В «Золотую книгу» поэзии, которая вобрала в себя лучшие произведения, принимающие участие в конкурсе «Поэтический турнир в Дюссельдорфе за последние 10 лет включены произведения многих авторов, победителей Золотого Пера, таких, как Раф Эйзенштадт, Светлана Савицкая, Лео Гимельзон, Борис Бем, Феликс Зигельбаум и другие.
Вторая реальность
Убрать из своей мастерской всё, кроме
правды сердца, кроме старых и вечных
истин: любви, чести, жалости, гордости,
сострадания, самопожертвования, без
которых любое произведение эфемерно
и обречено на забвение.
Уильям Фолкнер
В Дюссельдорфе (Германия) увидела свет Золотая книга – «Альманах поэзии участников Международных поэтических турниров в Дюссельдорфе»*.
«Этой книги не было бы, если бы с 2001 года ежегодно по 2010 год не проходили Международные поэтические турниры, в которых участвовали все авторы будущей «Золотой книги», — так начинает предисловие к ней Президент и организатор этих турниров Рафаэль Айзенштадт.
Аахен, Бохум, Вупперталь, Дюссельдорф, Кёльн в Германии; Москва, Санкт-Петербург в России; Мельбурн, Франкстон в Австралии; Минск в Белоруссии; Ашдод, Тверия, Хайфа в Израиле; Оттава в Канаде; Лос-Анжелес, Нью-Йорк, Сент-Луис, Чикаго в США; Киев, Николаев на Украине, — вот не полный перечень стран и городов, откуда поэты присылали стихи и приезжали на турниры в Дюссельдорф.
Произведения 110 из 1700, участвовавших в турнирах поэтов, заполнили страницы этой Книги.
Сейчас проводятся много состязаний поэтов, пишущих на русском языке — в Дюссельдорфе, Штутгарте, Лондоне, Нью-Йорке, Хайфе и в других местах.
Поэтические турниры в Дюссельдорфе начались в 2001 году, когда… Нет, начались они не в Дюссельдорфе и значительно раньше, в 11 столетии, когда трубадуры, поэты-певцы, сочиняли изысканные, виртуозные стихи и песни, соревнуясь друг с другом в создании новых стихотворных форм. Они воспевали придворную любовь, которая требовала совершенного поэтического воплощения, и стремились к филигранной отделке своих песен. Тщательно их шлифовали, заботясь о красоте и мелодичности. И позднее, уже в Германии, в 12-13 веках стихи сочиняли миннезингеры — поэты-музыканты, рыцари, подражая служившим для них примером французским трубадурам.
А в 2001 году в городе, где родился и провёл первые годы жизни великий поэт Генрих Гейне, состоялся Первый Турнир. Слушатели, пришедшие на поэтический праздник, «от жажды умирали над ручьём», (строчка из стихотворения французского поэта Франсуа Вийона, которая стала девизом турнира), не успевая напиться, потому что поэты выступали один за другим, и поток поэзии быстро, как вода ручья, менял свой голос, свою окраску.
Как и в природе, вначале поток не был бурным, а только набирал силу. Но в следующим году был Второй Турнир, а потом Третий, Четвёртый, Пятый… Итак каждый год до 2010, когда состоялся последний, Десятый.
Чтобы попасть в Дюссельдорф, нужно было пройти региональные состязания по месту жительства. А места жительства — это весь, или почти весь, мир.
Каждый Турнир имел свой девиз из стихотворений поэтов разного времени от Франсуа Вийона, жившего в 15 веке, до Беллы Ахмадулиной, поэтессы 20 и 21 веков. (Её строка «Мы все прекрасны несказанно,…» стала девизом Четвёртого Турнира.)
Основная цель таких турниров, проводимых не в России, заключается не только в соревновании, не только в поисках и открытии новых талантов, но и в сохранении и развитии
русского литературного поэтического языка. Вспоминаются строчки Анны Ахматовой:
————————————————————————————————————————-
ЗОЛОТАЯ КНИГА Альманах поэзии участников Международных поэтических турниров в Дюссельдорфе. «Русский анонс» Дюссельдорф, 2011, 667 с., илл.
Сайт турнира в интернете: www.turnir-poesie.de
«И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово…» («Мужество») и Ивана Бунина:
Умейте же беречь
Хоть в меру сил…
Наш дар бессмертный — речь.
(«Слово»)
В альманахе много стихов, посвящённых русскому языку. И куда бы ни забросила судьба, «я обручён навечно с русской речью…» пишет поэт Владимир Кац из украинского города Одесса.
Но ближе всех из разных языков
Родной язык мне, несомненно, — русский. —
— вторит ему Семён Майданник из немецкого города Гельзенкирхен.
Сохранение языка, его преемственности – одно из предназначений поэзии. Возможно, поэтому многие стихотворцы отдали дань своим именитым коллегам. Примером может служить цикл «Поэты» москвички Антонины Беловой, в котором соседствуют стихи памяти Ахматовой, Гумилёва, Мандельштама, Цветаевой, Маяковского и более поздних, наших современников, Твардовского, Бродского. Это поклонение им и преклонение перед ними, перед их судьбами. Об этом говорит в стихотворении «Марина. 1941 год» Вадим Халупович, бывший петербуржец, ныне живущий в Хайфе (Израиль). Есть несколько посвящений Высоцкому. Ведь язык, и не только поэтический, – это то, что связывает людей между собой, со страной, где произошло их детство, юность, взросление, — то, что остаётся навсегда. Память об этом ассоциируется с Россией в пронзительном стихотворении «Тополиный край», полном нежности, щемящей боли и грусти, Абрама Эленбогена из того же города Хайфа.
И вот участники конкурсов выходят на подмостки и со страстью и азартом читают стихи. Вспышками, сиянием света поэтические строчки всегда озаряли прекрасные мгновения. «Поэт – что малое дитя» (девиз Третьего Турнира) — это начало одного из стихотворения Бориса Чичибабина. И это правда. Поэт видит и чувствует мир сверкающим и ярким, каким он видел и чувствовал его в молодости, в юности, и наверняка, в детстве. Патина времени не заглушила чистоту этих ощущений. Полученное потрясение, прошедшее через годы, сохранилось.
Как артист в театре проживает жизни своих персонажей, так и поэты, порой перевоплощаясь, живут чувствами своих героев, их волнениями. Они переживают и сопереживают, ведь
Поэт, похожий на Пьеро,
С душой, чувствительнее скрипки. –
— говорит Антонина Гутова («Пьеро») из города Потсдама в Германии, и мир его – это мир чувственного, духовного ранимого человека, взрослого ребенка, всегда находит отражение в стихах.
Как музыкальные инструменты, собранные вместе, составляют оркестр, так и участники турниров представляли Поэзию — большую часть безбрежного моря литературы. Они погружали слушателей (и позднее, после выхода очередного сборника, читателей) в свой духовный мир, открывали поэтические образы и романтику лирических стихов, драматическую напряжённость и печаль своих раздумий, порой доводя их до философских обобщений. В каждом из турниров было открытие таланта, нового поэтического имени. Как заметила та же Антонина Гутова: «У каждого – своя палитра чувств».
Наверное, главным действующим лицом в представленных в альманахе произведениях является Время.
Я — летописец. Я оставлю
В мой век открытое окно. –
— утверждает Любовь Знаковская из города Тверия (Израиль).
Владимир Кац говорит:
Я жил на рубеже тысячелетий,
На вечность наведя свой объектив…
У разных авторов и ипостаси Времени разные. Вот Время – война. Как обнажённые нервы, как струны под смычком звучат строчки стихотворений «Мой брат» Григория Галича из Ганновера (Германия):
Мой брат остался на войне,
Под Ленинградом, в сорок первом.
Он до сих пор живёт во мне
Натянутым звенящим нервом.
и в стихотворении «Вместо биографии» поэтессы из Нюрнберга (Германия) Сары Лейзерман:
Я родилась за месяц до войны.
Эвакуация, бомбёжки, голод, страх…
Тема войны пронизывает весь альманах и Фридрих Золотковский (Гамбург, Германия) в «Последнем письме» это подтверждает:
Кровавые бинты, с медалью гимнастёрка,
что дымом, потом пахнет на войне.
И опалённое войной голодное детство и детство в блокадном Ленинграде. Память детства, остающаяся надолго, если не навсегда, несмотря на годы, отдаляющие от того Времени, эхом звучит в стихотворении Ирмы Ланцман (Бонн, Германия) «Баллада о ежевике»:
Вдруг нахлынуло детство:
Страх,
Бомбёжки –
Война.
В философском стихотворении «Как по тонкому льду, я по жизни иду» Эдуарда Максимова (Иерусалим, Израиль) Время воспринимается как связующая нить прошедшего, настоящего и будущего. Поэт задумывается о жизни, о том, что же в ней было и есть важное, нужное, существенное. Как Пушкин устами Ленского спрашивает: «Что день грядущий мне готовит?…», так и поэт задаётся таким же вопросом: «Мне неведомо, что день грядущий сулит…» В этих размышлениях тревога и беспокойство:
Можно ль счастье своё навсегда сохранить?
Мне б сегодня к любимой внимательным быть,
Не солгать бы друзьям, не предать бы мечту.
В книге представлены произведения поэтов разного возраста. Их творчество тоже отражение Времени. И молодые, и среднего возраста, и те, кому за 60 и за 70, и за…! Люди разные по профессиям, по роду занятий и по судьбе. Многие из них достигли пенсионного возраста. Одни вернулись к тому, чем с любовью занимались много лет назад, другие начинали свою дорогу в мир поэзии недавно, ибо для выхода того, что было внутри наступило Время и они, «…несмотря на возраст и здоровье / Не экономя, тратят жар души». (Геннадий Покрывайло, Франкфурт-на-Майне, Германия). Их стихи наполнены музыкой, певучестью. Если бы им задать вопрос, что побудило их вернуться к поэзии или прийти к ней, они ответили бы очень коротко: иначе не могут. И, благодаря этой невозможности жить иначе, они пишут стихи.
Стихи – моя единственная сила,
Без них я в одночасие умру. –
— говорит Ирма Ланцман. «Я не ищу слова – они меня находят» говорит Борис Эскин. Наверное, это самое главное – не искать слова. И если они тебя находят сами, то это уже не просто слова, а отражение души, преодоление неведомой тяжести невысказанных чувств.
Часто взгляд цепляется за строчку и она его цепко держит, не отпускает, а когда отпустит, то хочется к ней возвратиться: «Дождинками дрожат слова,…» — написала Наталья Пендл (Лампертхайм, Германия). И видишь эти слова, только что сорвавшиеся на бумагу, как дождинки упавшие с листьев дерева. Или «Вот и ветер, свернувшись, уснул, как дитя,…» — это почувствовала Ульяна Шереметьева (Потсдам, Германия). «…море – Оно тихонько шелестит прибоем…» услышал Александр Перлов (Ашдод, Израиль). «Золото листьев на мокром асфальте» — так могла написать только поэт-художник Сарра Лейзерман, настолько яркий образ в обычных словах. Дождь, ветер, море, осенние листья – это голоса природы, её душа. Господи, как хорошо, когда её слышишь, и когда её жар не угасает.
Поэзия обладает языком, более ёмким, чем язык прозы и поэты доносят до слушателя эту ёмкость – эмоциональность, чувственность. Красота стиха, его певучесть может выразить то, что подвластно только поэзии. Поэт не просто передаёт увиденное, услышанное, замеченное, но пропуская его через себя, наполняет своими эмоциями, которые переносит в слова. Возникает ощущение единства и гармонии с миром.
В книге нет раздела «Переводы», но они представлены. Москвич Александр Кузнец перевёл «Лорелею» Генриха Гейне. Думаю, трудно найти стихотворение этого поэта, которое бы переводили столько раз, сколько «Лорелею»: Александр Блок, Самуил Маршак, Вильгельм Левик и много других. Александр Танин (Ганновер, Германия) перевёл с немецкого стихотворение Вольфа Бирмана «Кладбище на Монмартре», Эдуард Максимов перевёл с иврита стихи Аделины Клайн «Заманивает тайна языка,…», Любовь Гольт перевела с немецкого стихотворение Р. Вебера «Flirt“ («Связь»), Ольга Шварц перевела с французского стихотворение Гийома Аполлинера «Мост Мирабо». Есть в книге и другие переводы.
Поэты пробуют себя в этом трудном деле. Почему трудном? Потому что каждый перевод – это другое произведение, и трудность заключается в том, чтобы оно было адекватно оригиналу по многим параметрам. Это не только переложение поэтического текста на другой язык, а, скорее всего, переложение и сохранение эмоционального состояния, внутреннего мира поэта. По-моему, слово «переложение» здесь уместно, ведь существуют переложения музыкальных произведений, а настоящая поэзия всегда музыкальна. Если образности, метафорам можно найти аналоги, соответствия, то конструкция предложения, ритм фразы у каждого языка свои.
«Мы будем счастливы, мой друг…» — эта строчка из стихотворения «Письмо в Москву» Наума Коржавина стала девизом последнего Десятого Турнира. «Мы будем счастливы…» — ведь говорил и надеялся Достоевский, что «красота спасёт мир!». Чувство прекрасного порождает любовь и доброту. Когда человек творит прекрасное, в его сердце нет места ненависти, злобы. И в этом уверены поэты.
Как написал Семён Майданник: «Как семена добра, стихи мои / я собирал их в радости и боли…». Возможно поэтому многие стихотворения в этой книге по образному выражению Инны Саниной (Вест Голливуд, США) «золотые слитки духа». Ведь поэт видит то, чего не увидишь глазами. Он видит сердцем, только оно зорко. Сказал же Экклезиаст: «…и ходи по путям, куда влечёт тебя сердце…».
«Здесь сколько судеб – столько и сюжетов…» — начало третьего сонета из венка сонетов «Пишу об эмиграции венок» Геннадия Покрывайло. Это относится и к книге, ибо каждый человек – это судьба, не похожая на другую. И каждая судьба – это своя сага, своя история.
Нужны ли поэты в современном прагматичном мире? В чём тайна языка поэзии? Как отзовётся поэтическое слово в душе человека? Это «нам не дано предугадать» (строчка, ставшая девизом Пятого Турнира) утверждает Фёдор Тютчев. Но Борис Чичибабин спорит с ним, ибо он уверен, что
… не сложил и пары слов, Моих висков не опалило,
Когда б судьбы мирской горнило Души моей не потрясло.
Не всё, конечно, ровно в этой книге. Есть и стихи, содержание которых было бы лучше изложить прозой. Есть и случаи, где прозу пытаются зарифмовать и получается не стихоТВОРЕНИЕ, а стихосложение без поэзии. Иногда, как сказала москвичка Светлана Савицкая, не надо «спасать стихи от прозы», а лучше написать прозой.
Поэтические турниры — это праздники для участников и для слушателей, потому что
литература, в том числе и поэзия, – это «…огромный мир, построенный талантом и воображением людей, осмелившихся заглянуть в глубину своего Я, увидеть его неповторимость… построить удивительный мир, который в чём-то прекраснее и сложнее жизни, в чём-то хуже и проще, а иногда и заменяет реальность».*
Но часто вторая реальность построенного мира становится первой.
Виктор Левенгарц
Г. Дюссельдорф 2011 г.
