Дыхание России Геннадий Дик 632 Мне кажется, что это было весной… И даже если не весной — не так уж это и важно. Но когда я думаю о первой встрече с Францем Кизелем, то вижу, как мигают в траве под движением едва уловимого ветра, ярко-желтые одуванчики; вижу, как пышно и торжествующе зеленеют деревья; вижу, как в синь неба у горизонта медленно вплетается розовая лента вечерней зари. Я приехал к зданию католического приюта Святой Ядвиги, где два раза в год собирались литераторы из российских немцев, около семи часов вечера. Вошел, поднялся на второй этаж в поисках знакомых и обратил внимание на сидящих в стороне от прохода у окна, перед журнальным столиком, где лежали кипами газеты и журналы, пожилых супругов – седого мужчину в светлом пиджаке и женщину с красивыми, серыми, мягко светящимися глазами — Здравствуйте, — привстав с кресла, обратился ко мне мужчина; его глаза дружелюбно блеснули. – Мы ждем госпожу Гизбрехт. Chaussures Air Jordan Enfant

Вы не знаете, она уже приехала или нет? — Я попробую узнать, — сказал я и заглянул в помещения, предназначенные для семинарских занятий. Julian Edelman Выяснив, что председатель нашего литературного общества, Агнес Гизбрехт, еще не приехала, вернулся к гостям.   Познакомились и разговорились. Беседовали о разном: о литературе, музыке, театре… И какую бы тему мы ни обсуждали, и куда бы ни уводила нас нить разговора — в его содержание неизменно вливались размышления о России… Больше всего говорил о России Франц. Я диву давался. Впервые встретился с человеком из местных немцев, который так много знал о Большом театре, о выдающихся российских музыкантах, о православной церкви, о Достоевском, Чехове… Когда мы толковали о русском характере, я припомнил строки из книги А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву»: «Лошади меня мчат; извощик мой затянул песню по обыкновению заунывную. Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Посмотри на рускаго человека; найдеш его задумчива. New Balance 1600 Donna

Если захочет разогнать скуку, или как-то он сам называет, если захочет повеселиться, то идет в кабак. В веселии своем порывист, отважен, сварлив. Бурлак идущей в кабак, повеся голову и возвращающейся обагренной кровью от оплеух, многое может решить доселе гадательное в Истории Российской». Конечно же, я не цитировал Радищева, а попытался на основе примеров из современной русской действительности изложить свою точку зрения о русской душе. И то, что происходило, меня еще больше поражало. chaussures de foot adidas Любые попытки внести в тональность диалога какие-либо критические нотки тут же вежливо, но настойчиво пресекались. Но меня это нисколько не возмущало, а наоборот — радовало… Я сообразил, что эти двое – по-настоящему, не притворно любят Россию, любят так, как и не всякий русский интеллигент, которого — пусти его на трибуну – начнет, выкатив глаза и взмахивая руками, вещать о дураках, плохих дорогах, пьянстве и лени. У столика неожиданно появилась возбужденная, черноволосая, с тяжелой дорожной сумкой в руке женщина — Агнес Гизбрехт. Я догадался, что заниматься гостями ей пока некогда. Она, пожимая им руки, приветливо улыбалась, но ее взгляд и тело уже стремились дальше… — Я сегодня поздно приехала, — проговорила она. – Меня ждут. Как хорошо, что с Вами Геннадий. Пообщайтесь с ним, а я скоро приду. Примерно через час я проводил Франца и его жену до выхода из приюта. Мы обменялись визитками, договорились, что будем поддерживать связь… Но, честно говоря, я не особенно верил, что наше знакомство продолжится.   *** Во второй раз я увидел чету Кизель как-то осенью, на презентации одной моей книги, к выпуску которой приступило издательство «Lichtzeichen». Они приехали не одни, а привезли с собой большую группу «гютерсловцев», которые, усевшись, заполнили целый ряд в просторном актовом зале одной из школ Детмольда. В окна здания заглядывала в россыпях синеватых, бледных огней ночь. Я часто посматривал на супругов, они мне приветливо кивали, а когда я, волнуясь, шел к сцене выступать, ободряюще улыбались. Я тогда еще очень мало знал о Франце, но то, что я прочитал о его многогранной деятельности в Интернете и в тех рекламных буклетах и журналах, которые он мне иногда присылал, изумляло. «Forum Russische Kultur» так называлось общество, которым он руководил. Руководил настолько успешно, что деятельность «Форума» стала одной из основных и самой впечатляющей частью бурной культурной жизни стотысячного немецкого городка.   Объявили перерыв. Я подошел к Францу, который спокойно стоял у длинного лотка с книгами. Он, флегматично улыбаясь, спросил: — Когда же Вы приедете к нам в Гютерсло? — Да вот, никак не вырвусь, — пожал плечами я. — Мы пригласим Вас, — без тени иронии в голосе, продолжая все также безмятежно улыбаться, сказал Франц. ZAPATILLAS NIKE AIR JORDAN – Пригласим… на Ваш литературный вечер. — Ну, тогда я точно не смогу отказаться, — рассмеялся я. Что меня в нем всегда особенно удивляло и удивляет до сих пор — так это его уравновешенность, спокойствие. ZX 750 Он все делает не торопясь, без суеты, при разговоре обдумывает каждое слово. A.J. McCarron College Jerseys И казалось бы, человеку с такими свойствами характера трудно быть зачинщиком в организации больших, требующих творческого, неординарного подхода культурных мероприятий. Но работа кипит… Для решения любых задач он находит подходящих людей. О его неутомимости ходят легенды. Он всегда тактичен, аккуратен, инициативен; в этом человеке, который так сильно обожает все русское, очень ярко проявились многие лучшие качества, которые молва приписывает немцам. После литературного вечера в Детмольде я стал видеться с Кизелем все чаще и чаще. Как-то в начале сентября 2007 года я получил от него приглашение на концерт русского национального симфонического оркестра. Больше того, после концерта у меня была возможность с группой из местных немцев побыть в обществе Владимира Спивакова и пианиста Николая Токарева.   Вечер. Дорога — в желтых огнях. Святящееся здание филармонии, куда движутся парами или большими группами люди. Неоновые фонари, которые упорно глазеют в темные лабиринты улочек и переулков. Я вошел в здание со знакомым, с которыми приехал на концерт, супругами Гольцапфель. Они и я взволнованно улыбались. Радостное возбуждение, которое царило во всех помещениях филармонии, мгновенно передалось нам. Maglia Anthony Davis Я поднялся на возвышение, чтобы осмотреть вестибюль. Нарядные толпы находившихся возле входа в большой зал людей, откуда доносились какие-то приглушенные звуки, походили на разноцветные волны, которые слегка двигались из стороны в сторону. Двери концертного зала распахнулись. Проходя туда, я увидел стоящего у стола Франца, который раздавал людям журналы с информацией о своем обществе. — Вы все время в работе, — произнес я, поздоровавшись с ним. — Кто-то должен, — развел руками он, и то, как это сказал, не оставляло никакого сомнения в том, что быть все время в деле — ему нравится. Я прошел к своему месту в партере и забыл о времени, пространстве и о том, где нахожусь. Все исчезло, я видел только сидящего за роялем молодого музыканта, который, как мне грезилось парил над залом и оркестром. Токарев не просто играл, он был в музыке всем своим существом. Его пальцы стремительно бегали по клавишам и Третья симфония Рахманинова лилась в зал, то мятежным, бурным потоком, то ласковым, журчащим ручейком. Но вот все стихло. Музыка жила еще во мне, когда я, следуя примеру остальных, встал. Слушатели аплодировали долго. new balance 247 damskie Токарев раскланивался. Спиваков довольно улыбался. Музыка объединила всех и хотелось вернуться к тем сладостным минутам, когда каждая клеточка тела дышала в такт мелодии, когда душа обитала в других, более прекрасных сферах, — вернуться… Вернуться! После паузы оркестр играл произведения Чайковского. На этот раз я заворожено следил за тем, как работает Спиваков, как каждое его движение – движение умелого кормчего — направляет корабль-оркестр по чудесным волнам из звуков, которые сливаясь, создают неповторимо прекрасную мелодию. После концерта я с супругами Гольцапфел направился через вестибюль в уютный ресторан филармонии. Мы молчали. Говорить не хотелось; было желание хоть на минуту, хоть на самое короткое мгновение продлить возвышенное очарование, которое подарил нам оркестр. Когда мы вошли в маленький зал ресторана, где уже сидели за столиками человек десять, супруги – оба высокие, стройные, сияющие – сразу же подошли к Францу, а я застыл у одного из темных окон в ожидании прихода музыкантов. Первым появился Спиваков – подтянутый, темноглазый мужчина. Раскланиваясь, провожаемый хлопками, улыбками и восторженными взглядами, он прошел к столику в конце зала. Сел. Ему принесли какой-то напиток. Многие смотрели в его сторону, но никто не решался к нему приблизиться. Я тоже очень долго не решался это сделать и лишь тогда, когда в зал вошел Токарев и подсел к нему, я двинулся к их столику. Но их уже окружили другие. Разговор шел на английском – языке, который, я к сожалению, не знал. Терпеливо ждал благоприятного момента. И наконец-то… Я плохо помню содержание разговора. Волновался, как мальчишка. Кизель одобрительно улыбался мне с другого конца зала. Беседовали о музыке, Германии, литературе… Отойдя от гостей, чтобы дать возможность и другим пообщаться с музыкантами, я устремился к Францу. — Восхищен… – радостно сказал я ему, — и концертом и тем, что Вы делаете… Я тоже хотел бы стать членом вашего общества. — Я знал, что Вы тоже присоединитесь! — торжествующе произнес он и вынул из кармана пиджака какую-то карточку. – Дома заполните этот формуляр. Затем неожиданно для меня он вышел на середину помещения и держа в руке еще один бланк, громко объявил: — Сейчас членом общества «Forum Russische Kultur» стал еще один человек! Дыхание России, дыхание ее музыки, литературы никого не может оставить равнодушным. Присоединяйтесь к нам! Будьте с нами… New Balance 1500 homme и с Россией.

Поделиться в соцсетяхEmail this to someone
email
Share on Facebook
Facebook
Share on VK
VK
Share on Google+
Google+
Tweet about this on Twitter
Twitter