя рука лишь скользнула по его плащу. Он успел спрятать руки в его бездонные карманы. И, довольно хихикая, всё же отвернулся  с опаской.

В Другой город меня вёл за руку Жабр, но я уже и не думал о побеге. Меня захватила суета улиц Другого города. Он, может, и был таким же, как и все другие города, но на них не было ни одного ребёнка, и это удивило меня больше всего. Да и люди, которые спешили по своим делам, выглядели иначе, не так, как они выглядят в нормальном городе. Все они были как бы на одно лицо, которое не выражало никаких эмоций. И лишь изредка, совсем неожиданно, раздавался плач ребёнка или ребячий заливистый смех. Поначалу я крутил головой в поисках детей, но взгляд мой всё время натыкался на группки равнодушных лиц. И лишь потом я догадался, по пузырькам в их руках, откуда плач и смех. Ведь, перед тем как вздохнуть или улыбнуться они подносили посуду к губам. Как же не сочетались равнодушное лицо и весёлый хохот. Страшно глупо всё это выглядело со стороны.…

Заглядевшись по сторонам, я споткнулся, потом ещё и ещё раз. И каждый раз я зависал в воздухе, потому что Жабр крепко держал меня за руку. Но когда я в очередной раз собрался упасть, чей — то упругий хвост поддержал меня. Я поднял голову: рядом шёл крупный крысёнок – альбинос.

-Привет — сказал он. Меня зовут Пик, а как зовут тебя?

Я не успел ответить ему, нас разделила группка равнодушных. Когда мы снова приблизились друг другу, он сказал, показывая хвостом на дядьку в непомерно большой обуви.

-Хозяин такой неловкий, что у меня развился рефлекс хватать всё, что падает,-  и в ту же минуту подхватил дядьку, который, споткнувшись, уже падал.

Вскоре нас опять разделил поток Равнодушных: одни шли навстречу, другие по дороге с нами. Все дороги города сходились на базарной площади, на входе который висела табличка: «Слёзы и смех. Оптом и в розницу. В неограниченном количестве и только у нас!»

Узкая улочка привела нас на огороженный участок поля, это и было место торговли.

Я не то, что теперь не пытался убежать, а напротив, просто вцепился в громилу Жабра, который своим крепким плечом раздвигал толпу. Следом важно, насколько позволял его длиннополый плащ, шествовал Ходок. Я оглянулся, посмотреть где Пик, и в ту же минуту Ходоку наступили на ногу. Он так смешно вскинул длинные руки и едва не брякнулся на площадь, что я невольно засмеялся. Народ замер. Это выглядело так, как — будто паровоз на полном ходу, включил экстренное торможение, но Жабр прикрыл ладонью мой рот, а подоспевший Ходок и вовсе укрыл меня плащом. При этом он сделал гримасу смеющегося человека, и если бы не ладонь Жабра, то я бы рассмеялся ещё громче прежнего. Равнодушные подозрительно покрутили головами и двинулись дальше. Все жители другой страны отлично знали, что смех и слёзы, продаваемые тут, очень быстро выдыхаются, так как сильно разбавлены для большего количества. А они вдруг услыхали настоящий, искренний детский смех, который не слышали много- много лет! С той самой поры, когда последний ребёнок их страны вырос и стал Равнодушным. А новых детей из-за проклятия, наложенного на страну, не рождалось.

Вскоре мы вышли к центру площади, где рядами стояли прилавки со всякого рода склянками. Надписи на них и позабавили, и удивили меня. Они заявляли, что их содержимое способно вылечить: от хандры, падучей, может украсить минутку грусти. Как я потом узнал, этих минуток у Равнодушных, были целые годы.

По всей видимости, нас уже ждали. В импровизированном магазинчике, больше походившем на летнею палатку, которую мы брали с папой на рыбалку, сидел и прохлаждался хозяин. Это был морщинистый, с хитренькими глазками старичок, старый Бот, как назвал его Ходок. От воспоминаний о доме, папе с мамой у меня навернулись слёзы. Тут же в мои щёки уткнулись пробирки — это два «предприимчивых друга» не упустили возможности разбогатеть за мой счёт. Собрав добычу, они сунули их под нос хозяину магазина. Тот, несмотря на свою толщину, проворно вскочил на ноги и скрылся за ширмой. Отсутствовал он недолго. Высунув голову из-за шторки, он скорчил гримасу или, точнее сказать, попытался это сделать. И прошепелявил:

-Качество не то, и покупать не охота.

Ходок с Жабром обменялись ехидными взглядами, и длинная рука правосудия, а точнее, две руки, выдернули старика из укрытия. В руках его всё ещё находились мои слёзы. Лицо незадачливого продавца приняло жалостливый вид.

-Всё-таки успел хлебнуть горя! — в один голос возмутились мои похитители и принялись трясти бедного Бота, отчего тот заревел украденными слезами. Собрав слёзы назад в пробирки и оттеснив массу любопытных, Ходок спросил:

-Ну, что старая жадина, будешь  ещё жульничать?

-Никогда в жизни,- заверил толстяк, но ему никто почему-то не поверил.

Сам процесс торга я пропустил, так как увидел своего нового друга — крысенка. Тот промелькнул в толпе  и растворился в ней, как будто его и не было.

Вскоре мы двинулись в обратный путь. Судя по набитым карманам и сияющим физиономиям моих сопровождающих, я понял, что денёк для них и впрямь был удачным. Всю дорогу я вспоминал, где я уже слышал это имя — Пик. И вспомнил! Его произносили наши крысы альбиносы, когда плакали о своём малыше. Стоп! Всё ясно! Пик и есть их пропавший малыш. Словно подтверждая мои догадки, Ходок спросил Жабра,

-А ты узнал малыша Пика?

-Это того, которого мы продали Карле?- переспросил Жабр.

-Да, — ответил сказочник, — и, мне кажется, он достаточно подрос для претворения моих гениальных планов в жизнь. И они затряслись от самодовольного беззвучного хохота.

Вернувшись назад, они засунули меня назад в клетку. А так как я размышлял о своём открытии, то и не сопротивлялся, ну, если только для вида. Дождавшись ухода Ходока с дружком Жабром, я стал поджидать, когда крысы начнут раздавать бананы. И когда они уже проходили мимо, сунув банан в клетку, я произнёс негромким голосом имя Пик. Они резко повернули головы, словно ожидая увидеть потерянного ими малыша, бананы попадали на пол. Не увидев Пика, они совсем не по-доброму уставились на меня красными глазами — бусинками.

-Я видел его сегодня утром на базаре — только и успел сказать я.

Нюх и Сви с такой силой рванулись ко мне, что я оказался в углу клетки. А две разъярённые морды крыс скалились, желая рассчитаться за подлый и лживый обман,  больно ранивший их родительские сердца. Так страшно, как тогда, мне не было ещё никогда в моей маленькой жизни.

Тайна проклятия Другой страны. Появляется надежда.

Я закричал:

— Пик жив!

И прикрыл голову руками, пытаясь спастись от крысиного гнева. Наступила тишина. Всё ещё опасаясь за свою жизнь, я приоткрыл глаза. Нюх вопрошающе смотрел на Сви, которая замерла, видимо решая, вцепиться в меня зубами или же дать мне возможность говорить. Все же желание услышать хоть что-то о своём ребёнке перевесило желание отомстить  за ложь. Убедившись, что меня всё-таки сначала выслушают, я начал говорить.

Я рассказал обо всём, что касалось их малыша, но они просили меня вновь и вновь рассказать эту чудесную для них историю. И я, наверное, в десятый раз рассказывал, как встретил их сыночка, вспоминая всё новые и новые подробности сегодняшнего путешествия. Потом они долго- долго плакали от счастья и смотрели на меня своими глазками — бусинками, полными радости и благодарности. Поплакал и я от радости, что остался целым и невредимым и ещё оттого, что у меня появились друзья. Вместе мы пролили такое изрядное количество счастливых слёз, что если бы их увидели  Ходок с Жабром, то  непременно бы полопались от жадности. И, представив эту картину, я сам чуть было не лопнул от смеха.

Поначалу крысы хотели немедленно идти спасать Пика, но мне, хоть и с большим трудом, удалось их уговорить подождать немного. Нам нужен был план действий. Я понимал, что долго скрывать перемену в настроении крыс не удастся. Уж слишком большим было у крыс желание прокусить ботинки обманщикам. Да и дети, надеясь, на скорое возвращение домой, не станут больше горько плакать, чем непременно вызовут подозрение у Ходока. Этот и другие вопросы настолько заняли мою голову, что я смертельно устал и вскоре уснул. Мне снился хороший сон про наше счастливое спасение. Проспав до утра, я проснулся полный решимости сражаться со всеми врагами, которые только встретятся у меня на пути. В это утро Ходок  и его друг  почему-то не пришли,   они праздновали удачную сделку. За время их отсутствия у меня  созрел план, и я шепотом, поглядывая всё время на входную дверь, поделился им с альбиносами. От них же я услышал историю проклятия Другой страны,  такую необыкновенную, что верилось в неё с трудом. Мы с ребятами, слушали ее, раскрыв рты. Послушайте и вы.

Жила — была обычная Другая страна, там было много детей и взрослых. Но однажды коварные кочевники, приехавшие на разноцветных повозках, привезли для продажи много — много маленьких бутылочек с прозрачным содержимым. Поначалу они просто раздавали их на улицах. Люди, испив содержимое, переставали быть похожими на самих себя. Они вдруг начинали лживо и совершенно неискренне смеяться и плакать, толкать друг друга и драться. Постепенно люди так привыкли к этим бутылочкам, что им казалось, что они не смогут без них прожить. И кочевники назначили за бутылочки такую цену, что не хватило бы денег во всей Другой стране и на три дня. Когда все деньги кончились, кочевники придумали менять жидкость на детей. Появилась угроза для ребятишек. И в один из дней все дети страны исчезли. Ходили слухи, что их увели с собой Хранители детства. Кем они были — седобородыми старцами или ангелами с белоснежными крыльями — никто не знал. Поначалу детей искали родители, но их не было нигде. И что ещё удивительно, плакать по ним они не могли. Слёзы и смех пропали вслед за детьми. Это и было проклятием, дети не вернутся в страну до тех пор, пока жители не научатся искренне смеяться и плакать! А как это сделать людям, ставшими равнодушными, никто не мог сказать. Кочевники уехали, забрав последнее у жителей,  наверное, искать другие города и страны. С тех пор прошло немало лет, дети здесь больше не рождались, так как не было больше и любви. Но люди, лишённые эмоций, всё же скучали по смеху и слезам….
Вот тогда-то и появились Ходоки. Это были такие же жители Другой страны, но по каким — то причинам их не было дома и они не встретили нашествия кочевников. Они могли смеяться, но тщательно скрывали это, они могли путешествовать в простой город, не вызывая подозрений. В попытке разбогатеть они скупили лицензии Сказочников и разбрелись по городам Простой страны. Их стали называть Сказочники-Ходоки. Они приводили с собой обычных детей и собирали для продажи смех и слёзы, без которых, как известно, нормальный человек жить не может.

Семья альбиносов снова в полном составе. Коварный план Ходока.

Закончив свой рассказ, крысы замолчали. Мы тоже, сидели молча, под впечатлением от услышанного. Кто-то из малышей даже приготовился заплакать, но мы его быстро успокоили. Осталось много вопросов, ответы на которые мы не знали. Вдруг поведение крыс резко изменилось. Их хвосты поднялись вверх и торчали, как две антенны, усы вытянулись в струнки, а носы задвигались быстро — быстро, нюхая воздух, словно чуя только им одним знакомый запах. Неожиданно Алина ойкнула и подскочила со своего места, словно снизу её толкнули. Впрочем, так оно и было на самом деле. Крысы уткнулись носами в то место, где секунду назад сидела девочка. А затем, визжа и торопясь, принялись копать ямку. Работали они так быстро, что вскоре вырос холмик  земли. То, что произошло потом, не мог предугадать никто. Крысы отскочили от выкопанной ими норы, и оттуда показалась голова …крысёнка. И хотя он был чёрным от земли, все заметили очевидное сходство с нашими друзьями.

«Пик- пик «- произнёс вновь прибывший!

-Это наш сынок, пропавший  Пик! — завопили счастливые родители.
Радости крыс не было предела. Они обнимали друг друга, обнюхивали, соскучившись по родному запаху. Понемногу они успокоились, и Пик рассказал, что, после нашей с ним встречи на базаре, он совершенно потерял покой. Когда его хозяин Карла уснул, он, решив, что мальчик находится у Ходока, двинулся в путь. Пробравшись к жилищу Ходока, он заглянул в окошко, надеясь увидеть меня, но меня там не было. Там были Ходок и Жабр. Ходок ходил из угла в угол и, подняв палец вверх, о чём-то громко рассуждал. Пик прислушался.

-Вот видишь, дружище Жабр, насколько верен был мой расчёт насчёт крысёнка. Ты видел, как он подрос? Бедняга Карла и не подозревает, что альбинос, к которому он так привык, сыграет главную роль в спектакле, где, конечно, режиссером буду я.

-А я, а я? — едва сдерживаясь, завопил Жабр.

-Ну, а ты будешь моим ассистентом,- великодушно разрешил Ходок

-И как же называется спектакль?» — ещё громче закричал новоявленный ассистент.

— Спектакль называется…,- Ходок призадумался.- Долой лицензии и да здравствует новая жизнь!- и они довольно засмеялись на два голоса.

Оказывается, Ходок, украв у крыс малыша и продав его Карле, задумал с помощью Пика захватить печать Верховного Ходока, которая находилась у Карлы. Провернув свой план, они никогда больше не будут ходить в Простую страну. А жить им тогда можно будет продажей лицензий, чем и занимался Карла.

Узнав много важного и интересного, малыш направился к сараю, где мы находились, и начал рыть подкоп. Он уже понял, что его родители живы, и он совсем не сирота, как его убеждал Карла. Тут он замолчал. И мы поняли, что крыс лучше сейчас оставить одних…. 

Продолжение следует