Грязный тамбур электрички тускло освещался единственной лампочкой. В тамбуре стояли пятеро. Двое подростков у дверей увлечённо слушали музыку в общих наушниках и поочерёдно отхлёбывали пиво из общей бутылки. Сморщенный старичок с двумя грязными сумками, в засаленном берете и следами былой интеллигентности на лице, томился в ожидании выхода. Ещё двое крепко подвыпивших лиц среднего возраста оживлённо беседовали у противоположных дверей, непосредственно под уцелевшей лампочкой.
Один из них, небольшого роста, пухлолицый и с полуприкрытыми глазами, собственно, не беседовал, а молча стоял, прижавшись спиной к стойке стоп-крана и сжимая в пальцах давно погасшую сигарету. Собеседник его, худощавый и ростом повыше, довольно громко произносил вдохновенный монолог.
– Ну вот, придёшь ты сейчас домой, и что ты ей скажешь, а? Опять будешь молчать? Да? А она снова будет тебя пилить?
Пухлолицый опустил голову и совсем прикрыл заплывшие глаза. Собеседник толкнул его в плечо и продолжил:
– Витёк! Витёк! Ты же мужи-и-и-к! Ты хозяин в доме! Ты должен стоять… стоять на своём! Ты должен её… – тут вагон качнуло и худощавый отшатнулся к противоположной стенке, но удержался и прохрипел что-то невнятное.
– Да ты… ты… Ты хозяин! Кормилец! Глава семьи! Она должна тебя… – худощавый снова что-то захрипел, – Ну и что с того, что выпил? Имеешь полное право! После трудового рабочего дня! Витёк! Витёк?..
Витёк почему-то никак не отзывался на пламенную речь, а только ритмично пошатывался и периодически приоткрывал глаза.
– Ну как ты живёшь, Витёк? Что это за жизнь? Что у тебя вообще есть? – худощавый сделал паузу. – Вот ты мне скажи… У тебя в жизни есть… ТАЛИСМАН?
Витёк вздёрнул голову и посмотрел на собеседника оловянными глазами, затем веки его задребезжали вместе с вагонными стёклами и он снова клюнул носом.
Худощавый гордо взглянул на Витька, и слегка отстраняясь, произнёс:
– Что, нету, да? А вот у меня есть! Знаешь какой у меня в жизни талисман?
Витёк, разумеется, этого никак не мог знать.
– А вот какой у меня есть талисман! – худощавый состроил трагическое выражение лица, сжал кулаки и громко, с надрывом прохрипел: – ДЕРЕВЬЯ! УМИРАЮТ! СТОЯ!!!
Оглянувшись на соседей по тамбуру и будучи не вполне довольный произведённым эффектом, он с ещё большим пафосом повторил свой «талисман», то бишь, девиз:
– ДЕРЕВЬЯ! УМИРАЮТ! СТОЯ!!!
Лампочка тускло осветила удивлённое лицо пухлощёкого Витька. Тут же вагон сильно качнулся и Витёк, утрачивая равновесие, взмахнул руками, выставил ногу и попал ею в промежуток между дверями и ступеньками. Грузное тело обрушилось на заплёванный пол и начало предпринимать неловкие попытки восстановить вертикальное положение.
– Витёк! Стоять! Эх, Витёк… – укоризненно запричитал худощавый и склонился над другом в стремлении помочь. Вагон качнулся ещё раз и худощавое тело, не выдержав равновесия, оказалось на том же грязном полу.
Электричка начала тормозить, из салона в тамбур вышли несколько пассажиров пригородной внешности и пристроились в очередь на выход за сморщенным старичком и музыкальными подростками.
А у противоположных дверей беспомощно барахтались двое, хватаясь за поручни и отчаянно помогая друг другу подняться. Один из них всё время бормотал:
– Вставай, Витёк, вставай! Мы же с тобой мужики, или кто? Мужик должен стоять!
