КРАСТЬ ИЛИ НЕ КРАСТЬ?
В момент сей переломный, исторический
Властям бы впору Гамлета позвать —
Они вопрос решают риторический:
Украсть, похитить или своровать?
Уж край родной весь гол, как бритвой выбрит,
Но голову себе ломает власть:
Приделать ноги, слямзить или стибрить?
Похитить, своровать или украсть?
Народ! Довольно с Думой думать думу!
Давно уже пора понять, в чём суть,
Собрать ворьё всё вместе и без шума
Счесть рёбра, отдубасить или вздуть.
Лежу я здесь голышом
И думаю о большом,
О чистом, о настоящем,
На воле происходящем.
А если б я был на воле,
Одетым, в тепле и холе,
Такие мысли едва ли
В башке бы моей застревали.
Да, видно, в реанимации
Сократы мы все и Горации.
Теперь скульптуру Родена
Я мысленно не одену:
Любой философской школы
Мыслитель быть должен голый.
Ни поэта и ни барда, TC «Ни поэта и ни барда…» \l 2
Чем ты их ни обеспечь,
От инфаркта миокарда
Невозможно уберечь.
Ведь у барда, у поэта,
Это видно за версту,
Сердце то у пятки где-то,
То взмывает в высоту.
И от этакой болтанки,
Как гласит научный факт,
Сердца ссадины и ранки
Превращаются в инфаркт.
Ну а вывод в свете этом
Сделать нам совсем легко:
Полагается поэтам
Всем за вредность молоко.
КУТЕРЬМА
От бацилл ли, от грибков ли дрожжей,
Ясно, что не от большого ума,
От восточных до иных рубежей
Расплодилась по Руси кутерьма.
Расселилась кутерьма по Руси,
Все поля заполонив в краткий срок.
Хоть теперь ее косою коси,
Хоть суши да заготавливай впрок.
Только, если просчитать все ходы,
Нет резона забивать закрома,
Не годится кутерьма для еды –
Съешь ее – и в животе кутерьма.
Собралися мужики на селе,
На поваленный уселись забор,
А, как стали малость навеселе,
Невеселый повели разговор.
Загрустили, завздыхали : «Эх-ма!
Все смешалось, словно пыль под дождем,
Одолела нас вконец кутерьма,
Пропадем мы, мужики, пропадем!
Все поля позаросли кутерьмой.
Ведь напала же такая чума!
А, когда с полей вернешься домой,
Дома тоже, где ни глянь, кутерьма.
Хоть бы ты нам дал совет, дед Матвей,
Обсуди все с точки зренья наук.
Ты ж один средь нас ученых кровей –
В агрономах ходит старший твой внук».
Дед Матвей – старик себе на уме,
Покряхтел он, да покашлял слегка:
«Что ж могу сказать вам о кутерьме,
Но начать придется издалека.
Перво-наперво, хоть верь, хоть не верь,
Кутерьмы родить не может земля.
Вот, к примеру, там, где свалка теперь,
Раньше, помнится, росла конопля.
На веревки шла она, на холсты.
Масло делалось из семечек в ней,
А посконные рубахи, порты
Были, может, даже джинсов прочней!
Я особо коноплю не хвалю,
Но умели ж доводить до ума!
А теперь, как встретят, жгут коноплю –
От нее-де в головах кутерьма.
А теперь зайдем с другой стороны –
Демократией гордится страна
Скоро Думу выбирать мы должны.
Но, кому она, скажите, нужна?
Понимаю, без законов никак.
Но на каждый день закон ни к чему.
И с законностью сплошной кавардак,
И в Госдуме развели кутерьму.
Из моих примеров вывод таков:
Не такой уж страшный зверь кутерьма:
Коль прогнать ее из наших голов,
Из полей она исчезнет сама.
Баллада
В тени вековечного дуба,
Под кроной, простершейся вширь,
В колоде, отёсанной грубо,
Могучий лежит богатырь
Ничто его сон не тревожит,
Не будит поутру заря,
Но слышать внимательный может
Речь русского богатыря:
«Не страшен мне холод могильный.
Я жизнь не напрасно прожил,
Рукой своей, некогда сильной
Отчизне достойно служил.
За вечную тягу к набегам,
В сражении грозен и яр,
Грозил булавой печенегам,
Мечём бил коварных хазар.
С татарами мерился силой,
И шведов, и немцев крушил
И этой безмолвной могилой
Свой путь боевой завершил.
Шли годы, века проходили,
Иные гремели бои,
Но память мою не срамили
Ни дети, ни внуки мои.
Так как же такое случилось:
Без войн и без тяжких боёв
Великая Русь очутилась
В плену у заклятых врагов?
Скажите, потомки, ужели
Нет русичей — богатырей,
Чтоб вражии рати сумели
Изгнать из российских дверей?
Неужто за то воевали
Мы, кровь не боясь проливать,
Чтоб новыми русскими стали
Вы новых хазар называть?
Не слышу от вас я ответа
И в крепком отпоре врагу
Ни твёрдой рукой, ни советом,
Увы! Вам помочь не могу.
Оставив заботы мирские,
Лежу, тихо руки сложив.
Лишь сердце болит о России,
Как будто я всё ещё жив
.***
Шел тринадцатый век, годы черные, злые.
Позабыты заветы добра и любви.
Беспощадные полчища хана Батыя
Землю Русскую грабя топили в крови
Города и селенья пылали багрово.
Кто в бою не убит, тех в полон увели.
В это страшное время написано «Слово
О погибели Русской земли».
В этом слове слились и тоска, и тревога,
И смиренье, и гордость за Родину-Мать,
И сознанье вины, и надежда на Бога,
И готовность в сраженьи самим не плошать.
Нет, не сгинула Русь! тайно силы копила,
Чтоб внезапно поднявшись, прогнать воронье.
Край московский — наследный удел Даниила
Стал надежным оплотом и сердцем ее.
И сбылось преподобного Сергия слово,
И на смерть и на подвиг готовую рать
Князь московский на поле привел Куликово,
Чтобы русскую силу врагам показать.
Нет, не сгинула Русь, а державой, Россией
Стала ближним и дальним врагам вопреки,
И, стремясь проглотить ее, вороги злые
В хищной пасти не раз обломали клыки.
Мы по русски незваных гостей угощали,
И враги наш народ покорить не смогли,
Хоть глашатаи их на весь мир возвещали
О погибели Русской земли.
Нет, не сгинула Русь, но на сердце тревожно,
И должны мы сплотиться, чтоб землю сберечь.
Ведь Отчизне грозит не погибель, возможно,
Но опасность, которой нельзя пренебречь.
И тревожно в груди сердце русское бьется,
И тревожный гудит по России набат.
Верю в русский народ. Он во всем разберется.
Он сумеет узнать, кто и в чем виноват.
Кто губил много лет и теперь еще губит
То, что предками было оставлено нам?
Кто нам корни с упорством неистовым рубит?
Кто богатства России сжигает как хлам?
Кто настойчиво к пропасти нас приближает,
Травит реки, озера, поля и луга?
Враг ли снова погибелью нам угрожает,
Иль дурак, что опасней любого врага?
Но не сгинула Русь! Мы сильны еще духом,
И, какие бы сети для нас не плели,
Ни за что, никогда не поверю я слухам
О погибели Русской земли!
Грани стирая меж злом и добром,
Лживых газет заголовки мелькают.
Бойкие мальчики с резвым пером
Гордостью русской нас вновь попрекают.
Толи у страха глаза велики,
Иль озлоблением мысль заменили —
С чьей-то нелегкой, нечистой руки
Русскую гордость с фашизмом сравнили.
Видно и вправду страшна вам она,
Коль вас кривит, как пред горькою чашей,
Коль вас лишают покоя и сна
Капли последние гордости нашей.
Полно вам попусту страх нагонять.
Вашим стараньям наивный лишь верит.
Русскую гордость не может понять
Тот, кто гордыней своей её мерит.
Русская гордость — не поднятый нос,
Русская гордость — не чванство пустое.
Острый, болезненный русский вопрос
Русское сердце лишает покоя.
Этот вопрос я себе задаю.
Этот вопрос моё сердце тревожит.
Жжёт меня боль за Отчизну мою.
В час испытания кто ей поможет?
Словно на ране горячая соль
Душу сомнения червь разъедает.
Русский вопрос — наша общая боль —
Он ли в вас зависть и злобу рождает?
Русская гордость смиренью сродни.
С пышной гордыней в ней общего мало.
Не потому ли в тяжёлые дни
Русским сплотиться она помогала?
В тяжкое время насилья и зла,
Междоусобий разрушив препоны,
Русская гордость дружины свела
В месте слиянья Непрядвы и Дона.
Русская гордость — надёжный наш щит.
Гордостью русской крепка наша воля.
И не она ли костями лежит
Среди цветов Куликовского Поля?
В дни, когда шляхта в наш дом заползла,
Гостью незваную выгнав с позором,
Русская гордость закончить смогла
Время то смутное Земским Собором.
Через два века, храня свою честь,
Силою русской и Божьей подмогой
Русская гордость французскую спесь
Выгнала Старой Смоленской дорогой.
В горькие годы Великой войны
Средь небывалых тяжёлых лишений
Гордостью русской Отчизны сыны
Дух укрепляли для ратных свершений.
Каждый из дней этих пусть будет свят
В памяти каждого русского сына.
Русская гордость героев солдат
От Сталинграда вела до Берлина.
Русскою кровью от тяжких оков
Русская гордость народы спасала.
Кто же теперь её хаять готов?
Чем она вдруг и кому помешала?
Дети Востока, Кавказа сыны,
Гнули ль мы вас? Перед вами кичились?
С каждым народом великой страны
Щедро мы гордостью русской делились.
Так отчего же безумная рать,
С целью преступной, корыстной и узкой,
С диким упорством дерзает марать
Память о святости гордости русской?
Или и впрямь в наши трудные дни
Русская гордость в сердцах увядает?
Друг мой, собрат мой, очнись и взгляни —
— В мраке забвенья Россия страдает!
Родина, сладким речам вопреки,
Снова опутана злыми врагами.
Русской землёй овладев, чужаки
Русскую гордость пинают ногами.
Вижу опасность у наших дверей,
И не стихает, и не убывает,
Глубже становится боль и острей –
– Русская гордость мне грудь разрывает.
Разгонять нас сегодня не велено.
Что ж, постой, посмотри, помолчи.
Здесь Россия из танков расстреляна.
Здесь терзали ее палачи.
Те, что так демократию славили,
Чтоб Россия не встала с колен,
Подвели и у стенки поставили
Безоружных, захваченных в плен.
Здесь и стали босые, раздетые…
Вдруг команда, как лай, раздалась —
Песнь про гордый «Варяг» недопетая
Вместе с жизнями оборвалась.
Сотни брошены смерти в объятия,
В несогласии вся их вина.
Вот такая цена демократии!
Вот такая реформам цена!
Нет, не буду взывать я к отмщению.
Об одном только скажет мой стих:
Знайте, звери, что нет вам прощения,
Ваша кара теперь в вас самих.
Прародителя вашего Каина
С ваших душ не сотрется печать.
Будет в ваших ушах несмолкаемо
Песнь о гордом «Варяге» звучать!
И довольно! Хулой и проклятьями
Этот день омрачать не хочу.
С без вины убиенными братьями
Мы простимся, затеплив свечу.
Спите, бедные, многострадальные,
Пусть ничто не тревожит ваш сон.
Мы, соратники ваши печальные,
Вам приносим свой низкий поклон.
Спите крепко, защитники смелые.
Вместо вас мы на вахту встаем,
Ваше честное дело доделаем
И про гордый «Варяг» допоем.
Спите крепко, страдальцы сердечные,
Правотой победившие страх.
Пусть хранится о вас память вечная
В наших горем разбитых сердцах!
Тише! Слышится скорбное пение
Над безбрежною ширью людской.
Повторим: «Во блаженном успении
Дай им, Господи, вечный покой!»
Помолчим. Все со временем скажется.
По делам всяк получит свое.
Все сокрытое явным окажется.
В волчьих шкурах предстанет зверье.
Все узнаем о том, что скрывалося,
Ложь постыдную разоблачим.
Час пробьет. Ждать немного осталося.
Час пробьет. А пока помолчим.
Здесь, вблизи обожжённого здания,
Неуместных не слышно речей.
Лишь забились в беззвучном рыдании
Огоньки поминальных свечей.
РАЗДУМЬЕ
А время, словно тройка, неудержимо мчится.
А жизнь летит сверкая, как оживленный тракт.
И ,даже на мгновенье, нельзя остановиться.
Безжалостно колеса отстукивают такт.
И тихо ноет сердце, вдруг осознав впервые,
Как средь забот ненужных и повседневных дел
По сторонам мелькает, как знаки верстовые,
Все, что хотел я сделать, но сделать не успел.
Куда ж вы так спешите? Постойте, птицы-кони!
Зачем мечты и планы крушите на бегу?
На миг остановите безумную погоню!
Я слишком мало сделал, хоть многое могу.
Но на призыв горячий не слышу я ответа.
Как ветер, мчится тройка. Широкий путь открыт.
Вперед по тракту жизни несет меня карета.
И яростно о землю двенадцать бьют копыт.
Лежу я здесь голышом
И думаю о большом,
О чистом, о настоящем,
На воле происходящем.
А если б я был на воле,
Одетым, в тепле и холе,
Такие мысли едва ли
В башке бы моей застревали.
Да, видно, в реанимации
Сократы мы все и Горации.
Теперь скульптуру Родена
Я мысленно не одену:
Любой философской школы
Мыслитель быть должен голый.
Дворец в Архангельском. Юсуповский дворец.
Я прохожу по Пушкинской аллее.
Нет, с гением равняться я не смею,
Но многократно, из конца в конец,
Пройду сей путь. Ведь здесь земля сама
Освящена присутствием поэта.
Его бурливая не смоет Лета
И не сотрёт событий кутерьма.
Поэт здесь был в дворец роскошный вхож,
Здесь написал послание «К вельможе».
Но, хоть вельможи есть и ныне тоже,
Избавь нас Бог от нынешних вельмож!
Минули вековых два рубежа,
И поменялись времена и нравы,
Но отзвук Пушкинской не молкнет славы –
Его поэзия живительно свежа.
Когда бы в наши дни поэт попал,
Он много б чудных испытал мгновений.
Ведь нравов груз намного легче стал,
А юных дев наряд стал откровенней.
Но тут мы увлекаться не должны.
Ведь женский пол (давно известно это) –
Простительная слабость для поэта.
А гении и в слабостях сильны.
Одна аллея эта виновата
В том, что болтать я столь фривольно стал –
Мне в обувь мелкий камешек попал,
Что Пушкину мозоль набил когда-то.
Свои перчатки ты забыла
Нечаянно в моей палате.
Признаться должен, это было
Для моего леченья кстати
Я сердце радостно тревожу
И восхищеньем беспокою,
Когда тихонько глажу кожу
Согретую твоей рукою.
Пусть нереальны все мечтанья,
Но с явью связи не теряют –
Перчатки ручек очертанья
С большим усердьем повторяют.
Не давит сердце боль тупая.
Мечты несбыточны, но сладки,
И я спокойно засыпаю –
Мне греют грудь твои перчатки.
В сердце беспокойное
Ты вошла незваная,
Молодая, стройная,
Стала вдруг желанная.
Странная история:
Скромная и милая
Сердца территорию
Захватила силою.
Пребываю в трансе я
И теряю в весе я –
Это ль не экспансия?
Это ль не агрессия?
Но глаза прекрасные,
Этот взор пленительный…
Нет, вступать опасно мне
В бой оборонительный.
Всё вооружение –
Вирши только с лирою.
Терплю поражение
И капитулирую.
Медперсоналу урологического отделения
ЦПБ города Балашихи посвящается
Я помню жуткие мгновенья –
Ужасно ныл мой левый бок.
Я, поступив в Ур-отделенье,
Хотел взбежать на потолок.
Но здесь не цирк! Но здесь больница!
Трюк здесь не к месту – вот в чём соль!
И вы уколом в ягодицу
Мне сильно облегчили боль.
…
Светило в небесах погасло.
В палату к нам она вошла.
Бутыль касторового масла
В прелестных ручках принесла.
Хоть странным было угощенье,
Но даме можно ль отказать?!
Пришлось глотнуть в одно мгновенье
И даже ложку облизать.
Туманны дальше впечатленья –
Желудок то рычал, то пел…
Мне оставалось лишь мгновенье,
Лишь только миг. Но я успел!
И вот, пришло выздоровленье.
Киплю здоровьем, как котёл.
Но буду помнить те мгновенья,
Что в Урологии провёл.
If any everybody could check there of you would like to talk more about anderson or have any specific questions writing an essay about my interview experience, do let me know.