Кто-то не любит московское лето и хочет на это время уехать из мегаполиса куда угодно. Но Насте летняя Москва очень нравилась. Она сидела на скамейке напротив здания МГУ и читала книжку. Сложно было определить, сколько ей лет. Можно было дать и пятнадцать и двадцать пять. Впрочем, как и большинству вчерашних школьниц. Девушки обсуждали поступление на факультет журналистики Московского государственного университета. Каждой из них в тот момент вопрос поступления казался вопросом жизни и смерти. Казалось, что в здании на Моховой вершатся судьбы. Все разговоры абитуры сводились к вопросу поступления. Огромная Москва со всеми ее возможностями сузилась в воображении абитуриентов до одного здания.
— Ты что читаешь? – спросила Настю незнакомая девушка.
— «Преступление и наказание». Думаю писать по нему сочинение, — ответила Настя.
Между девушками завязалась беседа.
— А у меня уже нет сил читать. Кажется, что почти наизусть знаю. Уже тошнить начинает от литературы – так много готовилась. Если я не поступлю… Мне даже думать об этом страшно. Если не поступлю… Да я просто умру, — взволнованно сказала девушка.
— Не умрешь, — спокойно и с легкой улыбкой ответила ее собеседница.
— Почему ты так думаешь? – удивленно спросила девушка.
— Я не думаю, я знаю.
Она и правда знала. Она тоже думала так, как эта девушка. Ей тогда тоже было столько же лет, сколько большинству абитуриентов. Нет, точнее даже на год меньше, так как провинциальная школа специально была окончена экстерном ради великой цели – поступления на журфак МГУ и карьеры журналиста. Это было шесть лет назад. Ей было шестнадцать лет. Казалось, что впереди вся жизнь – полная впечатлений, новых друзей, профессиональных успехов. Впрочем, так и было. Впереди действительно была жизнь.
Взволнованная собеседница Насти, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о предстоящем экзамене, попросила ее рассказать свою историю поступления. Настя согласилась. Правда, история эта была не совсем о поступлении. С него все только начиналось. А история была о жизни. О той самой жизни, которая казалась семнадцатилетней абитуриентке бессмысленной без МГУ.
— Это такая долгая история, ты устаешь слушать, — предупредила Настя новую знакомую
— Ну, расскажи, пожалуйста. А то я с ума сойду от страха. А так хоть отвлекусь немного, — настаивала девушка.
И Настя начала рассказывать.
— Второго июля был школьный выпускной. Я не пошла. Ну, а правда, зачем туда идти, когда все друзья только в школе журналистики. В классе у меня друзей не было. Да и к тому же, завтра, уже завтра, З А В Т Р А, я поеду в Москву. Я ждала этого дня с двенадцати лет. У меня в личном дневнике даже где-то была запись о том, сколько тысяч дней осталось до поступления. Я посчитала.
Третьего июля я была в Москве. Была такая же жара, как сейчас. И кажется, даже на этой самой скамейке я сидела с книгами. Кстати, сочинение тоже писала по Достоевскому. Написала хорошо. После сочинения родители уже поздравляли меня с поступлением. Друзья тоже были уверены, что поступлю. Но по английскому я неожиданно для себя получила «двойку». Неожиданно, потому что в школе у меня было с английским отлично. Тогда я не думала, что в московских школах с ним еще лучше. Ну и о том, что это судьба тоже не думала.
Рассказывать о том, какие в тот момент меня переполняли эмоции, наверное, бессмысленно. Из абитуриентки я превратилась в просто неудачницу. Я уехала в вой город обратно, за месяц набрала килограммов пять, потом еще десять. Все лето просидела дома. С друзьями общаться больше не хотелось. Большинство из них, кстати, поступили-таки в МГУ и остались в Москве. Наверное, и на Чистые Пруды пошли… Я помню, как мы туда собирались пойти всей нашей дружной компанией. Я даже капри специальные купила, представляла, как буду сидеть в них на берегу и мочить ноги в пруде. Интересно, есть ли там вообще пруды или это так – одно название? Помнится, именно эта нелепая мысль вызвала во мне хотя бы малейшее желание жить дальше.
Я собиралась позвонить Олесе (она, конечно же, поступила) и узнать, есть ли там эти самые пруды или нет, а заодно и просто поболтать.
… Олесю я увидела где-то через полгода (стоит ли говорить, что я ей тогда так и не позвонила). Про пруды я так и не спросила при встрече, да и про сам МГУ — тоже. Мне было уже все равно. Та жизнь со всеми ее мечтами, планами, надеждами осталась в прошлом. Настолько далеком прошлом, что как будто бы даже и не моем. Новые эмоции и мечты завладели моим воображением.
Я устроилась работать в самую известную областную газету, за два месяца работы я стала ведущей рубрики, через год мечтала стать редактором субботнего приложения. Но даже это было на тот момент не самым важным. Я влюбилась. Первый раз в жизни. Влюбилась не с первого, а, кажется, с третьего взгляда в своего начальника – главного редактора газеты. Не могу сказать, что любовь эта была взаимной. Я вообще не очень верю в то, что даже в теории пятидесятилетний мужчина способен на искреннюю всепоглощающую и жертвенную любовь – такую, какой полюбила его я. Он сам мне говорил что-то подобное. А еще он говорил, что неплохо было бы все-таки мне попробовать поступить в МГУ в следующем году, как раз мне будет всего семнадцать лет – поступать буду со своими ровесниками. Тогда эти его слова казались мне страшными. Ведь поступить в московский университет — это значит уехать от него. Еще он говорил, что мне было бы неплохо похудеть. Он, в принципе, считал меня красивой, но мои школьные фотки, на которых я была на килограммов десять похудее, его очень поразили. Вот с этим я согласилась и принялась за дело в тот де день – села на диету и записалась в фитнес-клуб возле работы.
Однажды по дороге на фитнес я как раз встретила Олесю. Это была первая встреча с момента нашего поступления, точнее ее поступления, а моего провала. Тогда я точно помню, что с редактором я еще не спала. А Олеся училась хорошо, почти отлично. Она пробыла в нашем городе неделю. Когда она уезжала, я уже целовалась с редактором.
Она приезжала каждые полгода, а я имела привычку раз в полгода анализировать свою жизнь и подводить какие-то итоги. Все это я не скрывала от Олеси, поэтому нам было о чем поговорить. Мы ходили в кафе, и я всегда угощала Олесю, потому как моя зарплата в газете увеличивалась чуть ли не каждый месяц. К ее второму приезду я зарабатывала уже больше своей мамы. Родители не могли поверить в мой успех. Папа впервые за год как-то несмело сказал маме: «А, может, хорошо, что дочка не поступила? Вон как хорошо жизнь складывается». Он сказал это, когда я получила очередную премию и собиралась вместе с командой других журналистов в Лондон – освещать какое-то светское мероприятие. Поездку оплатила наша областная администрация.
Ко второму приезду Олеси я уже переехала от родителей в съемную квартиру. Ее снял для меня любимый мужчина. Наверное, о том, кому я была обязана своими успехами в работе, тоже можно не рассказывать. Теперь он уже уверенно говорил, что любит. Тем летом я была, наверное, самой счастливой девушкой на свете. Даже сейчас, когда все это осталось в прошлом я вспоминаю этот период с замиранием сердца. Еще Лев Толстой говорил, что счастье – это не состояние, а ощущение. Так вот, я ощущала себя счастливой. И пусть счастье это было ни чем неподкрепленное, я все равно благодарна Богу за те дни.
Я грезила нашей свадьбой. Тогда меня, как и многих семнадцатилетних девчонок, не смущал тот факт, что мой любимый уже был женат. Его предыдущий брак мне казался ошибкой природы, судьбы, двоих людей, в конце концов, а мой с ним предстоящий – панацеей от всех бед и гарантией вечного счастья. Все мы в семнадцать лет рассуждаем примерно так же.
Олеся сдала сессию, но уже не на «отлично». Она перестала получать стипендию и вообще разочаровалась в выбранной специальности. Она подумывала о том, чтобы перейти на заочную форму обучения и пойти работать. Я тоже советовала ей этот вариант. Когда я провожала подругу на вокзал, я зачем-то соврала, что редактор сделал мне предложение. Олеся была в шоке от услышанного, она до последнего не верила, что у меня с редактором все так серьезно.
До ее следующего приезда было много всего. Поездки за границу, появление моей авторской колонки, отели, дорогие рестораны, полное обновление моего гардероба. Ах да, я похудела на семь килограмм и была уже почти стройной. Но свадьбы не было. Не было даже его развода.
Наступила осень. Я все так же продолжала жить мечтами. Любовь моя была все такой же всеобъемлющей. Жизнь была богата событиями и впечатлениями, эмоции по-прежнему были очень яркими. У меня появились новые друзья и подруги, я сдала на права, редактор подарил мне свою старенькую Хонду. Родители, наконец, узнали, что в съемной квартире я живу не одна. Когда они увидели моего избранника, то общение с ними полностью прекратилось. Папа, впрочем, до сих пор не может простить мне этого позора и до сих пор общается со мной холодно.
Это была вторая осень моей первой любви. Первая была та, когда мы только познакомились. Второй осенью мы часто гуляли в парках, он много фотографировал меня, учил параллельной парковке. Он хвалил меня за то, что я похудела, за отдельные статьи, но ругал за то, что я отказалась от мечты о поступлении в московский университет. Он считал, что я предала свою мечту, я же убеждала его в том, что теперь мечтаю о совсем другом. Он прекрасно понимал, о чем, но не спешил с исполнением. Получалось, что не я одна предаю свои мечты.
Той же осенью со мной случилась еще одна любовь – Костик, мой бывший одноклассник. Наверное, только в восемнадцать лет можно любить так искренне, так сильно, так многогранно и так поверхностно. Случайная встреча с Костиком в кафе, романтическая поездка в Питер на «белые» ночи, яркая вспышка чувств и… всё. Любовь к Костику случайно и очень быстро разгорелась в моей жизни и также легко и быстро погасла. Это была платоническая любовь. С редактором же все было совсем по-другому. Та неделя, которую я посвятила Костику, красивой полосой прошла сквозь мою жизнь и растворилась в пространстве и времени, оставшись лишь милым приключением. Мой любимый мужчина даже не узнал о существовании Костика.
Я точно помню, что каждый день моего романа с редактором не был похож на предыдущий. С ним я узнала о настоящем счастье и настоящем горе. За три года наших отношений я несколько раз бывала в Москве, в том числе и возле здания МГУ на Моховой, и на Чистых прудах и, конечно, общалась с Олесей… Ее жизнь, также, как и жизнь этого огромного мегаполиса, казалась мне скучной, серой и лишенной многих радостей, которые были у меня. Олеся все больше разочаровывалась в учебе, у нее появился «хвост» по античной литературе, которую она терпеть не могла еще с первого курса. У нее появилась нелюбимая работа и нелюбящий бойфренд. Тогда я искренне сочувствовала подруге, а она признавалась, что завидует мне.
Такая юношеская эйфория длилась три года. Я жила в каком-то иллюзорном мире эмоций, страстей и чувств. Я работала откровенно плохо, я не думала о будущем, я совсем нигде не училась и начинала забывать даже школьную программу. Но, наконец, я проснулась от этого сна и вырвалась из царства собственных иллюзий. Это случилось, когда дочь маминой подруги вышла замуж. Мама рассказала мне об этом как бы невзначай. У нас с любимым мужчиной состоялся серьезный разговор. Звучит смешно и банально. Он тоже смеялся над этой фразой. После разговора я плакала. Впервые я поняла значение слова «никогда». В случае с поступлением в МГУ я плакала из-за того, что самое важное на тот момент мое желание не осуществилось. «Не поступила», — я слышала в этом приговор. Но на самом деле шанс на поступление в следующем году у меня никто не отнимал. А вот в случае со своей любовной драмой слова: «Никогда не женюсь на тебе. Извини», — звучали гораздо более безнадежно. Мне опять показалось, что жить дальше бессмысленно…
После того разговора мы ехали куда-то на машине. Я задала какой-то вопрос из серии «любишь – не любишь», он не ответил, я дернула руль, когда он ехал на большой скорости по шоссе. То ли от злости, то ли от собственной беспомощности, то ли чтобы привлечь его внимание… Машина слетела в кювет. Я отделалась царапинами, переломом руки и легким испугом, а он умер. У него случился инфаркт. Оказывается, у него давно были проблемы с сердцем, о которых я даже не подозревала.
Так и закончилась моя первая любовь. В тот день я поняла, что в жизни нет ничего непоправимого, невозвратимого, невозможного… Кроме смерти. Вот только лишь теперь я никогда не стану его женой. А еще полчаса назад теоретически могла бы ею стать. Но вот в МГУ я поступить еще могу…
— Вот это история. Я думала такое только в кино случается. Случай, ну а сейчас-то ты его забыла или любишь до сих пор? – сказала изумленная девушка
— Знаешь, не забыла. Забыть такое, вряд ли, возможно. Но и не люблю. Слишком много воды утекло. Да и я уже совсем другая…
— Неужели ты только из-за него в МГУ снова решила поступить через шесть лет? И что будешь делать, если сейчас не поступишь? – не унималась абитуриентка.
— Нет, в МГУ поступаю из-за работы. Я сейчас в московском издательстве работаю, их не смутило отсутствие у меня диплома, к тому же, понравилось мое портфолио. Ну а если не поступлю, то буду также жить и работать, а в следующем году сова попробую. Жалко будет только мужа моего… Он очень переживает из-за моего поступления.
— Э… у тебя уже и муж есть?
— Да, а еще сын Сашка. Ему годик.
— Ну, ты даешь. Ну а как твоя Олеся? Она уже окончила университет?
— Мы с ней потеряли связь. Но точно знаю, что той зимой, когда случилась эта трагедия, ее отчислили из университета, и она вернулась обратно в наш город. Но, может быть, она уже успела восстановиться.
