… Эта кубанская свадьба вовсю набирала обороты! На второй день гулянья она выкатилась за рамки подворья и пошла колобродить по станице. Вот где истинно проявились широта и размах русской души! Раскрепощенные выпитым вчерашним, с добавкой сегодняшнего утреннего, гости, хозяева и «молодые», казалось, решили вознаградить себя весельем не только за успешно проведенную уборочную страду. Но ещё поднакопить его, про запас, на предстоящие осенние серостные будни. Мужики переоделись в баб, напялив на себя наряды из прабабкиных сундуков, а также раскрасив свои физии всей палитрой цветов «боевой раскраски» девчат-соблазнительниц. А молодки нарядились мужиками, подрисовав черной гуашью усы, бороды и даже бакенбарды. И никто, вроде бы, не замечал, что у «девиц» наблюдался явный недохват чарующих выпуклостей, а у «пацанов» их было даже с избытком. Эти мелочи с лихвой компенсировались «дружескими», подчас явно затяжными, поцелуями…
Лихие пляски у разведенного на выгоне костра, катанье родителей невесты в обыкновенной навозной тачке, с обязательным купанием их в местной речке… А ещё шастанье ряженых по местечковому рынку с выпрашиванием подаяния «на новую одежу для родаков» — «все смешалось в доме Облонских»!
… Дед Федор, подперев левую щеку кулаком, сидел на лавке за длинным свадебным столом, накрытым прямо во дворе, под навесом. Он задумчиво-пьяно ковырял вилкой в миске с винегретом, завистливым оком следил за девчатами, виртуозно отплясывающими под очередной шлягер Верки Сердючки что-то немыслимое. Дед был в той кондиции, когда коснеющим уже языком у друзей принято спрашивать: — Н-ну, ты меня уваж-жаешь? А ручки, наоборот, хоть и старческие, становятся шаловливо-игривыми. Норовя ухватиться, как бы невзначай, за ту самую аппетитную выпуклость, которая сама просилась в них. Но вот что до остального…
— Э-э-эх, едрит твой ангидрит!- вздохнул тяжко дед, походя хлопнув очередной стопарик свадебного ядреного самогона, зажевав его все тем же винегретом. Слеза, восхищения и сожаления одновременно, выкатилась из его глаза. – Мне б счас чуток больше, чем полвека, скинуть, я б вас, мои хорошие, всех по кустам затискал бы! Мать мою Маруськой звали, до симсяти пяти жизненную телегу доволок, столько рыбы за енто время переловил — хошь бы разок какую-никакую завалящую Золотую Рыбку выцедить! Ан нет, фиг тебе, Федька!
— Простите, это Вы мне?- слева на деда пахнуло неназойливо-восхитительным ароматом каких-то духов и его руки нежно коснулись чьи-то пальчики.
Дед Федор убрал кулак из-под щеки, развернулся вполоборота в сторону женского голоса и… выпустил из руки недожеванную куриную ножку. Которую тут же подхватил отирающийся под столом кот.
На него в упор глядели темно-синие глаза такой величины и глубины, что в них сразу, как-то одновременно, утонули и сам дед, и станица, и заодно прилегающая к ней Вселенная. Приложение к этим глазам вполне соответствовало их очарованию: юное создание женского рода с длинными рыжими волосами, красивым личиком и фигуркой, заточенной под самый высший параметр определения суперзвезд.
— Та-а-к,- протянул озадаченно дед Федя.- Будем мыслить…енто…логицки. Меня здеся оставили стол караулить от домашних котов-троглодитов. Одного… все остальные кто пляшеть, кто по базару шляется, кто, опять же, в речке полощется. Тебя здеся, цыпа, не наблюдалось. Значить, ты мне привиделась. А ежли привиделась…
— Успокойся, дед Федь, я не галлюцинация!- засмеялась девушка серебристым, ласкающим слух, смехом. – Я твоя Золотая Рыбка. Сам же только что вспоминал меня.
И дед Федя как-то сразу поверил этой красотуле. А поверив, встал на дыбы.
— Енто шо ж получается?- хлопнув от неожиданности очередной стопарик, возопил он.- И где ж ты, моя золотая, шлялась все эти годы, что добрела ко мне токмо к самой кончине? Вот скажи, нахрена ты мне счас здалась, такая красивая? Было бы мне хошь бы годков двадцать, тады другой коленкор…
— Это что, твое желание?- вновь засмеялась Рыбка.
— И она ишо пытает!- воздел очи горЕ дед.- Да я, можно сказать, об энтом всю свою сознательную жизню мечтаю… с пеленок, вот! Особливо после кончины моей супружницы… Токмо ты, того, ежли будешь годки мне скощать, шоб все мое при мне оставила. Ну, память там, опыт приобретенный жизненный, мозги, опять же, взрослые…
И красивым меня сделай, красивым, Рыбонька моя!
— Все твое – при тебе, говоришь?- Золотая Рыбка пристально взглянула на деда.- Хорошо, договорились. Но ты поговорку знаешь: «Дважды в одну реку не войдешь»?
— Енто ты к чему?- встрепенулся дед, отставив даже в сторону налитую стопку.
— А то! Как дважды нельзя войти в одну реку, так и свою жизнь дважды не дано прожить.
Друзей своих растеряешь, родню…
— Да нет их у меня, друзей-то! Все перемерли,- горестно мотнул дед кистью.- И родни никого не осталось – сирота я, как есть.
— Все едино, никто до тебя еще не решался…
— А я пущай буду первым!- гнул свою линию дед Федя.
— Будь по-твоему,- Рыбка хлопнула в ладошки…
И дед Федя вновь очнулся на свадьбе. Хотя, какой там дед?! Стройный красивый двадцатилетний парень с густыми вьющимися кудрями – ну вылитый тебе былинный Федя-богатырь!
Первым делом он бросился в избу к зеркалу. А когда увидел то, что с ним сотворила Золотая Рыбка, пришел в неописуемый восторг.
— Ага-а-а, теперь все девки в станице – мои!- торжествующе заорал Федя от избытка чувств. И, выбежав наружу, выхватил из круга танцующих самую красивую деваху – на которую не так давно пялился в немом обожании.
— Анюта, я тебя люблю!- торжественно поклялся тут же. – Пойдешь со мной за околицу, в лесок?
— Да с тобой хоть на край света, Федюнчик!- прощебетала красавица Анютка, доверчиво склонив на его грудь свою головку, и прижимаясь к нему всем своим горячим упругим девичьим телом.
А Федотка вдруг с ужасом почувствовал… да ничего он не почувствовал, в ответ на девичьи ласки. Его тело, его плоть напрочь игнорировали все предвкушения от предстоящей прогулки в лесок. И тогда он, холодея от страшной догадки, позвал слабеющим голосом:
— Рыбка, Золотая моя, объявись да подскажи, где моя мужеская сила?
— А ее у тебя вовсе не осталось, к твоим-то старческим годочкам,- из круга танцующих вышла к нему Золотая Рыбка.
— При чем здесь старость, ежли мне сейчас двадцать лет всего?
— А ты вспомни, чего пожелал? Чтобы все твое осталось при тебе. Ну, импотенция ведь тоже твоей была, не могла же я тебя ослушаться.
— Да нафига мне такая молодость, если я ее не могу использовать по назначенью?!- всердцах воскликнул Федя.- Ну-ка, счас же вертай все назад!..
Очнулся он все за тем же свадебным столом. А вокруг него хлопотала-бегала, почитай, вся свадьба.
— Что с тобой, дед?- внучка Любашка брызгала ему в лицо самогоном – с перепугу перепутала графины на столе.- Не умирай, дедуля, пожалуйста! Ты всей станице нашей главный родной человек! Ну, как же мы все без твоих рыбацких баек, шуток и анекдотов?
И все присутствующие одобрительно загудели, поддерживая ее.
— Вот, едрит твою кочерыжку!- вздохнул дед, почесывая лысину.- А я-то ведь, старый дурень, подыхать уж в одиночку надумал. Ну, раз я еще нужен кому-нито на ентом свете…
— Тогда давай, загадывай свое третье желание,- склонилась над ним Золотая Рыбка. – Хочешь новый дом, много денег, счастья…
— Стоп!- прервал ее дед.- Счастья хочу. Много-много…не для себя только – для молодых, на всю их совместную жизнь. А я и так счастлив, по-любому – столько друзей вокруг, вся станица, почитай. И никакой другой жизни мне не нужно.
— Что ж, замётано!- сказала, улыбнувшись, Рыбка…
