Кёльн. Петля, завязанная на Беме

Лирическое отступление о куклах

Фахверкхаусы Гютерсло

Умиротворенный рай Лемго

Охота на ведьм

На случай дождя

«А песни поём мы русские…»  Липштадт

Цветущие рододендроны Засендорфа

Нихьт окей! Гут!

Картошка в униформе

Дискуссия в Варендорфе и Детмольде

Дортмунд —  Боруссия

Великолепный Лео в великолепном Мюнхене

Вецлар

Любимая кружка

Сказочный город Марбург

Люби меня по-немецки

Франкфурт на Майне

Замки Рейна. Берг и Белла.

Поэтический турнир в Дюссельдорфе

Потрясающие открытия в Кёльне

Две слезинки в дороге от боли

Берлин

Гамбургер в Гамбурге

Бремен

Петля, завязанная на Беме

Вот оно, голубое прекрасное небо над Францией, по которой я еду. Цветут придорожные акации. Добывают энергию ветряки. Маленькие ровные зеленя на небольших ровных полях, выровненных еще до рождества Христова!

Сегодня во Франции парад победы над «фашизмом».  Мировой капитал, развязавший войну, снова активно обозначает виноватого.  Но парад я уже не увижу. Поезд мчит меня через Бельгию.

Удивительно: голубое прекрасное небо над Германией, по которой я ехала, ничем не отличалось от неба над Бельгией и от неба над Францией. Цветут придорожные акации. Добывают энергию ветряки. Маленькие ровные зеленя на небольших ровных полях, тоже выровненных еще до рождества Христова! Хотя, они оказались более созревшего цвета.

Поезд очень удобен. Бархатные кресла. Мягкое движение колес.

Навстречу попадаются теперь поезда раскрашенные по-другому. Белые. Красные. Яркие. Чистые.

Деревья у дороги уже не такие южные. Ели более серые, спокойных пастельных тонов растительность, не такая яркая, как на западе.

Цыганская моя душа жадно глядит на дорогу. В ней – покой мой, и моя воля.

«Офранцузившийся» желудок настойчиво требует круасанов.

— Фиг тебе, — говорю ему, — хватит распускаться, круасыны для Бема!

На остановках заходили люди, говорящие по-немецки. После мягкого кошачьего мурлыкания французов, к которому я успела привыкнуть, и научилась подражать, речь немцев отдавалась где-то в позвоночнике резкой грубостью. Я постоянно напрягалась и морщилась, чувствуя постоянный дискомфорт. Рядом сплетничали немки, в лающих ролях передавая, как я поняла, речь невестки и свекрови. Это было забавно. Это вам не деликатные француженки!

Все разговоры мужчин о том, что убили Бена Ладана. Это уже который день обсуждают и СМИ и французы и немцы. Смешные. Они считают его корнем зла, как считают корнем зла Россию. Причем здесь Россия и Бен Ладан? Есть мировая власть денег, которая не позволит миру жить без войн, кризисов  и террористов. На место этой марионетки поставят другую. В церкви, не важно, какого вероисповедания, загонят обещаниями рая доверчивые массы. И это так же очевидно, как и то, что люди будут верить в «зло» антинационального правителя мирового терроризма, как в мировое «добро» кровожадного религиозного имени бренда крестовых походов.

А что же все-таки объединяет людей, всегда мечтающих лишь о мире и добре?

Я вспоминала, как пела сестра в четвертом классе «Солнечный круг» на французском. Хотя пора бы уже вспоминать «Солнечный круг», как пели мы его на уроках немецкого.

Как хорошо и спокойно. А ведь еще, казалось,  вчера мы нервничали, когда не могли взять прямого билета из Парижа на Гютерсло к Генриху Дику. У меня же багаж! Какие могут быть две пересадки?!

Я долго не могла понять в Москве, зачем мне Бем, и зачем мне Кёльн, когда руки сами лепили куклу с Мейтином Бемом…

Оказывается, на нем завязалась петля маршрута по Германии из 25 городов. Причем, дважды. И Кёльн был просто стратегически необходим.

— Хорошо. С Кёльном все понятно. Но зачем мне Бем? – думала я, пересекая границу Германии, поглядывая по сторонам.

Внешний вид немок в основной массе напоминает скорее природное недоразумение. Они подчеркнуто-вежливы и нравоучительно-приветливы, но после их приветствия, невольно голова убирается в плечи, как будто тебя только что обругали или энергетически ударили, точнее, мини-убили.

Они не говорят друг другу, как учили нас в школе: «Гутен морген» там или «Гутен Абенд!». Это для них длинно. Они сокращают приветствие до «могн», даже не поворачивая головы для ответного зеркального «могн», которое сверкнув в ответ немецкими вставными фарфоровыми зубьями, бумерангом возвращается вам. Или же «Абн» — «Абн!» Говорят они не о пище, а о времени суток.

Это все равно, что вы, встретив на улице бабу Клаву, сказали бы ей: «Утр!», и баба бы ответила вам: «Утр!»(утро), или «Ужн!», — «Ужн!»(ужин- ужин!), не повернув головы. Носы у них птичьи. Не орлиные, а страусинные. Мелкие острые, в большинстве невыразительные не очи, а «гляделки», какими бывают фиолетовые глазкИ в картошке.  Губы можно не красить. Зачем? Их все равно нет. Волосы убраны, но без прически. В большинстве случаев немки полны. Высокие. Одеты практично. Но совершенно не привлекательно. Любимые тона – цвета хаки с молоком. С рюкзаками за плечами. Поголовно в брюках. На ногах кеды, кроссовки. Такое впечатление создается, что вся Германия собралась в поход!

Мужчины строгие. Высокие. Поглядывают на меня в некоторой степени больше, чем в  сильно «заголубированной» Франции, причем, вне зависимости от возраста. Причем стараются, чтобы я этого не заметила. Не заметишь тут! Я чувствую их взгляды кожей спины. Но и к этому в Германии быстро привыкаю. Моя внешность, вероятно, определяет их представление о сексотипе.

Обращаю внимание также на города, сильно отличающиеся от Франции и Бельгии.  Долго не могу понять чем. Потом доходит – это стены и окна стали квадратными, как в той рекламе «квадратиш, практиш, гут».

Дома на пастбищах и полях, названные коттеджами, тоже квадратеют.

Постройки сильно напоминают современные российские, особенно у новых русских. Прямо, один – к одному. На улицах исчезает мусор. Становится, ну прямо, как в Москве, где-нибудь в пригородах. Да и народ более напоминает россиян. Если не слышать немецкой речи, можно сказать себе:

— Я – дома!

Но что-то все время мешает расслабиться, и быть собой.

Воинственные рациональные немцы не позволяли себе необузданной французской роскоши. Их замки строги, высоки, прочны. Стены древних сооружений не пробьешь ядром.  Их ширина достигает местами двух с половиной метров.

Дома такие, как необходимо для нормального функционирования. Одежда опрятна. Чиста и классически правильна.

И еще одна немаловажная деталь. На улицах меньше арабов и негров. В некоторых городах их вообще нет.

Кёльнский вокзал современен. Весь из стекла и бетона. Сквозь перекрытия виден знаменитый   собор. «Дымные громады Кёльна» угадываются в просвете полукруглого стеклянного потолка. Никакого сомнения не возникало, что это одно из чудес Европы.

На перроне уже тут как тут очень-очень старающийся и услужливый суетится Бем. Он наскоро чмокает меня в щеку влажной недобритой щетиной, хватает сумки, и торопится к выходу, где ждет его супруга Лариса.

Мы берем билет до вожделенного Гютерсло, собственно, основной цели моей поездки, и едем сначала в одну его квартиру, оставить вещи и устроиться на мой ночлег с «марьяжной постелью»(одинокой), потом – в другую: обедать.

Бем от первой секунды до последней говорит о прайсах проживания в Германии. Сколько платят пенсионерам. Сколько он отдает за электроэнергию. Сколько стоит проезд на метро. И т.д.

Бедный Бем, скорее всего не подозревает, что мой антиматематический специфический сказочный мозг не удерживает даже в течение трех секунд более двух цифр.

Я воспринимаю его речь, скорее, как журчание ручья и дуновение ветра.

И вспоминаю изречение Махатм: «Нет прошлого, потому что оно прошло. Нет будущего, потому что оно не наступило. Есть только настоящее. Самая высокая точка на планете – та, на которой ты сейчас находишься. И самый главный человек на планете тот, с которым ты сейчас говоришь. Ибо только он способен сказать тебе самые главные слова, важные для твоего настоящего».

И рождается открытие. Бем такой, как он есть, а не такой, какою я создала из него куклу. Впрочем, они сильно похожи внешне. Небо синее. Солнце желтое. А Борис Бем есть Борис Бем. Его главный недостаток – желание сделать максимально больше добра тебе, во время твоего присутствия. Он осыпает сувенирами. Кормит самым лучшим. Поит самым выстоявшимся. Читает самые удачные отрывки из своих произведений. Провожает и рассказывает самое интересное на его взгляд.

На его взгляд.

Заполняет на одну ночь моего пребывания до отказа холодильник деликатесами. Он не знает, что я после сытного обедо-ужина не буду есть ночью. Он думает, что я – это он. А он бы, наверное, ел, а, может быть, и не ел, но на всякий случай, а вдруг захочется…

Он сделал в Москву сотни звонков, чтобы устроить меня, как можно шикарнее, на все свои бемские возможности. Он сделал также сотни звонков тем, кто соприкасался с ним географически по ходу моего маршрута, иногда тем самым, напрягая людей в самое неподходящее время.

Он хочет, чтобы люди относились к нему также. То есть, в ответ, с той же гипертрофированной ответственностью, помогали ему в том, что важно для него, для Бема.

Я, переполненная впечатлениями от Бельгии и Франции, все время порывалась рассказать о фонтанах Брюсселя, выставке Тутанхамона, первом шаге Эли…

НО!

Есть прекрасная русская поговорка, которую я не понимала до сих пор, а теперь поняла: «ЗАМКНИ УСТА О ЧУДЕ!»

И я от Кёльна разучивалась говорить. И привыкала к молчанию. К терпеливому выслушиванию людей.

Спасибо тебе, милый Бемчик!

На сегодня. На сейчас. Борису важно было, чтобы его выслушали, и не только там, я, или его супруга Лариса, а весь мир. Господи! Да это важно всем тем, кто пытается создавать что-то!

В поездке  меня ждало еще много «Бемов». Все они были разные. Но за это открытие, за этот урок, я была очень благодарна Бему.

Лирическое отступление о том, что было в багаже

Да. Это правда. Земля круглая. И маленькая. На ней действует один закон: «Относитесь к людям так, как хотите, чтобы они относились к вам!» Этот закон всегда срабатывает.

По этому закону, я не хочу продавать свои куклы.

Каждую из них хочется холить и лелеять. Вот, к примеру, кукла Депардье.

Сначала я долго изучаю все об этом человеке. Открываю тысячи фотографий. Стараюсь найти выгодный ракурс.

Напившись, как клоп, «натурой», я достаю керамику. Леплю лицо, руки, ноги.

Если лицо получилось похожим, кукла начинает диктовать мне, чего она хочет. Представьте себе, читает стихи, или мурлычет мелодию из фильма. И я мысленно повторяю.

«Лицо» выбирает цвет будущей кожи. Как правило, это тончайшая лайка оставшейся без пары перчатки, кусок телесного цвета пиджака, иногда даже кожа крокодила.

Бем, к примеру, выбрал темную замшу. А Оксана Серизье кусочек кожи турецкого белого козленка.

Когда кожа выбрана, сооружается арматура тела из жесткой проволоки, чтобы куклочка могла шевелить руками. Мышцы изготавливаются либо из белых бинтов, либо из набивной синтетической ваты. Когда тельце готово, к рукам, ногам и лицу приклеивается кожа.

Остается применить умение визажиста. Приклеить ресницы и парик. Иногда ногти, если кукла более 30 см в высоту.

Теперь нужно ее одеть. И уж будьте покойны, она сама выберет себе образ по настроению и внутреннему содержанию.

Кукла Патриссия Касс предпочла легкий голубой мех и шляпку. Издатель Генрих Дик бархатное пальто с шоколадным норковым воротником и такой же боярский головной убор. Дора Карельштейн захотела быть феей, впрочем, как Саша Бухаров и  Пьер Ришар.

Я потворствую капризам своих кукол. И наслаждаюсь работою над ними.

Но вот кукла готова.

Самую последнюю куклу я ставлю рядом, и клянусь себе, что никогда и ни за что не расстанусь с ней. Мне кажется, что этот шедевр  я не смогу повторить.

Разговоры с куклами похожи на легкую шизофрению. Я их глажу. Целую. И люблю. Я их буквально «ем» глазами. Как только приходят гости, я веду их к новой кукле, потому что той хочется похвал и восхищения.

Куклы – мистические существа. Мне кажется, если я хожу по комнате, они поворачивают за мною головы. Они, конечно же, любят меня. Еще бы! Ведь я их мамочка и папочка одномоментно. Куклы заглядывают через плечо – что это  такое я вывожу на мониторе? Они, скажу по секрету, очень любопытны. Они мои преданные поклонники, потому что им нравится все, что я пишу.

А еще мне кажется, по ночам куклы ходят по книжным полкам и читают все, что попадет им под руку. В стенке у нас собраны, наверное, все сказки мира. Смело могу заявить, что куклы мои сказочно образованы! Я решила так потому, что к утру на стенах сдвигаются картины, очень нужные вещи оказываются на других местах. Да, и кстати, шуршание пакетами заканчивается только под утро.

Куклы играют в меня, как хотят. Они мудрее, потому что молчат. Они красивее, потому что старость никогда не коснется их жестокой дланью.

Я не знаю, как это  правильнее объяснить. Кукла – некий улей, который бодрствуя или во сне, необходимо заполнить медом душевного тепла. Пока он не наполнен, кукла никогда не покинет своего места и не уйдет в другие руки.

И вдруг однажды, ты просыпаешься, и чувствуешь, что «улей» полон. Что  в него не войдет ни капли нектара твоей души. И ты теряешь интерес. Совсем. Исчезает чувство жадности.  На смену ему приходит единственное желание – подарить эту куклу.

Фахверкхаусы Гютерсло

Я думала в детстве: если дунуть, вернется ли это обратно легким ветерком, облетев планету? Ведь она, говорили мне, круглая… Я стала подрастать, вопрос так и стоял. Мой друг из Троицка Виктор Сиднев шутил по этому поводу: «Если вопрос поставить правильно, он будет стоять долго»… Да к тому вопросу прибавился еще один: а, что если твой вздох, это чей-то выдох, обратившийся в ветер?

Время шло. Я давно стала, как тот ветер. Возвратится ли ветер «на круги своя»? Или так и лететь ему, как перекати-поле, перескачи-горы, переплыви-океан?

Откуда и куда несет его? Кто ж там так выдохнул или вздохнул в Гютерсло, что путь мой направлен именно сюда? И цель поездки через три страны – лишь этот маленький город в Северной Рейн Вестфалии.

Это запад Германии. Бывшая ФРГ. В этой Земле предстояло посетить также Дюссельдорф, еще раз Кёльн, Дортмунд, Лемго, Детмольд, Липштадт, Бонн, полюбоваться холмами и реками Рейн, Рур, Липпе, Везер, Падер…

После войны Земля находилась в британской оккупационной зоне. Некоторые города бомбили. Но после войны они были восстановлены.

Гютерсло меньше, чем Новокосино, он подчинен административному округу Детмольд, и привлек лишь тем, что там живет Генрих Дик, который издал мою книгу. Не более полугода назад мой друг Владимир Эйснер привез в Москву от Генриха письмо с просьбой поучаствовать в его проекте.

Я выслала в Германию свои произведения, после чего получила ответ: «Можно я буду теперь называть вас не Светлана, а дорогая Светлана?»  Генриху понравилась  проза.

Он попросил дать разрешение на издание сборника рассказов, сказок и повестей с немецким переводом и названием «Таинства русской души».

Я согласилась.

И пошла работа над книгой.

Мои рисунки Генриху тоже понравились. Впрочем, некоторые он для издания не взял.

Презентация была назначена на 10 мая в Липштадте, на 11 мая в Гютерсло, на 13 мая в Варендорфе, на 15-е в Мюнхене, на 17-е в Вецларе.

Генрих отвечал за мою безопасность и комфорт именно в этих городах. Остальные творческие встречи проходили ранее и далее без него.

Так вот, Гютерсло. Первое, что стало новинкой северной части Германии: ее архитектура. Естественно, как в каждом городе этой страны, есть кирха, то есть церковь, которую посещают верующие. Возможно, там их несколько. Я не запомнила.

Но сразу обратила внимание на оригинальные домики.

Фахверк, от немецкого слова ферма – тип строительной конструкции. Ее принцип — экономия древесины при использовании ее только основными балками перекрытий. Балки красятся, как правило, в темный цвет – коричневый или черный. В Марбурге я видела красный. Пространство между балками заполняется саманными кирпичами, выкрашенное в белый цвет, либо покрытое штукатуркой. Иногда кирпичи обычные, не саманные, красные, например, и каждый изощряется выкладывать между балками кирпичи по-разному. Это красиво.

Фахверковые дома могут стоять до тысячи лет. Они удобные, а главное, теплые. Они являются одной из визитных карточек Германии.

И в наше время, если кто-то из хозяев обнаруживает при  ремонте своего дома внутри фахверковую конструкцию, государство ему может оплатить половину ремонта при учете, если он восстановит бывший внешний вид своего дома.

Самый старый дом в мире, где использовалась каркасная конструкция, находится в Японии, ему 1300 лет. А в Европе развитие фахверкового строительства пришлось на средневековье. По некоторым данным в Германии они начали появляться уже в XI веке.

Fach — панель, секция, Werk — сооружение. Дом, построенный по такой технологии, называется фахверкхаус.

Менее популярно заполнение натуральным камнем. Стены с каменным заполнением красивы, прочны, но тяжелы и хуже держат тепло.

Есть еще одна немаловажная деталь, которая меня «улыбнула». Налог за дом осуществлялся лишь за ту длину фасада, что выходила на улицу или площадь. Высокие и длинные дома немцам строить не хотелось. Но, как скаредные французы, так и бережливые немцы решали вопрос с налогами своеобразным способом. Каждый надстроенный выступ следующего этажа был похож на балкон. А сами дома, точно пагоды, становились все шире, шире и шире кверху. Во Франкфурте, например, есть знаменитый еврейский квартал, где при узеньких улочках самые верхние этажи срастаются меж собою. И неба не видно.

В данном случае уместно было бы  вспомнить сказку Андерсена Снежная королева, в которой рассказывается, как между домами был выстроен мостик, где росли розы, и Кай с Гердой могли свободно переходить по этому мостику друг к дружке.

Умиротворенный рай Лемго

Валентина в моей жизни имя редкое. Я сделала вывод, Валентины не бывают красавицами, они консервативны, остроумны, живучи и душевны. Их отличает мощное внутреннее обаяние. Так звали любимую бабушку. Валентинам доставались мои душевные секреты, всегда закрытая душа вдруг распахивалась нараспашку, и каждая из Валентин чем-то помогала в трудную минуту, тем самым оставив теплые воспоминания.

Я ехала в город Лемго к Валентине Кайль, члену Литературного Общества «Немцы из России» и  корреспонденту популярного в Германии русскоязычного журнала «Контакт-Шанс».

Дорога была желто-желтой от рапсовых полей. Как и во всей Европе, дороги безлюдны и пусты. Создается впечатление, что в этом месте никто не живет. На самом деле, сельское население Германии составляет всего 10% от общего числа жителей. Остальные 90% живут в городах.

Но Германия характеризуется тем, что нет-нет да и попадется красивая немецкая уборочная или строительная техника, выкрашенная в яркий желтый или красный цвет, а рядом аккуратные рабочие в синих комбинезонах. Мелькнет за поворотом католическая, протестантская или менонитская кирхочка. Пробежит по дороге зайчик.

Коттеджи здесь не выше двух этажей. Дороги были всегда хорошими. Только в последние годы, когда в связи с изменением климата, выпадал снег, они разбились, на асфальте образовались такие же ямки и воронки, как у нас в Подмосковье. И снег переселил «русскую безалаберность дорог» в Германию. Наверное, чтобы им неповадно было ругать нас по делу и без дела!

Мы подъехали к очень красивому отремонтированному с иголочки и выкрашенному в светлые тона пятиэтажному хаусу «для бедных» с  оранжевой безупречной черепицей, и я набрала фамилию Кайль.  Послышался низкий грубый голос, резковато приглашающий войти.

Стало немного не по себе. Но, когда отворилась входная дверь квартиры, я увидела обрадованное лицо с теплыми карими глазами, которое оживляла очаровательнейшая улыбка, похожая на улыбку Вупи Голберг.

Кстати,  в ее квартире  есть занятная фотка из Лондонского музея Мадам Тюссо, где она снялась с Голберг!

И мы встретились так, точно знали друг друга не по переписке, а тысячу лет.

День победы все-таки. 9 мая. А мы «русские» тут, на немецкой земле.

Запах праздничного стола еще с улицы пробирался в «сердце желудка». Стол был уставлен жарким из свинины, разными салатами и закусками. Двухкомнатная просторная квартира отремонтирована потрясающе аккуратно. Удобная мебель. Много книг. Цветов. Уютный балкон, с которого вдалеке видны, как сказала Валентина, «какие-то «гебирги», в смысле горы, а вблизи — множество белых аккуратненьких двухэтажных (с эрдегешос и дахгешос, что означает «этаж на земле» и «этаж под крышей») домиков с красной черепицей, близнецами выстроившихся скромненько и тесненько. Домики напомнили бы наши социалистические одноэтажные дачки с соточкой земельки рядом, если бы не рыжина черепицы, белизна стен и аккуратность стриженных можжевеловых изгородей между садочками.

Запах свежей зелени. Улицы … вообще-то пусты.

Валентина украинка, в девичестве Харченко, была учительницей, эмигрировала после перестройки из Казахстана за мужем, российским немцем, в Германию.

Они с мужем первое время здесь так затосковали, что Яша сказал однажды: «Давай, назад вернёмся…» А куда было возвращаться?! Всё распродано, роздано… Городок, их Аксуек, что процветал когда-то в Джамбулской обл., поскольку там добывали урановую руду, сейчас стоит в развалинах… А ведь жили они в нём до распада Союза, как при коммунизме! Всего было вдосталь!.. Валентину любил прекрасный мужчина, чуткий, добрый и высоконравственный Яков Кайль. Так и получилось: «куда иголка, туда и нитка»…  Но ее родиной был и остаётся Советский Союз!

Когда Якова не стало, Германия не отвернулась от нее, как Россия отвернулась от русскоязычных, попавших впросак осколков «социалистического лагеря». Ни разу не упрекнула. Позволила жить безбедно на соцобеспечении. Заниматься творчеством.

Валентина издала не один сборник стихов и рассказов.

Ее очень уважают в кругу русскоязычных новых германцев, до сих пор вспоминают и в Казахстане, как лучшую учительницу. А в России живут  ее дети: дочь — в Костроме, сын в Обнинске. В России ее внуки — аж семеро! В Москве скоро появится первый правнук!

Есть в этой оптимистичной женщине какая-то «чертовщинка», которая подкупает, и заставляет восхищаться! О таких в Сибири говорят: «не задушишь – не убьешь!»

Для ее пенсионного возраста она живёт в квартире с просто шикарными условиями! Идеальная чистота! И красота! Прежде чем к ней ехать, где-то в интернете я прочла, что у Вали состоялся недавно 70-тилетний юбилей. Солгали, черти! Передо мною находилась радующаяся жизни женщина, ни в коем случае не старше сорока лет (я не перегнула!) по виду и по манерам, да и по восприятию жизни. И я жмурилась от счастья, попадая снова и снова  под свет искренне-чистой белой энергетики.

После обильной домашней пищи, загорая на даче, мы вкушали пищу поэзии Валентины. Вообще, я бы вернулась туда еще не один раз, чтобы только послушать, как она это делает. Представьте. Чистенькая Ганзенская Германия. Травка. Вокруг немчики аккуратненькие ходят. Среди цветущих садовых деревьев на «загоральном» кресле сидит Валечка и, отодвинув на расстояние вытянутой руки рукопись, наподобие Юлия Цезаря, вещает с серьезным лицом, в котором вспыхивают и исчезают тысячи живых юморных черточек, стих за стихом. Низкий грубый прокуренный голос воспроизводит в ролях на разных регистрах прямую речь своих персонажей! «Уржёшься»!

Также, помнится,  мы «отрывались» на юбилее моей подруги в Реутово, главного редактора газеты «Реут», Вики Цилюрик, когда бард Саша Куликов, по настоятельной просьбе хозяйки низким басом пел «арию» Лели: «Попробуй а! А! Попробуй Джага Джага! Попробуй У! У! мне это надо-надо!»…

Мне безумно понравилась в исполнении Валентины с киргизским акцентом поэтическая пародия на очерк Татьяны Окоменюк «Дуньки в Европе». Я хохотала до слез.

И очерк остренький, и пародия великолепная! Пародия и должна быть вот такой, как продолжение мысли автора, как в точных коротких мыслеформах изображение обратной стороны медали.

А потом смотрели старинный Ганзенский город Лемго, где проживает 40 тыс. жителей, (примерно треть нашего московского района Новокосино), он тоже подчинен Детмольду.

То, чего я еще не видела – древний бронзовый фонтан с двигающимися метровыми человечками на центральной площади. Ему 800 лет, не меньше! Заходили в музей ведьм, помещенный в бывшем Доме Бургомистра, «охотника на ведьм». О нем я расскажу отдельно. Проехались до старинного замка  шлос Браке, полюбовались рекой, в том месте, где ее перекрывала плотина мельницы. Фахверкхаусы там выстроены прямо на воде.

Лемго  представляет собою «одноэтажный город». Кстати, он совершенно не пострадал от бомбежек, и сохранен немцами в первозданном виде. Домики и дачки здесь недорогие. Но есть нюансы. К примеру, дачу можно приобрести всего за полторы тысячи евро, а дом — за 30 тысяч. Но, если вы хотя бы раз в неделю не прокосите травку, и вовремя не отремонтируете хоть одну черепицу дома, ждут вас серьезные неприятности!

Интересной показалась деталь. На обратном пути по брусчатке мы зашли на кладбище, где похоронен незабвенный Яков Кайль. Кстати сказать, брата моей бабушки Валентины тоже так звали.

Памятник на могиле был отклонен на полградуса. По этой причине на граните могилы была приклеена записка, что Валентина должна срочно его поправить с помощью специальных служб, и ее ждет штраф, потому что памятник, якобы, шатается и «представляет опасность для жителей города».

Мы по русской традиции, естественно, не поверили: вместе пытались сдвинуть гранитную глыбищу с места, но не смогли. Она не шаталась. Наверное, только сильные мужчины были способны на такие подвиги.

Вот заразы, эти немцы! Ходят каждую неделю по кладбищам и памятники расшатывают! Если расшатается – поднимают панику, что нужно принимать срочные меры по его «выравниванию». Платите денюжку!

Кладбище совершенно не похоже на наше. Могилы без оградок. Памятники маленькие, в виде книг или монолитных кусков, высотою 40, иногда чуть выше, сантиметров. Подле стоят подсвечники, ангелочки, посажены цветы. Между могил ровная стриженая травка 5-7 см. высотой.

Нет. Ну, это вообще! Вспомните наши кладбища, где трава по брови и крестов за травой не видать! На миллионы умерших после перестройки в современной России и полицейских не напасешься…

А тут, в Германии,  просто умиротворенный рай: попробуй отклонись от общего порядка на один градус, и ты уже «представляешь  опасность для окружающих», значит, ждет тебя штраф!

Валентина, не смотря на свое украинское происхождение, «набралась у немцев гадких манер», это я шучу, конечно. Она не позволяла мне даже на даче у подруги ступать босыми ногами на травку, потому что все теперь тут только и говорят об энцефалитных  клещах!

Вообще, немцы – большие паникеры! Кто-то бросил «утку» в СМИ, что идут какие-то отравления огурцами, и немцы стали в этом году выращивать овощи на своих балконах.

Охота на ведьм

В конце пятнадцатого века издание за изданием множился знаменитый «Молот ведьм». Одна из книг находится в Ленинской библиотеке в Москве, кажется, датируемая 1669 годом. А первое издание 1487 года можно наблюдать в музее ведьм города Лемго.

Валентина осталась поджидать меня на скамеечке возле музея. Я же расхрабрилась поглядеть на экспонаты. Энергетика такая, что волосы на голове трещат!

Книга смертей, что лежала передо мною в кожаном переплете цвета запекшейся крови, ошеломляла неслыханным количеством тиража для тех веков.

Вот она, немецкая аккуратная грубая четкость заглавных букв. В готической прописи текстов чудовищные мысли христианской мясорубки!

Красивый умиротворенный город Лемго, как и сотни таких же красивеньких аккуратненьких немецких городков, любующихся цветочками-розочками и коровками, таил в себе страницы небывалой жестокости.

Посетители редко заходят сюда, чтобы ужаснуться. Я бродила по шатким лестницам старинного фахверкхауса одна. Тусклое освещение.

На стенах метались тени, отравленные религиозной злобой, орущие: «Ведьма! Ведьма! Ведьма!»

В те годы население жалось в тесноту под каменные стены крепостных ворот городков, чтобы не грабили разбойники. В скученности и голоде размножались вирусы и болезни одна страшнее другой, косили народонаселение Европы. В тумане неграмотности, обманутые  правителями, люди поддавались дикому страху, запуганные находились они в жестоких клещах военных феодалов и церкви. Ужасные муки ада, придуманные больным воображением, сонмы чертей и злых духов незримо витали над толпой легковерных и невежественных народов.

Как пишет в своем романе Ефремов: «Церковь и темная верующая масса всегда считали женщину существом низшим, грехов­ным и опасным — прямое наследие древнееврейской религии с ее учением о первородном грехе и проклятии Евы. Костра­ми и пытками церковь пыталась искоренить ею же самой по­рожденную болезнь. Чем страшнее действовала инквизиция, тем больше множились массовые психозы, рос страх перед ведьмами в мутной атмосфере чудовищных слухов, сплетен и  доносов. Чем умнее и красивее была женщина, тем больше было у нее шансов по­гибнуть в страшных церковных застенках, ибо красота и ум всегда привлекают внимание, всегда выделяются и падают жертвой злобы, вызываемой ими в низких душах доносчиков и палачей»…

Маллеус малефикарум (Молот ведьм) был  сочи­нен  двумя ученейшими монахами средневековой Германии — Шпренгером и Инститором. Руководство, как находить ведьм, пытать их и добиваться признания.

Он переводится точнее, как «Молот злодеек», и гласит: «Если бы не женская извращенность, мир был бы свободен от множества опасностей. Женщины далеко превосходят мужчин в суеверии, мстительности, тщеславии, лживости, страстности и ненасытной чувственности. Женщина по внутреннему своему ничтожеству всегда слабее, чем мужчина. Потому гораздо легче от веры и отрекается, на чем стоит вся секта ведьм…»

«Необыкновенность и таинственность этих совершенно исключительных дел ведут к беспомощности обычной судебной процедуры. Уликами являются или собственное признание, или показания соучастников. Принцип «хэретикус хэретикум аккузат» — «еретик обвиняет еретика» — должен быть положен в основу. Опыт называет, что признания и имена сообщников добываются лишь силой самой жестокой пытки: «сингуляритас исциус «ус экспозит тормента сингулярна» —«особенность этих случаев требует особых пыток».

Отказаться от пыток значило бы в угоду дьяволу «потушить и похоронить все дело», ибо здесь «ведется состязание судей не с челове­ком, а с самим дьяволом, владеющим еретиками».

Вся остальная книга посвящена описанию пыток, того, как их применять, и технике допроса, ибо «добиваться признания, во что бы то ни стало» — вот естественная задача подобных расследований. Райские венцы были обещаны инквизиторам римской церковью в знаменитой булле папы Иннокентия Седьмого, да и многими более ранними писаниями. Бешеное усердие этих «домини канес», то есть «собак господа», приво­дило к грудам доносов, наговоров и оговоров, уменьшая и без того небольшое население. В одном лишь немецком городке Оснабрюке в шестнадцатом веке за год сожгли и замучили четыреста ведьм при общем числе женского населения около семисот человек!

Никто не вставал на защиту несчастных, но, хуже того, проклинал и травил осужденных.

Характерной чертой политики того времени были обвинения женщинам, не бедным, а тем, кто имел к тому же что-то за душою: коровку, теленочка, усадьбу…

После казни расчетливые немецкие попы, или как там их называли, папы, не только полностью переписывали имущество в собственность церкви, но и мелочно заставляли мужа или родственников оплачивать расходы на палача, мучившего жертву, на его пропитание во время мук и даже на дрова костра, разожженного для ведьмы!

Неумелое управление, войны, поборы, истребление людей привели к неустойчивости экономики, и, прежде всего сельского хозяйства. Малейшие недостатки в обработке земли, случайности погоды вели к неизбежному голоду и без того несытого населения. Не могли же признаться, отцы церкви, что бог бессилен об­легчить участь своих «детей». Очень удобно: неурожай — ведьмы устроили; коровы не дают молока — ведьмы; напала вредная мошкара на вино­град — ведьмы, и так во всем. Даже, говорят, если женщина отклонила сексуальные домогательства соседа, тем более пастыря! И вот результат: все допросные листы наполнены признаниями несчастных женщин.

…Вот пе­ревод одного из лучших наших исследователей истории ведьм, Николая Сперанского: «Толпа стоит и смотрит, как на телеге живодера везут ведьм на место казни. Все члены у них часто истерзаны от пыток, груди висят клочьями; у одной пе­реломаны руки, у другой голени перебиты, как у разбойников на кресте, они не могут ни стоять, ни идти, так как их ноги размозжены тисками. Вот палачи привязывают их к столбам, обложенным дровами. Они стонут жалостно и воют из-за своих мучений. Одна вопиет к богу, другая призывает дьявола и богохульствует. А толпа, где собрались и важные особы, и беднота, и молодежь, и старики, глядит на все это, нередко насмехаясь и осыпая руганью несчастных осужденных…»

Вот дыба, на которой растягивали тело. Вот стул с шипами, на который сажали жертву. Вот гроб с кинжалами в крышке. Когда его закрывали, ведьму прокалывали  в нескольких местах. И это самое «демократическое оружие». Вот костеломалки для рук и ног…

Нет. Остальное  даже смотреть жутко.

Далее в других городах Германии мне попадались крепости, и в каждой из них имелась так называемая башня ведьм, высотою, обычно с трехэтажное здание. Обязательно круглая. Без окон. Подозреваемую бросали с высоты со связанными руками, чтобы она там мучилась и страдала. Если она ломала себе при падении кости о каменный пол, значит, точно являлась ведьмой. Иногда бросали вниз объедки, чтобы не умерла до пыток.

Иногда бросали в реку с моста тоже со связанными руками, если несчастная тонула, значит, была прощена. А, если всплывала, значит, считалась ведьмой, и в ее тело вонзались сотни стрел.

И все же многие протоколы допросов говорят о небывалой стойкости некоторых женщин: и совсем юных девушек, и старух. Склонитесь перед их памятью, ибо нет на Земле выс­шего геройства, чем непреклонность, ожесточающая  инквизиторов. Пытку усложняли, доводя до самых высших ступеней, самими судьями называв­шихся бесчеловечными. А подсудимые упорно не сознава­лись или, уступив невероятным страданиям, потом сразу же брали признание обратно. Пытку повторяли множество раз. В одном протоколе записано: пятьдесят три раза! Героини умирали в застенке, оставленные всеми, отрезанные от мира, не сознавшись и не сказав того, что требовали судьи».

«Дошло до того, что красивые и умные женщины в Испании, Германии, Италии стали редкостью!»

Впрочем, не известно, что страшнее. Если Европа жгла на кострах собственных женщин, благодаря христианской инквизиции, то в России «огнем и мечом» распространяющегося раковой опухолью церковного деспотизма были вырезаны многовековая культура, предания и рукописи, в которых обозначалось наше прошлое. Нас лишили истории. В первую очередь сжигались летописи и гусельки, безобидный народный инструмент, чтобы вытравить духовность из русской души и привить ей рабскую психологию вечно кающегося первородным грехом раба.

Россию спасло от истребления красивых женщин, как ни парадоксально, татаро-монгольское иго. Договариваясь о податях с христианской церковью, татары не уничтожали русских рабынь, а в худшем случае уводили их в полон.  И не смотря на то, что веды – знания в письменных источниках были практически полностью истреблены, в устном народном творчестве и сказке ведовство передавалось и передается до сих пор из уст в уста.

На случай дождя

Терпеть не могу, когда женщины курят! Но тут особый случай. Моя бабушка Валентина тоже курила когда-то, правда, крепкую махорку, а не дамские сигаретки. Это у нее с войны…

А у Валентины Кайль все получалось так органично, что не мешало в общении абсолютно. К тому же свежий воздух, каким-то внутренним волшебным светом, излучаемый закатом, обволакивал округу. Пахло растущей сосной и сиренью. На теплом балконе мы засиделись за полночь. Рассказывали друг другу смешные истории. «Гармонично» хохотали – Валя басом, я фальцетом на две октавы выше. Было здорово! Соседи не решились нас «разогнать», потому что в доме для социалов живет много русских переселенцев.

Валентина постелила мне что-то воздушно-фланелевое на диване в гостиной. И всю ночь мне снились лебединые крылья, несущие в Лапландию вместе с дикими гусями.

Солнечное волшебное утро ознаменовалось прогулкой по городу. А в середине дня приехал Генрих Дик. Обедали втроем. Церемонно и чинно. Валентина суетилась больше обычного, чтобы как можно лучше встретить редкого гостя.

Высокий аскет с грустными уставшими серыми глазами, примерно моего возраста, вежливо и сдержанно принимал ее обходительность. Генрих немецкий переселенец из России.

Тут я хотела бы обозначить несколько слоев переселенцев. Русскоязычные этнические немцы, раз. Супруги их, разных национальностей, два. Русские переселенцы, не имеющие к немцам никакого отношения, три. Евреи, четыре. Русскоязычные переселенцы разных национальностей, как то украинцы, белорусы, казахи, прибалты и т.д., пять. Все, в общем-то, разобщены по группам, по городам, по религиозным пристрастиям, по обществам интересов. Их объединяет только язык. Русский язык. И русскость. Но об этой въедливой субстанции я писала уже в части о Франции.

По иронии судьбы их здесь всех без разбора называют русскими вне национальности, потому что они до сих пор  живут в «русской шкуре», думают по-русски, и, главное, по-русски пишут.

По статистике в Германии проживает порядка пяти миллионов(!) таких русских. Самый популярный иммигрантский анекдот: «На заданный социологами вопрос: «Считаете ли вы, что в Германии слишком много русских?» десять процентов населения ответили: «Ja», тридцать пять процентов — «Nein». Все остальные сказали: «Пошли вы на хрен!»

Литературный мир маленькой Германии достаточно тесен. И все переселенцы, взявшие когда-либо в руки перо, знают друг о друге не все, но практические все. Следят за подвигами и достижениями.

Здесь выходит русскоязычная пресса. Действует несколько русскоязычных литературных обществ.

У Генриха есть свое издательство «Немцы из России». Он сотрудничает с «Форумом русской культуры в Гютерсло», с другими связанными по тематике обществами и клубами Германии. Председатель «Литературного общества немцев из России». Как немец, он плотно работает и с разными другими немецкоязычными обществами.

Валентина на прощание нежно обняла меня и, узнав, что я из-за перевеса не взяла с собою зонта, сунула свой черный зонт мне в дорожную сумку. А когда мы уже спускались вниз, грубым голосом крикнула вдогонку в приказном тоне: «Обязательно, пиши!» И этот резкий тон очень приятно мягким лепестком погладил меня на прощание по голове.

— Я постараюсь… — я знала, что врядли сдержу обещание быть на связи во время путешествия…

В сердце что-то бренькнуло и оторвалось, как бывает, когда я расстаюсь с милым душе человеком.

«А песни поем мы русские…» Липштадт

Автомобиль Дика мчал нас в сторону Липштадта.

Генрих оказался меланхоликом. Вдумчивым. Созерцательным. Очень грустным. Развеселить его стоит больших усилий. Но, можно. Изредка он улыбался.

Генрих издатель.

После разговорчивой шустрой Валентины, Дик иногда не поспевал за ходом моих фраз. Я тормозила темп речи. Тормозила. Тормозила. Тормозила…. Пока мысли не потекли с той же скоростью, что у Дика. И я услышала его.

Генрих острее других чувствовал ответственность за меня, потому что по большому счету, я здесь в Северной Рейн Вестфалии была его гостем. Он и знал обо мне больше других, потому что был знаком не только с теми произведениями, которые выходили в его книге, но и с теми, которые «остались за бортом».

Его люди встречали на вокзалах, провожали. Размещали на ночлег. Были ответственными за проживание и питание, за ознакомление с местными населенными пунктами и их достопримечательностями. Наконец, самое главное, Генрих контролировал процесс выхода новой книги «Таинство русской души» или это звучит по-немецки, как «Das Geheimnis der russsischen Seele», ее перевода и помещение в СМИ информации об этом, и о встречах, которые должны были произойти на немецкой земле с читателями.

А вот я про Генриха ничего не знала. По дороге начала провоцировать его вопросами. Но отвечать он не торопился.

Он очень серьезно, по-взрослому давал короткие правильные советы, даже в шутку не позволяя сделать неверный шаг. Достаточно быстро меня разместили у Катарины Кухаренко в отдельной, такой же стерильно-чистой комнатке, как и у Вали Кайль.

И мы поехали на презентацию.

Местом проведения оказалась капелла не то католической, не то протестантской церкви. Я, если честно до сих пор не поняла разницу.

А вот сам Генрих принадлежит к менонитской.

Меннониты – одна из протестантских деноминаций, получивших название от имени своего основателя, голландца по происхождению Менно Симонса, жившего на рубеже XV – XVI вв.  Люди менонитской общины заслуживают уважения. Они осуждают любые войны и насилие. Живут обществом или единой семьей. Если кому-то нужно построить дом, строят все. Если проводится свадьба – помощь всех членов гарантирована. Соблюдение заповедей осуществляется не насильно, а по внутреннему велению сердца. Многие годы они преследовались другими течениями христианства, и лишь теперь получили права наравне с другими, и вышли на официальный уровень.

Зал капеллы сразу понравился тем, что в нем не нужен микрофон. Акустика великолепная. Высокие потолки и окна.

Переводчиками книги были Генрих Дик, Катарина Кухаренко, Елена Абрамс и Володя Эйснер. Немецким консультантом текстов явился доктор филологии Энгелен. Особую благодарность заслуживает и руководство общества «Форум — русская культура» «FORUM RUSSISCHE KULTUR GÜTERSLOH» в лице председателя Франца Кизеля и его заместителя Т. Фишера, без финансовой помощи которых трудно было бы издать «Таинство русской души». Все они присутствовали на встрече.

Зал был полон.

Презентация книги проходила на немецком языке. Также на немецком, Елена и Катарина читали мои тексты.

А песни пели мы русские.

Выступал хор «Василиса» в национальной одежде.

Очень многие немцы покупали книгу.

Даже выстроилась очередь за автографом. После вечера мы с переводчицами и девчонками из хора пошли в кафешку, и Катарина угостила всех мороженным.

Я играла на гитаре, по просьбе новых подруг пела добрые старые песни о главном.

Проходящие люди странно глядели в мою сторону. В Германии не поют на улице, если перед ними не лежат шляпы для сбора денег.

Цветущие рододендроны Засендорфа

Итак, я поселилась на пару ночей у Кухаренко Екатерины Францевны. Катарина на следующий же день повезла меня на собственной машине показывать достопримечательности ставшего для нее родным Липштадта и окрестностей.

Она преподавала когда-то немецкий в СССР. А в трудные времена перестройки, когда из дружественных ранее советских республик местные националисты буквально выживали людей, эмигрировала сюда. Самым сложным оказался процесс восстановления статуса учителя с большой буквы. Призвание заставляло не сидеть на социале, а приносить пользу и русским и немцам, соединяя их благодаря мастерству собственного опыта и знаний.

Мне показалось, что за годы, прожитые здесь, Катарина, генетически немка,  так до конца немкой и не стала. Она привезла в Германию русскую душу.

В центре города мы посетили администрацию. Ее представители присутствовали на вчерашней встрече, и теперь передали множество полезной литературы о городе и сувениры на память.

На главной площади города есть такой же фонтан, как в Лемго, только больше. И фигуры в нем изготовлены с портретным сходством видных деятелей города. Вот Бургомистр, вот священнослужитель, вот принцесса, вероятно принесшая в свое время большую помощь, вот рыцарь, вот управляющий транспортом, в руках его паровозик, вот служанка и трубадур. А внизу в воде моет бронзовые кожи кожевник.

Липштадт знаменит тем, что он является чуть ли не первым планово заложенным городом Вестфалии, а не стихийно выстроенным. Множество фахверкхаусов украшают улицы. В нем есть также и ратуша. Есть башня ведьм. Есть кладбище, чуть больше Лемговского. Над рекой Липпе стоят скульптурки Коха. Каналов такое множество, что Липштадт называют Вестфальской Венецией.

Катарина спешила показать мне весеннее чудо. И мы успели во время его цветения. Неподалеку от города находятся великолепных 17 пригородных местечек, такие как Бад Вальдлизборн и Бад Засендорф.

Средневековые замки и руины прекрасно вписываются в зеленый Вестфальский ландшафт. Парки являются настоящими оазисами для отдыха.

И самое главное – среди аккуратно постриженной травки — множество огромных пышных кустов цветущих рододендронов украшают эти парки! Розовых и оранжевых, белых, пурпурных и желтых. Сиреневых и голубых…

Это необыкновенно красиво.

Если учесть к тому же, что в парке щебечет обилие птиц, то создается впечатление, что вы попали в благословенный край. Охраняют свои выводки дикие важные гуси. По дорожкам бегают водяные курочки. И обособленно время от времени показываются журавли.

Здесь запрещено бросать мусор и разводить костры. Здесь каждое дерево пронумеровано и имеет свой код. Здесь с собаками можно гулять только при наличии пакетика для экскрементов и совка для их уборки, иначе, не минуете штрафа. А кошек в Германии на улице вообще не видела. Их строго-настрого запрещено выпускать из квартир самостоятельно, а только в ошейнике и с хозяином.

Мы также совершили поездку в замок Оберштадт, а после познавательной прогулки,  забрали внука Катарины, и превосходно насытились в китайском ресторане, где платишь за тарелку, и ешь, пока не лопнешь.

Вечером того же дня всех ждала еще одна презентация книги в том же составе, только с другими зрителями, в библиотеке Гютерсло.

Ныхьт окей, гут!

Меня переместили в новую среду. Ею оказалась чета интеллигентных немцев Доктор Ульрих Енгелен и его супруга. Приходилось говорить только по-немецки.

С трудом избавившись от последних остатков французской картавости, я вспоминала уроки незабвенной учительницы своей Зои Васильевны Рохлиной, как дрессировала она нас на занятиях в школе: «Зинген! Шпринген!», а я сбегала с уроков, чтобы этого не слышать.

Поэтому честно призналась доктору перед первой презентацией, что говорю по-немецки очень плохо и очень мало. На что он ответил, что в таком случае лучше «молчать и слушать».

Что я и делала.

Я молчала, и слушала. Сначала. Зал смотрел на меня. Переводчики говорили по-немецки. Потом я брала гитару, и пела. И ловила себя на мысли, что теперь доктор Енгелен, вытягивая шею, чтобы видеть, как я это делаю, молчит и слушает.

Маленькая глупая женская победа занимала меня. А выступления в немецких городах напоминали игру.

Ну кто не играл во времена нежного детства в войну русских и немцев? Думаю, все играли. Вся дворовая шелупень делилась вне зависимости девочка или мальчик, на две команды. Возраст варьировался от пяти до 10-12 лет. Набиралось человек пятнадцать. За немцев, как правило, играли самые сильные пацаны. Мелкие девчонки, завязав косички, чтобы не мешали, налетали на «врагов» и щипали и кусали и пускали в ход массу неожиданных приемов. И, при ровном раскладе душ, более слабая команда почему-то всегда выигрывала…

Почему? Вот этот парадокс никто не мог объяснить. А я теперь не могу объяснить, почему все дети играют в войну? И почему я после слов «молчи и слушай» приняла «бой», на полном серьезе, как в детстве.

Вообще странное это состояние описать трудно. Вот немцы. Они говорят по-немецки. Ты все понимаешь, о чем они говорят. Но тебе кажется, что это какая-то игра. Что это простой школьный урок. Сейчас прозвенит звонок и они, те, которые притворяются, что они немцы, вдруг также хорошо и чисто вдруг заговорят по-русски.

Ведь мы такие одинаковые! А говорим по-разному. Странно.

Может быть, если бы не было уроков немецкого в школе, а потом в институте, а потом в адъюнктуре, легче было бы перейти на чужую речь, как я перешла на французский, просто подражая другой жизни…

Немецкий хаус внутри мало чем отличается от русского. Вот спаренный санузел. Душ. Кухня. Коридор. Гостиная. Садик. Возможно, подвал или подвальное помещение, к которому ведет лестница. Второй этаж со спальнями и рабочим кабинетом доктора. И мой третий чердачный этаж с просторными апартаментами и японским интерьером.

В доме живет огромный пес Ричард. Он быстро привыкает ко мне, и ластится к рукам.

Утром я просыпалась рано.

Доктор угощал превосходным кофе. За столом хозяйничала его очень приятная в общении миловидная жена. Она врач.

Завтрак скромный. Но сытный.

Оба они старались говорить проще. Рубленными фразами, чтобы мне было понятнее. Незнакомые слова они изъясняли жестами. Они рассказали о том, чем занимаются, как живут, показали фото детей и внуков. Я соответственно тоже рассказала о Москве, о семье, о своих делах.

Доктор часто повторял знакомое мне: «Окей!»

Наконец, я отошла от оцепенения необычной обстановки и осмелела настолько, что решилась на шутку:

— Нихьт окей! Гут!

Шутка настолько понравилась доктору, что он потом рассказывал ее всем, и Дику и Францу Кизелю, что это бизнесмены американцы заамериканизировали Европу, капиталисты! Нихьт окей! Надо говорить спасибо на родном, на немецком языке!

Картошка в униформе

Доктор Енгелен прекрасно водит автомобиль, более похожий на большой трейлер или автобус. На нем мы отправились в маленькое путешествие с Диком и Енгеленом. Мы посетили замок Реда и прогулялись по городу Вандербрюк, любуясь парками, садами, статуями. На фахверковых домах, которые стоят здесь по 500-600 лет, доктор читал латинские надписи из Библии и переводил на немецкий. Генрих адоптировал их мне на русский.

«Начало любой мудрости – это страх перед богом».

«Если Бог с нами, то кто против нас?»

«Кто на Бога надеется, тот строит на правильном фундаменте»…

Мы набрели на домик мастера, который до сих пор делает органы любой формы и величины. Его окна одновременно и витрина.

Мы зашли в очень старую пивную, где сохранились именные кружки для посетителей, и древняя бочка.

Обычаи этих мест – работать весь день. А вечером, ясное дело, пить пиво. Из бочки. Так вот, чтобы совершать это действо наиболее гигиенично, все жители городка имели в излюбленной пивной на определенной полке место, где дожидалась их личная  особенная пивная кружка, украшенная серебром или простыми цветами, фарфоровыми узорами, портретом, веселыми смешными человечками.

Так же антикварными экспонатами висели на стенах зубчики в виде большой пилы и на них чайник.

В Германии есть поговорка: «Опусти на один зубок!» Дело в том, что чайники на пилах висели над огнем. Когда они были горячими, то вешались высоко. А, когда остужались, посетители просили опустить чайник на зубок, чтобы его подогреть.

Приятно иметь дело с филологами!

Мы увидели также музей льна. И маленький магазинчик-мастерскую сувениров, изготовляемых у вас на глазах  вручную из дерева.

А потом в парке, мы любовались статуями Вильфрида Коха, который знаменит еще тем, что  составил «Энциклопедию архитектурных стилей».

На ужин супруга доктора Енгелена приготовила что-то мясное и отварила  картошку.

— О! Картошка в мундире! – потирала я ручки, предвкушая обед.

— Мундир? – переспросил Енгелен.

— Да. Когда у нас варят картошку в кожуре, мы называем это картошка в мундире.

— Униформ? – переспросил Енгелен.

Я засмеялась:

— Гут. В униформе тоже можно!

Дискуссия в Варендорфе и Детмольде

Генрих Дик забрал меня утром, чтобы показать Детмольд и Варендорф. Попрощавшись с любезными и ставшими мне очень симпатичными немцами, мы выехали из Гютерсло.

Дорога через Тевтобургский лес позволила нам, наконец, поговорить откровенно. О смысле жизни. О нравственности и ее законах. О литературе и искусстве. О разном. Мы даже спорили, горячась. О Боге.

В любом случае, общение было не только неизбежно, но и необходимо.

В подтверждение своих слов Генрих даже принес две книги его любимых классиков английской литературы: Гилберта Честертона «Вечный человек» и Клайва Льюиса «Просто христианство».

Но я не открыла их. Начинать верить в какую-либо религию трудно, когда мировоззрение давно сформировано.

Кто желает получить более подробную информацию о Генрихе Дике, может заглянуть на сайт www.gennady.de.

Кстати, вот небольшой городок Детмольд очень лояльно относится ко всем религиям. Здесь и реформатские церкви и лютеранские, католические и баптистские, есть мусульманская мечеть. Там проживает немалое количество православных. Это переселенцы из России и стран СНГ,  а также Сербии и Греции. Один раз в месяц православная служба на русском языке проходит в помещении католической церкви.

Внутри кирхи очень похожи во всех городах Германии. Стулья. Кафедра. Небольшой орган. Высокие стены. Распятье. Никаких излишеств.

О Детмольде осталось теплое воспоминание еще и потому, что жаркое из индюшки с хрустящей корочкой в местном ресторане оказалось очень и очень кстати перед серьезным мероприятием.

Творческий вечер в Варендорфе на этот раз устраивала Елена Абрамс. От сценария мы не отходили. Снова читали на немецком рассказы. Пел хор «Василиса». Выступали «виновники» торжества.

Доктор Енгелен на этот раз превзошел самого себя. Елена Абрамс переводила мне дословно тезисы его речи:

« В центре внимания литературных чтений стоит выпущенная издательством Генриха (Геннадия) Дика книга – сборник повестей, рассказов, сказок, притч, написанных Светланой Савицкой и переведенных на немецкий язык Катариной Кухаренко, Еленой Абрамс, Генрихом Диком и Владимиром Эйснером. Интеллигентное  предисловие к книге написал Владимир Эйснер, мне приходилось редактировать тексты, иллюстрации принадлежат художественному перу автора.

Первые впечатления о нашей гостье — писательнице Светлане Савицкой —  необыкновенно позитивны. В этой женщине сочетаются глубокая человеческая теплота с решительностью,  и эти ее качества еще более изумляют, когда становится известно, что она во время Второй Мировой войны по вине немцев потеряла немало своих родственников. Также удивляют многогранность ее талантов и интересов: музыка, литература, пение, философия… Она рисует, чертит, моделирует, с легкостью раскрывая суть вещей, которым уделяет свое внимание. Благодаря своему опыту и своим произведениям она может с полной достоверностью и с большим успехом работать в области укрепления дружеских взаимоотношений между Россией и Германией.

Тут я должен отметить, что совместная работа с переводчиками книги — Еленой Абрамс, Катериной Кухаренко и издателем Генрихом Диком, которые несколько месяцев старательно и серьезно трудились над произведениями Савицкой, также произвела на меня большое впечатление. Я удивлялся их желанию осуществить этот проект, который состоит из различных по жанру, языковой трудности текстов, желанию создать из этого разнородного материала цельную по замыслу книгу. Оживленно и открыто мы обсуждали сочинения Савицкой. Переводчики с большим вниманием прислушивались к моим  критическим замечания, которые касались языковой красоты текста и продуктивно их использовали. Особенно меня радовало, что наша работа всегда была отмечена дружеским расположением,  и это помогло нам успешно ее завершить.

Особенную благодарность заслуживает также руководство общества «Форум — русская культура» в лице председателя Франца Кизеля и его заместителя Томаса Фишера, без финансовой помощи которых книгу Савицкой трудно было бы издать.

Генрих Дик с поразительным чутьем выбрал из огромного количества написанных Савицкой текстов произведения для книги и назвал ее «Таинство русской души». Смелое название, так как немецкий читатель будет связывать его с позитивными ощущениями и чувствами, такими как светлая печаль, влюбленность, удовольствие от созерцания красот природы. Однако содержание этой книги меньше всего соответствует таким романтическим представлениям.

Как раз наоборот, мы видим в книге собрание разнородных по форме текстов, которые с большой силой передают то, что русским людям пришлось пережить в прошлом, то, как они живут сейчас. Точнее было бы сказать, эта книга о тяжелейших испытаниях, которые выпали на их долю. Книга повествует о неприкрытом насилии по отношению к слабым и больным, о лжи и мошенничестве, о брошенном на произвол судьбы ребенке – и все это в рамках поэтики, которыми отличаются хорошие произведения.

Но при любых испытаниях огонек надежды и любви теплится в душе у русского человека. В книге Савицкой немало светлых, наполненных  теплом и радостью страниц. И пусть эта надежда выглядит иногда наивной, автор далека от циничного, неизящного изображения жизни.

Вероятно то, что в действительности составляет суть русской души, нельзя выразить в письменной форме. Вероятно, что как раз такое собрание из притч, сказок, повестей и рассказов, как в книге Савицкой, может в какой – то мере отразить ее глубинную основу. Некоторые произведения писательницы заставляют вспомнить о магическом южноамериканском реализме, изумляет разнообразие сказочных сюжетов, афоризмы занимательны и ироничны, но едва ли могут послужить руководством для реальной жизни. В целом ее сочинения можно отнести постмодернизму.

Итак, книга Савицкой с названием «Таинство русской души» заслуживает того, чтобы ее внимательно прочитали. Встречи с Савицкой и подготовившими книгу к печати людьми наполнили мою жизнь большим количеством новых впечатлений, и я от всего сердца благодарен им за это».

Книг снова продали достаточно много, наверное, благодаря горячей речи доктора Енгелена и  проникновенному чтению моих переводчиц.

Дортмунд —  Боруссия

Из Гютерсло прямого поезда до Мюнхена нет. Необходимо делать пересадку в Дортмунде. У меня билеты – во второй класс. Он – внизу вагона. Наверху – первый. Но нижняя часть 2 класса уже была заполнена до отказа мужчинами и подростками, возраста с 14 до 30 лет. Пришлось нарушить «немецкий порядок» и подняться по лестнице  на более высоко оплачиваемый 1 класс, там еще оставались свободные места.

Я невольно оказалась вовлечена в удивительную атмосферу дортмундских болельщиков.

Парни возраста «гитлер-югенд», одетые в желто-черную форму, заполоняли пространство на каждой станции. И верхняя и нижняя часть вагонов очень скоро была просто переполненной сверх всякой меры.

Ребята занимали места в проходах, на лестницах, на полу. От дикого ОРА воздух накалился до красноты, и пот струился по лицам. Ежесекундно кто-то из вагона выкрикивал начало «кричалки», типа «Дортмунд, это хорошо, а его противник – это отстой!», что по смыслу понять было достаточно легко. Либо так: «Дортмунд очень скоро намылит шею тому-то и  тому-то, он ее уже мылил в том-то и том-то году». Как я поняла, они ругали какой-то местный клуб «Шальке».

Звучало это так: «Гав-гав!» В ответ: «Гав-гав — гав!» И снова: «Гав-гав-гав-гав!» Ответ: «Гав-гав-гав!»

В каждой речёвке слышалось непременно «доутмунд-боусия».

Кроме речевок, они пели какие-то коротенькие простенькие песни того же содержания.

Болельщиков этот процесс веселил, даже скорее заводил. Возможно, они тренировались перед матчем. Мало того, у каждого подростка в правой руке была бутылка пива. А за плечами рюкзак, наполненный двадцатью-тридцатью такими же бутылочками про запас. При ответе на речевку, ребятишки выставляли, точнее выбрасывали вперед правую руку с пивом, для большего эффекта своих слов. Все это здорово напоминало приветствие времен ВОВ: « Хайль!» и ответ «Зиг Хайль! Зиг Хайль! Зиг Хайль!»

Глаза у ребятишек горели.

Среди одержимых подростков только и речи было, что о предстоящем матче.

Я немного не вписывалась в ситуацию, резко отличаясь от всех одеждой. Куртку я оставила еще в Париже: она, затисканная Эли утратила свой лоск. Поэтому на мне был серый плотный пиджак, белая блузка и белый галстук. Черные брюки. Все это предназначалось для встреч с читателями. Кроме основного багажа, я держала в руках сумку с документами. И одна лишь мысль не покидала меня в течение этого часа: «Бог с ним с пиджаком! Лишь бы эти олухи документы не залили своим вонючим пивом!»

Ненавижу пиво. И ненавижу стадо!

А еще более того ненавижу орущее стадо, помахивающее при этом у моего носа открытыми бутылочками пива, которое льется на мои босоножки!

Поезд, казалось, специально останавливается у каждого столба. И новая порция оголтелых болельщиков втискивается в вагоны. Стало все желто-желто, как на рапсовом поле, от желтых футболок с тонкими черными полосами.

Подвыпившие «желтые» не просто сидели. Они постоянно бродили туда-сюда, задевая локтями, сумками, бутылками…

Перед Дортмундом один из самых лихих желтых забрался в кабину машиниста, и дорвался до микрофона. И вот уже оттуда понеслись их речевки. Теперь в микрофон поезда подросток орал: «Гав! Гав! Гав!» И весь поезд, включая и мирных пассажиров и болельщиков и меня, отвечал в ответ: «Гав-гав-гав-гав-гав-гав-гав!»

Объявили Дортмунд. Цунами желтых потекло к выходу. Я с багажом, естественно, после всех. На полу кругом валялись банки, бутылки, пакеты и пустые упаковки от  пищи, чьи-то забытые желтые шарфы.

На перроне волны желтых смешивались. Из других поездов выливались все новые и новые партии подвыпивших желтых. И орали те же речевки.

В поезде до Мюнхена мне попался русский сосед. Он и рассказал, что Дортмунд Боруссия славится своими болельщиками, коих я имела счастья лицезреть вблизи.

Начнем с того, что это один из самых титулованных немецких футбольных клубов. Официальное название клуба дословно «Клуб игры в мяч Боруссии».

Их прозвище «шварцгельбен», то есть,  черно-желтые.

Кстати они стали в этом году чемпионами. Да и в том тоже.

На стадионе Дортмунда может собираться  одновременно больше 80 тысяч таких орущих с пивом «товарищей».

Клуб был основан в самом начале 20 века группой недовольных семинаристов в баре «Цум Вильдшутц», по нашему «Дикие животные, дичь». Причиной  недовольства было то, что их наставник пастор Девальд ненавидел футбол, и не хотел его включать в программу спортивного кружка, не смотря на то, что сам пастор купил молодежи мяч на церковные деньги. Просто Девльду не нравилось, что его подшефные после футбольных матчей  дружной компанией направлялись в пивную. Пастор пожалел, что приобщил молодых людей к футболу, и стал убеждать их вернуться в лоно Церкви. Часть юношей отреклась от футбола, но 18 парней во главе с Францем Якоби «доброго» совета не приняли, и с тою же одержимостью обратили свои сердца футболу.

Имя «Боруссия» происходит от латинского названия Пруссии и соседней пивоварни. Поначалу команда играла в бело-голубых полосатых футболках с красной полосой и чёрных трусах. Современные чёрно-жёлтые цвета появились позже.

Как сообщает местная газета, в 1995 и 1996 годах «Боруссия» стала сильнейшем клубом Германии, а в 1997 и всей Европы. В 1/4 был пройден «Осер», в 1/2 — «Манчестер Юнайтед» и наконец в финале в Мюнхене был обыгран «Ювентус» со счётом 3:1. А по итогам сезона Маттиас Заммер был назван лучшим игроком Европы. Сразу после финала, сославшись на усталость, ушел главный творец успеха «Боруссии» — Оттмар Хицфельд. В этом же году в Токио был завоёван Межконтинентальный кубок. «Боруссия» обыграла бразильский «Крузейро.

Предпоследний чемпионский титул был завоёван в 2002 году под руководством Маттиаса Заммера. Также в этом сезоне дортмундцы дошли до финала Кубка УЕФА 2001/02».

Кстати, 30 апреля 2011 года, одержав победу в домашнем матче над «Нюрнбергом» со счётом 2:0, за 2 тура до финиша «Боруссия» стала чемпионом Германии 2010/11

Signal Iduna Park  в Дортмунде — крупнейший футбольный стадион Германии, вмещающий 81 264 человека, по классификации ФИФА — пятизвездочный стадион.

И я была свидетелем того, как со всех концов Германии стекаются к нему ручьи, ручейки и реки болельщиков.

Великолепный Лео в великолепном Мюнхене

Даже не верится: я в Мюнхене! Вон и Лео Гимельзон встречает меня, подхватывает сумки, ворчит, что они без колесиков.

Вот и высотки, от которых успела отвыкнуть в Северной Рейн Вестфалии.

Мюнхен – это уже Бавария. Это уже за величественными взгорьями Альп. Здесь климат, несмотря на южное расположение, более суров, чем на севере Германии, откуда я только что прибыла. Альпы закрывают доступ теплым южным ветрам, останавливают северные, и заставляют их оставлять здесь обилие осадков.

Бавария отличается от всей Германии одеждой, культурой и… пивом, естественно, пивом.

Уже через пять минут в Мюнхене, кажется, что пьют все поголовно, не считая, естественно, меня и Лео.

Ох уж эта Европа – только и споров – у кого лучше пиво! Только и дел, как просиживать штаны в пивной! Только и забот – прилипнут твои баварские кожаные галифе, облитые пивом к скамье, или нет! А выглядишь ты при этом «козелом» или не «козелом» никого по большому счету не волнует.

Гуляй-шуми народ! Баварские песенки очень веселенькие, наподобие: «а муж не пошел за пивОм, обоих убил топором, а после пошел за пиВом», что позиционировала в свое время Лолита, здесь очень популярны…

Символы кружек и пива и пышногрудых женщин, выкативших свои «балкончики с геранями» вам под нос, предлагающих не двузначно пенистую жидкость,  может быть, и еще кое-что, если захотите, но уже за другие деньги, — повсюду на рекламах и открытках и на сувенирах и повсюду в каждой забегаловке вживую.

В Германии те же законы, что и в Бельгии и во Франции. Немцы добивались этого столетиями. 8-мичасовой рабочий день. Суббота и воскресенье – выходные. Все магазины закрыты уже после 18-00. Иногда после 20-00. Ура! Можно пить, писать. Снова пить, и снова писать. Достоинством любой немки считается наличие не приятного лица, а чистенького туалета, собственно, по этому признаку и выбирают здесь жен…

Это к тому анекдоту: «Почему в Германии так много философов? А ты немецких женщин видел?»

Баварцы, влюбленные в свою исключительность, добавляют два «пивных сезона» к четырем общепризнанным временам года: всемирно известный Октоберфест и сезон крепкого пива, который проходит в Великий пост, когда употребляют темное и крепкое постное пиво.

Кроме известного пивного ресторана «Хофбройнхаус» в городе несчетное количество пивнушек, где меню зачастую попадаются и на русском языке.

Вот уж, поистине, как говорят, сами мюнхенцы, что их город « с атмосферой деревни».

Холодно. Дождь. Он то льется, то успокаивается. Температура уже не 30, и даже не 20. Температура падает до 10-12 градусов.

Лео держится стойко. Он привык к холоду.

Я же невольно ищу глазами витрины с куртками… кстати и с сумками на колесиках.

Мюнхен чем-то похож и на Москву и на дождливый Питер, точнее, на их наиболее красивые пригороды. Домов высотных не так много. Они стоят тесно. Крыши в основном красные, с черепицей.

Мюнхен – место, откуда начинал свои «подвиги» Гитлер. Наглядевшись на болельщиков «Дортманд-Боруссия», понимаю, как ему это было просто сделать. И немного жутковато от мысли, как это просто сделать сейчас любому пассионарию, который выдвинет мало-мальски стоящую идею в массы.

Лео показал мне улицы и площади былой колыбели фашизма, площадь, где был остановлен гитлеровский путч, бывший «фюрерхаус», где был подписан Мюнхенский сговор, и бывший «дом партии», где принимали Муссолини.

Но ни при каких обстоятельствах не позволил  посетить пивную, где до сих пор собираются остатки фашистов. Даже мое неуемное журналистское любопытство не заставило его уступить.

Лео, не смотря на свою строгость и категоричность в большинстве вопросов, с которыми пришлось нам столкнуться, в мое распоряжение на эти три дня предоставляет лучшее, что у него есть – новенький классный большой ноутбук для связи с друзьями, телефон. Стелет лучшее белье. Создает максимальные удобства в своей скромной однокомнатной квартирке. Структурирует воду. Превосходно готовит по моему заказу диетическую овсяную кашу. Кстати, стол украшают три прекрасных букета свежих роз. На столе деликатесы в виде красной икры и специального сыра.

Лео галантен, и очень внимателен. Старается с точностью исполнить любой «рациональный» оправданный каприз. Он полностью отдает свое время, отодвигая дела. Живёт здесь с 1995 года, 7 лет работал и даже представлял аэрокосмическую фирму на международных научных конференциях, опубликовал в их изданиях более 30 научных трудов, ищет следующее место работы, а пока получает пособие по безработице. Он рад, что это позволяет ему заниматься творчеством и научной деятельностью и не заморачиваться на мысли о «хлебе насущном». Его мысли и речи патетичны. Он такой. Планетарный. Всемирный. Великий. Высокий.

Мюнхен, благодаря  Лео, подарил мне множество официальных дел и встреч. Начнем с того, что здесь  открылся новый мой музей сказок, куда вошли и кукла с лицом Лео, и мои книги. И множество печатных материалов о германских встречах со мною, которые ранним утром принес к поезду в Гютерсло, Франц Кизель.

В мюнхенском помещении Всемирного Союза писателей прошла еще одна встреча с читателями, куда, не смотря на дождь, все-таки прибыли слушатели. Прошла презентация книг «Три лягушки», «Таинство русской души», «Распутай время», «300 сказок и историй». Прошел концерт московской гостьи под гитару и местного русскоязычного певца оперных арий Вадима Васильева.

Из знакомых в зале присутствовала Белла Иордан, очень живая интересная творческая личность, прибывшая специально на встречу из Розенхайма.

За время пребывания в Мюнхене, было завязано множество контактов, которые очень важны как для Золотого Пера, так и для Содружества.

С Лео мы дружим давно. Еще с тех пор, как  после очередной церемонии Золотого Пера  не разъехались по домам из московского ЦДЛ, а густо-густо набились селедками в одноместный номер Гены Длясина. Геннадий – кандидат педагогических наук из Тольятти, автор современной МетаХимии. Оригинальный ученый.

В тот день были еще знакомый нам Лео Гимельзон, доктор технических наук, автор сверхматематики и других фундаментальных наук, впервые открывший универсальные прочностные законы природы, Илья Майзельс, создатель интерактивного союза писателей Новый современник, Саша Бухаров, создатель Золотого Пера, Виктор Шарков, профессор из наукограда Троицка, Саша Гами, автор новой ветви поэзии однословный многорифм, оперный певец из Бремена.  Мой муж, профессор кафедры строительства аэродромов и дорог. Короче, компания подобралась изящная. И для ее разбавления понадобилась я, поскольку совершенно не пьющая компания решила: «если нет ни одной женщины, это пьянка, а, если присутствует хоть одна дама – это уже банкет!»

Несколько дней шли дебаты, точнее, наше общество перетекало ко  мне домой, потом на Косинское трехозерье, потом в международную переписку. Так содружество и образовалось.

Это уже после к нему примкнули ребята ученые историки Андрей Скляров и Андрей Жуков, и многие другие, кстати, сказать, Юрий Всеволодивич Лушниченко и Александр Воронин и Валерий Чудинов, последние книги которых мы активно обсуждали в Мюнхене.

Между делами Лео, дававший акценты на политике современной и исторической,  показывал город, явившись превосходным гидом с широчайшей эрудицией. Мы посетили, в первую очередь, памятник Тютчеву и усыпальницу Генриха Гейне в саду поэтов, Мюнхенскую старую пинакотеку, где как минимум сотня «Джоконд», только не таких раскрученных, как в Лувре, но от этого не менее прекрасных; бессмертные произведения Рубенса, Ван Дейка, других мастеров классической и романтической живописи.

Мы имели счастье лицезреть колонну памяти 30 тысяч баварцев – погибших участников наполеоновского нашествия на Россию, а также Арку Победы.

Кстати, такая или почти такая же стоит во Франции, когда та победила Германию. Да. И в Бельгии. Я писала.

Ну, это у них такой обычай в своей зоне Шенгенского договора, стелы ставить после того, как кто-то из них кого-нибудь в очередной раз победит.

Я вскарабкалась на верхушку ратуши, чтобы сделать кадры Мюнхена сверху. И опустилась в подвалы, чтобы отведать в лучшем ресторанчике по настоятельной рекомендации угощение Лео: белых мюнхенских сосисок и свежайшую спаржу.

Мы сняли на видео уникальные поющие часы. 15 минут в середине дня в огромных старинный часах происходит движение фигур – рыцарей на конях, шутов, барышень…

Мне понравилась одна легенда.

Там в храме местной Богородицы, есть «след дьявола» — копыта с хвостом. Якобы, нечистый обещал не мешать строить архитектору храм, если в нем не будет ни одного окна.

И строитель обманул дьявола. Он поместил колонны внутри храма так, что с того места, куда мог бы ступить дьявол, окон не разглядишь – их закрывают многочисленные колонны.

Когда дьявол узнал, что его обманули, то рассвирепел, топнул ногой, и удалился.

Говорят, он до сих пор воет где-то над зданием от досады.

И действительно, чем выше вы забираетесь, тем страшнее дует ветер, который как бы старается сдуть вас вниз, или унесли далеко на вершины Альп.

Мюнхен понравился мне многими музеями и уникальной пространственной архитектурой, размахом, площадями, многочисленными львами.

Я уже не сомневалась, что их тут понаставили в честь нашего великолепного Лео Гимельзона, предвосхищая его пребывание здесь в эту эпоху:)

Кстати, Лео действительно был великолепен, как истинный джентльмен, он ни словом не обмолвился, как намучился ходить со мною по женским многоэтажным магазинам, выбирая куртку и сумки на колесиках. Бедняга, показал мне все универмаги великолепного Мюнхена от самых дорогих до самых дешевых. Но как тут быть, если мода Германии совершенно иная, чем в Москве. Выбор просто нулевой! А мне холодно!

Посудите сами. Можно ли представить меня в каком-нибудь серо-буром балахоне, который напяливают на себя немки? О моде я не говорю. Ее там для женщин просто нет! Обувь – кошмар! Верхняя одежда – жуть! У меня размер еще ни туда — ни сюда. 42. Это между местной детской модой и взрослой. У детей редкие экземпляры. У взрослых – некондишен. Размера ноги 34 у немок женщин просто нет. Самые маленькие с 37 начинаются, и до 43… Я не вписываюсь вообще никак. А в детских размерах, естественно, детский подъем. И моя лапка не входит ни в одни туфельки!

Куртки детские без талии, пошитые ярким шариком. Взрослые – тоже шариком, без выточек и талии, но цвета военно-полевого.

Короче, Лео намучился капитально.

Выбор пал на светлую куртяшку из детского отдела, производства Швеции.

С сумками оказалось проще. Выбор большой.

Экипированные для дальнейшего путешествия, мы вместе отправились в Вецлар, где Лео благополучно вверил меня на попечение Эйснера, а сам отправился далее в Дюссельдорф.

Любимая кружка

Я уже говорила, что старые добрые немецкие пивные характеризовались  наличием именных кружек для каждого посетителя.

Они привыкали к собственным кружкам, как к любимым женам.

Но и я ничем в таком случае не отличалась от них, поскольку имела тайное пристрастие к кружке с кошками, из которой вот уже десяток лет пила по утрам кофе.

Я пила кофе только из этой кружки, таская ее за собою по разным городам и странам. Кружка с кошками объехала за мною всю Россию, а теперь и огромную часть Европы.

У Лео я обнаружила, что кружка благополучно забыта в Северной Рейн Вестфалии. Я перевернула чемоданы, но не обнаружила пропажи. В разговоре с Генрихом Диком я призналась ему, как огорчена потерей любимой кружки. Он пообещал выслать ее в Кёльн.

Но на следующий день мне стало стыдно. Вот барышня! Её встречают, как дорогую гостью, а она кружку пожалела! И когда снова позвонил Генрих, я горячо воскликнула:

— Ради Бога! Дик! Возьми ты ее себе в подарок! Не надо высылать!

На что мой издатель возразил:

— Нет, Светлана. Мы посоветовались с Францем Кизелем и доктором Енгелен и Артуром. Мы решили не отдавать тебе кружку. Она будет первым экспонатом музея кукол в Гютерсло.

— Но, Генрих! Я не вижу связи между куклами и кружкой!

— А я вижу. Это наш трофей! Трофей от Светланы Савицкой.

Я рассмеялась:

-Ну, вы приколисты! Хорошо. В таком случае я обещаю для вновь созданного музея подарить вашему городу новых кукол  к сентябрю.

Ветцлар

Я никогда не могла понять, почему так случается – среди неудачного расклада, вдруг выпадает белой картой приятный тебе человек. И все с ним складывается легко и просто.

В России все чаще шутят: «Вот живем мы плохо, плохо, смотришь – опять плохо!» Перефразируя эту шутку, вычитываем мы произведения авторов в конкурсе Золотое Перо, смотрим – плохо, плохо, плохо… и вдруг – хорошо! Елки зеленые! А ведь хорошо!

Встречу с Володей Эйснером я ожидала с доброй улыбкой на устах. И, когда увидела на перроне  бородатое веселое лицо – вздохнула с облегчением.

Объяснить это сложно. Как по одной строчке определить характер, мировоззрение, образ мыслей и чувств, социум, философию, внутренний стержень? Да невозможно никак! Просто это настоящее. А остальное – не то!

Володя настоящий. Его рассказы о белых медведях – уникальные шедевры, которые достойны войти в сокровищницу мировой элитарной литературы.

И первую фразу общения «вживую» никогда не забуду. Он ввалился в мою квартиру, широко улыбаясь со словами:

— Я – этнический немец!

— Да мне по барабану, кто ты! Хорошо пишешь, чертяка! – хохотала я.

И тогда и теперь, глядя на Эйснера, я все думала, как это он такой веселый и общительный, просто вот так оторвался от цивилизации, на много лет и укатил к черту на рога – на север. Работал метеорологом на мысе Челюскина и охотником на острове Диксон. Двадцать три года прожил в Арктике, а потом «из огня да в полымя» — оказался в Германии.

И сжимается душа. Белые медведи не понимали… А… Понимают ли сами немцы, «немецкоговорящие немцы» какой «русскоговорящий» «этнический» подарок «свалился»  на них с небес?

В доме Эйснера все хорошо. И с закусками хорошо. И с мебелью хорошо. И с отношениями в семье. А другого и не ожидается. И вот это хорошо, хорошо, смотришь: опять хорошо – отличительная черта моего внутреннего восприятия тех немногих минут, что связаны с именем Эйснер.

Его семья создает в эти дни максимальный комфорт. Его друзья организуют встречу с немцами и русскоговорящими переселенцами из России. Кроме презентации вышеназванных книг идет в виде открытого интервью с телекамерами сложный диалог русских и немцев. По сути: победителей и побежденных.

— Светлана, — вопрос из зала на немецком, —  как вы относитесь к тому, что русские мучили немецких женщин на оккупированной территории?

Вот тебе, бабушка и День Доброты! Таких вопросов на презентации оказалось много.

— Я очень сочувствую немецким семьям, пострадавшим от насилия. Но вы мысленно представьте чашу весов. На одной стороне – две три изнасилованные немки изголодавшимися по сексу за четыре года советскими воинами. А с другой стороны – 20 миллионов погибших в России, еще примерно половину из них сожженных в концлагерях или угнанных в рабство, и полстраны выжженного поля, где вместо городов – руины, не подлежащие восстановлению, а вместо деревень — одни печные трубы. То, что происходило в Германии – это следствие. А чтобы понять следствие, нужно определить причину.

А вот куклы понравились более резких ответов. С ними фотографировались на память.

Сам Ветцлар — небольшой старинный городок в Земле Гессен. Живописный. С достаточным количеством фархверкхаусов. Речушка, на которой он образовался более тысячи лет назад, превратилась в ручей. В городе несколько лет жил Гёте, чем ветцларцы сильно гордятся, и даже содержат музей в том доме, где знаменитый поэт познакомился с дочерью местного богача Шарлоттой Буфф, и безответно влюбился в нее.

Еще город знаменит известной фирмой «Лейка». О таких фотоаппаратах мечтал в свое время весь мир!

В городе проживает примерно «половина района Москвы Новокосино», это  католики и лютеране. Как все немцы они очень бережливы. Поэтому на две веры у них – один собор. Строили они его долго. Не могут достроить и до сих пор. Каждое столетие привносило новую моду в здание, поэтому он выглядит, мягко скажем, несуразно. Примечательна скульптура Божьей матери у входа на консоли, под которой черт держит еврея.

Вообще в Германии достаточно часто встречаются такие забавные изображения. Например, когда Святая Дева попирает ногами дьявола с рогами и хвостом, или человека в короне.

Для сравнения можно представить, к примеру, Храм в Москве, где бы Богородица давила ножками сморщившегося от мук главу государства…

Между католиками и лютеранами в Ветцларе происходили ссоры. И воздвигались стены из досок или из кирпичей. Но вот незадача. Ветцлар во время войны сильно бомбили. Вокзал, например, был разрушен полностью. Но в собор попала одна-единственная бомба разрушив стену, что делила здание пополам.

Божественный знак не пошел на пользу поклонникам разных вер. Стену из кирпича они восстанавливать не стали. А вот стена в голове осталась. Теперь служба католическая идет в одно время, а лютеранская – в другое. Экономные немцы решили этот вопрос вот таким своеобразным способом.

А еще ранним утром с Володей Эйснером мы совершили велосипедную прогулку до соседнего леса, чтобы посетить могилу настоящей ведьмы.

Эта ведьма оказалась не какой-нибудь там самозванкой, а настоящей мистической особой, которую не в пример другим не сожгли на костре, а аккуратно захоронили в лесу! В этом лесу пролегала дорога до ближайшей деревни, которая сгорела дотла 26 апреля 1706 года. На могиле есть надпись, которая рассказывает о том, что ведьма эта якобы летала над деревней во время пожара.

Но что странно, захоронение совершили гораздо позже возле ручья.

С тех пор, говорят, ведьма все еще безобразничает.

Самым странным фактом оказалось то, что мы действительно обнаружили вокруг могилы поваленный бурей темный лес.

Сказочный город Марбург

Нашим гидом по Марбургу и близлежащим населенным пунктам Гиссену, Браунфельсу, Баденбургу вызвался быть Райнгольд Шульц, в литературных кругах более известный под псевдонимом Папа Шульц. Эйснер написал как-то очерк с названием «Тот самый Шульц», за который был удостоен звания лауреата. На следующий же год Шульц сам прислал  материалы. И прошел по номинации «Русское в нас». Снимок на церемонии в ЦДЛ я подписала «Тот самый Шульц», за что получила взыскание от коллег, мол, разве можно вот так фривольно обращаться с малознакомыми людьми, да еще из-за границы?! Однако, за несколько лет Шульц уже перестал быть малознакомым, быстро завоевав симпатии наших ребят, и мгновенно стал «тем самым Шульцем», о котором уже все всё знали с легкой подачи Эйснера.

Литературный мир Германии очень тесен, как я говорила. И о Шульце идет добрая молва действительно очень заботливого папы. Не смотря на то, что немец, и по всем правилам должен быть классически бережлив, он ведет себя, как лучший представитель русских. Хлебосолен. Интеллигентен. Любит шутить. Верен в дружбе. Охотно показывает окрестности, не считая ни сил, ни денег и гордится местом, где живет. Кстати, не сидит на дотации, а работает. Активно пытается выходить на контакты с себе подобными. Собственно за это мне и хотелось подарить ему куклу с его лицом. Райнгольд получился в шелковом сюртуке и  сомбреро.

Но вернемся к Земле Гессен.

Еще в Москве я искала сказочный город братьев Гримм и Шарля Перро на карте Гугла. Открываю с монитора Германию, увеличиваю – множество городов. Увеличиваю – множество городов. Увеличиваю – множество городов… «Как же они там так скученно живут? И как же в таком муравейнике  найти заданную точку?»

Населенные пункты в Германии действительно расположены близко друг к другу. А в городах, более похожими все ж таки на поселки, очень близко – дома.

Теснота же самого Марбурга порою  заставляет прижимать локти к ребрам.

На этом стратегически выгодном холме строились люди очень давно. 12-15 тысяч лет назад – точно, о чем говорят раскопки. Камень для строительства в таких вот холмах добывать очень легко. Это как бы застывшая пятиугольными кристаллами лава. Откалываешь кусочек – вот тебе и булыжник для брусчатки, вот тебе и кирпичик для крепости. Ясно, что и римляне дошли до этих мест и строились на подобных «каменных угодьях» рядом. Возле городков лютовали разбойники. Купцы пересекали местность по торговым путям от крепости к крепости. Странствующие рыцари охотно «ощипывали» этих купцов. Впрочем, в литературе достаточно описано «рыцарских» подвигов. Не будем повторяться.

Оглядывая живописные окрестности, можно представить возле крепких стен старинных крепостей, как все это происходило тогда. Наступает утро. Аккуратно в одно и тоже время поднимаются ворота, крестьяне везут на подводах в город мясо, рыбу овощи и зелень. Весь день город принимает караваны. Предлагают товары ремесленники. Идет бойкий обмен. В харчевнях размещаются купцы на постой. Но вот наступают знаменитые немецкие 18-00, когда «пора пить пиво». Ворота опускаются. Лязгают цепи. Через плотные укрепления и мышь не проскочит. Что делать тем, кто опоздал? Оставаться за воротами равносильно гибели. Разбойники не дремлют. Воют дикие звери.

В воротах остается открытым лишь небольшой низкий вход для пеших, так называемое «игольное ушко». Взмолившийся запоздалый купец, заплатив мзду охранникам, пытается провезти своего груженого товарами верблюда через это «игольное ушко»… верблюд, ползет буквально на коленях. А те товары, которые не проходят, попадают в лапы таможенников.

Отсюда и библейская поговорка: «проще верблюду пролезть через игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное»…

Сами крепости Бадендурга и Браунфельса уникальные и в то же время классические. Они дают представление о законах архитектуры того времени, когда при кладке стены стягивали металлическими прутьями, закрепленные шпильками. Чем позднее строение, тем изящнее выкованы такие шпильки. Обязательна башня для ведьм. На этом вопросе мы уже останавливались.

Обязательна каменная кладка при подъезде к замкам в крепости. Причем, лестницы пошагово не рассчитаны на человека, а на лошадь, соответственно можно сделать выводы, что сюда заезжали всадники. В потолках между воротами – квадратные отверстия для того, чтобы врагов поливать раскаленной смолой. В стенах – бойницы…

Таких замков по Германии очень много. В некоторых до сих пор живут князья, и содержат их за свой счет. Некоторые приспособлены под музеи, рестораны, библиотеки.

Официально Марбург основан Софией Брабантской в 1228 году.

Не смотря на преклонный возраст поселения, Марбург – вечно молодой город студентов, потому как именно здесь находится Университет, в котором учился еще Михаил Васильевич Ломоносов. Он, как все студенты шалил. И был влюблен в местную фрау, с которой далее обвенчался в местной кирхочке.

В Марбурге для богатеньких  студентов со всего мира были выстроены «ловушки» в виде балкончиков с геранями. Да-да. Это название «балкончик с геранями» вы уже слышали. Так вот на таких балкончиках обычно показывались личики пышно разодетых купеческих дочек, засидевшихся в «девках».

В Марбурге есть памятник «носильщику книг». Учиться в университете было делом очень недешевым. Даже Ломоносов, как оказалось, был далеко не бедным человеком, и книжки  на занятия не таскал. За него это делали носильщики книг.

Собирая умы со всего света, ученые мужи Марбурга пускали в ход «коварство». Каждую неделю они выдавали студентам талер «на пропой». В веселых кабачках пьяные от германского пива студенты выбалтывали свои открытия, которые записывали вездесущие шпионы.

В Марбурге своя студенческая мода. В витринах магазинов – совершенно другие товары, нежели в классической части Германии. Есть на что посмотреть. Есть что приобрести. Девушки симпатичные. Стройные. Веселые. Платьица яркие. Много влюбленных парочек.

В этих местах собирали народные предания братья Гримм Якоб и Вильгельм.  Их семья, скорее всего, относится к французским корням, потому как «грим» переводится, как «смешной, забавный старикан», участник клоунады в гриме, маска, покрытая пудрой.

В 1808 году они являлись служащими королевской берлинской библиотеки. Позже вышел их «Толковый словарь немецкого языка» в 34 томах, и, естественно народные сказки, прославившие собирателей на весь мир.

На улице Барфюсштрассе в доме 35, где жили они, сейчас находится овощной магазинчик и монументальная табличка с их именами. А, если немного пройти, можно увидеть и  памятник.

Братья Гримм в свое время выступили против политики короля, за что на три года были высланы. Но власть сменилась, и новый король обласкал братьев. И даже их портрет стали печатать на 200 ДМ купюре.

В этом месте Германии волки водились, действительно, очень страшные на вид. Это  у нас в России они рыженькие. А там черные. Огромные. Один такой волк прямиком угодил в сказку Шарля Перро о Красной Шапочке. Кстати о шапочках. В некоторых деревнях этой местности красная шапочка является до сих пор национальным головным убором. Эта сказка тоже не авторская, а записанное народное предание, как и сказка «Синяя Борода», или «Мальчик с Пальчик», или легенда о Золушке, или «Ослиная шкура».

В Марбурге фархверкхаусы стоят не только плотно друг к другу, но и к горе. Случается, что в них – по три входа. Внизу – вход в огромный вместительный подвал, далее – с дороги на первый этаж дома, а со стороны верха горы по третьей верхней тропинке, выложенной заботливо камешками  – есть вход на чердачный этаж.

Здесь писал свои стихи Пастернак, обладатель Нобелевской премии. Вот они:

«…плыла черепица. И полдень смотрел

Не смаргивая, на кровли. А в Марбурге

Кто, громко свища, мастерил самострел,

Кто молча готовился к Троицкой ярмарке.

Желтел, облака пожирая, песок,

Предгрозно играло бровями кустарника.

И небо спекалось, упав на кусок

Кровоостанавливающей арники».

Занятна история с налогами, она оставила свой след на фасадах. Я уже говорила, что в некоторых немецких городах верхние этажи просто срастаются. Из-за этого, следующий налог, изменивший общий архитектурный вид оказался на стены, прилегающие к улице, затем – на срез, прилегающий к площади. Затем власти ввели налог на большие окна и т.д.

Под замком в Марбурге сохранились тоннели, где жила челядь для обслуживания властелинов города. Говорят, теперь там расплодилось множество летучих мышей, и без платка женщине в подземелье лучше не заходить, а то мыши запутаются в волосах.

На каменных барельефах можно проследить старинную моду тех веков. И принцессы и простолюдины и ведьмы, носили островерхие колпаки. Островерхие кирхи удлиняли свою высоту за счет шпиля. Также на военных шлемах в исторических музеях мы можем наблюдать острие наконечника. Как объясняют этот факт экскурсоводы, штыри предназначены для того, чтобы дьявол, если захочет сесть сверху на предмет, уколол бы себе задницу, и убрался прочь. Вот такая своеобразная защита от нечистых сил.

Только я не поняла, почему у них нечистый опускается сверху, а у нас сверху, вроде бы должен быть Бог.

Интересными мне показались так называемые «тормозные» камни у домов. Они буквально встроены в низ стены у дороги. Дороги узкие. Валуны предназначены для защиты здания от разрушения. Если ступица колеса при въезде во двор, заденет угол дома, она просто соскользнет с камня, не поранив кладки.

В музее еще можно увидеть ружья для двоих. Они длинные. Именно отсюда и пошли погоны. Тяжесть металлического оружия натирало плечи солдат. Подкладка под ружье была обязательной. Потом на нее стали цеплять знаки различия. А теперь уж и забыли, наверное, зачем нужны погоны.

Между старинными сказочными городками Германии Земли Гессен – сказочные зеленые поля. Природа бережно сохранена. В лесочках пасутся косули. Зайцы. Лисы. Обилие редких птиц – лебедей, диких гусей, фазанов. И в городах и вдоль дорог цветут розы или окультуренный шиповник. На дорогах мало машин. Люди попадаются редко.

А вот ресторанчик замка Баденбург к вечеру был оживлен.

Он весьма оригинально оборудован в бывшем подвале, где ширина стен достигает двух с половиной метров. Стены оставлены в первозданном виде. На них развешано старинное оружие. Приступки украшают доспехи средневековых рыцарей. Столы дубовые. Лавки.  Пищу можно заказать разную. Но коронное блюдо – жаренные свиные ребра в ведерках и пиво.

Обычаем рыцарей было вытирание рук после жирной пищи об охотничьих  собак. Кстати, и собаки на поводках тоже имеются для экзотики.

Люби меня по-немецки

Фикхен при рождении София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, никогда не пожалела о том, что покинула маленький городок Цербст, расположенный неподалеку от Магдебурга. И в этом городе действует музей Екатерины II.

Церемония обручения Петра и Фикхен(после православного крещения Екатерины) проходившая 29 июня 1744 года, длилась больше 4 часов. Жених и невеста обменивались кольцами…

Из записок Екатерины после венчания с русским царем: «то, что он мне дал, стоило двенадцать тысяч рублей, а то, что я ему дала – четырнадцать тысяч».

Историки утверждают, брак был осуществлен только из чувства честолюбия, Петр Федорович быстро превратил симпатию молодой супруги в ненависть, за что поплатился троном, а потом и жизнью.

Мечта о прекрасном принце не покидала царицу всю жизнь. Ее любовные, как это было принято называть в те времена при дворе «случаи» вели себя алчно, они добивались «милости» царской, преподавая тем самым прекрасный урок. И Екатерина поклялась себе никогда не влюбляться.

Однако, как шептались придворные «засыпать она могла только в объятиях мужчины». «В краткие периоды безфаворитья Екатерина становилась придирчивой, кричала на слуг». Так что интересы государства требовали проверенного «случая». Отбором самцов для постели императрицы занималась камеристка Марья Савишна Перекусихина. Интересовали красавцы мужчины: высокие, не менее метра восьмидесяти ростом.

Впрочем, немецкая царица зачастую обходилась и без услуг камеристки. Так однажды пригласила она к себе любезным письмом новоиспеченного генерала  Григория Потемкина.

Смелые  взоры, которые 22-летний юноша бросал на вдвое старше себя императрицу, не понравились братьям Орловым, что являлись фаворитами до него. И он лишился глаза в драке. От отчаяния Григорий уехал в деревню.

Его час настал в 1769 году, когда устав от придворной скуки, он проявил храбрость и полководческий талант на войне с турками.

Совершенно иным предстал он перед императрицей. Громадный рост. Грива нечесаных каштановых волос. Чувственные губы. И белоснежные «идеальные русские зубы», что в Европе являлись всегда редкостью из-за свойств воды.

Она маленького роста, 157 см! К тому же полная. Даже слишком.  Ей ровно сорок. Ему… да кто там смотрит, когда в руках трон!

И уже в ближайшие дни российские дипломаты из разных стран отправили донесения, что «У Екатерины появился новый случай».

Она во всем советуется с Потёмкиным  по государственным делам. Он ее верный слуга в воинских компаниях.

Иными словами, Екатерина дождалась своего принца. Он стал ее настоящей любовью.

Сохранились сотни писем Екатерины Потемкину, составившие отдельный том  литературных памятников. А любимым подарки не дарят. Любимых подарками осыпают. К ногам Потёмкина упала полноправная власть. Потемкин читал все важные государственные документы, и давал по поводу них рекомендации – как правило, дельные. Фактически командуя русской армией, он затеял ее масштабную перестройку, и восстановил военный флот, сошедший на нет после смерти Петра I. В отношении с зарубежными странами он добился немалых успехов — к примеру, заключил мир с Австрией, получив за это титул светлейшего князя Священной Римской империи. Именно голова Григория Александровича, а не другие части тела побуждали императрицу беречь их отношения.

Потёмкин надолго занимает место в постели императрицы. Тайно с нею венчается. И даже имеет от нее ребенка.

Но чем больше Екатерина осыпает его подарками, тем более тоскует Потемкин в золотой клетке ее любви. Своему племяннику Энгельгардту Потемкин признался как-то за обедом: «Может ли человек быть счастливее меня? Все  желания, все мечты мои исполнены, как по волшебству. Я хотел занимать высокие посты – я получил их; иметь ордена – все имею; любил играть – могу проигрывать без счету; любил драгоценности – ни у кого нет таких редких, таких прекрасных. Одним словом – баловень судьбы». С этими словами Потемкин схватил тарелку драгоценного сервиза со стола, швырнул ее об пол, и заперся в своей спальне.

Меланхолии все чаще и чаще случались с «её Гришенькой». Наконец, практичность взяла над Екатериной верх и она дала понять, что пора расстаться, но с условием, что Григорий порекомендует ей приемника.

Так и случилось.

Несколько следующих лет Григорий редко появлялся в Петербурге. Он верно служил. Завоевывал кусок земли за куском, расширяя Российскую империю. Был создан с нуля Черноморский флот. Завоеван Крым. Потемкину был присвоен титул Князя Таврического. Появилось множество новых городов. Сел. Деревень. Его Таврия утопала в богатстве.

Екатерина меняла двадцатилетних фаворитов (вплоть до своих 67-ми). Но к Потемкину относилась с уважением и нежностью. Он менял фавориток. Но для престола Российского и её императрицы не жалел живота.

В вопросах военных она по прежнему доверяла ему, как в лучшие их дни.

По пути в Румынию, исполняя просьбу Екатерины заключить мир с турками, он подхватил лихорадку, и умер.

«Вчера меня ударило, как обухом по голове, — писала Екатерина в письме немецкому барону Гримму, — «мой ученик, мой друг, можно сказать, идол, князь Потемкин-Таврический скончался»…

За пять последующих лет, на которые Екатерина пережила Потёмкина, немецкие придворные историки лепят из того, что есть, новую историю русского народа, иногда полностью меняя факты на удобные царице.

Сейчас сложно говорить о том, что более любила по-немецки российская царица Екатерина — она же София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская: власть, себя во власти, красивых молодых мужчин, Потёмкина, Россию…

Так или иначе, правление Екатерины принято называть Золотым веком Российской империи.

Франкфурт на Майне

На реке Майн расположен город Франкфурт. Вот что действительно стоит посмотреть! Старинные здания, замки, кирхи и фахверкхаусы соседствуют здесь с современными голубоватыми высотками из стекла и бетона. Со смотровой площадки открывается потрясающий вид на небоскребы. Аж дух захватывает!

Вдоль реки расположена музейная улица, где можно приобщиться к истории, культуре, искусству Германии, даже побывать в палеонтологическом музее, где хранятся останки самого маленького в мире слона!

Во Франкфурте есть памятник галстуку. Да-да! Вы поняли правильно. Именно здесь множество парней и даже девушек в галстуках снуют на службу и со службы.

Современная жизнь современного города отличается от других городков Европы и множеством красивых людей. Стройных симпатичных девушек можно видеть гораздо чаще, чем в остальной Европе.

Этот пятый по численности населения город мог бы стать столицей Западной Германии в свое время. Но вопрос был решен в пользу Бонна, города на Рейне.

Во Франкфурте меня встретила Татьяна Окоменюк с мужем Сашей. Что ни говори, Танюшку Бог не обидел ни лицом, ни умом, ни талантами. Вы не представляете, как приятно  в окружении чужих скучных лиц увидеть это «деловое» красивое славянское чудо! Я обнаружила по очень многим пунктам совпадение жизненных принципов, даже подумала грешным делом: «Две одинаковых «тетки» на один город – пожалуй, многовато будет, вот, поэтому мы живем в разных городах, и даже в разных государствах:)»

За два дня ребята буквально превратили мое пребывание в этой стране в настоящий фейерверк праздника души, и встретили по-царски.

Начнем с того, что к любому делу, как «официальное» лицо, я отношусь крайне ответственно. Даже на свидание к мужчине прихожу на час или полчаса раньше. По спискам готовлю документы, книги, сувениры и прочие мелочи, важные для той или иной встречи. Мой снобизм «достал» всех моих друзей, если честно. Самые близкие знают, если я опоздала на пять минут, значит случилось что-то серьезное, потому что такого просто не бывает!  Я всегда делаю несколько контрольных звонков, чтобы люди элементарно не забыли, и подтвердили встречу. Напоминаю о том, что они должны принести или сделать. Я не беру такси, потому что есть шанс застрять в пробках, а езжу, исключительно на метро.

В Париже сорвалось несколько встреч с официальными людьми, только потому что я не владею французским языком, и доверилась людям другого склада характера. По чужой безответственности сорвалась поездка в Швейцарию, запланированная заранее. И я просто три дня проторчала без дела в чужом городе, кусая от досады и бессилья круасаны. В России бы такого никогда не произошло.

Моя семья на мне «паразитирует» в смысле, любой может проснувшись задать вопрос: «Где моя майка? Где книга? Где фотография? Где кружка?…», потому что лишь одна я в доме знаю, какие носки уже постираны, какие валяются в углу, и, к примеру, сколько чистых осталось на полке и какого цвета для каждого члена нашей многодетной семьи…

Держать в голове все эти мелочи не сложно. Но для мероприятий  составляются списки. Разные. Списки контактов. Списки расходов для музеев сказок и Дней Доброты. Списки что-кому должна передать. Списки будущих романов, повестей, рассказов, сказок. Списки дел… Я за два месяца готовлю подарки на дни рождения и праздники, храню архивы, бумаги, даже входные билеты в музеи десятилетней давности. Время от времени удаляю отработанные файлы, оставляю документы о результате.

Я родилась в рубашке. Но наверное, врачи что-то перепутали. Порою мне кажется, что я родилась в бумажке!

И вот удивление: приезжаю к Татьяне Окоменюк. Мало того, что она несколько раз позвонила людям, чтобы проследить маршрут, она еще и отрепетировала заранее все экскурсии, продублировала с Сашей поездки. Подготовила всю-всю-всю журналистскую информацию, которая была бы полезна в путешествии по Европе и после.

Но главное, что поразило:

Свой список не успеваю достать: она достает точно такой же!!! В этом двойном списке – что я ей должна привезти, что она должна передать. И вот по ее( как две капли похожим с моим списком!!!)  списку мы обмениваемся документами.

Кроме того, как два сангвиника, привыкших подолгу, иногда неделями, молча работать у компьютера, создавая тексты будущих миров, мы обрушиваем друг на друга потоки информации со скоростью двух «Трындычих». У нее голос звонкий. И  у меня. Люстра конкретно звенела часа два не меньше!

Ей все интересно! И мне все интересно! Перекрестное блиц-интервью двух профи превращается просто в фонтанирование новых идей для дальнейшей работы. Можно было бы это назвать банально «мозговым штурмом». Но когда встречаются два тайфуна с женскими именами – рождается уже не штурм, а шторм, вихрь, буря и восторг жизни! Рождается результат. Это – главное.

Саша – песня особая. Он сначала смотрит на Татьяну, потом на меня. Поняв, что в наши речи не удастся вставить ни предложения, рокируется на кухню.

Саша – мечта любой поэтессы, художницы, журналистки, да и вообще любой женщины, потому как превосходно готовит. А с каким усердием подает! Редкость несусветная! Мама дорогая!

Мало того, что сам высокий, симпатичный, с темно-каштановыми вьющимися волосами, он еще и не писатель! Представляете? На двух писательниц – читатель! Читатель, можно сказать, поклонник, который готовит запеченного карпа, барбекю, салаты, борщи, компоты…

Я просто в отпаде! Нет. Теоретически можно было бы меня удивить чем-то в Европе, но Саша – это эмоции удивления, которые зашкаливали за все возможные и невозможные рамки! С ним в России из моих знакомых только трое в области готовки поспорить могут – Саша Бухаров, непревзойденный мастер «по печенке» и не только, Володя Шапорец, режиссер с Мосфильма, он готовит нам обычно барбекю, и Леша Попович, изобретатель универсального переводчика, бывший афганец, знающий уникальный рецепт восточного плова.

Так вот, Саша.

Можно мне все-таки рассказать совершенно сказочную и фантастическую историю их любви?

Татьяна Окоменюк – сложившийся журналист. Свое имя получила в жесткой конкурентной борьбе. Ее тексты отличаются отсутствием «литературных слез и соплей», точностью восприятия, интересными сюжетами, смелыми взглядами на действительность, беспощадность в правдивом описании, невзирая на общепринятое мнение.  Если обо всем ее творчестве судить только по роману «Иуда», уже можно отметить яркое дарование и это, судя по всему, лишь первая ступень в восхождении на литературный олимп. Думается, имя Татьяны, уже не как журналиста, а как писателя еще заявит о себе.

Как человек принципиальный и смелый в творчестве, она и к мужчинам относилась всю жизнь «по-честному». От одного брака родилась красавица дочь. (Кстати, такая же стройная фигуристая блондинка, как мама. Улыбка потрясающая. Глаз не оторвать!)

От двух других – только проблемы. Был и муж немец, поэтому она, хоть и украинка, но застряла в Германии. Сама порою и электричество чинила. И ремонт делала. Нахлебалась добра по самое горло… И вот четвертый муж Саша.

Саша в Германию приехал за женою. И не сложилось. Жена с немецкими корнями уехала обратно в Россию, а он уже и в Германии также ответственно устроился на работу, как в бывшем СССР. Зарплата нормальная. Жилье есть. И вроде уезжать некуда – союз распался.

Заходит как-то Татьяна к нему домой врасплох, без предупреждения, – а там все в порядке. Чистота. Носки постираны. Полотенце в ванной свежее. В холодильнике и борщ и салат и второе. Чудеса!

Подумала наша Таня: «Мужик-то какой классный! Надо брать!»

И взяла.

А он и рад был «взяться», он давно мечтал, чтобы его такая вот красавица и умница нашла.

И вот приносят они свои «пожитки» в общую квартиру. Открывают чемоданы. А там – все одинаковое. Одинаковый практичный самый удобный для работы набор отверток. Одинаковые пассатижики. Одинаковые дрели. Все-все-все, вплоть до компьютеров, ниток и иголок…

И Саша привык все делать сам. И Таня привыкла рассчитывать только на себя.

Ремонт делали вместе. Вдвоем обсуждали дизайн. А какой дизайн, ребята! Саша очень любит свою новую квартиру, знакомит меня с каждым косяком, поглаживает обои и деревянные дверные проемы со словами:

— Все своими ручками делали!

Всем бы такое счастье приваливало! И был бы на планете мир, да была бы любовь!

В эту атмосферу понимания с полуслова я и попала. Таня на Сашу не надышится. Саша на Таню не нарадуется. Годы летят. Любовь только крепнет. Как в той песне Ланфрен Ланфра: «Любовь последняя чиста, лети в мой сад, голубка!»

Я оказалась в теплом уютном гнездышке, укрытая от дождя и ветра ласковыми легкими крыльями двух этих влюбленных ангелов.

Были произведены и официальные действия( зачем я собственно пожаловала именно во Франкфурт).

Серьезным делом явилась передача наград и дипломов для многих творческих личностей Европы разных литературных конкурсов, с организаторами которых плотно работает Татьяна.

В торжественной обстановке прошла передача подарков из Донецка от изобретателя игольчатых аппликаторов Ляпко для писателей Европы. Саше я привезла «для его спины» редкий экземпляр непосредственно с завода Красногоровки. В книге «Феномен Ляпко» я описывала, как принимала участие в сотворении большой пластины, выкладывая на ней символы материков земного шара и корпорации Ляпко в виде ежиков в каждом углу.

Саша взял чудо-коврик «на вооружение». После моего отъезда, он часто использовал его. Перестал жаловаться на боли в спине, и даже  бессонницу его как рукой сняло!

Произошла передача моих авторских книг, батиков и акварелей  библиотекам и другим организациям Европы.

Завязались многие контакты. Состоялось официальное посещение исторических мест города, поездка на катере по Майну.

Также Татьяна Окоменюк организовала нам встречу с Еленой Рышковой(Суховой), лауреатом прошлых лет по нескольким номинациям Золотого Пера. У Елены не было средств прибыть в Москву лично на церемонию, а друзья ей сказали, что мы дипломы посторонним лицам не выдаем, что не соответствовало действительности.

Я вручила дипломы и награды, накопившиеся за несколько лет. Привезла и последний экземпляр полноцветного сборника стихов победителей конкурса Золотое Перо Руси 2006 года, куда включено было стихотворение Елены.

Все встречи были так удачно расписаны по времени, что хватило время на отдых в ботаническом саду и в парке, где гнездятся лебеди, журавли, живут плавающие черепашки, а рыбки подплывают прямо к лодке, и стараются ухватить вас за пальцы.

Несколько дней пролетели мгновенно.

И, когда молодая и беспокойная Таня «рулила» Сашей, как лучше везти меня к Рейну на встречу со следующими людьми, я улыбалась, по-доброму глядя на картинку их жизни, открытую для меня Богом.

Я думала:

С чем сравнить любовь твою, Таня? Разве что с земляникой на солнечном склоне. Первая зеленая ягодка оказалась горька. Вторая – белая без вкуса и запаха от дождей зачахла. Третья была хоть и красною, да неспелой. Кто ее съел, перекосило рот. Кисла, зараза! А вот четвертая выстоялась. Задушистилась. Хорошо теперь с тобою, кому ты досталась.

С чем сравнить перо твоё, Таня? Может, с украинским перцем? Когда несозревший, бывает он сладок. А после, желтея, он вкус обретает. И вот, набираясь опыта, краснеет перец, горчат переборки. Без перца – какая газета? Горилка? Какая поэзия? Проза? Какая правда? Да никакой!

Сравнить с чем судьбу твою, Таня? Может, с вином? Лоза виноградная соки земли собирала. Достались тебе и внешность и ум! Так не бывает? Бывает. Вина не в вине. А истина – в небе! Сшибает всех с ног вино молодое. Но время лишь дарит нам мудрость выстоявшегося конька.

Замки Рейна. Берг и Белла

Прежде чем описать поездку на теплоходике по Рейну, на брегах которого выстроились старинные замки, мне бы хотелось дать небольшое лирическое отступление о Юрии Берге. В прошлом году он стал обладателем Национальной литературной премии, и был удостоен звания Золотое Перо Руси за стихотворение  «Королевская охота». Кукла с лицом Юры давно ждала встречи с оригиналом. Я тихонько гордилась удачной работой. Охотно выставляла ее на выставках.

И вот они встретились. Я даже в мыслях не могла представить, как взрослые серьезные мужчины, солидные, высокие, талантливые и…лысые самозабвенно могут играть в куклы! Берг в кепке. И кукла в кепке. Берг с фотоаппаратом. И кукла с фотоаппаратом. Цвет загорелой кожи совпадает. И мечтательный взгляд. Знаете, как играют девочки в дочки-матери? А как назвать это, когда серьезный дядька усаживает свою копию на руку, и мило ею любуется? – «сынки-отцы»?

Чтобы увидеть эту картинку стоило ехать в Майнц.

На самом деле, кроме шуток, я люблю, как пишет Берг. И он всегда казался мне серьезной «взрослой занудой», если честно. Тайком «почти по-детски» пробиралась я, не обозначив себя по имени, можно сказать, на цыпочках, на его страницы в интернете. И читала с интересом все новенькое, что он вывешивал:

«…Ко святым мощам схожу

Со свечой зажжённою,

В дароносицу вложу

Душу обнажённую»…

Что-то мне нравилось, что-то я не понимала, но всегда радовалась за собрата по перу удачной литературной находке, которая нет-нет, да и сверкнет в его творчестве. Безусловно покорила Юрина серия фотографий старинных замков. На них-то я и «купилась». И попросила Берга показать мне эти замки.

Он согласился.

Берг прибыл в Майнц на встречу не один, а с уже знакомой мне по Мюнхену Беллой Иордан, тоже лауреатом нашего конкурса. Мы в приподнятом настроении отчалили от  пристани.

Перед глазами открывались пейзажи старой Германии. Рейн трудяга, и кормилец, нес нас навстречу со своей многовековой историей. Баржи одна за другой важно плыли навстречу, поднимая бородою впереди речную волну. Экскурсионные корабли сновали туда и сюда, наполненные туристами разных национальностей.

Рождают Рейн Альпы, далее попадая в Боденское озеро, он пересекает несколько стран, в том числе и Германию и несет свои воды в Северное море, образуя сложную дельту. В Рейн впадает уже знакомый нам Майн и другие притоки.

Берега у Рейна поделены издревле. А самыми крупными городами Германии на Рейне считаются Дюссельдорф, Кёльн, Бонн, Майнц.

К великому моему сожалению, ни Берг ни Белла в дороге не читали своих стихов. Жаль. Они вспоминали недавнее путешествие по Рейну. И я не мешала им наслаждаться беседой.

Зато я узнала о том, что по берегам стратегически важной артерии Европы еще тысячу лет назад римляне активно строили свои крепости. Позже на полуразрушенных римских основаниях германцы сооружали оборонительные укрепления с крепкими заборами, с несколькими воротами, центральной сторожевой башней, дворцом и часовней.

Сланцевые горы в той части Германии, по которой течет Рейн, давно окультурены людьми. Чуть ли не вертикальные площадки склонов этих гор приспособлены под виноградники, укрепленные не хуже крепостей каменными кладками стен. Рейнское вино славилось издревле своим качеством. Славится и теперь.

Живописная местность привлекает взор не только любителей старины. Буквально все в теплоходе не могут оторвать взгляда от водной стихии, упругим ветром, напоминающей о себе ежесекундно.

То справа от теплохода, то слева по течению извилистой реки появляются башни и башенки крепостей. У каждой своя история, свои легенды.

Есть замок-корабль, выстроенный на островке посреди Рейна.

Есть замок, в котором жил жадный монах. Он был настолько жаден, что даже мышам нечего было есть в его монастыре. Тогда мыши собрались и погнались за монахом. По преданию у башни Мойзетурм возле Биленга епископа Хатто из Майнца съели мыши.

Есть руины крепости Эренфельз возле Рюдесхайма. Толщина оборонительной стены здесь достигает 5 метров!

Рушилась и вновь воздвигалась и крепость Райнхенштайн над Трехтингсхаузеном. Стены ее достигают ширины 8 метров! Крепость любезно приглашает туристов для посещений, там есть и ресторан и собрание старинного быта.

Рыцарские и простые городские крепости украшают берега Рейна. Они переходили во время захватнических войск из рук римлян – в руки местного населения. От них – к французам, от французов – к шведам… не дремало и епископство. Рушились снова и снова и воздвигались стены, пока не предстали в современном виде. Есть крепости, мощные бастионы которых никогда не попадали в руки врага. Например, Пфальцграфенштайн возле Каубе.  Ее защищали с одной стороны – утес, с другой – мощный поток Рейна.

Но вот река сбросила с себя шумливые стаи лебедей, и развернулась пред самым знаменитым легендарным местом, где интересны истории замков Катц  и Маус. Кошка и мышь. Кошка – хитрый замок, естественно больше. Его владельцы были сказочно богаты, и постройки их отличались высотою и мощью, с юмором отнеслись они к появлению соседа, у которого не хватило средств противостоять им по величине постройки, поэтому они обозвали соседний замок маусом. Катц принадлежал  графам Катценэльбогена. Возвели они эту крепость  на неприступной скале  выступа массива Лорелеи над Санкт-Гоарсхаузеном. Много раз крепость меняла хозяев. Теперь принадлежит японскому бизнесмену.

Крутые уступы этой местности, густые леса, темные горные ущелья способствовали тревожному воображению людей.

У причудливых рейнских скал тысячи лет челноки подстерегало множество опасностей. Самой завораживающей историей является легенда о деве-чаровнице, живущей на высокой скале, которая завлекала в пучину вод путников своим пением.

Дева небесной красоты расчесывала золотым гребнем длинные золотые волосы, спадавшие до самой воды. Они блестели на солнце, и слепили глаза путников.

Легенду связанную со скалой Лур-Лей близ Бахараха, обработал и прославил Генрих Гейне. Heinrich Heine в 1823 году, написал стихотворение «Лорелея», далее переведенное на русский язык Александром Блоком и, кстати, не чуть не хуже, Юрием Бергом.

И мы учили в школе незабвенные строки:

« Ich weiss nicht, was soll es bedeuten,

Dass ich so traurig bin,

Ein Merchen aus uralten Zeiten,

Das kommt mir nicht aus dem Sinn.

Die Luft ist kuhl und es dunkelt,

Und ruhig fliesst der Rhein;

Der Gipfel des Berges funkelt,

Im Abendsonnenschein».

Но есть версия, что именно в этом месте Рейн делает очень крутой поворот, и корабли просто разбивались о прибрежные рифы. Либо попадали в лапы разбойников.

На Рейне  — самый высокий водопад в Европе.

1 ноября 1986 года произошла одна из неприятнейших в Европе экологических катастроф. Пожар на химическом заводе фирмы «Сандос» (Sandoz) в швейцарском Базеле привел к сбросу в реку 30 тонн пестицидов, ртути и других сельскохозяйственных химикатов. Рейн приобрел красный цвет, людям в районе реки было запрещено выходить из дома, в некоторых городах ФРГ были закрыты водопроводы, вместо которых использовалась привозная вода в цистернах. В течение 10 дней загрязнения достигли Северного моря. В результате по некоторым оценкам погибло полмиллиона рыб, некоторые виды полностью исчезли.

После бурной реакции общественности уже в 1987 году была принята «Программа действий — Рейн», рассчитанная до 2000 года. По-другому она называлась «Лосось 2000», так как была нацелена на возвращение к этому сроку этой чувствительной к загрязнениям рыбы в реку. В результате активных действий властей количество сбрасываемых в реку нитратов и фосфора уменьшилось на 50 %, а уменьшение некоторых других загрязнений было в пределах от 80 до 100 %. Лосось вернулся в реку на 3 года раньше, в 1997 году. Теперь Программа Рейн-2020 нацелена на то, чтобы сделать реку достаточно чистой для плавания.

Мне понравилась также железная дорога вдоль реки. Издалека она напоминала детскую игрушечную, о которой я мечтала, когда была совсем крохой. Так в Германии все аккуратненько, ярко и чистенько, что не верится, что это существует на самом деле!

Вид с неторопливого корабля – совершенно иной, чем со скоростного поезда.

Когда я повторила тот же путь на электричке обратно в Майнц, а из него проследовала обратно по направлению Рейна в Дюссельдорф, исчезла сказочная загадочность.

Соприкосновению со стихией препятствовали вагонные стекла. Всепроникающий запах речной воды становился все слабее, пока не превратился в запах дюссельдорфского вокзала.

Поэтический турнир в Дюссельдорфе

Валентина Кайль организовала встречу со Светланой Ковалевой, которая живет в Дюссельдорфе. Пригодился снова и ее черный зонтик. Ситуация здорово напоминала путешествие Герды, когда ей помогали лапландка и финка. А я вместо Кая искала смысл жизни, и пыталась собрать из осколков льда слово «Вечность», чтобы вернуться обратно.

Дюссельдорф к моему прибытию накрыли облака теплого дождя.  И мы со Светланой пару дней гуляли по мокрому пустому городу почти в одиночестве. Исторический центр со старыми домами был таким же прекрасным, как в других городах Европы. В Дюссельдорфе много интересных музеев и галерей, университетов и учебных заведений.

Мы с удовольствием посмотрели набережную. Зашли в музеи. Сфотографировались у памятников радующимся мальчишкам. Это символ Дюссельдорфа. И у памятника толстому и тонкому.

У Светланы очень приятная молодая семья. И славный малыш. И еще один уже обозначается в проекте. В доме чисто и светло.

У меня даже комплекс созрел, и руки зачесались приехать домой в Москву и взяться за половую тряпку и пылесос. Что потом и произошло. Я неделю как одержимая делала генеральную уборку. Но сейчас не об этом.

Светочка умница, зная, что я приеду в субботу и воскресенье, и что в эти дни магазины и киоски с открытками на замке, приобрела для меня заранее все необходимое для журналиста. Но я тоже в долгу не осталась. Еще в Москве заказала через интернет интересующую ее книгу лауреата нашего конкурса профессора богословия А.И. Осипова «Путь разума в поисках истины».

Здесь в Дюссельдорфе проводится Евровидение, а также крупные карнавалы и ярмарки.

В Дюссельдорфе я оказалась по настоятельной просьбе  Лео Гимельзона, который за несколько раз убедил меня сдать 40 евро, чтобы попасть в Золотую книгу поэзии, что выходит впервые за 10 лет турнира. Признаюсь честно, это был первый альманах из 53, в которые за последние годы включены были мои стихи на платной основе.

Но Лео так убедительно настаивал на моем в нем участии, объяснял, что в альманах включены будут самые гениальные поэты со всего мира, что я сдалась. Мои 40 евро отправляла я с большими приключениями. Перед Новым годом ушел перевод на имя Рафа Эйзенштадта в Дюсельдорф через Вестерн Юнион. Но после праздников пришел обратно в Москву, потому как Германия не позволила переводу реализоваться там по назначению на данное имя, и вернула сумму обратно.

Я заинтригована была еще больше. Что ж там за альманах такой? Во-первых платный. Во-вторых, как бы я не пыталась передать перевод, деньги не хотели отправляться! Я даже сумму запомнила, что мне не характерно. Романтика, черт возьми!

Полмесяца я потратила, чтобы вернуть эти несчастные 40 евро, безнадежно испортив себе зимние каникулы! Сумма ничтожная, а волокиты! Да еще этот ледяной дождь был. Скользко. Холодно. Я в поту от бронхита. В шубе. В очередях. Заполнила кучу бумаг в банке. Естественно с потерями за перевод. Россия ведь не несла ответственность, что он вернулся.

С Борисом Бемом и его другом, которые прибыли в Дюссельдорф, специально чтобы подвезти меня в Кёльн на официальную встречу, мы отправились искать место, где обычно проходит поэтический турнир в Дюссельдорфе.

Таким местом оказалась…синагога, что явилось для меня сюрпризом. В синагоге я еще не была. Охрана жесткая. Как в аэропорту. В чужой монастырь заходить не стала, тем более, что у меня и своего то устава не было.

Я выкупила авторский экземпляр Золотого альманаха за обозначенных 40 евро. Вход в актовый или литературный зал синагоги( я не знаю, как он называется официально) тоже оказался платным. Чтобы произнести официальное приветствие и наградить Рафа Эйзенштадта «За солнечную деятельность», мы заплатили каждый по 3 евро.

В этот день до самого вечера поэты читали по три стиха, это стоило очень дешево, получается, всего по одному евро за стих.

Но думаю, эта цена была скорее символической, поскольку Раф действительно достоин всяческих похвал. Вокруг его синагоги собирается масса творческих людей диаспоры, можно сказать, самые гениальные ее представители. У них появляется возможность   прочесть свои стихи, и поучаствовать в состязании. Вместе со всеми спеть гимн «Международного поэтического турнира в Дюссельдорфе» написанного Ульяной Шереметьевой из Потсдама:

«Благословит удачи ли рука,

И завтра в путь по жизни многогранной,

Но донесет эфир издалека –

Что мы прекрасны несказанно,

Что мы прекрасны несказанно

На все века,

На все века».

Надо сказать, что участники выглядели та же интересно, как эти стихи. Я также заметила, что они страшно волновались! Ведь практически всем предоставлялось слово. И они, постоянно шуршали страничками в руках, и шептали, как молитву, еще и еще раз свои строки, чтобы не сбиться при выступлении.

Сам Раф красавец с седыми вьющимися волнами шикарных волос, в великолепном безупречном черном костюме, более похожий по походке и элегантности на француза, чем на представителя своей диаспоры, достаточно уверенно и достойно открывал и вел собрание. Его моложавая симпатичная и бодрая помощница и, судя по всему супруга, Галина Педаховская была одета в смелое шикарное черное короткое платье с декольте. Она тоже время от времени поднималась на сцену.

Вначале читали свои произведения члены жюри и редакционной коллегии. Для них ограничение по времени не распространялось. Видимо, они не платили за выступление.

От Бема я узнала, что платные конкурсы и альманахи в Европе редкостью не являются. А люди, попадающие за границу и теряющие связь с привычным языком, ищут реализации в творчестве.

Мало того, в России тоже есть платные конкурсы. И платные альманахи. Да и много чего платного. Вскладчину собирают они для редактора деньги, и выпускают малым тиражом без выходных данных альманах, который далее не идет в продажу, а распространяется по авторам.

Не секрет, каждый пишущий человек считает себя талантливыми настолько, чтобы ему платили, а не он платил. Нюансы в самооценке. Вот эти самые нюансы и дают шанс лицам, взявшимся за перо, получить титул графомана. И на этот титул более других «попадаю» я, во-первых, писатель не моя профессия, по профессии, я художник, а во-вторых, в моих жилах течет настоящая графская царская кровь Захарьиных и Нарышкиных.

Так что же делать тому, кто хочет заявить о себе, начиная работу в этом аспекте?

Участвовать в турнирах, конечно! Чтобы тебя для начала, хотя бы оценили по рыночному курсу!

Вот меня, например, в синагоге оценили на минус три евро. Там меня еще не знают. Возможно, я стою еще меньше, и заплатить за вход, и особенно «за выход», должна была не 3, а 300 евро!

Мне так понравилась остроумная выдумка Рафа, что я родила гениальную мысль – выдвинуть в ГосДуму РФ предложение о создании закона о штрафах, если какой-то поэт, писатель или журналист к примеру, опубликует что-то бездарное, пусть платит штраф в размере по 1 рублю за строчку с учетом открытия его страницы в интернете, включения кнопок телевизоров, или заявленного тиража издания!

Но вернемся к турниру. Моя очередь была под 9 номером. Мы добросовестно ждали. Я по—хозяйски рассуждала. Если мое право за три евро прочесть три стихотворения, я на один евро награжу Рафа, на другой евро прочту коротенькое стихо, а на третье, чтобы не было обидно, рассажу небольшую притчу из Библии.

Когда совершила свой «выход» на сцену, поэты были серьезно озабочены тренировкой будущего выступления, и шуршали пакетами, не удостоив меня взглядом. Лишь с  последнего ряда вытягивал шею с радостной улыбкой знакомый мне поэт Феликс Зигельбаум, неплохие, кстати, стихи которого были мне уже знакомы. Да Борис Бем, поглядывал выразительно то на меня, то на часы.

Чтобы не отвлекать серьезных людей от цели быть услышанными в своем творчестве, я постаралась быть лапидарной.

Уже в дороге я взвесила в руках альманах. При моем общем перевесе, а я должна была из Кёльна вылететь в Берлин на самолете, он потянул бы на 20 евро.

Прости меня, Раф, я удалила из книги обложку и страницы со своими стихами, взяв их для архива, и оставила этот бесценный кирпич за 40 евро в библиотеке Бема.

Потрясающие открытия в Кёльне

Семья Бема снова встретила меня радушно. И, как только выдался свободный день, мы втроем отправились осматривать город.

В Кёльне я совершила лично для себя несколько удивительных открытий.

Городу более 2 тысяч лет. Звучит он в устах немцев не как «Кёльн», а более, как «Колонь». Что зародило во мне предположение, что название города связано с древнерусским словом Коло, круг. И действительно, карта древнего доримского поселения сильно похожа на круг, прилепившийся границей к реке.

Слова и словосочетания коловрат, коло года, колония, кол, частокол, Коля, явно происходят от одного корня.

Царица Агриппина заложила здесь в 50 году нашей эры крепость-городок, которую современники назвали «Колония Агриппинензис».

Есть музей шоколада. И снова Шо-кол-лад!

Более того, в Кёльне есть музей парфюмерии. Казалось бы, ничего особенного. Не тут-то было! Разложите старое слово «одеколон» по составу. Одеколон, продукт, который поставляется из Кёльна – О де Колон. Это родина парфюма.

Музей парфюмерии предлагает не только приобрести признанные ароматы в бутылочках, но и литературу, в том числе и на любом языке о технике добывания  ароматических масел и композиций. На нескольких этажах экспонируются приспособления, а также уникальные артефакты.

И еще одна мысль просто потрясла меня. Как писатель, я почувствовала в этом месте «золотую жилу»  фактуры, собранной Зюскиндом для романа «Парфюмер».

Я не упустила возможность подняться пешком на самый верх «дымной громады» Кёльнского собора, где воет ветер, оттого что крылья его запутались в витиеватых островерхих шпилях.

И еще одно открытие ждало меня. С самой высокой точки над Кёльном я не увидела России! Германия оказалась гораздо больше,  чем рисовало мне ее мое воображение.

И я сильно затосковала.

Да к тому же заныл-завыл-закрутил болью зуб. Не хотелось уже не есть, ни пить, ни спать, ни глядеть на площади, дома и красные аккуратные немецкие крыши.

Две слезинки в дороге от боли

От Кёльна до Берлина – поднялся и сел. Авиалайнер красивый. Современный. Удобный. Кресла из натуральной серой кожи. Летит в облаках – хорошо ему. Хорошо тебе!

Только зуб болит. Так болит, что сил нет, чтобы терпеть эту боль. И вот незадача – некому в жилетку поплакаться!

Под крылом то, что видели летчики во время войн. Бомбили дома, мосты, коммуникации, заводы…

Невольно глядишь на соседей. Немецкая речь заставляет постоянно быть в напряжении. Но они так приветливы и беззаботны. И жалость рождается к порушенной чужой жизни, тогда, от бомб, не смотря на…на…на…

Как много причин, на которых теперь не смотря, ты понимаешь вдруг, что уже любишь эту землю.

В Европе  рушатся стереотипы. Оказывается, все, что делал ты до сих пор, ты делал не так. Думал не так. И говорил не так. Слушал не тех. Не видел ничего кроме собственного носа. Но раздвигаются границы сознания, и ты меняешь наводки бинокля на более дальнее расстояние. Мир, где не было тебя до сегодняшнего дня, оказывается, так прекрасен! Хорошо! Как же хорошо там, где ты есть, сегодня!

И лишь одна мысль терзает и бьется у виска: Любовь! Не благодаря политикам и лозунгам разных времен, а вопреки. Любовь не прикрытая, ранимая и беззащитная. Любовь к Родине, если ты далеко от нее, приносит боль и страдания.

А что есть Родина? Кремль? Собор Василия Блаженного? МКАД? Да нет. Глупости все это.

Родина, это тысячи теплых сердец и тысячи рук: подрагивающие руки отца, когда, смущаясь читал он на радио первую свою поэму о целине. Руки бабушки, вяжущей вечное вязание и пахнущие… молоком. Руки мамы терпеливо и настойчиво включающие ежеминутно мобильник в ожидании твоих звонков и доверчивые руки твоих собственных детей, вцепившихся впервые в руль велосипеда, когда у тебя просто нет шансов сделать неверный шаг. Руки любимого, гладящего косы. Ручки внука, делающего надпись под рисунком с феей: «Бабочка Сета». Это простертые к небу лепестки тюльпанов, цветение которых в этом году пройдет без тебя. Это рабочие руки друзей, ожидающих возвращения « в обойму», посылающие письмо за письмом тебе вслед…

Родина, это тысячи надежных крыл, потому что это не лайнер баюкает звенящей песней полета. Это ангелы – все твои предки от рождения земли и до настоящей  минуты, подставляют крылья, чтобы поддержать тебя. Ты летишь. А они, те, кто ушли до тебя, прикрывают ладонями свечу любви  к Родине. Ведь Родина – это они. И ты. И все, кто тебя любит и ждет.

Не плач. При чем тут зуб. Любовь больнее. Ее притяжение победит все!

Берлин

Как вовремя я улетела из Кёльна! Аэропорт 24 мая был  еще открыт.

Норвегия и Дания частично закрыли свое воздушное пространство в связи с извержением вулкана Гримсвотн в Исландии. Запрет начал действовать во второй половине дня понедельника, 23 мая.

Ранее власти Исландии в связи с извержением временно закрыли воздушное пространство над страной. Были отменены все внутренние авиарейсы, а трансатлантические рейсы в страну перенаправляются в аэропорты других государств.

Накануне сообщалось, что если извержение будет происходить в нынешнем темпе, ко вторнику вулканический пепел может достигнуть севера Шотландии, а к четвергу или к пятнице пепел доберется до Франции, Испании, Великобритании. Французские власти уже заявили, что в случае, если облако пепла от извержения вулкана Гримсвотн достигнет Европы, полеты в небе над регионом будут отменены.

Гримсвотн – уже второй исландский вулкан, который за последнее время доставляет немало неприятностей жителям Европы. В апреле 2010 года извержение исландского вулкана Эйяфьятлайокудль парализовало все европейские авиаперевозки. Восстановить авиасообщение удалось лишь после того, как облако вулканического пепла покинуло воздушное пространство над Европой. Извержение вулкана, начавшееся 20 марта, завершилось только 23 мая. Убытки одних только европейских туристических компаний оцениваются в 2,3 миллиарда долларов…

А у меня впереди еще Дания и Швеция!

«Риск – благородное дело». И я решила рискнуть: не менять маршрут.

Светлана Видерхольд встретила приветливо и нежно.

Понравился белый интерьер.

Если бы не зуб, я была бы более разговорчивой. А так только молчала, и улыбалась.

Светлана заранее заказала пропуска в Рейхстаг. Это было крайне важно!

В центре Берлина, бывшей столицы ГДР, а ныне столицы Германии все оказалось именно так, как я себе и представляла в детстве, когда мы изучали немецкий язык. Бранденбургские ворота с гордостью подчеркивают величие немецкой нации. Им есть чем гордиться. Вот, в примеру стоит стела победы над французами. Это как во Франции стоит стела победы над немцами.

Но и мы «не лыком шиты». Остались следы нашей Победы. Вот артиллеристские пушки, на которых воевал мой дед.  Вот танки. Вот обелиски и памятники воинам-освободителям. Надписи славы на русском и немецком. Причем, не в одном каком-то месте, а повсюду! Удивительно, что немцы содержат их, как и во времена социализма с той же тщательностью и чистотой!

Рейхстаг, естественно, затерли от автографов. Но я нашла один на втором этаже под флагом! Мы со Светланой забрались на самый верх, чтобы увидеть весь Берлин.

Здание Рейхстага вобрало в себя тысячи смертей. Может, от этого оно почернело. Как ключ, волшебный ключ, с которого невозможно стереть кровь в сказке о Синей бороде… «Над нами тучи бродят хмуро». Бурчит, собираясь, обиженный немецкий  дождь.

«Рейстаг взят!» — отправляю я СМС в Москву.

«Ура!» — отвечает Москва.

Мы посещаем музей мадам Тюссо. Множество восковых кукол удивительно похожи на людей. Подхожу совсем близко к каждой. И удивляюсь еще больше! Фотографируюсь и с группой Битлз и с Фрейдом и с Энштейном. И лишь у выхода обнаруживаю секрет изготовления кукол такой схожести. Восковая заготовка снимается слепком с живой копии. Далее красится маслом. И после в нее поштучно иголкой втыкаются натуральные волосы!

Мне везет. Везет на прекрасное.

Аэропорт, где я приземляюсь в Берлине называется Шёнефельд, т.е. прекрасное поле.

Улица, где живет Светлана Видерхольд звучит, как Шёневальде – красивый луг.

А, когда мы ехали в Потсдам, чтобы посетить кабинет, где был подписано тройкой правителей мирное соглашение,  мы проехали через Шёнеберг – прекрасную гору.

Мы угостились берлинскими пончиками. И даже попробовали Берлинер. Это тот же Гамбургер, только местный.

Светлана показала мне место, где ранее была воздвигнута, а потом разрушена Берлинская стена.

Удерживать слёзы в Берлине оказалось задачей сложной. Причин для них хватало. Здесь бросили на прорыв наших ребят в 45-том. На неподавленные артиллерией точки противника. И 7 тысяч русских ребят не дождались матери в последний день войны.

Что жизнь человеческая для главнокомандующего? Даже не строчка – цифра, третья или четвертая цифра справа. Больно. Жутко. Несправедливо.

Мой дед Петр израненный вернулся с войны. Вернулся? Он вернулся, если через месяц умер от ран на руках жены Валентины? И после она 40 лет не улыбалась, и была верна своему Петру???

Берлин награждал его Победой. Его тогда. И меня сейчас за роман о нем. Роман «Распутай время» лучший роман 2011 года. Гран-при о тебе, дед! Ты слышишь меня? Я принесла к твоим ногам свою крошечную победу…

Но вот он Трептов парк. Удивительно. Наши русские там в России не берегут так могилы фронтовиков, как немцы здесь!

И ноет ветер. И ноет зуб. И ноет сердце. Куда-то вдруг убрались с горизонта тучи. Солнце осветило Родину мать, склонившуюся пред аллеей памяти. Памятник женщины в русском платке с кистями. Огромный. Черный памятник.

Вокруг плакучие березы. Кто это придумал – склонить их, отрезав верхушки, чтобы березы вечно плакали у могил наших ребят?

Вперед! Туда, где  замерли два русских воина, держась за автоматы, направленные в небо. Могилы за ними. Большие. Совсем не страшные с виду.

Огромные площади общих могил покрыты аккуратной стриженной травкой. На ней – бронзовые громадные венки.

Под нею 7 тысяч солдат. А сколько тех, кто не дошел до этого страшного места!

У подножия последней могилы – белые ступеньки, ведущие в небо. Нет конца этим ступенькам. Они всегда белые. Почему белые? Почему они белые?

Не лейтесь, слезы! Возрадуйся сердце! Там, над ступеньками в небе – громадный бронзовый символ непобедимости русской души…

Вот оно таинство. Его искал Генрих Дик?

Солдат в Трептовом парке очень красив. Я никогда не думала, что памятник на могиле может так волновать! Славянское мужественное лицо без злобы и горя, без угроз – смотрит вдаль, туда, где его Родина. Он хочет домой! В левой сильной жилистой руке  у сердца солдат держит немецкую девочку, защищенную от выстрелов. Правая рука прижимает к земле побежденный черный символ войны.

Но как победить войну во всем мире? Ее споры прорастают в сердце мальчишек. И они снова и снова играют в войну. Играют на улицах, играют на компьютерах.

Большие выросшие мальчишки играют в политику стран. О! Где бы найти такой остров, чтобы поместить туда всех, кто развязывает войны руками политиков? И поместить их на этот  остров. Изолировать от нормального созидаемого добро мира! И дать им оружие, то самое оружие, на продаже которого они жируют. Пусть перекусают друг друга, как пауки в банке и сдохнут!

— Почему ты все время молчишь? – спрашивала я себя, — Я думала, ты более разговорчивая…

Почему я все время молчу?

Гамбургер в Гамбурге

Поезд от Берлина до Бремена оказался с пересадкой в Гамбурге. О! Слава небесам! По пути мне попался очень интересный попутчик. Исторический культурный консультант антикварных продаж Микаэль Вальц. Он редактировал какой-то каталог.

С интересом  поглядывая на меня, он решился задать вопрос.

Мое «Я говорю по-немецки мало и плохо» на него не подействовало.  И пару часов мы проболтали исключительно на его языке.

Потом он прервался на обед. Скушал гамбургер. Вытер салфеткой рот. И беседа продолжилась.

Я есть не хотела. Зуб все еще болел, не смотря на сильнодействующие таблетки.

Я не знала, что там с этим зубом. А вдруг это не один зуб, а несколько зубов. Сами зубы снаружи выглядели здоровыми и белыми. И опухоли не было. Но внутри что-то сильно отдавало в мозг.

Я не пошла к зубному и решила привезти эту проблему в Москву. И правильно. Потому что случай оказался сложный. Этот глазной нерв лечится долго и мучительно. Как минимум понадобилось открывать зуб на 8 дней, чтобы сохранить, и не удалять.

Мы непринужденно болтали до самого Гамбурга. Поезд опоздал. С 5 на 13 платформу любезный Вальц помог мне перетащить мой немыслимый багаж.

О! Слава небесам! Поезд до Бремена тут же тронулся. Дай Бог ему здоровья!

Правду сказать, гамбургера в Гамбурге я так и не попробовала.

Бремен

Чем отличается англичанин? Он не прощается и уходит. Чем отличается русский? Он прощается и остается.

Я остаюсь в Германии, не смотря на то, что из Бремена мне уезжать…

Я остаюсь в газетных вырезках. В музеях. В книгах. Я люблю, тебя, Германия. Я успела тебя полюбить. Особенно тихий дождливый майский Бремен, может, потому что он – последнее, что я увижу здесь.

Если собрать все чудеса этой страны, и поместить в один город – получится Бремен. Здесь есть и кирхи. И соборы. И старинные памятники. И легенды. И фахверковые дома. И современные здания.

В оперном театре Бремена работает наш соотечественник Александр Гами. Поэтому Бремен мне кажется особенно музыкальным.

Где бы мы не появлялись, обязательно звучала музыка.

Отсюда начала путешествие по миру сказка о Бременских музыкантах.

Само собою, памятники Ослу, собаке, кошке и петуху постоянно встречаются.

В каждом городе Европы есть бронзовая статуя или памятник кабану, быку или льву, до которого туристы дотрагиваются на счастье. В Бремене нужно потереть, уже отполированные до блеска ноги осла. Он — в самом низу. Над ним – остальные музыканты.

Раньше этот памятник стоял на главной площади напротив администрации города.

Но потом администрация подумала: «В сказке животные залезли друг на друга, чтобы напугать разбойников! Но мы же не разбойники!»

И памятник переставили.

А на площади остался только колодец. Если  в него бросить монетку, можно услышать крики осла, собаки, кошки и петуха.

Идея залезающих друг на друга животных обыгрывается в сувенирах и открытках. Я приобрела детскую книжку с прекрасными рисунками этой сказки.

Но ни в одном магазине, ни в одном музее я не встретила русскую версию Бременских музыкантов. Жаль. Она у нас удалась.

Мне понравилась пагода из мамонта, саблезубого тигра, крокодила и птеродактиля.

Бремен очень древний город. Под площадью при раскопках нашли деревню, которой более 2 тысяч лет!

На главной площади есть место, где отрубали головы преступникам. Так давно-давно здесь казнили одну отравительницу. Сначала она отравила своего мужа. Ей понравилось. Тогда она отравила своих детей, родственников, а потом соседей. Коварство было раскрыто. И, когда голова была отделена от туловища, она упала на камень мостовой.

В том месте брусчатка отличается черной меткой. Считается обычаем, проходя мимо, непременно плюнуть на этот камень. Что мы и сделали.

В Бремене есть потрясающий магазинчик масла. Его делают буквально из всего. Из рапса. Из подсолнечника. Из грибов! Из других продуктов. И есть разный уксус. Розовый, малиновый, яблочный. Более тысячи разных сортов.

Я бы закупилась здесь на многие годы вперед. Но через аэропорт провезти бутылку крайне сложно.

На площади стоит памятник Роланду. Да-да, тому самому, о котором складывались древние легенды. Роланд стоит в рыцарских доспехах. А на  коленях – шипы, обозначающие расстояние меры длины локтя. Это для того, чтобы недобросовестные купцы не обманывали покупателей.

Мне понравилась реклама фирмы Якобс, которая упаковывает здесь  кофе. Она звучит так: «Здесь живет доброе утро!»

А еще мне понравился дом Саши Гами и его жены Наташи. И особенно, как они в четыре руки, не мешая друг другу, готовили праздничный ужин – мясо, рыбу, салаты, спаржу. В четыре руки убирались. И ухаживали за садом.

Дом трехэтажный. Удобный. На чердачном этаже, в мастерской, мне устроили место для ночлега.

Мне понравилось гулять по Бремену под дождем. Узкие улочки, выложенные горбатой брусчаткой, просятся на страницы сказок. Черепичные крыши — на холст. Как тут не писать? Как ни думать?

Вот магазинчик новогодних игрушек, который работает круглый год. Там есть та самая елка, которую описываю я в сказке «Девочка и волшебник». На ней все игрушки из хрусталя! А рядом сидит старая фея с мой рост. На полках – крылатые девы и белые совы и высокие коты в сапогах.

И продавщица не просто глядит. А прямо в душу.

Там, на набережной кораблики ходят. И виден завод «ВЕКS» по производству пива. Когда мы проходили, как раз произошел сброс пива в реку.

Целая река пива текла мимо нас, под нами. Запах – вкуснее не придумаешь! И мне, поверить страшно! Так пива захотелось! Но я только вдыхала запах и уже «косела». Мне много не надо.

Рыбы там в реке, наверное, опьянели от счастья!

Бремен – город большой.

Но есть принадлежащий территории Земли Бремен еще один Бремен, ближе к морю. Это  порт Бремен. Вот туда мы и направились на следующее утро.

Светлана Савицкая

27 апреля-3 июня 2011 года

Москва- Руза—Брюссель- Париж- Кёльн- Северная Рейн-Вестфалия- Дортманд-Мюнхен-Вецлар-Марбург-Франкфурт-на-Майне-Дюссельдорф-Кёльн-Берлин-Бремен-Копенгаген-Стокгольм- и снова Москва

Поделиться в соцсетяхEmail this to someone
email
Share on Facebook
Facebook
Share on VK
VK
Share on Google+
Google+
Tweet about this on Twitter
Twitter

Оставить отзыв

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.