Откройте!
Мне здесь так душно.
Ну, что я, как в клетке зверь…
Но пялится равнодушно
Железом шитая дверь.
На голову –
одеяло.
Забыться…
уснуть…
Но нет!
Стучится в виски усталость
И в сон навевает бред:
Упали решетки с окон,
Под шинами вновь проспект —
Единство…
моторов рокот…
В неполных семнадцать лет.
Мы –
рокеры,
дети ночи,
Мы соням –
как в горле кость.
Мы фарами режем, в клочья
Чернильную тьму, как плоть.
Под шлемом –
косая челка,
Глаза –
бирюзовый цвет,
Сидит за спиной Аленка,
Девчонка –
милее нет!
— Люблю! –
свищет ветер в уши.
Летит под колеса твердь,
И мой мотоцикл послушен,
Как дрессировщику –
зверь.
И дальний есть свет,
и ближний…
Но так уж не повезло:
На каждую радость в жизни
Дается в запас и зло.
Вдруг сбоку мелькнул протектор…
Удар!
Темнота…
И ночь
Уносит меня в карете
Куда-то,
от жизни прочь.
Но выплыл.
В подушке смятой
Из марли –
лишь только нос.
Я в гипсе лежу, распятый,
Как сам Иисус Христос.
И вот в тишине каленой
Врачей,
заслонивших свет,
Глазами спросил:
— Алена?!
И был тишиной ответ.
В бреду замелькала челка,
И глаз бирюзовый цвет…
Ушла никуда девчонка
В неполных
семнадцать лет.
И суд был…
Да что мне судьи!
Я сам –
судья и палач…
И ночью все время будит
Такой запоздалый плач…
Но всех приговоров строже —
Зрачков материнских боль.
Я ночью кричу: — О, Боже!
Живу…
но по сути – ноль!
И, будто бы меч Дамоклов —
Фантомная
вязка слов.
Я слышу в ночи:
-Будь проклят!
И ты, и твоя любовь…
