A почему 9 мая?

9 мая Россия в очередной раз отметила День победы.  Накануне праздника президент (и по совместительству главнокомандующий вооруженными силами) Дмитрий Медведев разослал поздравления по поводу праздника лидерам целого ряда государств.  Был среди них и министр иностранных дел Грузии Григол Вашадзе.  В отличие от прочих Вашадзе показал характер и обозвал поздравления «клоунадой», заявив, что уже отметил День победы, но не 9-го, а 8 мая – якобы, как и весь «цивилизованный мир».

Возможно, Вашадзе и погорячился, но его высказывание впервые заставило меня задуматься:  «А почему, действительно, День победы празднуется в России именно 9 числа?»  С далеких школьных времен в сознании осталось воспоминание, что 9 мая 1945 г., уже после того, как Германия подписала Акт о безоговорочной капитуляции, Советская Армия вошла в Прагу, разбив военные силы нацистов, не желавших признать этот акт.  Соответственно, я всегда считал, что дата праздника была определена датой взятия Праги.

Взятие Праги прошло по сравнению со взятием Берлина довольно легко, и мне всегда казалось странным, что советское руководство придало этой операции  столь большое значение, решив увековечить его в праздничном календаре, – тем более, что, как я потом выяснил, бои за Прагу завершились на самом деле только 12 мая.  Надо сказать, что 9 мая даже не стал последним днем военных действий.  Разбросанные по всей Восточной и Центральной Европе немецкие группировки продолжали сопротивление.  10 мая советские войска заняли плацдарм на косе Путцигер-Нерунг, недалеко от Гданьска; 11 мая была взята под контроль Курляндия; и только к 14 мая было завершено преследование последних из отступавших на запад немецких войск.

В действительности завершение Пражской операции здесь совершенно не при чем.  Еще 7 мая около 3 часов ночи, в Реймсе (Франция) германское командование, представленное генералом Йодлем (Alfred Jodl), подписало Акт о безоговорочной капитуляции. Акт обеспечивал полную и повсеместную капитуляцию Германии перед войсками союзников и СССР и был принят представителем советских вооруженных сил генералом Иваном Суслопаровым и Союзных (т.е., США и Великобритании) экспедиционных сил генералом Уолтером Смитом (Walter Smith).  Представитель армии Франции генерал Франсуа Севез (Francois Sevez) поставил свою подпись как свидетель.  Капитуляция вступала в силу 8 мая, в 23:01 по берлинскому времени, но 8 мая, незадлого до указанного времени, уже в Берлине (а точнее, в его предместьи – Карлхорсте) был подписан еще один акт.  В западной и российской историографии существует несколько точек зрения по поводу того, почему Германии пришлось капитулировать дважды, но ни одно из них не показалось мне убедительным.  Советские и российские историки называют процедуру в Реймсе «предварительной», а процедуру в Берлине – «окончательной».  На Западе многие считают реймский акт – окончательной капитуляцией, а берлинский – ее ратификацией.  Непонятно, чем предварительная капитуляция отличалась от окончательной, равно как непонятно, зачем нужна была ратификация. Проделав небольшое расследование, я пришел к выводу, что «дубляж» был вызван бюрократическими проколами с советской стороны и издержками как нацистской, так и советской приверженности к символике.

Немецкое командование предпочитало сдаться союзникам, а не Советскому Союзу и потому поспешило в ставку Эйзенхауэра, находившуюся во французском Реймсе.  Формально оно признало капитуляцию и перед Советским Союзом тоже, о чем недвусмысленно указывалось в тексте акта и что было закреплено подписью генерала Суслопарова.  Однако для немцев было важно, что акт капитуляции происходил не на территории Германии и не на территории, занятой Советской (точнее, все еще Красной) армией.  Сталин капитуляцию принял де факто.  Но сразу после подписания тот же Сталин, так любивший церемониал и помпу, дал телеграмму, заявив в ней, что Суслопаров не имел полномочий подписывать акт (послать телерамму на пару часов раньше почему-то не удалось: возможно, телеграф был закрыт на обед или на ужин).  Тогдашний главнокомандующий посчитал, что символики и церемоний ради капитуляция должна состояться в цитадели врага, в Берлине, поверженном его армией, а не в каком-то там Реймсе, где французики угощали вином уже настроившихся на отдых америкосов.  Спорить со Сталиным никто не мог, и 8 мая был принят новый акт.  На этот раз с советской стороны его подписал сам маршал Георгий Жуков как представитель верховного главнокомандующего, с германской – фельдмаршал Вильгельм Кейтель (Wilhelm Keitel) и еще двое менее значительных начальника, а со стороны Союзников – маршал Артур Вилльям Теддер (Arthur William Tedder) (Великобритания) как представитель командования Союзных экспедиционных войск (т.е., армий США и Великобритании).  В качестве свидетелей свои подписи поставили генерал Карл Спаатс* (Carl Spaatz) (США) и генерал Жан де Латр де Тассиньи (Jean de Lattre de Tassigny) (Франция).

В момент второго подписания в Берлине было 22:43, в Лондоне и Париже – 21:43, а в Москве – 0:43, т.е. уже наступило 9 мая.  У Союзников было две причины отмечать победу 8 мая:  если считать реймский акт превалирующим, то согласно нему капитуляция вступила в силу 8 числа; но если считать, что превалировал берлинский акт, то и он вступил в силу 8 мая:  в общем, восьмерка – она и в Африке восьмерка, а не девятка.  Но в России (а вслед за ней – и в странах СНГ) так не считают и дату капитуляции определяют по московскому, а не местному времени.  Возможно, в 1945 еще были свежи воспоминания о юлианском календаре и «старом стиле».  Возможно, вспомнили, что Рождество на Руси справляют позже, чем на Западе.  Ведь рациональней следовать времени того места, в котором происходит событие, чем времени того места, в котором об этом событии узнают.  Поэтому в авиа и прочих билетах время прибытия указывается по месту прибытия, а не месту отправления (кстати, последнее не совсем верно применительно к некоторым видам российского транспорта:  помнится, я не попал на обратный рейс микроавтобуса из Хельсинки в Питер именно потому, что время возвращения было указано по московскому, а не хельсинскому времени).  Иначе – будут проблемы.

Взятие Зимнего дворца большевиками имело место глубоким вечером 7 ноября по московскому, а точнее – питерскому, времени (25 октября по старому стилю), но в Сибири, на Дальнем Востоке и Приморье, к тому моменту уже наступило 8 ноября.  Стало быть, День согласия и примирения, как теперь целомудренно называется День октябрьской революции, к востоку от Урала нельзя отмечать 7 числа. На земле 24 часовых поясов, и путаница возникнет превеликая.  В Японии выяснится, что здания-близнецы рухнули не 9 сентября, а 10.  В Калифорнии Рождество придется справлять 24 декабря, и так далее.

И до сих пор как российские журналисты, так и общественнное мнение полагает, что во вторичной капитуляции Германии была принципиальная необходимость.  Россиянам все еще кажется, что Союзники пытались украсть победу у советского народа, что Союзники не учли интересов СССР при подписании акта в Реймсе, что Великобритания и США вообще там были не при чем и не заслужили считаться настоящими победителями, ибо в войне погибло гораздо меньше англичан и американцев, чем советских людей.  Я уже не удивился этой вечной российской обиде на то, что коварные западяне везде и всегда обманывают русского человека, отличающегося, как известно, чрезмерной доверчивостью и простотой душевной: везде ему чего-то не додают, хитростью выпихивают с рынка идей и достижений, лишают лавров то за изобретение радио, то за открытие Антарктиды.  Но меня удивило, насколько мало кто из написавших на тему двойной капитуляции владели вопросом.  Судя по всему, информацию они черпали из других, такого же рода журналистских перессказов и перезвонов.  Кое-где генерал Суслопаров назван лишь свидетелем подписания, а не участником; кое-где утверждается, что акт обеспечивал капитуляцию лишь войскам Союзников, а не советским войскам; кое-где Реймс считается немецким, а не французским городом (статья Сергея Турченко в «Свободной прессе» (свободной от кого?) – пример такой обиженности, некомпетентности и антизападной тенденциозности).  Выходит, что почти никто из авторов даже не удосужился прочитать текст реймского акта.

Но вернемся ко второму подписанию.  Может, дело в том, что Сталин, будучи сторонником советской сакральности, был еще и не чужд нумерологии?  Не исключено, что,  родившись 18 декабря (не 21, как было принято считать в советской мифологии), он питал пристрастие к числу 9 (сумме единицы и восьмерки) и потому посчитал 9 мая более подходящей датой для праздника. Но скорее всего, логика в действиях Сталина была одна – не делиться праздником с Западом.  Любопытно, что теперь, 65 лет спустя, когда происходит активная, даже истеричная переоценка истории (у России ведь, как известно, непредсказуемое прошлое) и одни российские ветераны демонстративно отказываются от военных наград, другие – просят американское гражданство, третьи получают гуманитарную помощь от правительства Германии, а российские лидеры извиняются за Хатынь или любуются вместе с народом-победителем, как солдаты НАТО (в ее состав входит и побежденная Германия, между прочим) маршируют по Красной площади, – так вот, в это самое время вся страна продолжает жить в мире традиции и мифологем, созданном Сталинской эпохой.  Впрочем, менять дату Дня победы уже нет никакого смысла, хотя не исключено, что в будущем найдутся и такие, кто посчитает иначе.

* Мне удалось раздобыть только один скан  русского текста «Акта о военной капитуляции» (он, как и английский, имел официальную силу).  Текст воспроизведен здесь, и судя по скану, фамилия генерала Спаатса здесь по ошибке напечатан как Силатс.  Интересно, может ли сейчас какая-либо из сторон заявить на этом основании, что русскоязычная версия акта недействительна, поскольку генерал Силатс ничего не подписывал?