Юбилейное застолье в Доме кино было в полном разгаре. Повеселевшие гости уже отрапортовались в любви и преданности юбиляру, закидали его мелкими подарками, оттанцевались, как умели, и теперь, плюхнувшсь за стол, шумно переговаривались, слушая, разумеется, самих себя. При этом все дружно пили и ели, ели и пили. Юбиляр тоже пил, но миниралку, налитую заботливой женой в бутылку из-под водки. Так решили врачи. Курировала этот праздник, как и предполагалось, жена юбиляра. Это обязывало её быть весьма наблюдательной. Она заставила себя ещё раз внимательно пройтись по лицам этой весьма пёстрой компании. Первоначальное подозрение полностью подтвердилось: ей не удалось обнаружить за столом ни одного знакомого лица! А ведь они с мужем прожили вместе полвека, и она прекрасно знала в лицо всех его близких друзей. Больше того, их знала вся страна! Неужели они не сочли нужным снизойти до её мужа-юбиляра?! А разношёрстная толпа за столом казалась ей, по меньшей мере, странноватой, если не сказать, чуждой.
— Кто это?! — ткнула она мужа пальцем в печень и указала глазами в толпу.
Муж виновато улыбнулся, но по-партизански промолчал. На редкость непослушный муж растеребил и без того назойливое и надо скаать небезосновательное любопытство. Казалось бы всё в порядке: подарки получены, болезный муж под неусыпным контролем, потасовок среди гостей не наблюдается, сиди и мирно жди долгожданной развязки. Но ей ждать не хотелось, это её унижало! Жарким шёпотом она «раскочегарила», удручённого своей бесталанностью, тамаду.
— Уважаемые господа, попрошу тишины! — начал было оторопевший тамада. Но так и не дождавшись тишины, продолжил. — Слово предоставляется нашему несравненному юбиляру: прославленному кинорежиссёру, обладателю многочисленных званий и бесчисленных премий, любимцу простого народа!
И хоть всё сказанное было чистейшей правдой, пьяный шум не утихал. Обескураженный тамада махнул рукой, затем «махнул» рюмку, обнял свою голову и глубоко задумался о своём будущем. На помощь тамаде поспешила, обищенная до глубины души, жена юбиляра.
— Дайте же, наконец, сказать мужу! — заорала она благим матом.
А поскольку она была оперной певицей, народной артисткой, голос у неё был — о-го-го! Пьяные взоры немедленно повернулись в её сторону. Наступила гнетущая тишина. Жена сняла со стула хлипкого мужа, подняла его на свою высоту и прошипела в больное левое ухо:
— Кто это?! Говори!
Муж, припёртый можно сказать к стенке, заговорил.
— Господа, на свой юбилей я пригласил самых близких, я бы даже сказал, самых и з б р а н н ы х друзей всей моей жизни!
Глаза жены до неприличия округлились. Избранные, в свою очередь, виновато, но понимающе опустили глаза.
— Позвольте мне вас представить, — скосоглазил юбиляр на жену. Жена согласно кивнула. Гости заёрзали. — Господин, стеснительно жующий бутерброд с икрой, Николай Иванович Золотарёв! Этот скромный человек вот уже более сорока лет безумно предан своей редчайшей профессии…
Тут он сделал мхатовскую паузу и с гордостью закончил:
— Он — животновод!
Золотарёв от неожиданности даже пожеманничал, но всё-таки поправил:
— Скажешь тоже, я всю жизнь простой скотник.
— Очень приятно! — вырвалось по привычке у жены юбиляра, при этом ей стало очень даже не по себе.
— Мы с ним — не разлей вода! — потрясал юбиляр минеральной водой в бутылке из-под водки.
Гости оценили неприхотливый юмор и вежливо ждали продолжения «скотской» темы. Юбиляр уже набрал воздух в лёгкие и даже открыл рот, но продолжение заткнула жена: она ткнула жезлом руки в лысину напротив.
— А напротив меня восседает наш глубокоуважаемый Голышкин Виктор Семёнович! — продолжил представление юбиляр.
— Можно просто — Витька! — унизил себя глубокоуважаемый Виктор Семёнович.
— Я дружу с Витькой с 9 мая 1995 года. В тот день он «победил», не к столу будет сказано, мой засорившийся унитаз можно сказать голыми руками. У этого потомственного сантехника — золотые руки!
Избранные как по команде приветственно подняли руки вверх и ими же зааплодировали. У жены юбиляра опустились руки, и отвисла челюсть.
— Витёк, дай-ка я тебя расцелую!
Юбиляр вырвался из опустившихся объятий жены, пробрался к Голышкину и смачно, по-брежневски, его расцеловал. Жена юбиляра, не теряя достоинства, лёгким движением прошлась салфеткой по губам мужа. Но этого никто, к сожалению, не оценил.
Дело принимало серъёзный оборот.
— А это у нас кто? — жена, скрепя сердце, погладила по головке гостя, по-детски уснувшего прямо за столом.
— А это наш трудоголик Владимир Ильич Питерский! Сморился, дружище, устаёт на работе. Он ведь у нас разнорабочий: и шофёр, и сторож, и дворник, и ещё бог знает кто…
Юбиляр вошёл в раж! Он начал представлять всех, «под гребёнку»! Осмелев, он даже начал представлять поимённо бригаду гастарбайтеров, скромно приютившуюся в самом конце стола. Избранные всё это терпеливо слушали, юбиляр как-никак. Но жена этого выдержать уже не могла!
— Прости, дорогой!
И не снимая улыбки, она вежливо потащила муженька поближе к женскому туалету. От всех этих профессий её просто мутило и могло вырвать, а она не хотела доставлять это удовольствие избранным гостям. Когда они добрались до дверей туалета, она сквозь зубы зацедила:
— Объясни мне, простой безработной, что тебе помешало пригласить на свой юбилей новомодного писателя, который завалил нас своими книжками?! Почему здесь нет академика , с которым ты лобызаешься на всех тусовках?! Почему я не вижу на юбилее, это даже странно, лётчика-космонавта, который давно считает своим «космическим домом» наш дом?! Где, наконец, пресловутые знаменитости — актёры-корпоративщики?! Мне этого никогда не понять!…
Юбиляру не на шутку стало жаль непонятливую жену. И он разоткровенничался как никогда.
— Дорогая моя, ты назвала известнейших и замечательнейших людей, цвет нашего общества! Только какие они мне, на хрен, друзья — так случайные знакомые!
И юбиляр гордо поднял голову. С такой высоко поднятой головой жена его ещё никогда не видела. А наш юбиляр, с гордо поднятой головой так и пошёл, не разбирая дороги. И случайно вошёл… нет, не в Историю, в женский туалет, громко хлопнув дверью.
———————
