Как режиссер Балабанов спалил себя в топке: вместо некролога. Рецензия на фильм А. Балабанова «Кочегар»

Алексей Октябринович Балабанов и режиссер Алексей Балабанов … Оба родом из Екатеринбурга, оба жили в Санкт Петербурге, оба прожили интересную жизнь.  Но для Алексея Октябриновича она продолжается и ныне, и дай Бог продолжится еще многия лета, а для режиссера Балабанова  прервалась в конце 2010 г. после выхода в прокат его тринадцатого фильма, «Кочегар», ставшего роковым. Вечная память мастеру.

Балабанов ворвался в российский кинематограф в 1997 г. с уже недебютной работой «Брат».  Помимо того, что фильм мгновенно стал культовым хитом, он запомнился тем, что, во-первых, сделал Сергея Бодрова-младшего героем нашего времени, а, во-вторых, стал видео-символом «Наутилуса».  Если бы не кричащая малобюджетность и плохая звукозапись, «Брат» смог бы занять почетное место в европейском кино.

«Брат-2» получился куда более зрелищным.  Проблемы с бюджетом и звуком были исправлены, а саундтрек к фильму стал отдельным произведением искусства.  Теперь лучшие хиты постсоветского рока уже не мыслятся без видео-сопровождения, подаренного им Балабановым, Бодровым и Сухоруковым.

Киногротеск «Про уродов и людей», пущенный в видеопрокат и в Европе, и в Америке, сделал творчество Балабанова  явлением мирового искусства.

В 21 век режиссер вступил с фильмами «Река» (2002) и «Война» (2002).  Съемки «Реки» начались, правда, гораздо раньше, да и в прокат она вышла незавершенной.  Но картина эта заслуживает особого упоминания здесь, ибо без проблематики «Реки» адекватно оценить «Кочегара» нельзя.

В 2006 г. Балабанов создает едва ли не лучшую свою работу, «Мне не больно».  Грамотный сценарий, прекрасная операторская работа, талантливое актерское исполнение, ироничный текст, сентиментальное настроение, и самое главное, умелое и незаезженное обращение с «вечной» темой, темой любви, – все это сделало фильм шедевром.

Увы, с 2006 г. творчество Балабанова неотвратимо пошло на спад. Чернушная болезнь, которая началась еще в 2005 г. в «Жмурках» дала непоправимый рецидив в «Грузе 200».  Но даже тогда все еще казалось, что эта пустотность и чернушный стеб – просто артхаузные фокусы, прихоть художника, на которые он имеет, наверное, право.  После «Морфия» стало  очевидным, что болезнь приняла фатальный оборот.  Теперь с выходом «Кочегара» уже окончательно ясно, что смертельный недуг  преодолеть не удалось и что режиссер Балабанов умер.  Аутопсии здесь не потребуется.  Причины очевидны:  самоотравление чернушностью, идейная пустота, слабая режиссура.

Сюжет фильма таков: живет в полуразвалившейся питерской котельной кочегар-якут (кстати, совершенно случайно, он носит ту же фамилию, что и якутский актер, сыгравший его, Скрябин).  Он прост, наивен, бескорыстен, честен, и неиспорчен капитализмом.  Он любит свою дочь, длинноногую красавицу с модельной фигурой, которая в трети своих сцен появляется обнаженной (и это у нее весьма неплохо получается).  Он любит детей, и двум девочкам, которые приходят смотреть на огонь, рассказывает про плохих людей (кстати, именно начиная с этого огня и разговоров про «плохих людей», в фильм вползает запашок анекдотов про чукчей, и запашок этот уже ничем не вытравить).  Он любит якутский народ, и много лет пишет, тыча одним пальцем в старый «Ундервуд», то  ли роман, то ли рассказ о том, как в царское время плохие русские люди издевались над якутами,  – пишет, наверное, потому, что еще любит и литературу.   Когда-то он воевал в Афгане, где был контужен и получил Героя СССР, и, стало быть, еще и родину любит.  Теперь он кидает уголь в топку, так сказать, дает миру тепло, а время от времени к нему приезжает армейский дружбан, ставший киллером, и привозит трупаки, которые запихивает в топку.  Чтобы наивный якут не расстраивался, друган говорит ему, что мочит только плохих людей.  Поскольку тот, как уже говорилось, бескорыстен, то денег с киллера за аренду топки не берет, хотя сам месяцами сидит без зарплаты.

У другана-киллера есть помощник, который спит с его некрасивой и коротковатой, хотя и пышногрудой дочерью, а заодно и с красивой (и для контраста, высокорослой и с маленькой грудью) дочерью якута, тоже якуткой, но уже испорченной капитализмом.  Дочь другана узнает о неверности подельника и уговаривает папашу избавиться от дочери кочегара.  Тот дает помощнику указание, и помощник, глазом не моргнув, закалывает ножом красавицу, с который почти живет, можно, сказать, и которая замуж за него хочет.  Потом и помощник, и киллер, который как бы друг кочегара, на минуточку, несут в котельную тело якутки, завернутое в мешок, и на глазах у отца сжигают в этой жуткой бухенвальдской печке, говоря, что там лежит плохой человек.  Скоро якут узнает правду, понимает, что его друган, на самом деле, очень-очень плохой человек, и убивает и другана, и подельника лыжной палкой.  А потом вскрывает себе вены.

В общем, «Кочегар» – еще одна история про уродов и людей.  Вот только людей в ней практически нет.  Даже якут, трогательно полагающий, что жечь людей в печке, если они как бы бандиты – дело неплохое, и его красивая дочь с ее меркантильностью – персонажи во многом отрицательные.  Но отсутствие положительного героя, как известно, само по себе не порок.  И из чернухи можно слепить цветок, надо только за дозой следить и не увлекаться. У Балабанова же с «Кочегаром» произошла безнадежная передозировка.  После выхода «Мне не больно» люди вообще перестали интересовать Балабанова, и он уверенно сосредоточился на уродах, искренне и без остатка отдав им свою режиссерскую руку и сценаристское сердце.

Этот перебой был уже очевидным в «Грузе 200», с которым «Кочегара» роднит не только общий актер, Скрябин (в «Грузе 200» он сыграл честного вьетнамца, убитого маниакальным ментом). «Груз 200» стал гимном чернухи во имя чернухи, хотя, возможно, задумывался как своего рода анафема брежневской эпохи или даже «Откровение от Балабанова»:  вот, мол, как низко пали мы, людишки, и все оттого, что без Бога живем, а ведь в нем-то и есть вся правда.  Но богоспасительные нотки отсутствуют и в «Морфии», и в «Кочегаре».  А без элемента классики, на котором строится «Морфий», «Кочегар» стал просто чернушным опусом.  От «Груза 200» его отличает элемент стеба, ради которого были сделаны «Жмурки», да еще привкус анекдота про чукчей (правда, последнее, вряд ли было сделано Балабановым умышленно).  В общем, разбавьте «Груз 200» «Жмурками» в пропорции один к одному – и будет вам «Кочегар».

И «Брат», и «Брат-2», и «Мне не больно» построены на позитивной  идее, в «Кочегаре» она безнадежно отсутствует.  Но главная проблема фильма не в этом и даже не в избытке чернушности, а в том, что сюжетного действия в «Кочегаре» – минут на 30-40, не больше.  В одном из интервью  Балабанов поведал, что продюсер, Сельянов,  фильм в прокат запускать не хотел, утверждая, что это по сути короткометражка, но он, Балабанов, настоял на своем и сумел растянуть объем аж до полутора часов.  Так ведь продюсер-то оказался прав.  Сценарного материала там на полнометражный фильм никак не набирается.  Балабанову пришлось раздувать «Кочегара» ненужными раскадровками и повторяющимися сценами, а это не совсем профессионально.  Остался бы режиссер Балабанов честен по отношению к зрителю, и получилась бы тарантиновская новелла, пусть даже и короткометражная.  Но получилось лишь нудное переливание из пустого в порожнее и обратно.

Даже на общем фоне российских фильмов, характеризующихся хронической замедленностью и нездоровой любовью к повторам,  Балабанов, побил все рекорды.  Вот якут кидает уголь в топку, вот он это делает опять, вот киллеры едут на джипе, а якут кидает уголь, кидает себе и кидает, а в топке горит огонь, горит-горит, полыхает за заслонкой, потому как якут его углем-то подкармливает, долго горит, пока киллеры на джипе едут,  а они едут конкретно так, а когда приезжают, то огонь горит, как горел, и будет опять гореть, до конца, до самого последнего кадра фильма.

А вот дочь кочегара, сексапильная якутка в сексапильной шубе идет по заснеженным улицам, мимо заборов и столбов, теплоцентралей каких-то, моста, по трамвайным путям, через дворы.  А потом по тому же маршруту пройдет и помощник киллера, ее любовник, которую ее потом и убьет – по тем же самым улицам пройдет, мимо тех же столбов и заборов, и в те же дворы зайдет.  А потом эстафету примет и другая его любовница, дочь киллера.  Таким образом, мы узнаем от режиссера Балабанова, что жители Питера очень любят ходить пешком, причем желательно на далекие расстояния.  И даже в зимнюю пору из всех транспортных средств предпочитают собственные ноги и даже не лыжи, как в Якутии, не говоря уже о собачьих упряжках и снегоходах.   А потом модельная якутка еще раз появится на фоне полюбившихся режиссеру стен и заборов.  И так эх раз, еще раз, а в конце фильма и кочегар-якут примет участие в этом увлекательном процессе.  Так, господа, немудрено сделать не только полнометражку, но и сериал.  И при этом никаких, абсолютно никаких художественных целей, эти удручающие повторы не несут.

Кстати, неоправданны повторы и в саундтреке.  Половина всех сцен проходит на фоне одного и того же музыкального фрагмента в стиле фламенко (Дидюля), и это неизбежно привело еще к одной передозировке.  Такой речитатив прекрасно сработал в «Мне не больно», но там хит «Агаты Кристи» («Позови меня небо») ассоциируется с образом главного героя и не является исчерпывающей ведущей темой, а образует гармоничный тандем с темой героини, представленной Mammy Blue в трактовке Лаймы Вайкуле.

В оправдание Балабанову можно сказать, что весь «Кочегар» – артхаузный кич, шарж на Тарантино с его макаберными изысканиями и на самого Балабанова с его криминальной героикой, что, мол, мастер позволил себе развлечься, вот и залепил постмодернистскую оплеуху современной культуре, а эстетику в виде модельной якутки вообще запихнул в топку – типа деконструкция образа, ну и все такое.  Иными словами, стеб на стебе сидит и стебом погоняет.  Сказать такое действительно можно, но будет это неправдой, ибо к ключевым темам «Кочегара» Балабанов относится очень трепетно, а они включают в себя романтику питерских трамваев, апокалипсическое очарование складских окраин, и искреннее сочувствие судьбе народов крайнего севера, представленных якутом-кочегаром и его красавицей дочерью.

Национальный вопрос давно и серьезно беспокоил режиссера Балабанова,  – наверное, потому что беспокоил он и его общегражданского прототипа, Алексея Октябриновича Балабанова.  Режиссер Балабанов всегда был неравнодушен к этническим персонажам, так что присутствуют они в каждом его фильме.  Почти в каждом из них – как ни у какого другого постсоветского режиссера – затрагивается с той или иной степенью подробности  тема межнациональных отношений.  Поэтому в «Брате» появляются то немец, то француз, то чеченцы, то азербайджанцы.  В «Брате-2» — западные украинцы, русскоязычные евреи, и американцы (как белые, так и черные).  В «Жмурках» национальный вопрос рассмотрен через образ русского эфиопа.  В «Войне»  – на примере англичанина-журналиста и чеченских боевиков.

Пренебрегая модной теперь политкорректностью, герои Балабанова последовательно дают оценки нерусским, а там где оценка не озвучена напрямую, она предлагается режиссером косвенно и сама напрашивается из действий нерусских персонажей.  Так, немцы оказываются то хорошими (Гофман в «Брате»), то плохими (мефистофельствующий Йохан и его сестра в «Про уродов и людей»), чеченцы – мерзавцами, потому что «русским людям торговать не дают», закавказцы – «гнидами черножопыми».  Западные украинцы – так себе, бендеровцы.  Евреи – народец «не очень», с гнильцой.  Американцы бывают и такие, и сякие, но в целом все равно – уроды, потому как у них «все просто так кроме денег» и, стало быть, Правды за ними нет и быть не может.  Правда – она на стороне русских, хотя и среди них немало плохих людей.  А еще – очевидно, под влиянием идей евразийства – Балабанов склонен считать, что к Правде приобщены не только русские, но и якуты.

Якутская тема в творчестве Балабанова появилась почти десять лет назад, в «Реке».  В каком-то смысле, вставной сюжет-экранизация незаконченной книги кочегара, является продолжением «Реки» и тематически, и даже сюжетно.  Если в «Кочегаре» и есть положительная идея, то  это –  переживания по поводу исторической несправедливости к якутам.  В дореволюционное время их гноили русские каторжники, в советскую эпоху выгнали из тундры и заставили служить в армии, в постсоветскую запихнули в котельную.

Кочегар-якут дослужился в Афганистане до звания майора, спасал жизнь своих солдат-саперов, получил звания Героя Советского Союза, и вот за все это Родина щедро предоставила ему право кидать уголь в котельной, и даже жить в ней.  Чтобы подчеркнуть несправедливость по отношению к офицеру-якуту, Балабанов вводит в действие «Кочегара» офицера-русского.  Тот ни в Афгане никогда не был, ни в Чечне, по штабам отсиживался, а вот преуспевает, дослужился до высоких чинов, разъезжает по миру, отечественным оружием торгует.

Судьба якутской красавицы, дочери кочегара, еще более трагична.  Русский киллер дает ей деньги на развитие бизнеса по продаже якутских мехов.  За работу она получает 50% дохода.  Когда бизнес становится прибыльным, ему становится жаль этих процентов, и он – не без участия своей ревнивой дочери – приказывает убить якутку.  Помощник киллера, тоже русский, спит с якутской красавицей, говорит, что любит – та даже верит, что они скоро поженятся, а потом режет ее, как олениху, и несет жечь в топку.  Судьба отца и дочери перекликается с судьбой героев книги, которую писал кочегар:  русские заперли мужчин-якутов в погреб (читай:  в котельную) и стали насиловать их женщин.

Думаю, что «Кочегар» мог бы все-таки состояться, если бы тема униженных и оскорбленных была для Балабанова не побочной, а центральной.  «Кочегар» мог бы стать мемориальным костром жертвам несправедливости, но вместо этого стал костерком на пикнике, где под печеную картошку с водочкой чуваки гоняют анекдоты про чукчей.  И действительно, как можно воспринимать серьезно образ кочегара-якута на фоне балабановских штучек?  Вот он, греясь зимой у огня в своем яранге-котельной, тычет пальцем в печатную машинку, создавая нетленную книгу (и это притом, что кочегар с трудом строит устные фраз), и вспоминается:  «Чукча не читатель, чукча – писатель».  Вот он ловко протыкает сердце лыжной палкой сердце киллеру, а затем – горло его помощнику и поясняет, как правильно надо убивать,  – и вспоминается: «Белый человек – плохой охотник, чукча – хороший».   Так что на фоне балабановского стеба и шутовских повторов, и эта тема превратилась  в фарс.

«Ну а что-нибудь получилось в этом «Кочегаре»?»,  – спросит пытливый читатель.  И я отвечу:  «Да.  Наконец-то Балабанову удались эротические сцены, чему немало способствовала профессиональная фигура Аиды Тумутовой».  Ну и конечно, удачным оказалось возвращение Балабанова к романтике питерского трамвая, воспетого им еще в «Брате».  Для кого-то уже этого могло оказаться немало, однако Балабанов – не «кто-то» и требования к нему выше.

И все же «Кочегар» представляет интерес, но интерес этот — печального свойства.  Фильм показывает, в каком вакууме неизбежно оказываются даже талантливые художники постсоветской эпохи.  А может, дело не в эпохе, а в том, что талант не безграничен?  Может, хорошему режиссеру разумнее ограничить себя несколькими фильмами и уйти непобежденным.  Если работать без простоев, выдавая на фильму каждые полтора года, то в какой-то момент запас идей иссякает.  Недаром Кубрик в период творческой зрелости выпускал один фильм в пять лет.  Из-за этого кино-стахановства мы потеряли не только режиссера Балабанова, но и режиссера Рязанова.  Первый сгорел в топке «Кочегара», а второй умер после «Предсказания», где по сюжету герою предсказывалась скорая смерть, а пришла она, как выяснилась, за самими Рязановым.

И все-таки дело в эпохе тоже.  Ведь то, как «Кочегара» уже успела облобызать восторженная критика, показывает, что эпидемия творческой пустоты поразила не только российских режиссеров. Есть, конечно, надежда, что Балабанов помудревшим фениксом воскреснет из пепла кочегарской топки, но чудеса в наше время стали так редки, господа.