(Беседа у костра)
— Слушай — ко, ты костерок разжигал?
— Ну я, а тебе-то что.
— Да ты на меня не скалься – не враг я тебе. А костерок-то больно слажено разжёг, учил кто?
— Сын я лесничего, он и научил.
— То-то я гляжу – ни хворостинки лишней не перевёл, а горит как ясно. Я присяду?
— Садись…
— Ох, наморился за день…
— А кто говорил, что будет легко?… … Ну, что, старик, задымим?
— А есть чем дымить-то?
— Обижаешь…
— Ну, тогда давай, не откажусь.
— Ты сам-то откуда?
— Из-под Курска я… там дом у меня. А ты-то?
— А я здешний.
— Москвич значит?
— Москвич… а что – не по духу тебе столичный человек?
— Да признаться, у нас таких не любят… сам понимаешь – чистоплюи и всё такое… Но это ведь по-старому ещё всех под одну гребёнку чешут. А ведь на деле оно по-другому. Человек человеку – рознь.
— Твоя правда, но я бы не спешил на твоём месте так скоро о людях судить. Может я — подлецом окажусь ещё почище ваших представлений.
— Может и окажешься, дак что ж теперь – волком на тебя смотреть? Человек во времени познаётся, а в опасениях смысла нет. Как говорят – знал бы, где будешь падать – соломы бы настелил.
— Ну, папаша
, ты 
смельчак. Это что ж теперь выходит ничего ни боятся, ни опасаться не стоит, дак так и головы лишиться можно без опасений.
— Э, брат, ты меня слушай, да не заслушивайся – во всём меру знать надо. Вот был у нас в полку один сержант – всё ему было раз плюнуть. И в боях себя не жалел и в миру на риск не скупился, да только до добра не довели его «геройства». Раз от смелости выбежал он один средь бела поля – грудью стал против танков и нет нынче того сержанта. Вот что значит – геройство без ума. А так может быть нынче звезду бы носил или орден какой.
(Дворянин)
— кровь из носу, достань мне эту книгу!
— Да что она тебе далась, книга эта, какая необходимость?
— Ты понимаешь, что это последнее доказательство наследственности, последнее?
— Да мало ли, что тебе через неделю понадобиться доказывать, может мне в петлю слазить ради твоих доказательств.
— А ты не человек, Стотский, не человек. Тварь ты, а не человек.
— Господи, да пойми же ты, голубчик, пойми-и-и, это уголовщина, у – го – ло – вщи — на, обокрасть государственный архив, или тебе плевать на меня, тебя только эта чёртова книга интересует!
— А никто тебя воровать не заставляет, я прошу тебя взять, посмотреть и положить на место. Тем более с твоей-то корочкой.
— Да иди ты к чёрту, со своим остроумием, мне как-то моя свобода дороже, чем твоя наследственность.
— Неужели тебе всё равно: кто я? Тварь чернорабочая или дворянин?
— Всё равно мне или не всё равно, уже не имеет значения. А ты, Слава, это правильно заметил, ты таки – тварь чернорабочая. Всё, адью!!!
— Ну и проваливай к чёрту.
Стотский вышел и хлопнул дверью. А Слава остался рассуждать:
— А и в правду, не всё ли мне равно, кем были мои предки? Вот ведь до чего народ довели, всё теперь незначительно, вор ли ты, граф ли, дворянин, все в один ряд да к одному корыту.
Эти рассуждения настолько возмутили Славин рассудок, что после минутного молчания он с остервенением выкрикнул:
— Я – дворянин!
И повторил более спокойно:
-дворянин!!!
Темь временем в кабинет заходила уборщица, милая такая бабушка, видать никому зла не желала, глянула она на Славу искоса, и отвечает:
— да какой ж ты батюшка – дворянин? У тебя вон нос, гляди, побольше гриба-то будет. Разве ж у дворян бывали такие носы-то?
— а ты, мать, молчи. И не встревай, когда не спрашивают.
— ну, ты брат как хош, а мне убраться тут надо. Да и рабочий день уже давно закончился, так что давай, иди домой, отдохни, а то засиделся.
Слава до последнего пытался сдерживать свою злость, но всё-таки маломальское его воспитание не позволяло грубить старикам, и он вышел из кабинета. Вернувшись домой он сел в кресло и затянулся суровой отечественной папиросой. Его не покидали мысли о заманчивой идее с книгой, о голубой крови, которая возможно гуляла в туннелях его сосудов и о носе, который старая уборщица насмешливо сравнила с грибом.
Фу, какое унижение — нос сравнивать с грибом.
— старая перечница, подумал Славка про себя и захлебнулся свинцовым дымом.
(Наследство Вора)
— Мы ведь вернёмся сюда позже?
— да.
— зачем ты врёшь?
— не знаю… ты ведь хотела чтобы я соврала. Пойдём, нам пора!
— мы можем подождать ещё 5 минут.
— нет, Лиса, ни минуты.
— но, Аня!
— нет, Лиса, мы должны ехать. И чем скорей – тем лучше.
— у тебя нет души!
— зато твоей нам хватит на двоих. Если ты ждёшь отца, то он не придёт, а на больш…
— он придёт, он обещал… вчера?
— что?
— он вчера обещал прийти…
— ты в своём уме, ты встречалась с ним вчера?
— да, встречалась.
— и ты так спокойно об этом говоришь.
— да, говорю, а что мне нужно рвать на себе волосы или рыдать, что? Аня, он мой отец, другого у меня нет и не будет, и я от него не отказывалась.
— едем, немедленно!
— Аня, подожди.
— из-за него мы не можем спокойно выйти в город, из-за него мы бежим, как последние крысы, а ты мне рассказываешь, что другого не будет, что ты от него не отказывалась.
— да ведь всем, что у тебя есть, всем ты обязана ему!
— вот именно, на мне нет ни одной приличной вещи, я чувствую себя хуже нищенки, у нас чемоданы и те ворованные! Хватит. Мы не можем здесь больше оставаться. Едем.
— деточки мои, доченьки… зачем же вы так… зачем?
— гражданин Босой, пройдёмте с нами в отделение.
Спустя 20 лет.
— мать, отдай паспорт.
— не отдам.
— отдай паспорт, я тебя прошу, всё равно ведь уеду.
— не поедешь ты никуда, никуда я тебя не пущу…
— ладно, хорошо, сам найду.
— ты куда. Куда ты, подожди, стой. Открой дверь, пусти, говорю. Слышишь.
— мам, извини, но я так не могу, я не на фронт, в конце концов, собираюсь, а в армию, два года потерпишь.
— сын, открой, я тебя прошу, я ведь тебя растила, кормила…
— а это что такое? Приглашение. Анне громовой. Явиться на оглашение завещания Андрея босого, улица Фёдорова, дом 10, 16:00, 25 августа, контактные телефоны…
— ма-а-а.
— сынок, сынок миленький, ну зачем ты так, не пущу…
— подожди мать. Да успокойся. Что это?
— что это?
— мам, это я тебя спрашиваю, что это такое?
— что, что – завещание, то есть приглашение.
— это я и сам вижу, кто такой Андрей Босой? Что за приглашение, почему ты молчала, ты можешь мне объяснить.
— Витя, да что тебе оно далось, ну бумажка какая-то, ошиблись адресом, подумаешь.
— Ма-ма…
— Вить.
— мама, кто такой Андрей Босой?
— дед твой – Андрей Босой, дальше что?
— дальше, почему ты молчала? Почему ты мне врала о том, что он был генералом? И вообще, что происходит?
— я не могу так просто отвечать на твои вопросы.
— отвечай сложно, я не спешу, только объясни мне, почему ты никому не сказала об этом приглашении, и не пошла сама?
— Витя, давай в другой раз. Ты, кажется, паспорт искал? Держи, вот твой паспорт.
— нет. Забери, пока ты мне не объяснишь, я не сдвинусь с места?
— Витя, оставь меня в покое!
— но почему, почему ты отказываешься от наследства, можно подумать, что мы живём как цари, или у нас каждый день холодильник разваливается от еды, почему?!!
— а тебе нужно наследство вора?
— вора?
— да, вора! Твой дед был вором, самым настоящим, из-за него мне пришлось уезжать из страны, из-за него я бежала, как собака, жила в нищете три года, тебя родила, еле выкормила, из-за него, брат твой умер от голода из-за него. Тебе нужно его наследство, нужно, я спрашиваю? молчишь? Иди в свою армию, только меня оставь в покое, может из тебя там, и вправду, дурь выбьют.
