Александр Миронов.
Зарок мартовского Кота.
Басня.
Летел с балкона как-то Кот-Гулёна.
Летел и костерил себя:
«Да чтобы… Да ещё… Да я!..
Даю зарок! – тот крик слыхало полрайона. –
Чтобы летать так высоко!
Да чтоб не в двери, а в окно!..
Ах, срам какой! Ах, как грешно! —
В сметану всех! Всех в молоко!
Нет — всё-всё-всё – шабаш!
Нет идеала, всё – мираж!
Обман, соблазн, кураж!
Всё относительно и вздор!
Чтоб к ним в квартиру, иль во двор…
Теперь уж дудки!
Все кошки – проститутки! —
Чтоб тратить ради них здоровье, силу…
Измял уж всю крапиву…
Да чтобы вновь попасть в такую карусель —
Мерси, пардон, мамзель!
Сам не пойду и внукам накажу –
Ни шагу за порог!
Теперь я в кошках нахожу –
Исчадье и порок!
Коль жив останусь в этот раз,
Обреюсь, постригусь.
Обет даю: Господь коль спас –
Я с ним и подружусь!
Но к кошкам чтоб… Да чтоб я к ним!!.»
Упал Гулёна в пышный куст,
Остался жив, почти что не вредим,
Был рад до преизбытка чувств.
Был жизнью, как шальной волной,
Как хмелем, ошарашен,
И спуск с балкона скоростной
Ему уж был не страшен.
«Какая, слушай, чушь придёт в башку!
В ушах ли перезвоны?
Какую вешаешь лапшу,
Когда летишь с балкона?!.» —
Так думал местный Казанова
На окна дам, поглядывая снова.
*
Воробей и Жар-Птица.
Басня.
Однажды Воробей решил посвататься к Жар-Птице.
Вот надо ж было молодцу в такую девицу влюбиться!
«Ведь неровня,
По всем статьям:
Она – Царевна! А кто — я?»
Ни в первый раз, и даже ни на третий к ней
Не мог приблизиться смятенный Воробей.
Однако же так долго он не мог томиться –
Он должен с ней когда-то объясниться.
«Иначе я не Воробей!» –
Чирикнул гордо он однажды из ветвей.
И вот, почистив перышки и подготовив стих,
Направился к невесте свататься жених.
«Красавица!.. Вы — Ангел мой!..
Пленен я вашей красотой!
И потому я вас просил бы… Чтоб
Вы приняли мои крыло и зоб!
О перьях я не говорю —
Я их в придачу к ним дарю.
А к этим всем дарам,
Я также клюв и хвост отдам.
Да что там хвост, да что там клюв, иль глаз —
Я жизнь готов отдать за вас!..»
Смотрела Пава с удивленьем
На Воробья, на серое явленье:
«Однако вот… Ты посмотри, какой наглец!..
Но и какой… однако ж, удалец!» –
Смотрела свысока, с призреньем феи,
И, непонятно отчего, свои причесывая перья…
С тех пор слышны в тех экзотических лесах:
«Чирик-чирик, круа-кру…ах!»
***
Ну и шельмец!.. Такому позавидуешь напеву.
А что, друзья – любить, так королеву!
*
Женское лукавство.
Притча.
Увлёкся как-то молодой князёк
Красивой женщиной.
Вокруг неё, как перед Павой петушок,
Он ходит, как помешанный.
Устами он стихи поёт,
Подмигивает, взглядами играет.
Красавицу он в рестораны приглашает,
А милостыню нищим раздаёт.
И кажется ему – его во всём преследует успех.
Судьба его и жизнь – для всех мирских утех.
Один из нищих, от него приняв целковый,
Сказал: «Храни тебя господь от женского лукавства!»
«Ха! – усмехнулся щёголь тут. – Какой ты бестолковый!
Откуда может быть у женщины лукавство?
На это ж нужен ум!» «Ну-ну, — ответил нищий старый. –
Ум женский зря ты занижаешь.
Поверь: ты многого не знаешь,
На что способен этот род лукавый.
Тебя оно, похоже, не коснулось?»
Красавица услышала ответ своёго кавалера,
Чему-то усмехнулась.
«Вы — ангел мой! Моя Венера! –
Князёк встал на колено перед ней. –
Позвольте посетить вас мне?
Сегодня же, сейчас!
Иначе, не могу я жить без вас!»
«Ну что ж, — красавица, помедлив, согласилась. –
Три дня, как с мужем я простилась,
И целых две недели, может доле,
Скучать одной мне в собственной юдоли».
«У ваших ног я уж лежу!
В своих объятьях вас держу!» —
Воскликнул князь,
В восторге заходясь.
В назначенный вечерний час
Он у двери стоял, стучась.
И вот вдвоём… Но не прошло и двух минут,
Вдруг слышат — к ним идут!
«Сударыня! Вы говорили,
Что мужа как три дня из дому проводили?»
«Да это может быть и брат!
Ну, что гадать?
Скорей в мой прячьтесь шкаф!
Вдруг неожиданно вернулся граф?»
Что было делать пылкому повесе?
Зарылся, словно в облака, средь женского белья,
Уже забыв о политесе,
Сидел в шкафу скромнее моли-мотыля.
Жена же мужу говорит: «В меня влюбился князь!»
Муж удивлён, загорячился: «Ух, если я его найду!»
«Он там, в моём шкафу, — жена сказала, весело смеясь. –
Вот, нá-те ключ, а я пойду».
Муж в бешенстве. От ярости он вне себя.
«Но знайте, — изрекла жена, — спор выиграла я!»
От слов её муж приостановился:
Вот надо же – купился!
Жена его так разыграла: «Ах, шутница!
Тут, право, есть над чем повеселиться».
Пришлось князьку в шкафу ту ночку посидеть,
И, может быть, немножко поседеть.
Наутро выпустила щёголя проказница из шкафа:
«Как жаль, что рандеву не состоялось ваше с графом!
Быть может, вас сей маленький пример отучит от бахвальства.
Теперь узнали вы, что означает женское лукавство?»
Теперь узнал, узнал! – князь вторил ей,
Прощаясь с пассией своей.
*
Черепахи.
Притча.
(По мотивам
Польской сказки.)
Задумала хозяйка пирогов напечь,
Кричит на печь:
«Эй, Черепах! Эй, Черепахович, вставай живей!
Сходи к соседям, попроси дрожжей».
Но Черепах и ухом не ведёт,
Жена как будто не его зовёт.
«Эй! Слышь, мне что, тебя столкнуть ухватом?»
Сквозь сон ей Черепах: «Чего кричишь там блáгим матом?»
«Да сбегай за дрожжами, хочу испечь я пироги».
«Ну, ладно, так и быть…» — он, позевая, согласился.
Проходит с полчаса, с печи едва спустился.
Кряхтит, на лавке надевая сапоги.
Тут Черепаха на него: «Я думала, ты по дороге уж пылишь».
Он ей в ответ: «Как говорят: что если поспешишь,
Народ в округе насмешишь!
Ты хочешь? — а я нет,
Чтоб надо мной смеялся белый свет».
Стал одеваться он. Пока нашёл картуз да пацнирь-кожушок,
Пока искал кушак – еще пошёл часок.
И время вроде бы не даром для,
Прошло полдня.
«Я, Черепахович, дождусь когда-нибудь дрожжей?»
Едва ль не гонит Черепаха увальня взашей.
«Куда спешить? – он ей. — Спешить,
Народ в округе насмешить!»
«Да Зайца проще было бы нанять,
Чем мне тебя по делу отправлять!»
«Ну, это, знаешь, как сказать»…
Вот Черепахович через порог перевалился,
Когда закат уже зорею обагрился.
И Черепаха тут вздохнула облегчённо:
Попотчует гостей на днях заветным пирогом печёным.
Вот собрались в назначенный день гости.
«Хоть верьте – хоть не верьте, хоть поднимите – бросьте, —
Им сетует хозяйка, — но нет моего Скорохода!
Послала до соседей, он идёт, как с дальнего похода».
Так гости и ушли, и пирогов не сведав,
И не дождавшись Скорохода от соседа.
Прошло немало дней. Уже к концу неделя.
Волнуется хозяйка Черепаха:
«Куда он потерялся, Черепаха?
Вот где морока с ним на самом деле!»
Хозяйка как-то поутру накинула платок и вышла за околицу,
Глядь, Черепахович торопится!
За ним пыль, ветер вьются,
И в кринке дрожжи пеной бьются.
«Ну, наконец-то, долгожданный, наконец! —
Тут шепчет Черепаха, — ох, вернулся, мой гонец!
Давай, живей!» – зовёт. А Черепахович с дороги:
«Не торопи, тащу едва и так я ноги».
И надо ж было тут такому казусу случиться,
Дырявым сапогом за что-то зацепиться:
И Скороход через порог во весь размах – бабах! —
И расплескал всё то, что нёс заветного в руках.
А кринка, – дзынь! — на черепки разбилась,
И пирогам, естественно, быть не случилось.
«Я ж говорил! – воскликнул Черепаха. –
Моих трудов и время сколь – пошло всё прахом!
И всё-то ты торопишь, всё-то ты спешишь.
Недаром говорят: как поспешишь,
Народ в округе насмешишь!»
***
Немало наблюдаем мы подобных Черепах
И в управленческих верхах.
Закон, глядишь, полезный обсуждают, обсуждают…
Принимают, принимают…
А ведомства пока до граждан донесут – весь расплескают.
Хотя, посмотришь на отдельных Черепах, —
И не в дырявых ходят вроде сапогах.
*
Змея и Рыба.
Притча.
(По мотивам
Армянской сказки.)
Змея и Рыба подружились, и стали — закадычные подружки.
Одна жила на берегу
И в прилегающем логу,
Другая – в море
На просторе
Средь волн игривых. Рыба и Змея — подружки-душки.
Подружки не умели говорить,
Но это разве важно, чтоб дружить?
Порой, встречаясь где-нибудь в укромном месте,
Судачили о жизни, даже пели песни:
Одна – шипя, другая – рот лишь разевая;
Змея — вторым, а Рыба – первым голосом берёт.
Какой дуэт! Соседей он недостаёт,
И потому – поёт.
И пусть поёт, играя,
Округе не мешая!
Змея однажды Рыбе говорит при встрече,
На их понятном языке, конечно:
«Я очень бы хотела по морю поплавать».
«Так ты спускайся в воду». «Так я не умею плавать,
По суше ползать мне гораздо легче.
Вот если б покатала ты меня…»
И Рыба с радостью: «А что тебя смущает?
Пожалуйста! Я покажу тебе и реки и моря…»
Змея тут с берега сползает
И Рыбу с головы и до хвоста собою обвивает,
Лишь голова её над волнами витает.
Вот чёлн в таком составе отплывает.
Проходит час, подруги вышли на стремнину.
Змея вдруг укусила Рыбу в спину.
«Ой, Змейка, ты зачем меня кусаешь?»
«Прости, пожалуйста, нечайно. От испуга видно».
И Рыбу обвила потуже. «Ты зря меня так обнимаешь! —
Вновь Рыба говорит. – Уйдём ко дну, и будет нам обидно,
Что, не закончив тур с тобой,
Ты будешь там, со мною под водой».
«Прости, прости! Я это от восторга!
Такие два прошли с тобой порога».
Вот снова море. И Змея вдруг вновь
Хватила Рыбу. На спине у рыбки кровь.
«Эй ты, Змея! Ну что за шутки? Думаешь, приятно?»
«Я от азарта!
Солнце виновато!»
«А-а, тогда понятно…»
Как не понять – такой разлив, игра волны
Среди безмолвной тишины.
Поплыли дальше по волнам –
Простор безбрежный тут и там.
И рыбы им навстречу проплывали,
И песни напевали про морские дали…
Вот вновь Змея подругу укусила в спину.
«Да что ты за скотина?!
Да что за наказанье на спине моей?!.» –
От боли простонала Рыбина со вздохом.
Змея на ухо прошипела ей:
«Обычай у меня такой!
Придуманный не мной:
Когда мне хорошо, то хочется, чтобы кому-то было плохо!»
«Ах, виноват обычай… Так и у меня обычай есть.
Подружка, окажу и я тебе такую ж честь…»
Сказала Рыба и ко дну нырнула.
Змея там утонула.
***
Полезна дружба в радости и в горе.
Так уж не пакости, над нею не глумись.
Ведь наша жизнь
Она ведь тоже море…
