Чудо в Сочельник

Этот случай, из станичной жизни кипучей, случился не в четверг, не в среду, не утром, не к обеду, даже не в понедельник, а в самый Сочельник. Промежду прочим, дело было совсем уж к ночи: звезд на небе – что крошек в хлебе, а месяц рогат, как ломоть пирога. А погодка-то, погодка – безветренна и холОдка: снежком — морозцем манит, парубкам да молодкам щечки румянит. Кто по домам да дворам суженых поджидает – валенки за ворота бросает, кто меж зеркал гадает, а кто и средь ряженых шагает – станицу от нечисти всякой блюдет- оберегает. В общем, как на новоселье – до Крещенья всем веселье, люди пляшут и поют –  а на Руси иначе не живут!

Одначе ж, не всем, как хотелось, веселилось-пелось, из каждого гулянья-приключения, как известно, всегда найдутся исключения.

По дороге станичной, припорошенной снежком приличным, шагал паренёк – звать Санёк,  по годам молодой, из себя – ну, сам не свой: собой хорош, в плечах косячИна, а на лице печаль-кручина. И брел-то он вовсе не в станицу, как другие-прочие лица, не к родному крылечку, а к замерзшей речке. В руках колун пудовый, взгляд мрачно-суровый, сразу видать – не воды хочет напиться, а в мыслях держит — как бы утопиться.  Дошел до речки, ищет местечко – где бы прорубь прорубить, чтоб себя жизни лишить?

Ан глядь: от берега невдалеке готова прорубь на реке. И вширь, и в узь обозначена, да только ледком уж прихвачена. Под светом месяца синеется, а посреди что-то виднеется: не то конец пастушьего кнута, не то кисточка от хвоста. Подбежал Санек туда – точно, хвост из-подо льда!

Надо выручать скотину, дюже жалко животину. Колуном по льду – навскось, намотал на руку хвост, поднатужился упёрто и из речки вырвал… чёрта!

Сел Санек задком на лед – обалдел, не разберет: где здесь явь, и сказка где – чёрта выловить в воде. Сам себя в уме ругает, только хвост не отпускает. А нечистый просморкался, воду сплюнул, отдышался, почесал свой пятак и Саньку молвил так:

— Спасибо, паря, что не дал сгинуть зря. Я же с вечера в воду – шасть, чтобы месяца отраженье украсть. Стянул бы отраженье – не было б свеченья. А без свеченья – какой же Сочельник! Да вмешался дед Мороз, приморозил он мой хвост… Он меня совсем замучил,- тут нечистый заканючил,- Сань, ты хвост-то – отмотай, да желанья загадай. Я же не погиб едва, для тебя исполню… хочешь, два? Это ведь Бог тебя мной решил наградить – чтоб от тещи-напасти освободить. Знаю – сюда пришел не своими веленьями – теща довела наставленьями: с друзьями не пей, не гуляй, а только семью соблюдай. В казино станичное не ходи, девок на стороне не заводи, по улицам ночами не шляйся, а дома с дочкой малой занимайся. Понимаю тебя: мы ж с тобой не уроды, ох как хочется и после женитьбы прежней свободы!

Почесал нечистый рог:

— Загадывай, а то я уж продрог. Придешь домой, а тещи не видать – вот какая благодать!

Хочешь – играй, можешь даже напиться –  и не нужно будет больше топиться.

Санек чешет пятерней в затылке:

— Дык ведь… не разберешь без бутылки! Вроде складно чешешь, свинтус, а вдруг потом опущусь ниже, чем плинтус? Кинешь – мы таких видали, тоже сказочки читали!

— Вот те кр…,- осекся черт,-  тьфу ты, не туды попер! Ладно, чтобы не была затея пуста – держи вот мою кисточку с хвоста. Когда понадоблюсь снова – мазнешь ею по дверному засову, скажешь следом заветное слово « Где б ты ни был – заявляйся!» — буду там, не сумлевайся! Мне ж без кисточки – вобшЕ: ни в аду, ни на шабаше…

Пришел домой Санек с ночки – в хате только жена с дочкой, много стало простору, а про тещу – никакого разговору. Будто ее и не было.

— И пошло-поехало с тех пор строго: жена к дочке – Санька уж за порогом. А там друзья-затейщики, алкаши-питейщики… Текут денежки семейные в заведения питейные. И к «одноруким бандитам» дорожка полностью открыта – тещей не перекрыта.

Через месяц всё шито-крыто: осталась Санькина семья у разбитого корыта. Он каждое утро опохмеляется, да с ног по новой валится, а черт ему в глюках явится и хитро скалится:

— Ну, как Санек, тебе дареная свобода от всяческого занудистого народа?

А тут и последняя беда пришла: молодая жена с дочкой от Саньки незнамо к кому ушла.

И понял он – пришло вновь то самое последнее осмысленное решение: в последний раз напиться, затем пойти и утопиться. Взял колун из последних сил и к речке замерзшей вновь потрусил. Еле дополз к ней парень, на лбу испарина. Отер руку портком, полез в карман за платком. А вытащил… чертов хвост. Потер им свой нос… и вдруг произнес:

— Где б ты ни был – заявляйся!

— Тут я, тут – не сумлевайся!- буркнул где-то сбоку черт.- Дык что – нечет или чёт?

— Забирай свой огрызок тощий, и вертай мне назад мою тещу!- Санька чертом на черта глядит.

— Ну, скажу, у тебя же и вид! – тот, смеясь, на сугробе сидит.- Что, не хочешь свободу свою?

— Не хочу! Возвертай мне семью. Чтобы теща следила за моими сапогами, чтобы потчевала варениками и пирогами, чтобы в доме всегда было чисто…

— А свобода?!- воскликнул нечистый.

— Да пошел ты… считаю до ста,- Санька бросил ему кисточку от хвоста…

… И очнулся. Стоит на реке, с ледорубом в настылой руке, рядом с прорубью… что-то не так вроде было… завела же нечистая сила! Эк, какая лунявая ночка! Дома ждут его теща и дочка, молодая жена без него голОсит, а его чёрти что по речке носит!

— Эх, пусть будет, как все было ранее!

А в ответ:

— Это было твое второе-е-е  желание-е-е-е-е-е…