Четвертый круг ада

— Что вы себе позволяете? – попыталась возмутиться я и тут же получила прикладом в лицо.

Мир на мгновение погас, а когда вновь проявился, я двигалась в плотной толпе по коридору, и кто-то совал мне в руки мое пальто, забытое на передней парте. В аудиториях старого корпуса холодно и зимой и летом еще с тех пор, когда сама я еще была студенткой. Наверное, еще с тех пор, когда императрица Екатерина навещала здесь своего фаворита. Поэтому гардеробом у нас никто не пользовался, все сидели на лекциях, накинув куртки на плечи. Придя в аудиторию, я по привычке бросила свое пальто на переднюю парту рядом с портфелем. И кто-то из студентов по доброте душевной прихватил его с собой. Кто бы это ни был, я буду благодарна ему по гроб жизни. Потому что нас без всяких церемоний выгнали на улицу через главный вход, продержали на морозе, наверное, минут пятнадцать, затем погрузили в подошедший автобус и повезли через весь город на Речной вокзал. На площади перед главным входом, казалось, собрали всех, кто находился в этот час в здании. И автобусы продолжали подходить один за другим.

Наши охранники не позаботились завязать нам глаза или заклеить окна автобуса, поэтому мы всю дорогу могли любоваться совершенно вымершим городом. Ни единой машины на дорогах, ни единого человека на тротуарах. Мне кажется, что даже птиц на деревьях не видно. Только время от времени из боковых улиц выворачивали автобусы и пристраивались в соседний ряд. Да что же это такое происходит? Я думала, что эта напасть коснулась только ВУЗов.

Высшие учебные заведения испокон веку считались рассадниками прогрессивных идей и революционных настроений. Но думаю, что те времена остались в далеком прошлом. Академические зарплаты, кажется, остались неизменными со времен Горбачева. Поэтому все профессора со светлой головой и прогрессивными идеями давно преподают физику и математику китайцам в каком-нибудь Массачусетским технологическом. Мне повезло, мой муж – очень сильный программист и получает приличную зарплату с самого первого дня существования филиала IBM в Москве. Это позволило мне продолжать втолковывать тупым студентам основы теоретической механики, а нашим детям – учиться в хорошей школе. Где-то они сейчас…

Но я отвлеклась. Если какой-то диктатор решил захватить власть в стране и произвел превентивный арест всех студентов, то это было бы довольно глупо. Умные и энергичные сейчас учатся в экономических вузах или вообще за границей. А наши студенты, может быть, добрые и старательные, но безинициативные. Дети таких же безинициативных родителей, не сумевших устроиться в мире сумасшедших денег и отсутствия законов. Такие любую власть примут безропотно. Лишь бы им оставаили возможность не умереть с голоду и особо не трогали. Кому помешали такие жвачные животные (к числу которых, к моему величайшему сожалению, следует причислить и меня тоже)? Но тут, насколько я могу судить, диктатор не ограничелся одними студентами. Он решил арестовать и выслать из Москвы все население столицы.

Огромная толпа безмолвно ожидала своей очереди на погрузку, заполнив весь причал. Как только подходил очередной кораблик, толпа приходила в неспешное движение, и очередная порция арестантов покидала Речной порт. «Слоники», как окрестила я наших конвоиров, при этом активно работали прикладами. Ни разу не слышала, чтобы они стреляли. И попыток убежать или как-то протестовать тоже не заметила.

— Неужели мы все такие безвольные? – задавала я вопрос сама себе. – Или все протесты раздавили в зародыше, ударом в лицо?

Нос у меня до сих пор очень болел и, кажется, опух.

— Скорей бы! – скулила рядом со мной Мила, крохотная студентка из моей группы, еще ниже меня. По непонятной причине, все студенты держались около меня, и никто не потерялся в толпе. Наверное, они думают, что я сумею их как-то защитить. А я сама готова плакать от холода и беспомощности.

Продержав на морозозе долгие три часа, нас, наконец, погрузили в «Ракету». Внутри было так же холодно, но, по крайней мере, стены корабля защитили нас от пронизывающего ветра. Мои студенты тут же захватили несколько рядов у входа, даже и не подумав пройти вперед.

— Татьяна Григорьевна, идите сюда, мы Вам место заняли,- позвал меня Валера, бугай под два метра ростом и с накачанной мускулатурой. Вот у кого искать защиты.

Сиденье оказалось жестким и холодным. Все-таки «Ракета» — это прочти прошлый век. Да, почему почти? Точно, середина прошлого века. Наверняка, ровесница первому Советскому космическому кораблю. Не думала, что они до сих пор на ходу. Когда я была совсем маленькая, мы с мамой ездили на таких по Клязьминскому водохранилищу в «Бухту Радости». Господи, о чем я думаю?! Надо найти кого-нибудь и спросить, что происходит.

— Ребята, я пойду поробую хоть что-нибудь разузнать, — обратилась я к студентам.

— Не ходите, — посоветовал мне Валера, — Вас затопчут.

И он был прав. Встать с места не удалось. В двери продолжал вливаться непрерывный поток. Люди доходили до конца, не находили там свободных мест и пытались вернуться. Возникала жуткая толчея. А люди все прибывали и прибывали. Наконец, «слоники» затолкали в салон последних несчастных и закрыли двери.

— Небось, поедут с комфортом в рубке, — вслух позавидовал кто-то. – А нас набили, как селедок в бочку.

— А вот и нет, — ответили ему от самой двери, — они вообще с нами не едут. Я видел, как все трое спрыгнули на берег.

— Врешь! – парень начал пробиваться к выходу.

Все посторонились, пахнуло холодом, и дверь снова закрылась.

— Садитесь, пожалуйста, — попытался предложить Валера хрупкой студетке с огромным животом. Он вскочил на ноги, но поменяться местами им не удалось. – Садитесь ко мне на колени.

Девушка засмущалась:

— Ничего, я постою.

Но тут снова открылась дверь, толпа качнулась, и она чуть не упала ко мне на колени.

— Знаете что, — решила я, — садитесь на мое место, а я сяду Валере на колени. Мне в моем возрасте уже не страшно.

— Спасибо! – пролепетала девушка, удевленно взглянув на меня. — А сколько Вам лет?

— Сорок два, — честно призналась я. — Вполне достаточно, чтобы избавиться от предрассудков.

Глава 2.

— Представляете, всего один «длиннорылый». – рассказывал кто-то у меня за спиной, наверное тот самый парень, который так рвался к двери. — Заперся в рубке и никого не пускает. Я стучался, стучался. Весь кулак об стекло разбил.

— А стекло, небось, пуленепробиваемое, — посочуствовал кто-то.

— Наверняка. Но что я говорю? Никто нас не охраняет. Можно попробовать сбежать.

— Ты в своем уме? — одернули его. — Куда бежать? Через борт и в ледяную воду? Да ты через пару минут окоченеешь!

— И не вздумайте! — я попыталась обернуться. – Еще раньше вас порубит турбинами в мелкую крошку.

Мы ехали уже часа два в неизвестном направлении. По крайней мере я совершенно не узнавала пейзаж. За это время люди успели немножно утрястись. Кто уселся друг другу на колени, кто прямо на пол, хотя долго сидеть на холодном полу все равно было невозможно. Поэтому народ все время мялся, менялся местами. Сейчас, например, у меня на коленках сидела беременная девушка по имени Марина (нонсенс, конечно, но назвать женщиной свистушку в два раза младше меня, просто язык не поворачивается). А у Валеры на коленях восседал его лучший друг Андрюха и развлекал нас забавными историями из личной жизни. Андрюха был Валере едва выше пояса, щуплый и с огромным носом. Но, несмотря на это, пользовался бешеной популярностью среди женского пола. По крайней мере, по его собственным рассказам.

— А она мне и говорит: «Андрюша, я все понимаю. Но пропадать на три месяца, а потом так вот неожиданно падать, как снег на голову. Я так не могу. Мне надо подготовиться» . «Хорошо, — говорю я. – Готовься. У тебя ровно два часа, Я выезжаю из Бибирево». «Ну что ты, два часа – это мало, — начинает она кокетничать. – Приезжай лучше завтра.». «А завтра я не могу. Слушай, — говорю я ей, — если у тебя будут немытые полы или небритые ноги, я как-нибудь переживу». Она смутилась, помолчала, а потом вкрадчиво так спрашивает: «А если у меня будет в это время другой мужчина?» Вот тебе раз! Стоит оставить девушку на каникулы одну, как у нее появляется другой мужчина. «Ладно, — говорю я ей, — пусть будет. Лишь бы не вмешивался в наши с тобой отношения.» И кладу трубку. Приезжаю к ней в Солнцево и понимаю, что я совершенно не знаю, куда идти. За те пару месяцев, что я у нее не был, там понастроили одинаковых домов. Дороги все заасфальтировали, свалку, которая была прямо возле ее подъезда, убрали. И, как назло, ни одного работающего телефона-автомата. Даже возле метро.

— А что, у тебя не было с собой мобильника? – удивилась Марина.

— Так то-то и оно! Свой мобильник я еще летом утопил на даче. А на новый мне предки денег не дают. Так вот. Плутал я, плутал. Не поверите, заходил в каждый подьезд, поднимался на восьмой этаж и смотрел, нет ли там ее таблички на двери. Ее предки откуда-то из-щза границы привезли такую табличку: три лягушки сидят в пруду, кувшинки всякие, и написано по английски «Здесь живут такие-то». Я не говорил? Ее фамилия Лягина.

— А я думала Болотина! – пошутила я и попросила Марину,: –Сядь пока на мое место. Мне нужно в туалет.

Слава богу, туалет работал, и вода из крана текла. Так что можно было и попить тоже. Есть хотелось жутко. Ведь нас забрали со второй пары, так что мы даже не пообедали. А сейчас уже, наверное, часа четыре. Вот уже темнеет. Точно! Двадцать минут пятого. Куда же нас, все-таки везут?

Аккуратно перешагивая через сидящих в проходах, я вернулась на свое место. И только тут увидела сквозь стекло двери темную фигуру, сидящую на открытой палубе. Прямо на пронизывающем ветру. Контур четко вырисовывался на фоне закатного неба.

— Эй, крикнула я на весь салон, — кто там говорил, что на карабле «слоник» только один?

— Какой еще «слоник»? – недоуменно спросили ребята вокруг.

— Ну, «длиннорылый» или как вы их называете.

— Я! – белобрысый парень поднялся с пола и тоже посмотрел наружу. – Опаньки!

— Вот его-то мне и надо, — решила я, накинула пальто и решительно двинулась к двери.

Тот парень и еще несколько любопытных двинулись следом.

— Я требую объяснений! – резко начала я, едва перешагнув порог. Или как он там называется на кораблях.

— Каких объяснений Вы требуете от меня? – старческий голос дрожал. – Потребуйте лучше у наших пленителей. Если сумеете.

Я зашла немного сбоку, стобы разгледеть, с кем говорю, и ахнула. Скукожившись от холода на лавочке, сидел старенький профессор. Не с нашего факультета — по имени-отчеству я его не знала – но определенно встречала в преподавательской столовой.

— Господи, — вырвалось у меня, — что же вы сидите на морозе? Пойдемте внутрь.

— Нет, милая девушка, — для него я, пожалуй, действительно девушка, — я не хочу никого стеснять. И не хочу сидеть с этим быдлом.

— Но позвольте, профессор, — в тон ему ответил Андрюха, выныривая у меня из-под руки, — кого Вы называете быдлом? Здесь у нас собрались лучшие представители будущей инженерной элиты страны, студенты ведущего технического ВУЗа столицы.

Вот ведь, даже и не поймешь, всерьез он говорит или издевается. В устах декана или даже замдека такой пафос звучал бы уместно. А для студента третьего курса явный перебор.

— Профессор, — вмешалась я, — оставте ваши глупости. Вы совсем замерзли. Пойдемте.

И я потянула его за руку. Профессор послушно поднялся и на негнущихся ногах последовал за мной.

— Садитесь, — предложила я ему свое место. – Марин, дай человеку сесть.

— Спасибо. А как же Вы? – он опустился на сидение.

— Ничего, я пешком постою.

— Ой, — пискнула Марина, усаживаясь старику на колени, — холодно.

— На, подстели, — Андрюха отдал ей свою куртку, а сам с ловкостью обезьяны забрался на свое место, наступив на подлокотник и спинку седения. – Ой, может быть Вы хотели сесть?

— Да ладно, — утешила я его, — сиди пока. Все равно я так ловко не смогу.

— Кто-нибудь может мне объяснить, что же все-таки происходит?

Профессор, которого, кстати, звали Владимир Петрович, немного отогрелся и душой, и телом. Посмеялся над очередной Андрюхиной байкой и, наконец, сам вступил в разговор.

— Учения по Гражданской Обороне? – наудачу бросила я. – Думаете, почему все «слоники» в противогазах?

Сидеть на полу оказалось холодно, даже если подстелить пальто. Так что я сидела на подлокотнике, уперев ноги в соседнее сидение. В результате я оказалась ко всем спиной, но это уже никого не смущало.

— Или нашествие инопланетян, — предположил Валера.

— Зачем, спрашивается, инопланетянам нас куда-то везти? – тут же возразил Андрюха.

Он вообще большой любитель поспорить. Спорит на любую тему и, мне кажется, меняет свои убеждения в процессе спрора, лишь бы всегда оставаться в опозиции.

— А может, им нужны рабы на рудниках.

Мы как раз проезжали под очередным мостом. Их в последнее время попалалось много. Эдакие хлопья непроглядной темноты на фоне бледно серого неба. Но тут мост попался какой-то странный: все не кончался и не кончался, закрыв и без того слабый свет февральских сумерек.

— Что за черт! – выругался кто-то, отрываясь от конспектов. — И так темно, а тут еще этот тонель. Хоть бы свет включили.

Как по его просьбе, зажегся тусклый свет. Илюминаторы превратились в черные дыры, за которыми не видно ровным счетом ничего.

— Интересно, а если пожрать попросить? – удивленно произнес Андрюха.

— Попробуй! – тут же предложил ему Валера.

— Что за черт! – громко спросил тот. – Будут нас сегодня кормить или нет? Даже в тюрьме пологается ужин.

Но ничего не произошло.

— Как же? Ждите! – раздался сзади насмешливый голос. – Бросит наш «длиннорылый» штурвал и пойдет нас кормить!

— Лучше не надо! – рассудил Владимир Петрович. – Пусть уж сначала приедем на место.

Марина печально вздохнула:

— Скорей бы уж … — ей приходилось хуже всех.

— У меня есть конфетка, — предложил девушке Андрюха. – Хочешь?

— Спасибо! – Марина с благодарностью взяла леденец, — А как же ты?

— Я — мужчина! – с гордостью сказал Андрюха, ударив себя в грудь.

Все засмеялись. Не то, чтобы мы не верили, что он мужчина. Просто очень уж потешно выглядил совершенно обезьяний жест в исполнении коротышки, сидящего на коленях у великана.

— Интересно все-таки, что случилось? В эфире полный штиль.

Молодого человек, сидящий через проход от нас чуть впереди, отчаянно крутил ручку настройки карманного радиоприемника, воткнув в ухо один наушник, а второй отдав девушке, видевшей у него на коленях.

— Дай-ка послушать? – неугомонный Андрюха тут же оказался рядом с ним, снова пробежав по спинке нашего сиденья. – Наверное, тоннель экранирует, — решил он через несколько минут, отдавая наушник хозяину.

— Я и раньше пытался поймать какие-нибудь новости, – возразил тот. – Пусто. Одни помехи.

— Да ладно, что зря гадать. Вот приедем, узнает.

Глава 3.

Выгрузили нас далеко за полночь в каком-то пакгаузе. Все те же «слоники» прошли прямо по ногам, растолкали спящих и выгнали всех наружу. Мы прошли по узкому коридору и оказались в обширном, но совершенно пустом помещении, где уже толпилось довольно много народу. Шустрый Андрюха бегом ринулся к стене, рядом с другой группой.

— Идемте сюда, — замахал он руками, — я занял нам место в партере.

Кстати, все люди тоже жались к стене. Так что середина пакгауза оставалась более или мене свободной. Так же, как проход к дверям.

— Ну, теперь-то нас покормят? – с надеждой спросила Марина.

— Что-то не похоже, — оглядевшись по сторонам, я была вынуждена ее огорчить.

— Ладно, схожу на разведку.

— И я, — немедленно подскочил Андрюха, — Вы идите по часовой стрелке, а я – против. Так и сделали. Туалет, вместе с маленькой подсобкой, оказались в углу, не слишком далеко от нас. В подсобке стоял стол, пара стульев и … диван. На диване уже спали три пожилые женщины, но Марине безропотно уступили место. Владимир Петрович отказался воспользоваться предложенным ему местом, заявив, что не привык, чтобы женщины ему уступали. Мы все расселись прямо на полу, подстелив пальто и куртки. Было зябко, так что мы по овечьи сбились в кучу и спали в пол-глаза. Кто-то все время вставать размять ноги и чуть-чуть согреться. Несколько раз пригоняли новых пленников. Андрюха попытался спросить о чем-то одного из «слоников», поймав того за рукав. Но «длиннорылый» ударил его прикладом с такой силой, что наш любознательный дон-жуан рухнул на пол с разбитой головой.

— Ну погодите, — бормотал он, возвращаясь к нам и прижимая к ране носовой платок, одолженный какой-то сердобольной девушкой. – Дайте только выбраться отсюда. Я вам устрою ученья по гражданской обороне.

— У тебя, что есть связи в министерстве обороны? – в шутку спросил Владимир Петрович.

— У меня – нет. Но у одной моей знакомой папа – маршал бронетанковых войск.

— Что же ты тогда на ней не женишься? – простодушно поинтересовался Валера. – Такие тести на дороге не валяются.

— Она совершенно не в моем вкусе, – отмахнулся тот. – А кроме того, я слышал, что армию очередной раз будут сокращать.

— Сколько же лет твоей «знакомой», — еходно прищурилась я, — что ее папа – целый маршал?

— Ей 24. А ее сводным братьям: одному за тридцать, а другому – за сорок. Ее папа женился на ее маме в третий раз. А еще у нее есть младшая сестричка, которой 17. Вот это ягодка! – Андрюха мечтательно закатил глаза.

— Вот на ней и женись! – подтрунивал Валера.

— И женюсь. Только пусть сначала подрастет.

— Хватит вам болтать, — взмолилась я, устраваясь поудобнее на плече у Владимира Петровича. Лечь я не могла, нос тут же отекал и начанал болеть. – Дайте хоть немного поспать.

И мы снова провалились в тяжелую полудрему. Расталкал меня все тот же неугомонный Андрюха:

— Пора вставать. Завтрак дают, — и он сунул мне в руки брикет, и по размеру и по цвету напоминающий пресованный зеленый чай далеких советских времен.

— А ничего другого там не было? — спросонья проварчала я.

— Были еще коричневые брикеты. Но я брать не стал. Очень уж они похожи на прессованный навоз. Даже солома торчит.

— Так что ты выбрал прессованый силос, — недовольно проворчал его лучший друг, с трудом разгибаясь. – Так, где, ты говоришь, выдают корм?

— Вон там, — Андрюха махнул рукой в сторону небольшого контейнера у задних ворот пакгауза. Откуда он появился, совершенно непонятно. Когда мы укладывались спать, его не было.

Я тем временем зубами разорвала прозрачную упаковку и недоверчиво понюхала брикет. Пах он неаппетитно. Сеном, пылью и дрожжами.

— Ты уверен, что это едят?

— Можно, конечно залить холодной водой и пить, — пожал плечами Андрюха и отгрыз приличный кусок от своего пайка. – Я, кажется, видел стакан у Марины в комнате.

Когда вернулся Валера, мы все сосредоточенно грызли свои брикеты. Вкус тоже оказался не слишком приятным, как таблетки витамина В, если их разгрызть. Но пока никто не схватился за живот. Значит, съедобно.

— Вот, я взял попробовать, — Валера бросил на пол четыре коричневых брикета.

— Я бы их заначила, — предложила я, — Вдруг нас снова целый день не будут кормить. А Марине нужно полноценное питание.

— Вряд ли такое питание можно назвать полноценным, — усомнился Владимир Петрович, сосредоточенно мусоля свой брикет.

— А вот помню, читал в каком-то фантастическом романе, что в будущем все люди питались одними дрожжами. – Андрюха на секунду оторвался от завтрака. — Из дрожжей делали все: и мясо, и кашу, и фруктовое желе.

— Айзик Азимов, – вставила я.

— Что Айзик Азимов? – опешил он.

— Айзик Азимов, говорю, написал твой роман. Кажется, «Глубокие океаны Венеры».

— Не, то называлось как-то иначе. Я уже не помню. Да, не важно. Главное, что дрожжи – полноценная пища, содержащая все витамины и незаменимые аминокислоты.

— Откуда ты, такой умный, взялся? – вновь начал подтрунивать над другом Валера.

— С тобой много общался, — парировал тот. – А также книжки читал и в интернете порылся. Я у вас даже не такой умный. Я у вас очень любопытный.

— Оно и заметно, молодой человек, — Владимир Петрович указал на его разбитую голову.

— Это что! – Андрюха аккуратно почисал ссадину. – Вот если бы броситься на «длиннорылого» все вместе…

— И что тогда? Ты хоть представляешь, где мы находимся и куда бежать?

— Да куда угодно! В лес, в горы. Собрать побольше народу и начать партизанскую войну.

— И замерзнуть под кустом в первую же ночь.

— Нет, Татьяна Григорьевна, тут вы преувеличиваете. В лесу вполне можно выжить.

— Летом.

— И зимой тоже, — упорно не соглашался Андрюха. – Вырыть берлогу, как медведь.

— И всю зиму сосать лапу, – поддержал меня неожиданно Валера. – Или ты предлагаешь запастись как следует брикетами, и всю зиму ими питаться?.

— Можно ловить рыбу, — неуверенно предложил наш оппонент.

— Руками?

— Да что вы ко мне пристали? – возмутился он. – Я вам предлагаю решение. Что толку сидеть тут и ждать что будет?

— Так любопытно же, — и я подмигнула Валере.

Глава 4.

Вопреки моим светлым надеждам, к вечеру ничего не прояснилось. И к утру тоже. Мы натаскали брикетов, сколько сумели спрятать под подкладки своих курток. Благо никто нас не ограничивал. Брикеты валялись свободно в контейнере. А учитывая весьма специфический вкус и запах, никто на них не подсел – жевали в силу необходимости. Мое пальто стало совершенно неподъемным, но Валера пообещал, что понест его сам. А если понадобится, то и меня вместе с ним.

На следующий день к обеду, когда народу в пакгаузе уже набилось сверх всякой возможности, вдруг открылись другие ворота, и «длинномордые» (называть их ласковым словом «слоники» уже совершенно не хотелось) вытолкали ближайших к ним людей наружу.

— Ну-ка, братишки, поднажмем! – весело крикнул неугомонный Андрюха, хватая свою куртку и начиная проталкиваться в воротам.

Вся моя группа, все двадцать семь человек, включая меня и Владимира Петровича, не задумываясь, двинули за ним. Всем хотелось поскорее избавиться от этого кошмара. Что бы ни ожидало нас дальше, оно не могло быть хуже бесконечной неизвестности. Как мы тогда ошибались!

Двигаться сквозь толпу было совсем не просто. Люди у задних ворот повскакивали на ноги и невольно отпрянули, хотя ворота уже захлопнулись. Кто-то протискивался подальше вглубь. Кто-то, как и мы, наоборот протискивался поближе.

— Марина! – закричал Андрюха на весь зал. – Передайте Марине, она в комнате отдыха, пусть выходит. Мы уезжаем, — попросил он стояших рядом людей.

Шорох голосов: «Передайте Марине. Передайте Марине.» — устремился к подсобке, намного обгоняя нас. Но мы достигли уже свободного пространства у ворот, а ее все еще не было видно. Хотя наш путь был значительно длиннее.

— Ну, где же она? – Андрюха от нетерпения даже подпрыгивал, старась разгледеть что-нибудь за лесом человеческих голов. – Наверное, ей тяжело с пузом. Валер, давай сходим за ней.

Андрюха уже начал ввинчиваться в толпу, но тут ворота неожиданно распашнулись и нам в глаза ударил неестественно яркий свет. Все невольно зажмурились. А когда открыли глаза, «длинномордые» уже во-всю работали прикладами. Словно ледоколы, они врезались в толпу, отсекая сектора и безжалостно выталкивая их наружу. Нас отсекли от четырех наших ребят, но они и не подумали отставать. Нас прогнали по коротким мосткам и затолкали в… Даже не знаю, как назвать. Больше всего это было похоже на цистерну из-под цемента, в которой устроили ночлежку для китайцев. Узкий коридор, низкие полки с тонкими матрасами, на которые приходится заползать ползком. Даже на четвереньки не встанешь. Памятуя Андрюхин положительный опыт, я рванула бегом и заняла для нас место возле самой стенки. Все пять полок сразу за второй переборкой. И рядом с дверью, и до туалета не далеко.

Немножко повозившись, мы устроились совсем неплохо. От глупой идеи ложиться ногами к проходу отказались сразу. Один ряд упирался ногами в голову другому, а третий вообще получался детского размера. А ехать неизвестно сколько со скрюченными ногами на полке, где невозможно даже сесть… Дураков нет. Девочек, тех что постройнее, закатили поглубже. Ребята, кто посильнее, забрались на самый верх. Мне и Владимиру Петровичу оставили место с краю. При желании, к нам можно впихнуть еще человека три-четыре. Но желания такого никто не испытывал.

Мимо нас прогнали очередную группу. Где же там Андрюха с Мариной? Вот будет фокус, если они опоздают. Представить себе долгие часы в этой бочке без шуток нашего неунывающего ловеласа, было трудно. Мимо протопала очередная толпа.

— Пустите, меня! Пустите! – знакомый голос пронзил гулкую тишину цестерны. – Говорю ж я вам, у меня там жена осталась.

— Ого! – хихикнул кто-то из девочек. – Когда это Андрюша жениться успел.

Грохот падающего тела – это нашего «молодожена» впихнули в дверь, и он растянулся на полу, в бессильной ярости колотя кулаком ни в чем неповинный пластик покрытия. Дверь за ним с лязгом захлопнулась.

— Сейчас отъежать будем! – плоско пошутил кто-то с верхней полки.

Но отъзжать мы не начали. Еще долгих два или три часа нас мариновали в этой консервной банке, время от времени впихивая в нее очередную группу. Андрюха пару раз бросился на закрытую дверь, потом несколько раз пытался прорваться наружу в тот момент, когда дверь начинала открываться. Безрезультатно. То есть результат был. И все время один и тот же: Андрюха влетал обратно головой вперед. Иногда в наш коридор, иногда в левый. Следом за ним вталкивали следущую порцию, и дверь захлопывалась.

— Андрюха, брось ты это дело! – после третьего падения позвал его Валера. – Иди сюда. Мы тебе место заняли.

— Представляете, эти мастодонты не дали мне отыскать мою Марину! – сокрушался тот, подходя к нам, но не спуская глаз с двери.

— Не грусти, старик, — Валера дружески хлоплул его по коленке, чуть не сбив с ног.– Все там будем.

— А если не все? А если я ее потеряю? – горячился Андрюха, присаживаясь на пол рядом с вытянутой Валериной рукой. — А ведь я уже почти влюбился.

Девчонки сдавленно хихикнули.

— Эй, что ты там делаешь? – вдруг спохватился несчастный «почти влюбленный», встав на четвереньки и смешно отклячив зад. – Ты что, записался в армию спасения крыс с тонущего корабля? Кто это догадался сделать кровать на уровне пола? Тут же дует.

Вместо ответа Валера просто сгреб друга в охапку и затащил под полку.

— Пусти, пусти, медведь проклятый! – Андрюха выкатился в проход. — Вдруг я из-за тебя пропущу мою любовь.

— Уж этот точно ничего не пропустит! – усмехнулась я.
(Продолжение следует)