Два лица Валерия Воронина

Александр Аннин

Номинация: Спортивная

ДВА ЛИЦА ВАЛЕРИЯ ВОРОНИНА

Он входил в десятку лучших футболистов Европы. Не раз включался в символическую сборную мира. Его фотографии не сходили с обложек журналов и газетных полос. Он стал символом советского футбола 60-х… Игрок под номером 5 по имени Валерий Воронин.

В 17 лет он попадет в самую «звездную» советскую команду того времени, в 21 станет обладателем Кубка СССР, в 23 – чемпионом страны, в 25 – лучшим игроком национального первенства, в 27 – бронзовым призером Чемпионата мира…

В 40 лет, опустившийся и нищий, будет выпрашивать на опохмелку, козыряя своей давней дружбой с Высоцким. Красавец, весельчак, любимец женщин и болельщиков, он в самом прямом смысле лишится своего лица. А вместе с ним – и всего, что у него было совсем недавно…

Его жизнь закончится трагедией.

Работая над очерком о Воронине, я встречался с теми, кто играл с ним на футбольном поле, дружил, «курировал»… Кто писал о нем статьи, выручал на опохмелку.

Кто его хоронил.

И при воспоминании о Валерии Воронине светлели лица этих уже немолодых людей. Потому что, при всей неоднозначности своей натуры, Воронин оставил по себе добрую память.

…Во второй половине 50-х годов в писательском дачном поселке Переделкино «жить стало веселей». Здесь то и дело появлялись и даже селились «звезды» новой эры, именуемой оттепелью: Евтушенко и Вознесенский, Ахмадуллина и Пастернак. Эти юные, свободолюбивые гении частенько приходили на крылечко небольшого магазинчика, стоявшего в писательском поселке. Здесь можно было купить не только выпивку, но и весьма недурную закуску.

Заведующим продуктовым магазином в Переделкино был Иван Воронин, радушный и общительный одессит. Писатели и поэты ценили завмага: он мог в случае нужды отпустить желаемый товар в кредит. И не торопил с возвратом долга… А это в то время очень много значило для талантливых, но бедных юношей.

В свою очередь, и завмаг Воронин весьма дорожил дружбой с модными поэтами: он мечтал, чтоб его сын, шестнадцатилетний Валерий, приобщился к этой новой элите. Отец буквально толкал его в мир знаменитых, а, стало быть, по убеждению завмага, счастливых людей.

При каждом удобном случае Воронин-старший торопился представить сына то одному, то другому поэту. Те снисходительно пожимали руку стройному, спортивному парню и тут же забывали о нем. Воронина-младшего это крепко обижало, било по юношескому самолюбию. Он жаждал во что бы то ни стало оказаться на одной ступени с ними, заставить миллионы людей боготворить его, Валерия Воронина.

Что ж! Мечты иногда сбываются, даже самые невероятные. Придет время, и тот же Евгений Евтушенко с радостью выставит в ресторане Дома актера дюжину бутылок шампанского, чтобы достойно выглядеть перед этим пареньком. Потому что сын завмага станет прославленным футболистом советской эпохи.

Мальчик Валера был нацелен прожить яркую, красивую жизнь. Он был уверен, что создан для славы: внешность киногероя и аристократические манеры уже в раннем возрасте привлекали к нему сонмища поклонниц. К тому же он с малых лет, как тогда говорили, «питался сервелатом в шоколаде». А посему сын завмага тоже снисходительно относился к нищим переделкинским гениям. И свое шапочное знакомство с ними он использовал разве что для придания себе веса в глазах очередной девчушки, которую привозил на велосипеде в писательский поселок.

Валерий был избалован популярностью среди прекрасного пола еще задолго до своего восшествия на футбольный олимп. Так, тренируясь по собственной программе в Нескучном саду, школьник Воронин всегда имел в своем распоряжении двух девиц, которые наперегонки спешили подавать ему мяч.

Вспоминает двукратная олимпийская чемпионка по гимнастике Лидия Иванова:

— У него были длинные тонкие пальцы, одухотворенное лицо, сам – стройный, накачанный. Мне даже жалко было тогда, что такой материал попал в футбол, а не куда-нибудь … Ну, в балет или в кино.

1956-й станет очередным переломным годом в истории страны. Будет развенчан культ Сталина, в СССР начнется «оттепель». А с ней, откуда ни возьмись, явит себя новое поколение молодежи: талантливой, раскованной, не признающей тесные рамки советского образа жизни. Стиляги, мажоры и бог знает, кто еще, стали законодателями молодежной моды той восторженной поры. «Время мчит нас вперед, Старый Год уже не властен», – пела 20-летняя Людмила Гурченко в культовом фильме «Карнавальная ночь».

Этот же год станет главным в судьбе Воронина…

Отец своевременно осознал, что поэта из Валерия не выйдет. Воронин-старший, отдадим ему должное, был реалистом. Выслушав нелестные отзывы знакомых поэтов о стихах своего сына, завмаг сразу же смирился с приговором: на этом поприще Валерию не прославиться.

Но… Сын увлекался футболом! Годится? Годится! Пожалуй, это даже еще лучше: футбол нужен при любой власти, при любых поворотах внешней и внутренней политики. И еще одно немаловажное обстоятельство: в отличие от «сомнительных» и «непредсказуемых» поэтов, спортсменов выпускали за границу… И обеспечены житейскими благами они были не хуже, а пожалуй что и лучше всяких там «лириков». С «физиками» в придачу.

В то время футбол в СССР уже стал самым популярным видом спорта, истинно народным. Футболистов знали в лицо, брали у них автографы, с ними мечтали познакомиться. Водить дружбу с известными футболистами почитали за честь великие артисты, писатели и режиссеры. Недаром впоследствии, в середине 60-х, сам Владимир Высоцкий не без гордости упоминал (как бы вскользь), что выпивал в одной компании с Валерием Ворониным.

Валерий жадно стремился к известности. И, наставляемый отцом, хорошо усвоил, что слава завоевывается не только на футбольном поле. Надо уметь дружить и нравиться людям.

Такое умение Воронин-старший наглядно продемонстрировал сыну в переломном 1956 году. Переделкинский завмаг встретился со своим армейским другом и попросил его об услуге… Этим другом был не кто иной, как старший тренер московского «Торпедо» Константин Бесков. Иван Воронин уговорил его взять Валерия к себе в команду. Для начала — в дубль.

— «Торпедо» выделялось тогда не только футбольным мастерством, но и интеллектом игроков, — вспоминал во время нашей встречи Аркадий Вольский, занимавший полвека назад пост секретаря парткома ЗиЛа. – Это была совершенно… как бы сказать… ну, не вписанная в общий ряд команда.

Так Валерий Воронин сразу же попал в звездный коллектив. Ему повезло: в «Торпедо» на первых ролях были два молодых, ярчайших футболиста: олимпийские чемпионы Мельбурна-56 Эдуард Стрельцов и Валентин Иванов. Они создали в команде ту приятельскую, товарищескую атмосферу, которая была идеальной для роста новичков. Таких, как Воронин. И в то же время сплоченность команды была вызвана не только дружной игрой и совместными тренировками, но и коллективными нарушениями спортивного режима. «Торпедо» тех лет считалось самой пьющей командой высшей лиги. Многие по сей день утверждают, что трагическая судьба некоторых торпедовцев, и в том числе Валерия Воронина, была изначально предопределена той вседозволенностью, что укоренилась в команде автозаводцев.

Накануне чемпионата мира 1958 года грянул скандал: арестовали гениального торпедовца Эдуарда Стрельцова. Он был обвинен в изнасиловании и осужден на семь лет. Вакансия «суперзвезды» в «Торпедо» и во всем советском футболе освободилась.

Впрочем, в то время титул «звезды» вовсе не был почетным в СССР. Скорее, это понятие было предосудительным, чуть ли не ругательным – после громкого правдинского фельетона Семена Нариньяни «Звездная болезнь», призванного навсегда уничтожить Эдуарда Стрельцова в глазах советских людей.

Как сложится судьба торпедовской команды без Стрельцова? Этот мучительный вопрос занимал умы миллионов болельщиков. И команда не подвела их надежды. В 1960-м году «Торпедо» в блестящем стиле выигрывает кубок и чемпионат СССР. Тогда же Валерий Воронин закрепляется в основном составе клуба и дебютирует в сборной страны. Так началось его восхождение на футбольный Олимп. Энергичный, красивый, образованный — он вполне мог представлять нашу страну в спортивном мире планеты.

Дело в том, что с наступлением хрущевской оттепели стране срочно потребовались новые кумиры: в противовес западному эталону успеха. Прежний тип советских героев – хмурые, одержимые сталевары и хлеборобы – уже не годился для нового поколения строителей коммунизма.

И весной 1961 года таким героем становится Юрий Гагарин. Его портреты не сходят с обложек всех журналов мира.  Гагаринская улыбка делает для международного имиджа СССР больше, чем все выступления политиков. Это был наш, социалистический ответ пресловутой американской мечте. Советский человек — красивый, талантливый, с открытым взглядом, добившийся славы и успеха собственным нелегким трудом – вот он, наш идеал.

Этот новый тип героя-современника был крайне востребован в то время. Вслед за Гагариным выстраивалась целая вереница новых кумиров. Муслим Магомаев, мгновенно пленивший миллионы любителей эстрадной музыки… Алексей Баталов, признанный лучшим актером СССР за роль в фильме «Девять дней одного года»… Красавец Валерий Брумель, побивший американский рекорд прыжков в высоту, и красавец Валерий Воронин, ставший в Европе «лицом» советского футбола – эти спортсмены тоже стали символом тех лет. Воронин удивительным образом подходил для советской системы ценностей: игрок заводской команды, труженик на футбольном поле и в то же время образованный, культурный молодой человек – вот образ, который нес в себе Валерий Воронин. Он появился в нужное время в нужном месте, и система просто была обязана прославить его.

И она Воронина прославила.

Вот что рассказывал Александр Ткаченко, друг Воронина, впоследствии — генеральный директор ПЕН-клуба:

— Он был всегда, знаете, элегантно одет, всегда в стильном галстуке. Валера был настоящий интеллигент, даже эстет. Казалось, он создан для чего-то другого… Для чего? Не знаю.

Этого «другого» Валерий так и не найдет – как и большая часть поколения оттепели с его надеждами на новую, свободную и увлекательную жизнь, яркую и счастливую.

Но пока… Пока будущее рисовалось в самых светлых тонах. И Воронин, казалось, уже жил в этом будущем – отдельно от тех проблем многомиллионной страны, о которых не принято было говорить.

Именно таким его увидел молодой режиссер Марлен Хуциев.

— Когда Хуциев решил снимать свой знаменитый фильм «Июльский дождь», — продолжал Александр Ткаченко, — и еще только думал, кого пригласить на главную роль, он все говорил: где найти такого героя, чистого, достойного молодого человека, который мог бы представить нарождающееся поколение? И вот в ресторане Дома Кино он сказал спутникам: я хочу героя, такого, как вот этот парень за столиком. Ему говорят: слушай, так это же Валерий Воронин! Хуциев: как, в самом деле? И он на полном серьезе предложил Воронину сниматься в «Июльском дожде». Но тут Валерий назвал Хуциеву столько своих маршрутов – мол, надо лететь в Колумбию, потом в Мексику, туда-сюда…

В итоге Хуциев пригласил на роль замечательного молодого артиста Александра Белявского, внешне похожего на Воронина – тот же овал лица, живые глаза, ямочка на подбородке.

Вспоминает Александр Ткаченко:

— Он был футболист многопрофильный. Говорил, что даже в воротах в случае чего может сыграть. Гимнастически был сложен прекрасно.

В воротах Валерий играть не стал, хотя очень любил потехи ради половить мячик. Но Воронин постоянно видел перед собой лица вратарей: изуродованные носы, выбитые зубы… Нет, это не для него. Красивая внешность была основой его имиджа – и в спорте, и в повседневной жизни.

В то время, когда спорт в СССР считался любительским,  всякий футболист, даже самый прославленный,  обязан был числиться на каком-либо предприятии или в организации и получать там зарплату как обычный сотрудник. Все торпедовцы, согласно их трудовым книжкам, работали в цехах Завода имени Лихачева. Настоящие рабочие не считали такое положение дел несправедливым: дескать, мы вкалываем, а футболисты жируют за наш счет. Вовсе нет: на заводе искренне гордились своей командой и каждым футболистом в отдельности.  Спортсмены, в свою очередь, гордились заводом, который они представляют. Как тогда говорили, трудовой энтузиазм переходил в спортивный, и наоборот.

Недаром Валерий Воронин во время чествования команды «Торпедо», ставшей чемпионом СССР, поднял свой знаменитый тост в заводском доме культуры: «Выпьем за рабочие руки, те самый руки, которые мы прославляем своими ногами».

Конечно, жизнь у элитных футболистов была совсем иной, чем у рядовых заводчан. Поездки за границу и валюта, позволявшая отовариваться в иностранных супермаркетах и советских чековых магазинах; хорошие квартиры и высокая спортивная стипендия (плюс 300 рублей к номинальной зарплате рабочего, да премия за каждый забитый гол в чемпионате страны); продукты по блату, с черного хода… Да, чуть не забыл: еще то главное, что по тем временам было наивысшей роскошью и признаком жизненного успеха – возможность купить машину. Без многолетней очереди и по госцене.

Ко всему этому спортсмены привыкали быстро и, как все смертные, переставали удовлетворяться тем, что у них есть. Ведь такая жизнь, немыслимая для обычного гражданина СССР, не шла ни в какое сравнение с достатком западных «звезд» футбола. И советские футболисты это знали лучше кого бы то ни было. Особенно раздражало Воронина, что у знаменитого Бобби Чарльтона — не только шикарный роллс-ройс, но и негр-водитель.

И Валерий Воронин возмечтал не только о всесоюзной, но и о мировой славе. Мечтал он, как считают многие, не без оснований. По мнению знатоков, Воронин и сегодня мог бы блистать на футбольных полях планеты. Ибо уже тогда, в 60-е, он играл так, как через 10 лет заиграют великая команда Голландии образца 1974 года.

А между тем к 1962 году «Торпедо» становится парадным, представительским фасадом советского футбола. Никита Хрущев привозит Фиделя Кастро на матч именно с участием торпедовцев – такую игру не стыдно показать вождю острова Свободы. И во многом эта игра впечатляла зрителей благодаря артистизму полузащитника Воронина.

Тем не менее 62-й остался в истории советского футбола довольно-таки мрачной страницей. Памятный старшему поколению болельщиков, злосчастный матч с командой Чили в четвертьфинале мирового первенства мы проиграли со счетом 2:1 и отбыли на Родину без медалей. А они были так близки… Журналисты и спортивные чиновники поспешили обвинить в поражении Льва Яшина, пропустившего два действительно нелепых гола, и великий вратарь едва не ушел тогда из большого футбола. Яшина просто вынуждали, подталкивали уйти. Должен же кто-то ответить за неудачу команды, взять вину на себя!

Вину взял на себя Воронин, вступился за друга. Дескать, первый гол чилиец Санчес забил нам со штрафного, который назначили из-за того, что правила нарушил он, Воронин. «И если уж кого наказывать, то меня», — заявил полузащитник. Все понимали, что грубая игра полузащитника ничуть не оправдывает последовавшую за этим «пенку» со стороны вратаря, но… Демарш Валерия сработал.  Наказывать «лицо советского футбола» — Воронина, конечно же, не стали, а между тем его голос в защиту кого бы то ни было значил тогда очень много. И Яшина оставили в сборной. А уже в следующем, 1963 году, Лев Яшин будет признан лучшим футболистом Европы, ему вручат «Золотую бутсу». И Яшин не забудет о своем долге перед Ворониным – он сполна рассчитается с Валерием шесть лет спустя.

Есть мнение, и я его разделяю, что чиновники от футбола высоко ценили «фактор Воронина» еще и потому, что «на Воронина» ходило много женщин. Советские стадионы перестали быть достоянием одних лишь беспрерывно курящих, взбудораженных мужиков. Перестали, конечно, лишь отчасти… И все-таки эта, хоть и слабая, тенденция вполне соответствовала провозглашенному партией курсу на «стирание различий между городом и деревней, умственным и физическим трудом, мужчиной и женщиной». Рабочий-футболист-интеллектуал Воронин и тысячи новоявленных поклонниц футбола – это весьма своевременно, это сплачивает…

Дамы ходили на футбол, Воронин не обходил их вниманием… Со всей присущей ему самоуверенностью Воронин даже пытался покорить Софи Лорен – которая, правда, игрой «Торпедо» особенно не интересовалась. В смысле – не интересовалась вообще.

Но то, что впоследствии удачно сложилось у его друга Высоцкого с Мариной Влади, Воронину оказалось не по силам…

Вспоминает Михаил Воронин, сын футболиста:

— Они куда-то летели на игру, и то ли в Женеве, то ли в Цюрихе была пересадка. А у отца сложился женский идеал – Софи Лорен. И он ее увидел в швейцарском аэропорту. Подбежал, хотел заговорить, благо почти в совершенстве знал английский. А она просто отвернулась, и секьюрити его оттеснили.

Воронин расстраивался недолго. Он знал, что неотразимо, даже как-то до неприличия красив. К середине 60-х его стали открыто называть Аленом Делоном советского футбола. И добавляли при этом, что он даже лучше, потому что у Делона нет таких стройных, красивых ног.

Что ж, Делон – так Делон… Конечно, не очень-то лестно, когда тебя сравнивают с заведомо более успешным человеком. Вроде бы не в твою пользу получается сравнение-то… Но уж раз женщинам французик нравится – пускай себе сравнивают!

Примерно так, по воспоминаниям друзей, говорил Воронин. Валерий обожал смотреть на себя в зеркало. Уж с кем он там себя сравнивал – о том неизвестно. Но первое, что он искал глазами в незнакомом месте – будь то гостиница, тренировочная база или ресторан – это оно, зеркало. А уж потом – привлекательная женщина. После любовного приключения в Мексике Воронину стали все чаще намекать, а потом и прямо говорить: мол, если ты хочешь и впредь без проблем выезжать за рубеж, то тебе неплохо бы жениться. В партию он уже вступил, но этого было мало для спокойствия власть предержащих. Только наличие у спортсмена жены и детей могло служить гарантией того, что он не останется за границей. Ибо, как правильно мыслил Воронин-старший, классный футболист востребован при любом режиме, ему везде будет хорошо.

Валерий схоронил отца в том же 1962-м. Умер неунывающий завмаг внезапно, нежданно. Смерть этого самого главного человека в своей жизни Воронин переживал тяжко. Валерий понимал, что практически всем он обязан родителю: его связям, его неустанным заботам о том, чтоб сын был счастлив. Оказавшись без наставника, советчика и просто – самого родного существа на свете, Воронин остро ощутил одиночество и неприкаянность. Но тогда он еще был силен духом и мог взять жизнь за узду. Жениться? Что ж…

Рассказывает двукратная олимпийская чемпионка Лидия Иванова, жена торпедовца Валентина Иванова:

— На тот момент, когда Валера встретился со своей Валей, Валей Птицыной, очень красивой девчонкой, она уже закончила балетное училище и танцевала в ансамбле «Березка». И вот тут я почувствовала, что Валерка зацепился.

Жизнь молодоженов складывалась безоблачно, и ничто не предвещало грядущих семейных бурь. По-настоящему они начались только летом 1965 года, когда проходил Московский международный кинофестиваль. Тогда к нам приехала Софи Лорен…

Воронин отыскал ее ночью в пресс-баре кинофестиваля. Лорен только что получила приз за роль в фильме «Брак по-итальянски». Но гордая Софи откровенно игнорировала назойливого атлета.

Слухи о приставаниях Воронина к именитой иностранке дошли до Валентины. Ее очень задела эта почти что неприличная история. И в сердцах жена бросила Валерию: «Можно подумать, что у нас мало девок с большими сиськами и раскосыми глазами!»

Воронин охотно согласился с женой… Что верно, то верно: не сошелся же свет клином на этой неприступной Софи! А уж про жену-то и говорить нечего… Жена – это как бы само собой… Куда она денется…

Но все это будет потом. А тогда, в 62-м, совершенно незнакомая Валерию семейная жизнь начиналась радужно и событийно. Сначала родился сын Михаил, потом – дочь Катя.

Воронин очень нравился теще и особенно – тестю,  известному в тогдашней Москве театральному деятелю. Сперва молодожены жили в элитном кооперативном доме на Садово-Каретной вместе с родителями Валентины, а потом Валерию дали отличную трехкомнатную квартиру от ЗиЛа.

Тесть очень быстро занял в судьбе Воронина место отца. Новый сородич удивительным образом походил на покойного завмага своей прагматичной и в то же время романтичной жизненной философией. Он так же, как и отец, настойчиво знакомил торпедовского полузащитника с известными артистами, писателями, журналистами и режиссерами. Тесть «по эстафете» внушал юному зятю мысль, что без славы человек – ничто. А слава достигается не только и не столько трудом, сколько нужными связями. Да, Яшин отличный вратарь. Да, вступаться за друга – это правильно. Но раскручивать надо себя, Валерия Воронина. Как? А так. Пресса! Массированная восторженная пресса – вот что главное для «публичного» человека.

И Воронин превращается в этакого завсегдатая спортивных отделов всевозможных редакций, АПН, радио и телевидения. Журналисты – народ выносливый по части спиртного, но и Воронин пить умеет… И не только пить! Корреспонденты и редакторы с удивлением констатируют, что Валерий – прирожденный журналист, газетчик от Бога! Он быстро обучается мастерству спортивного обозревателя, его комментарии и обзоры матчей восхищают специалистов и любителей футбола.

Другом Воронина становится Мартын Мержанов – главный редактор еженедельника «Футбол». Уж как родилась на свет эта идея, история умалчивает, однако Мержанов, в пику своему бывшему коллеге по газете «Правда» Семену Нариньяни, решил реабилитировать на советских просторах понятие «звезда», в частности – в мире спорта. Он выступил с почином: предъявить Западу (главным образом – тамошнему конкуренту, популярнейшему журналу «Франс-Футбол») советскую футбольную «звезду». Ведь «Франс-Футбол» ежегодно проводил голосование среди читателей и по его итогам называл лучших футболистов страны, Европы и мира. Кстати, в 1964-м, когда сборная СССР стала серебряным призером Кубка Европы, в престижный список попал и Валерий Воронин… Так что ж мы-то стыдимся называть «звезду» звездой?

Первое всесоюзное голосование среди читателей советского спортивного еженедельника Мержанов провел в том же 64-м. И в итоге… Правда это или нет (судя по воспоминаниям бывалых журналистов – скорее правда, чем нет), но больше всего очков набрал капитан торпедовцев Валентин Иванов. Не таких результатов ожидал Мартын Мержанов… Ведь Валерий Воронин активно раскручивался на страницах его журнала уже много-много месяцев! И Мержанов (говорят, что без ведома Воронина) волевым порядком вывел на первое место Валерия, причем тот «опередил» своего благодетеля Иванова аж на сто очков с гаком – в два с лишним раза.

Мержанов продублировал «успех» Воронина и в следующем, 1965 году. В сознании миллионов советских поклонников футбола, свято чтущих печатное слово, Валерий Воронин прочно закрепился в статусе лучшего игрока СССР. И только в 1967-м, когда Мержанов вышел на пенсию, победителем по итогам опроса стал вышедший из тюрьмы и головокружительно, фантастически заигравший на футбольных полях Эдуард Стрельцов.

Воронин не переживал по поводу возвращения в строй действительной «суперзвезды», «мегазвезды» советского футбола – Стрельцова. Дело в том, что отечественный футбол и свое собственное положение в его иерархии – все это уже перестало волновать Валерия.

Давно перестало.

— Ему было ужасно тесно в нашей закрытой стране, внутри себя он давно перерос наше тогдашнее общество, — считает Лидия Иванова.

Да простит меня Лидия Гавриловна, но так и подмывает усомниться… Ой ли? На чем основано столь лестное для памяти покойного мнение олимпийской чемпионки? Может, это все-таки неосознанная дань общепринятой в последние десятилетия традиции: говорить о «сгоревших» личностях той эпохи как о жертвах системы, о непонятых и непринятых обществом свободолюбивых, дерзновенных людях?

Конечно, здесь с моей стороны можно усмотреть некое нарушение неписаной этики… Я ведь лично не был знаком с Ворониным, хотя в начале 80-х посещал те же галдящие, чадящие пивнушки, что и бывший торпедовец.

И все-таки…

Что уж такого исключительного было в мировоззрении одаренного футболиста? В то время практически вся советская молодежь, особенно – столичная, была сознательно или несознательно ориентирована на Запад: «их песни», «их танцы», «их шмотки», «их свободу любви». Главенство личных интересов над общественными, коллективными стало модной темой в кругу «продвинутой» советской молодежи 60-х, а затем и 70-х годов.

Воронин был закоренелым апологетом западного, индивидуалистского стиля в футболе. И неудивительно: в 60-е такой стиль приносил успех европейским клубам и сборным на международной арене. Игру делали личности, на них работала команда, коллектив.

Но тяга к западному стилю игры самым естественным, банальнейшим образом сочеталась у Воронина с безудержным пристрастием к западному образу жизни. И в этом он ничем не отличался от миллионов своих сверстников – разве что возможностей реализовать это пристрастие у него было куда больше. Одежда и прическа, солнцезащитные очки у Воронина всегда были европейские, самые модные. Воронин одевался не как разбогатевший вахлак, а как эстет – он ценил стильные вещи. Для всех торпедовских игроков он был законодателем моды, а на тренировочную базу в Мячково Валерий привез проигрыватель и слушал джазовые пластинки, также привезенные из-за бугра. Когда начальник команды сделал ему замечание, Воронин демонстративно пригласил в гости секретаря парткома ЗиЛа Аркадия Вольского и буквально вынудил его прослушать наиболее «одиозные» записи. Ну и как после этого «контролирующие организации» могли говорить о пресловутом «несоветском образе жизни», если «сомнительные» композиции человек слушает в компании с секретарем парткома?..

Валерий, подобно зарубежным «звездам», постоянно был готов дать интервью, он специально читал газеты, чтобы при случае произвести на журналиста впечатление своей осведомленностью в международных делах. И журналисты полюбили брать интервью у Воронина. Материал готовился в печать легко и быстро, Валерий говорил то, что нужно, причем в точных, грамотных выражениях.

Впрочем, его любили все, не только журналисты. За благородство, щедрость. За бесшабашность. Ну и, конечно, за красивую игру.

Как-то в Тбилиси, куда «Торпедо» приехало на встречу с местным «Динамо», у Воронина в ресторане вытащили кошелек. Когда щипачи узнали, кто стал их жертвой, то незамедлительно подбросили бумажник в номер Воронину.

Валерий всегда нес с собой праздник, великолепно чувствовал себя в любой компании. Он, как и другие известные спортсмены, стал завсегдатаем ресторана Дома актера, или, как его называли – ВТО. Захаживал и в валютный бар «Националя» — прокутить остатки басурманских денег после загранпоездки.

Особым шиком среди «звезд» считалось поиздеваться над сотрудниками КГБ. Благо знаменитые футболисты могли себе это позволить без особого риска. Когда в 1964 году в Париже сборная СССР поднялась на вторую ступеньку пьедестала Кубка Европы, чествование призеров проходило в ресторане на Эйфелевой башне. Пили шампанское из серебряных ведерок, ели устрицы. Был здесь и легендарный Сантьяго Бернабеу, президент мадридского «Реала». Бернабеу в шутку стал предлагать советским футболистам заключить с ним контракт. Воронин, увидев, как побледнел сопровождавший команду кагэбэшник, обнял Бернабеу и громко сказал: о’кей, я согласен, давайте отойдем в сторонку и обсудим условия. Кагэбешника едва не хватил инфаркт…

Однажды в валютном баре «Националя» к Воронину подошел сотрудник КГБ и поинтересовался происхождением франков в карманах молодого человека. Валерий сделал вид, что испугался и бросился бежать… Бегал он хорошо, и несчастный службист настиг его только возле Центрального телеграфа, где Воронин стоял руки в боки, поджидая запыхавшегося агента. Узнав, кто перед ним (и, соответственно, убедившись в законности происхождения валюты), чекист спросил: зачем же вы, Валерий Иванович, от меня убегали? Тот рассмеялся: захотелось проверить уровень физподготовки наших доблестных сотрудников КГБ.

Воронину прощалось многое, если не сказать – все…

Валерий дружил с журналистами из АПН, и они продавали статьи о нем в зарубежные газеты и журналы. Однажды, в конце июня 1965-го, в спортивной редакции АПН Воронин застал Ларису Латынину. И тут же пригласил ее обедать в ресторан «Берлин». С ними увязались еще пара журналистов. Ресторан был закрыт, но знаменитого футболиста и его друзей, разумеется, пропустили. За столиком с дорогой выпивкой и закуской Воронин уверял, что может абсолютно все, что прямо сейчас вызовет такси до Ленинграда – мол, полюбуемся белыми ночами…

Помимо них в пустом зале ресторана, за столиком в углу, сидел только один-единственный посетитель. Он с улыбкой умудренного жизнью человека наблюдал за новоявленной «звездой» футбола. Этим наблюдавшим был несостоявшийся космонавт номер один Герман Титов…

Они все-таки махнули в Питер – не на такси, а на «Красной стреле». Уже без копейки денег. И без Ларисы Латыниной (она как-то незаметно покинула компанию, да и, честно говоря, всем было уже не до нее). Начальник поезда взял Воронина и его друзей бесплатно, да еще и поставил выпивку.

На рассвете они ввалились к Михаилу Посуэло и Павлу Садырину в «Октябрьскую», а дальше – бесконечные застолья, угощения, коньяк под черную икру в закутке магазина, куда их пригласил заведующий, узнавший Воронина в лицо. Валерий выписал девочку из «Европейской», его сил хватило и на нее. Однако гораздо интересней был путь домой — на той же «Красной стреле», в том же вагоне, с тем же начальником поезда…

…На чемпионате Европы 1964 года Воронин был избран в символическую сборную континента. Что дальше? И пьяной белой ночью в Питере Ворониным всецело завладела идея: помериться силами с королем мирового футбола – Пеле. Доказать всему миру, что он, Воронин, играет не хуже великой «черной жемчужины». Хотя, конечно, в то время было не совсем корректным сравнивать форварда с центральным полузащитником (то есть, по тогдашним представлениям, игроком скорее оборонительного, нежели атакующего плана).

Товарищеский матч СССР — Бразилия состоялся в Лужниках в начале июля 1965 года. Билет на этот матч и пообещал Воронин начальнику «Красной стрелы» в благодарность за доставку в Питер и обратно. Возвращаясь в Москву, Воронин уже знал о том заявлении, которое сделал Пеле накануне матча с советской командой: «Бразилия забьет столько, сколько захочет, а русские – сколько смогут». И, вручая начальнику поезда бесценный билет, Воронин сказал: «Зря радуешься. Игра будет неинтересной. Пеле там не будет. Я его выключу из игры».

Москва думала иначе. Бразильцы в то время представлялись советским любителям футбола какими-то небожителями, полубогами. И вот они приехали к нам! Лужники были так переполнены, что с верхних трибун люди падали на головы стоявших и сидевших внизу. Произошло несколько несчастных случаев…

Идолом был Пеле. И Воронин поставил цель: свергнуть его.

Между тем тренер сборной Николай Петрович Морозов такой сверхзадачи перед Ворониным не выдвигал. Опекать Пеле он первоначально поручил другому полузащитнику, Георгию Сичинаве из «Динамо» (Тбилиси), а Валерию сказал: прикрывай, кого сможешь. В общем, играй, как получится. По ситуации. Но Воронин сам принял свое решение: его объектом может быть только один форвард: Пеле. И сам того не понимая, Воронин по собственной инициативе развенчал не Пеле, а самого себя. Потому что Валерий приклеился к великому бразильцу (особенно во втором тайме), и зрители невольно их сравнивали.

Сравнение оказалось не в пользу Воронина.

Вспоминает сын футболиста:

— Он очень переживал. Ведь как готовился! Смотрел какие-то кинозаписи, читал… А через годы сказал мне: Миш, ну вот я готовился, готовился… А он вышел – и всё…

В тот день на поле царил один футболист: Пеле. Он забил два мяча и в итоге Бразилия выиграла 3:0. А «выключенным» оказался Воронин. Понуро шел с поля знаменитый советский хавбек, он даже не сразу понял, чего хочет от него подбежавший Пеле. А Пеле по бразильской традиции (в то время – исключительно бразильской) совал Валерию свою майку, предлагал обменяться…

Обменялись.

Но об этом Воронин расскажет сыну. Потом. А тогда, уже ночью, в пресс-баре Московского кинофестиваля, Воронин будет оправдываться тем, что Пеле слишком широко расставляет руки, к нему не подступишься. Вот и все его преимущество.

Пеле, между тем, на пресс-конференции высказался о Воронине гораздо более лестно.

«Вот увидите, в следующем году, в Англии, Пеле вообще не сможет нам забить», — уверенно говорил Воронин.

И вот – чемпионат мира 1966 года в Англии. Жеребьевка распорядилась так, что чисто теоретически встретиться с бразильцами сборная СССР могла только на завершающей стадии, уже в борьбе за медали. Если мы дойдем, конечно… Воронин свято верил в эту встречу. И вдруг, после групповых матчей – словно гром среди ясного неба: Пеле отказывается играть дальше! Пеле обижен на португальцев, сыгравших против «черной жемчужины» чересчур грубо. Пеле уезжает домой.

Обижен и Воронин – на судьбу, которая развела его с Пеле навсегда. В ожесточении Валерий выдает фантастическую игру: «нейтрализует» знаменитого венгра Альберта и великого португальца Эйсебио. Но… Мало! Мелко…

А судьба, на которую он обижен, между тем вновь благосклонна к своему мимолетному баловню. Молодая королева Великобритании Елизавета II совершенно очарована внешностью Воронина. Ее величество лично вручает советскому парню специальную награду, драгоценный сервиз – приз «Самому обаятельному игроку чемпионата».

Воронин вернулся в СССР в зените славы: он только что завоевал бронзовую медаль чемпионата мира, был включен в символическую сборную планеты. Дальше, как говорится, некуда… Претендовать на золотые награды мирового первенства советская сборная — даже в то великое для нее время – вряд ли могла. Пеле выдал шутку, актуальную и по сей день. Его спросил кто-то из московских журналистов: «Когда, как вы думаете, команда СССР станет чемпионом мира по футболу?» Футболист №1, не задумываясь, ответил: «Когда сборная Бразилии станет чемпионом мира по хоккею».

С того момента друзья стали подмечать, что присущее их товарищу горение, упоение футболом стало в нем ослабевать. Да и сам он как-то заявил на тренировке: «Я уже достаточно поработал для своей славы. Пусть теперь слава поработает на меня».

Воронин уверовал, что ему позволено все. Он меньше и реже стал считаться с мнением окружающим, перестал хотя бы из приличия скрывать свои многочисленные любовные связи от жены.

Вспоминает Лидия Иванова:

— Ночью он поехал с тренировочной базы в аэропорт Внуково за водкой и оказался в Сочи. Никто другой не смог бы сесть в самолет без паспорта, без билета. Воронина посадили.

Он бросил свою команду в разгар чемпионата страны. Кутил в Сочи целую неделю – неизвестно на какие деньги.

Вернувшись в Москву, Валерий узнает, что в его отсутствие «Торпедо» проиграло динамовцам четвертьфинальный матч Кубка СССР. Его вызывают «на ковер» в партком завода имени Лихачева.

— Заходит он на заседание, я, естественно, председательствовал, — вспоминал Аркадий Вольский. – Говорю: вы подвели команду, подвели коллектив завода. Вы заслуживаете серьезного наказания… Хотя какое наказание могло быть? Что я мог ему сделать? Он, по-моему, это отлично понимал, держался смело, но без наглости. И говорит вдруг: «Товарищ секретарь парткома, а вы когда-нибудь любили?» Я растерялся, смутился… Наверно, говорю, любил, я женат уж сколько лет… А он все на своем стоит: вы скажите, вы по-настоящему любили когда-нибудь? Я говорю, мол, не могу ответить на этот вопрос, а в чем дело-то? Он: я улетел в Сочи с девушкой, которую люблю. Советую и вам иногда так поступать… Я махнул на него рукой, отпустил восвояси…

Кто была эта мифическая девушка и была ли она вообще? О том неведомо… Но на Воронина махнул рукой не только секретарь парткома. Стало очевидным: авторитет новоиспеченной звезды советского футбола стремительно сходит на нет. Ну нельзя, в самом-то деле, полагаться на такого человека – ни в игре, ни в чем-то другом! Даже при всем к нему расположении. Это стало ясно всем. И только сам Воронин никак не хотел этого понять и изменить свой образ жизни.

…Сборная СССР летит в Милан. Накануне матча, глубокой ночью, Воронин решает прогуляться по местным барам (и не только).

Вспоминает Анзор Кавазашвили, вратарь «Торпедо» и сборной СССР в 60-х годах:

— Валерку, как и многих — таких, как он, избаловала хорошая жизнь, огромная любовь к нему народа. Был еще один роковой человек в судьбе Валеры – шведский импресарио Ланц, который пристрастил его к ночным клубам, к дорогим заграничным девочкам…

Тренер сборной Николай Морозов отстраняет Воронина от предстоящего матча. Но… Говорят, кто-то позвонил Морозову в Милан из Москвы, и тренер свое решение изменил. Воронин вышел на игру против команды Италии. И сыграл блестяще.

Время покажет, что лучше бы Морозов не поддался нажиму из Москвы и сурово наказал своего подгулявшего полузащитника. Как знать, возможно, Воронин, человек далеко не глупый, разуверился бы в своей безнаказанности. И тогда его судьба могла сложиться иначе.

То был не единственный случай, когда Воронин, да и его товарищи, играли ответственные матчи после обильной выпивки, и это сходило им с рук. Анзор Кавазашвили со смехом вспоминает:

— Предстояла игра с ЦСКА. Играли в 6 часов вечера. Утром выходим на зарядку. Кучкуемся вместе: я, Мишка Посуэло, Валерка Воронин, Славка Андреюк… И вдруг Мишка Посуэло подмигивает: ну что, мне сбегать? Валера говорит: давай! Мишка возвращается с сумкой. Открывает, а там – мама дорогая! Четыре бутылки… Икра черная, красная, хлеб… Я обалдел: да ты чо, сегодня же игра! — Да ладно, до шести часов все пройдет. И мы эти четыре бутылки оприходовали быстро. Приехали с базы на игру. Мишка Посуэло – бух! – гол. Валерка как даст – еще гол! Три — ноль мы их обыграли. Заходим в раздевалку, хохочем. Тренер нам: вы что, с ума посходили? А мы остановиться не можем. Ну как ему сказать, что мы с утра четыре бутылки махнули?

11 мая 1968 года сборной СССР предстоял решающий матч в Лужниках. Поражение в Будапеште поставило перед советскими футболистами тяжелейшую задачу: только в случае победы над венграми с перевесом в три мяча мы сможем продолжить борьбу на чемпионате Европы…

А накануне матча со сборов в Вишняках пропал игрок сборной Валерий Воронин. Выяснилось, что он пьянствовал с истопником на чердаке. Андрей Петрович Старостин, бывший тогда начальником команды, вступился за Воронина. Предложил дать ему шанс исправиться на поле. Мол, не впервой… И – опять-таки, на беду! – Старостин оказался прав. Воронин сыграл блестяще, помог команде. Венгров мы разгромили со счетом 3:0… А чаша терпения в руках у Судьбы близилась к переполнению…

На чеки, полученные за игру на чемпионате мира в Англии, Воронин купил черную «Волгу» — ГАЗ-21 в экспортном варианте. Но за рулем пить нельзя, и Воронин как бы в шутку потребовал от руководства команды предоставить ему водителя. Мол, у Бобби Чарльтона за рулем сидит негр, а он, Воронин, чем хуже? С тех пор товарищи по команде шутили: «Валерка зажил по-черному: черная икра, черная «Волга», теперь будет черный водитель».

Воронин все отчетливее терял интерес к собственно футболу. «Он казался не то чтобы утомленным, но как бы утратившим вкус к игре», — говорил тогда о Воронине Эдуард Стрельцов.

1968-й станет для Воронина роковым. И не только для него. В том же году во время тренировочного полета погибнет Юрий Гагарин. А последние следы «оттепели» сотрут советские танки на улицах Праги.

Но пока в жизни Воронина все, казалось, шло своим чередом. Сборная готовилась к отборочным матчам чемпионата мира 1970 года. Часть тренировок проходила в Вишняках, на территории Центральной комсомольской школы.

— Когда мы там появились, то обомлели: одни девушки кругом, причем любой масти – из Южной Америки, Африки, китаянки, полячки, — вспоминает Анзор Кавазашвили. — И все – как на подбор, пальчики оближешь!

Для старшего тренера сборной Михаила Якушина сборы превратились в кошмар. А чемпионом по загулам стал Воронин. И нервы Якушина не выдержали: в конце мая 68-го Воронин был отчислен из сборной. Как скажет потом тренер, это он сделал в педагогических целях, для острастки. Кому? Воронину или всей команде?..

Во всяком случае, Якушин вроде бы собирался спустя какое-то время вернуть Воронина в команду.

Но было поздно.

Свое отчисление из сборной Валерий, как уверены многие из тех, кто его знал, отметил обильной тризной. А ранним утром мчался на экспортной «Волге» по Новорязанскому шоссе… Куда? Зачем? Впрочем, скорее – не куда, а откуда: машина шла по направлению из области в столицу. Авария произошла где-то под Раменским.

Движения почти не было, лишь одинокий автокран шел навстречу. Удар был такой силы, что рулевая колонка «Волги» пробила крышу. А Валерию Воронину снесло чуть не половину лица вместе с подбородком. В состоянии клинической смерти футболиста доставили в районную больницу. Врачи провели сложнейшую многочасовую операцию…

Жизнь пациенту спасли. Но Валерий лишился своего лица. А без него Воронин перестал быть Ворониным.

Юрий Севидов, нападающий «Спартака» в 60-е годы, вспоминал незадолго до своей кончины:

— Он очень переживал, потому что считал свою внешность голливудской… Эта авария сыграла убийственную роль в его футбольной судьбе. Во всей его судьбе.

Через полгода после автокатастрофы Воронин все-таки вышел на поле. Снова, как и в юности, за торпедовский дубль – в матче против «Пахтакора». Тогда, в 56-м, Валерия поддерживал капитан команды Валентин Иванов, а теперь, в 68-м, Иванов уже был тренером «Торпедо». И снова делал для Воронина все, что мог.

Изуродованный, с нарушенной координацией движений и постоянными головными болями, Воронин все-таки забил гол «Пахтакору». Это стоило ему такого напряжения сил, что после матча с ташкентцами он не выходил на поле еще полгода. А в мае 69-го московские трибуны вздрогнули от рева болельщиков: фамилию Воронина назвали в основном составе «Торпедо» перед началом матча с динамовцами.

На поле Воронин выходил бок о бок с динамовским вратарем Львом Яшиным. Яшин сказал вполголоса: «Валера, один я от тебя пропущу. А больше не могу». И позволил забить Воронину со штрафного. Так всемирно известный вратарь отдал свой давний «чилийский» долг товарищу по сборной.

Это был последний гол бывшей футбольной звезды. На московском стадионе специально для Валерия Воронина разыграли спектакль в жанре «драма».

Драма состояла в том, что чувство «звезды» у 30-летнего полузащитника осталось, а играть как «звезда» он уже не мог.

Воронину постоянно пытались помочь его многочисленные друзья, его даже хотели устроить журналистом в АПН.

— Ну всё делали для человека, которого любили, — уверяет Анзор Кавазашвили. – Но, видимо, Бог каждому определил свой срок…

Валерий все чаще встречается с Владимиром Высоцким. Оба не видят даже лучика света в конце тоннеля. Пьют горькую. «Из колоды моей утащили туза, да такого туза, без которого – смерть…»

— Он сломался, надо говорить прямо, — вздохнул Юрий Севидов. – Он не нашел себя в жизни. В жизни без футбола.

А завод исправно платил ему зарплату, друзья подбрасывали денег. Журналисты помогали писать статьи… Но все они всякий раз убеждались, что их участие – не во благо. Оно лишь приводило Воронина к очередному алкогольному срыву. И он опускался все ниже.

По инерции Воронина еще включили в состав «Торпедо» на 1970 год. Но на поле он больше не вышел.

Валерий официально развелся с Валентиной Птицыной, с которой не жил уже довольно долгое время. Поселился в убогой коммуналке. Второй его женой стала работница ЗиЛа по имени Марья Трофимовна. Ухаживая за беспомощным, похмельным мужем, добрая женщина в шутку грозилась: «Смотри, брошу я тебя, и как ты будешь?» — «Подберу-ут», — с оттенком былой самоуверенности отшучивался Валерий.

Однажды его действительно подберут. Уже мертвого…

На Валерии поставили крест почти все прежние друзья и знакомые. Не отвечали на телефонные звонки, не здоровались. Люди, имеющие сколько-нибудь заметное общественное положение, всерьез опасались Воронина. Вернее, того, что неадекватное поведение бывшего кумира миллионов может скомпрометировать любого добропорядочного гражданина, окажись он рядом с Валерием. Такое, кстати, случалось не раз…

Соседи по коммуналке постоянно писали жалобы участковому: дескать, Воронин по утрам требует на опохмелку, иначе грозится открыть газ и взорвать дом. Это было правдой.

Одна лишь Лидия Иванова неизменно откликалась на униженные просьбы давнего друга ее семьи: давала очередную «трешку» или «пятерку»… Валерий все больше слабел и мог приехать за деньгами только на такси, и двукратная олимпийская чемпионка платила водителю за оба конца.

Валерий, собрав силы, брел перед матчем к стадиону, просил пустить его на футбол бесплатно. Стражи порядка гнали его прочь. Может, еще и потому, что «Торпедо» всегда было принципиальным соперником «Динамо»?

Однажды Воронину повезло. В сентябре 1973-го в «Лужниках» проходила товарищеская встреча сборных СССР и ФРГ. Воронин понуро стоял у входа, искал глазами знакомых. К нему подошел респектабельный господин, взял под руку и провел на матч.

Это был главный тренер сборной ФРГ Хельмут Шён.

От Воронина все время ждали очередной выходки. Он мог ворваться в редакцию «Советского спорта» и со скандалом забрать фотографию в рамке – там, на фото, он сражался с великим Пеле… Все понимали, что уникальный снимок будет немедленно пропит – вместе с автографом, начертанным дрожащей рукой Воронина.

Он мог позвонить среди ночи знакомому, чтобы тот подтвердил собутыльникам давнюю дружбу Валерия с Высоцким – это уж после смерти артиста в 1980 году…

Лицо его после аварии было неузнаваемым, и Воронин ходил по пивным с паспортом и торпедовским удостоверением, выпрашивая кружечку. Ему наливали, конечно…

Прежняя жизнь уже казалась сном. А теперешняя?..

Не иначе, как в сонном мареве, в сомнамбулическом состоянии Воронин вошел майским вечером 1984 года в пивную на Автозаводской улице, 17. Взял чью-то кружку с пивом, стал пить… У него вырвали кружку из рук, ударили ею по голове и вышвырнули на улицу.

Кто убил Валерия Воронина, нанеся ему смертельный удар ребристой стеклянной кружкой, следствие не установило. Да, по сути, и не дознавались особо. Не было следствия.

Страна переживала последний год «застоя». Застолья…

Утром Воронина нашел дворник, вызвал «скорую». Было уже поздно. Каким-то образом о смерти футболиста мгновенно узнала вся футбольная и околофутбольная Москва, хотя, разумеется, в СМИ о кончине Воронина никаких упоминаний не было. Хоронили выдающегося полузащитника на Даниловском кладбище, собрались тысячи людей. Что чувствовали возле отверстой могилы его бывшие друзья и подруги? Жалость? Скорбь? Облегчение?

Пройдет совсем немного времени, и на могиле Валерия Воронина будет появляться только один человек – его сын Михаил.

Почему именно так сложилась судьба человека, прославлявшего свою Родину на футбольных полях мира? И могла ли она быть иной в других обстоятельствах, в другой стране?

Как знать… Допился до полного отказа внутренних органов гениальный футболист 60-х Джордж Бест, суперзвезда «Манчестер Юнайтед» и всего английского и ирландского футбола.  Перед смертью «великий Джорджи» невесело пошутил: «В 1968-м я наконец-то бросил пить. Это были самые ужасные 20 минут в моей жизни».

Спился и умер в нищете от цирроза печени великий бразилец Гарринча, против которого Воронин играл в «Лужниках» в июле 1965-го…

Так закончили жизнь те самые кумиры, к шикарному образу жизни которых столь ревновал Валерий Воронин.

Не побоюсь показаться ортодоксом, но, похоже, в любой стране, в любые времена и при любом режиме всё, в конце концов, зависит от человека. Футболиста Воронина ну никак нельзя назвать жертвой системы: она дала ему больше, чем кому бы то ни было. Пожалуй, даже чуть-чуть больше, чем он заслуживал как игрок.

Что же касается его покинутости всеми на исходе жизни… Ничего не поделаешь, на этот счет существует известная, общечеловеческая истина: пока ты нужен, тебе – почет и уважение, а сошел с дистанции – списали за ненадобностью. Точно так же, как и Воронина, бросали на произвол судьбы многих недавних знаменитостей.

Но есть и другая истина, Божья: возвышающий себя – унижен будет.

И обе эти истины, уж к сожалению оно или нет, однако — непреложны.

Время все расставляет по своим местам. Почти все. Именем Джорджа Беста назван аэропорт Белфаста. Именем Гарринчи – стадион в столице Бразилии, памятник ему высится на «Ботафого».

А память о Воронине… Что ж, с высоты сегодняшнего дня бесспорно одно: Валерий Воронин навсегда вписал свое имя в историю отечественного футбола. В историю своей эпохи, своего времени.