Мы уходим… Нас совсем уже немного.
Ничего не угадаешь наперёд –
может, скажет кто-то: «Скатертью дорога»,
может, кто-то с сожалением вздохнёт.
Мы – иные, мы – сыны другого века,
и пускай ошибок собственных не счесть,
но мы знали, что должны у человека
быть и совесть, и достоинство, и честь.
А сегодня мы, как куклы в фарсе жутком,
где безумны и начало, и конец,
где о чести рассуждают проститутки
и о совести – бессовестный делец,
где бандиты под себя творят законы,
а у правды – ни кола и ни двора,
где, укравший у народа миллионы,
громче всех вопит с трибун: «Держи вора!»,
где любовь – всего лишь бизнес без охоты.
И, ненужные за нынешним столом,
незаметно исчезают Дон Кихоты,
и доспехи их идут в металлолом.
Мы нелепы, как на шабаше монахи,
и, хоть меч ещё по-прежнему остёр,
мы уходим – в Санчи Пансы и на плахи,
мы уходим – кто во власть, кто на костёр.
Кто спивается, в бессилии немея,
кто «Ура!» кричит, хоть празднику не рад.
И торгует на базаре Дульсинея,
неоседланный, томится Росинант.
Век-торгаш глядит расчётливо и строго:
«Ни к чему мне этот странный человек».
Мы уходим, нас совсем уже немного –
беспощаден к Дон Кихотам этот век…
Новый плуг исправит прежние огрехи,
мир поймёт, что игры зла не стоят свеч:
кто-то вновь отыщет старые доспехи
и от ржавчины очистит древний меч.
