Грех

Сыну моему  Александру посвящаю

Умирал атаман в зимний день на поляне лесной,
Вроде рана — пустяк, лишь царапнуло пулей шальной.
Лекарь рваную рану травою целебной промыл,
И напиток из трав чудодейственных в чашу налил.

Но не стал атаман пить целебное в чаше питьё,
Эту ночь он не спал, про своё размышляя житьё.
Самым строгим судьёй над собой этой ночью он был —
Сам судил, сам рядил, сам хвалил,
сам прощал, сам казнил.

«Вы, товарищи-други, поближе садитесь ко мне, —
Попросил он товарищей, горе топивших в вине —
Не поможет мне лекарь и чудный напиток из трав,
Если тайный мой грех посильней ядовитых отрав.

Год назад, когда я от погони скакал среди скал,
Вдруг пастуший рожок у подножия гор услыхал.
Вниз спустившись, увидел — мальчонка играл на рожке,
И глаза его синие плыли в горючей тоске.

Он запел, а меня словно клюнула пуля в висок,
Слез с коня, отобрал,  растоптал у мальчонки рожок.
Будто кто одурманил меня, стал я зол и жесток,
И отнял у мальчонки последний сиротский кусок.

На меня устремил он бездонного неба глаза,
И на пыльной щеке бриллиантом сверкнула слеза.
Не кричал, не пенял, не молил, ничего не просил,
Только я с той поры ослабел, потерял много сил.

Только я с той поры вижу,  словно мираж, вдалеке —
Нищий маленький ангел с краюхою хлеба в руке.
Он поближе подходит, от холода тельце дрожит,
Вместо хлеба булыжник на детской ладони лежит.

Мне от этого камня на сердце нет места от ран. —
И горючие слёзы в ладонь уронил атаман. —
Если жив и здоров, привезите мальчонку ко мне
На моём самом резвом и самом любимом коне.

Пусть в глаза мне посмотрит и скажет, простил или нет,
Совесть, словно скала, давит грудь, мне постыл белый свет».
Так сказал атаман, и вскочили друзья на коней,
Поскакали мальчонку искать среди скал и полей.

Целый день проскакали, задача была нелегка —
Привезли атаману мальчонку, а с ним — старика.
Как сказали мальчонке, зачем нужен он, — в тот же миг
За спиной у мальчишки возник седовласый старик.

«Не сердись, атаман, друг без друга им видно нельзя», —
Подвели старика и мальца к атаману друзья.
»Очень рад, что раскаялся ты и лежишь весь в слезах»,
Тихо молвил старик,  превратившись у всех на глазах

Из убогого нищего старца в Святого Петра.
Ввысь взметнулися яркими звёздами искры костра.
Но одна, отскочив к атаману, на рану легла,
И в слезящую рану тепло и свой свет излила.

Не осталось на теле и в сердце от ран и следа,                                                                                      Словно тело и сердце обмыла живая вода.                                                                                                         Со смертельного ложа поднялся лихой атаман,
Где мальчонка стоял — расстилался белесый туман.

Пётр Святой свои руки над бледным туманом простёр,                                                                           Бросил пригоршню звёзд в тот туман — и занялся костёр.                                                                  В ярком свете костра вдруг с восторгом увидели все:
Вместо мальчика ангел явился в небесной красе.

На лице ясным светом бездонного неба глаза,                                                                                            А на детской щеке бриллиантом сверкала слеза.                                                                                     «Бог тебе испытание в виде мальчонки послал,
Чтобы душу и совесть ты муками долго терзал.

Победило добро жажду злата и жажду венца,
Мы явились к тебе передать волю Бога-Творца.
Ты прощён и спокойно продолжишь по жизни свой путь,
Делай людям добро, а про злобу и жадность — забудь!»

Так сказал Пётр Святой, ангел, молча, кивнул головой,                                                                     Стали рядом они и исчезли,оставив дымок голубой.
Атаман своё храброе войско к костру подозвал,
И, сняв шапку, пред войском в ночном полумраке он встал.

«Не могу атаманом я более быть среди вас,
Должен выполнить волю и данный мне Богом наказ.
Из богатств наших общих отдайте вы долю мою,
Божий храм я построю и в нём тяжкий грех отмолю.

Заодно денно, нощно я буду молиться за всех,
Ведь у каждого есть на душе неотмоленный грех».
Молча, войско в дорогу ему собирало добро,
На подводы несли из подземных складов серебро.

Драгоценные камни, меха и песок золотой,
Всё сложили в сундук, что стоял на подводе большой,
И отправился в путь атаман с просветленной душой,
Чтоб построить храм божий над быстрой сибирской рекой.

Может, стоит понять тем собратьям, что жаждут венца,
Не всегда видишь правду из окон златого дворца.
Если толстые стёкла сле′пы — не видать вдалеке,
Как булыжник дрожит в обездоленной детской руке.

1997 г.