Александр Аннин
СТРЕКОЗА И БОТОТЕЛЬ
Майским утром 1939 года знаменитый советский писатель Исаак Бабель прогуливался возле своей дачи в Переделкино. Настроение было хорошее, и Бабель разговорился с соседом. Сказал философски: «Две вещи не удастся мне испытать в жизни: никогда я не буду рожать, и никогда не посадят меня в кутузку». «Ой, Исаак Эммануилович, не зарекайтесь! – испугался сосед. – Как говорится: от сумы да от тюрьмы»… В ответ Бабель снисходительно усмехнулся: «Э-э, бросьте… С моими-то связями…»
| На следующий день, 15 мая 1939 года, Бабель был арестован. А через восемь месяцев, 27 января 1940 года, после нескончаемых истязаний, расстрелян «за шпионскую деятельность против СССР».
Лишь немногие догадывались, что истинной виновницей трагедии была роковая еврейка, супруга кровавого наркома внутренних дел Николая Ежова — сердцеедка и страстная искательница приключений. В кремлевских кругах Евгению Соломоновну Ежову называли «Стрекоза» — по причине ее крайнего легкомыслия. Не отличался житейскою мудростью, равно как и присущей людям его национальности осторожностью, и «классик советской литературы» – так Исаака Бабеля называли еще при жизни. Авантюрный, рисковый склад его характера стал отчетливо проявляться уже в ранней юности. Этот тщедушный, анемичный паренек легко подчинял себе женщин. По воспоминаниям современников, он имел над ними поистине дьявольскую власть. Ему люто завидовали и друзья, и недруги. |
Некий мистический намек на темные силы этой личности содержится в самой фамилии писателя.
| В так называемом «Завете Соломона» упоминается инфернальный дух по имени Бототель, он же — Бобель. Это один из духов — правителей тьмы. Именно Бобель, а не Бабель – вот подлинная фамилия предков «певца революции». Исаак Эммануилович родился в Одессе, на Молдаванке, в 1894 году и назывался Бобелем до десятилетнего возраста. Но уже с 1905 года Бобели решили сменить одиозную фамилию и стали Бабелями. |
В 1912 году юный Исаак уехал учиться в Киев.
Дочь богатого фабриканта, рыжеволосая гимназистка Евгения Гронфайн, которую Бабель называл «ангел Женечка», по необъяснимым причинам влюбилась в неказистого студента. Однако Гронфайн-старший счел Бабеля негодным кандидатом в зятья. Оскорбленный Исаак впервые в жизни идет на неслыханную авантюру: он похищает девицу и увозит ее в Одессу…
Не удивительно, что Бабель приветствовал приход советской власти: это был момент его торжества над жадным и гордым тестем, который лишился всего и, по слухам, умер от голода. А Бабель к 1920 году уже имеет комиссарское звание, странствует с Первой Конной по дорогам войны, впитывает в себя картины ужасов и горя.
| Всю эту кровь и резню Бабель выплеснет в рассказах, которые Маяковский опубликует в своем журнале «Леф» в 1924 году. Эти-то истории и составят знаменитый сборник «Конармия».
Буденный был взбешен этой книгой, назвал ее клеветническими домыслами, а самого Бабеля – дегенератом от литературы. Полководец открыто требовал расправы над автором «Конармии». Бабель потешался от души, улюлюкал… |
На гребне славы он вместе с «ангелом Женечкой» перебирается в Москву. Здесь они получают роскошную двухэтажную квартиру на Таганке.
В Москве «ангел Женечка» всерьез увлеклась живописью. А Бабель – актрисой театра Мейерхольда Татьяной Кашириной. И тоже – весьма серьезно… Вскоре у Бабеля и Кашириной родится сын, которого писатель назовет в честь своего отца – Эммануил. Правда, Каширина после долгих раздумий выйдет замуж за другого писателя – Всеволода Иванова; сын Кашириной и Бабеля станет не только Ивановым по фамилии, но и Михаилом по имени.
В дальнейшем Иванов всячески ограждал Михаила от его биологического отца. Возможно, это было продиктовано тем, что после выхода «Конармии» многие считали Бабеля субъектом с явно садистскими наклонностями. «Он болен, серьезно болен!» — шептались за спиной у Бабеля.
Для Исаака Эммануиловича драматическая связь с Татьяной Кашириной закончилась утратой жены: ангел Женечка крепко обиделась на мужа-изменника. Евгения Борисовна навсегда уезжает в Париж, окрыленная лестными отзывами о своем таланте художника-акварелиста.
| И… Бабель несчастен! Он тяжело переживает разрыв с женой… Страдает… Плачется в жилетку всем подряд…
С тоски писатель напрашивается в продотряд, шерстивший крестьян голодающего Поволжья. Кстати, это добровольное вступление в каратели и породило разговоры о том, что Бабель самолично принимал участие в расстрелах голодных мужиков, которые отказывались отдавать властям последний кусок хлеба. Что ж, может, так оно и было… Чуть позже в литературных кругах уже поговаривали, будто, служа после революции в иностранном отделе Петроградского ЧК, Бабель спускался в пыточные подвалы, чтобы воочию наблюдать мучения истязаемых узников. Эти слухи были так живучи потому, что полностью соответствовали характеру Бабеля. Всем было известно о его пристрастии к созерцанию роковых, гибельных моментов в судьбе человека, да и страны в целом. |
Весной 1927 года Бабель едет в Европу, благо в то время (сейчас об этом мало кто знает) границы СССР были практически открыты для выезда. По пути в Париж Исаак Эммануилович останавливается в Берлине, где происходит его судьбоносная встреча с другой рыжекудрой Женечкой — Евгенией Соломоновной Хаютиной-Гладун, в девичестве – Фейгинберг.
«Я пригласил Гладун покататься по городу в такси, убедил ее зайти ко мне в гостиницу. Там произошло мое сближение с Гладун», — признается Бабель спустя 13 лет, во время допроса.
Евгения Соломоновна происходила из многодетной семьи бедного гомельского ремесленника. С детства она мечтала носить самые модные платья и шляпки. И, помимо вереницы ухажеров, иметь статусного мужа.
Впрочем, первым ее мужем стал слесарь Хаютин – для Гомеля такой брак был выдающейся партией. Но после революции наступило время дерзких личностей. Сословные границы рухнули. Евгения бросает суженого и выходит замуж за красного командира Александра Гладуна. Он-то и перевез ее в Москву. Здесь она соприкоснулась, наконец, с той жизнью, о которой грезила с детства: встречи со знаменитостями, шикарные платья, конфискованные у дворянок…
В Берлине Бабель понял, что повстречал женщину своей мечты. Они были словно созданы друг для друга: оба – любители интриг, падкие и жадные до приключений. Лишь в ноябре 1927 года Бабель расстается-таки с Евгенией Гладун и едет в Париж – под крышу квартиры на Монмартре. Здесь, среди богемной элиты, обитает его первая жена, «ангел Женечка». Ее акварели уже имели некоторый успех на выставках импрессионистов. Во всяком случае, на жизнь «ангелу Женечке» хватало. Чего нельзя было сказать про самого Бабеля. Все его попытки взять в долг энную сумму наталкивались на стойкое недоумение. И Бабель со стыдом осознал, что Париж – не Москва; здесь не дают взаймы постороннему человеку, даже если человек этот где-то там и чем-то там скандально знаменит.
Однако кое-кто из окружения жены читал-таки рассказы Бабеля. Более того: Исаак Эммануилович с изумлением узнал, что в Париже его именуют «маркиз де Сад русской революции».
И Бабель принимается изучать исторические материалы о личности реального маркиза де Сада. Он поражен: как много общего у французского аристократа и у него, выходца из семьи одесского коммерсанта! Оба они своим творческим взлетом обязаны революции. Как и де Сад, Бабель считал насилие совершенно естественным для природы человека. Де Сад утверждал, что человек – лишь жалкая песчинка в мире террора всех видов, и, прежде всего – сексуального. И для Бабеля в его рассказах все живое – комиссары, казаки, сельские евреи, крестьяне, одесские бандиты, кони и петухи — интересны, прежде всего, как плохое или хорошее топливо для революционного котла. Насилие возведено у Бабеля в абсолют. Есть мнение, что советская литература 20-х появилась на свет благодаря такому общественному явлению того времени, как садизм, стала его гимном. И Бабель талантливо исполнил этот гимн.
…Он вроде бы примирился с супругой – во всяком случае, через девять месяцев после отъезда Бабеля из Парижа, а именно – 17 июля 1929 года, ангел Женечка родит дочь Наталью.
Но… Парижская жена, хоть и согласилась исполнять супружеский долг, однако содержать мужа не пожелала.
| Бабель заглядывает на Капри к Горькому: здесь-то, он уверен, его примут с любовью и похвалой. Возможно, даже дадут взаймы. Ведь Горький еще с 1916 года покровительствовал Бабелю, опубликовал его первые рассказы в своем петроградском журнале «Летописи». Правда, после выхода этих рассказов их автор был привлечен к уголовному суду за порнографию. Впрочем, на счастье Бабеля, февраль 1917-го снял с него все обвинения. |
Горький действительно радушно встретил Бабеля. Но денег не дал: к тому времени Алексей Максимович и сам сидел на мели.
| Впоследствии Бабель намекал, что именно он-то и уговорил Горького вернуться в Россию, пробудил в нем ностальгию по родине. На самом деле причины возвращения Алексея Максимовича в СССР были, конечно же, куда глубже. А точнее – причины были те же, что и у Бабеля: оба этих писателя были в то время по-настоящему нужны только советской общественности. |
Вместе с Горьким и другими советскими авторами Бабель отправляется в престижнейшую поездку по маршруту «Москва – Беломорканал – Москва». Одно лишь участие в этом рейде означало высокую степень литературного признания. Имеется в виду – признания со стороны товарища Сталина. Кто бы мог подумать, что уже вскоре большинство писателей, «отметившихся» в поездке, будут расстреляны по приказу диктатора!
Бабель был поражен той атмосферой насилия, подавления личности, которая царила на Беломорканале.
Но именно это его всегда и привлекало. И являлось предметом его творчества.
В 1931 году Бабеля принимают в Союз писателей СССР.
| Казалось, Бабель достиг всего, о чем только мог мечтать. Признание властей и миллионов читателей, постоянные приглашения в высшее общество… И – возможность не работать, не заботиться о хлебе насущном.
Внезапно судьба делает крутой поворот. В том же 1931 году, на очередной элитной вечеринке, Бабель встречает свою берлинскую любовницу – Евгению Соломоновну Гладун. И узнает, что теперь она уже вовсе даже не Гладун… Евгения щеголяет среди кремлевского бомонда в качестве жены заведующего организационно-распределительным отделом ЦК Николая Ежова, вскоре ставшего наркомом внутренних дел. Да, она, как и Бабель, тоже добилась всего, о чем мечтала. Заполучила статусного мужа. Да какого!.. Но не такими людьми были Исаак Бабель и Евгения Ежова, чтобы успокоиться и зажить мирной, сытой жизнью. Они не мыслили свою судьбу без постоянного риска, опасных связей и любовных авантюр. |
И страсть между Бабелем и женой Ежова вспыхивает с новой силой.
| …Николай Иванович Ежов был не ревнив. Бабель – тоже. И практически в одно время близкими друзьями наркомовской жены, помимо Бабеля, числились и другие известные люди. Например, журналист Михаил Кольцов, который недавно вернулся с полей гражданской войны в Испании и написал свою знаменитую «Гренаду». Евгения обожала героев, и среди ее поклонников был замечен легендарный полярник Отто Шмидт. Много разговоров было и о связи жены Ежова с Валерием Чкаловым…
Возвращаясь домой далеко за полночь, Ежов не раз заставал Бабеля с Евгенией. Нарком был страшно усталый, грязный, иногда – в крови. Он мутным взором смотрел на сладкую парочку, молча выпивал стакан водки и заваливался спать. Ежова устраивал такой брак: супруга окружила его женской заботой, обустроила холостяцкую квартиру, кормила Ежова вкусным, горячим супом. А готовила она просто восхитительно! |
Лишь один раз Ежов не выдержал и избил жену, когда летом 1938 года ему на стол положили распечатку прослушивания номера 215 в гостинице «Метрополь», где рыжеволосая Евгения встречалась с провинциальным писателем Шолоховым…
| Как-то Илья Эренбург спросил Бабеля, зачем он ходит к жене Ежова? Зачем искушает судьбу, играет со смертью – неужели мало других женщин? Бабель таинственно ответил, что хочет разгадать загадку. |
Какую же?
Исаака Эммануиловича до крайности интересовало, зачем подвергать небывалому в истории террору страну с таким феноменально покорным народонаселением? Как могло случиться, что кучка низкорослых, безобидных на первый взгляд авантюристов, придя к власти и едва понюхав крови, превратилась в неутомимых палачей, людей без жалости и сострадания… И каков вообще механизм перевоплощения обычного человека в садиста — механизм как нравственный, так и физиологический? Бабель замысливал создать эпохальный роман о садизме, героем которого должен был стать Ежов. Роман о загадке маленького человека, которого власть над людьми делает маньяком и убийцей.
Именно поэтому его так влекло в квартиру Ежовых… Как влекло в свое время в места зверств и насилий. А ведь ко времени взлета Николая Ивановича Ежова у Бабеля уже была молоденькая гражданская жена – Антонина Пирожкова, инженер-метростроевец. В феврале 1937-го Пирожкова родила Бабелю дочь Лиду.
На беду, Стрекоза стала допытываться у Бабеля, как его новая жена относится к их связи и к ней, жене наркома, лично. Бабель свел все в шутку: дескать, моя жена Антонина – трудящаяся женщина, инженер, и ей не до тебя, накрашенной сановницы.
Эта случайная фраза стала роковой в судьбах участников надвигавшейся трагедии.
Супруга Ежова задалась целью тоже называться трудящейся женщиной. Она с помощью мужа становится редактором нового журнала «СССР на стройке». А роковым обстоятельством стало то, что, будучи светской дамой, да к тому же – редактором толстого журнала, Евгения Соломоновна, согласно тогдашней моде, просто обязана была организовать у себя на дому литературный салон с вечеринками и угощениями для писателей, поэтов и публицистов.
По воспоминаниям Бабеля, Сталин частенько подвозил Ежова домой на своей машине. Глядь, а здесь – вечеринка, салонные разговоры…
Сталин имел возможность оценить прелести Евгении Ежовой. Именно он прозвал ее «Рыжеволосой Суламифью».
Общеизвестно, что Сталин не любил тех своих соратников, кто мог быть ему соперником как мужчина. Недаром одной из наиболее реальных причин неприязни вождя к Кирову, Тухачевскому и Чкалову было то, что эти мужчины пользовались бешеной популярностью среди представительниц прекрасного пола.
Существуют предположения, что уже в первой половине 30-х годов у Сталина появились весьма устойчивые мужские проблемы. Столь серьезные, что он дает секретное поручение советскому резиденту в Чехословакии: разыскать и купить за любые деньги порнографические рисунки художника Сомова. Когда-то, во время заключения, эти рисунки, ходившие по рукам арестантов, скрашивали молодому Кобе тоску по женскому обществу…
К середине 30-х характер поизносившегося вождя стал резко меняться: «чудесный грузин», как именовал его когда-то Ленин, превращался в желчного, подозрительного тирана.
| Возможно, здесь-то и кроется разгадка того, что почти все члены «Женечкиного салона», эти верные сторонники режима, были вскоре арестованы и расстреляны? Не иначе, как из зависти к их неуемной потенции, которой не уставала восторгаться «Рыжеволосая Суламифь»…
И никакой политики. Все – только личное. Беда в том, что никто этого, похоже, не понимал. Все старались показать себя ярыми сторонниками всеобщего рабства и массовых расстрелов. Верили, что изъявления преданности режиму спасут от беды. И в результате совершали, как писал Бабель, свои «главные прогулки на кладбище и в крематорий». |
А может быть, потенциальным жертвам Сталина следовало всячески доказывать отнюдь не свою политическую лояльность, а своею мужскую никчемность, неспособность пленять женщин? Скрывать свои успехи на любовном поприще? И уцелели бы, остались в живых… Кто знает?
…Летом 38-го пошатнулось могущество наркома внутренних дел Николая Ежова. Он делает судорожные попытки спастись от сталинского гнева. Объявляет о своем разводе с женой, внутренне осознавая, что именно она является причиной его опалы. Но развод в те времена – это лишь полдела. Стрекоза была обречена на смерть.
В ноябре 1938-го труп Рыжеволосой Суламифи обнаруживают в подмосковном санатории, где она отдыхала. Вердикт следствия: отравление люминалом, самоубийство…
Тогда же, в ноябре, Сталин прилюдно называет Ежова мерзавцем. Был ли это намек, понятный только им двоим – диктатору и наркому внутренних дел? И если Стрекоза не покончила с собой, а была отравлена, то по чьему приказу – Сталина или Ежова?
Ежова арестовали в апреле 1939 года. К тому времени Стрекозу уже посмертно объявили английской шпионкой. Дело в том, что за несколько недель до ареста Ежова на Лубянку был доставлен второй муж Евгении Соломоновны, комиссар Александр Гладун. Под пытками он дал показания, что был завербован английской разведкой через свою жену Евгению. Это якобы произошло в 1927 году в Берлине. В то самое время, когда Стрекоза сблизилась с Бабелем.
Эти показания Александра Гладуна позволили арестовать и расстрелять всех мужчин, состоявших в близких отношениях с Рыжеволосой Суламифью. Разыскали и казнили даже ее первого мужа – безобидного гомельского слесаря Хаютина. Расстреляли Михаила Кольцова, при странных обстоятельствах погиб Валерий Чкалов…
Под пытками признался в своей шпионской деятельности и Николай Ежов – он, дескать, также был завербован иностранной разведкой при посредничестве его жены. А 15 мая 1939 года, через месяц после ареста Ежова, был брошен в лубянский подвал «шпион» Исаак Бабель.
Кстати, документальных свидетельств и протоколов уничтожения рукописей Бабеля нет. И, возможно, когда-нибудь увидят свет наброски его романа о садизме, страшные свидетельства жизни «людей власти» в мрачные годы тоталитаризма. Романа, который Бабель никому не показывал.
…В Сухановской тюрьме, посреди разоренного храма святой Екатерины, были поочередно расстреляны и затем сожжены в мазутной печи Исаак Бабель и Николай Ежов. Бабель – 27 января, а Ежов – 4 февраля 1940 года.
Прах Исаака Бабеля захоронили в так называемой «могиле номер один» в Донском монастыре. В эту братскую могилу также ссыпали пепел Михаила Кольцова. Чуть позже, по личному распоряжению Сталина, к их останкам прибавится прах Николая Ежова.
Над этой общей могилой, разумеется, не было установлено никакого надгробия. Но рядом, буквально в метре, уже высился столбик с неприметной табличкой: «Евгения Хаютина».
