Последний поезд смерти.(на конкурс 2012)

 

Давно закончилась кровавая гражданская война. Погибла монархия, а вслед за ней десятки миллионов наших соотечественников. Прошли десятилетия, канули в не-бытие победители. В городах и селах России на могилах красных установлены памят-ники. Где-то по лесам и степям разбросаны безымянные могилы белых воинов. Однако и сегодня еще находятся охотники вести дискуссии о том, у кого шире ангельские крылышки, а у кого длиннее рожки. Мы помним о расстрелянном белыми адъютанте Лазо, Михаиле Попове, но кто из Вас, уважаемые читатели знают о страшной смерти русского офицера, которого звали также Михаил Попов? О нем и его товарищах по несчастья этот печальный рассказ. Гражданские войны всегда были самыми жестокими и с пленными соотечественниками не церемонились не в одной из стран мира.

Одно дело, когда расправлялись с противником, попавшим в плен во время боя или по другим причинам. Совсем другое, когда враг обещал неприкосновенность, а затем вероломно о нарушал данное слово. Так было после победы над генералом Врангелем, когда по приказу представителей ЦК ВКП(б) Б.Куна и Р.Землячки были расстреляны около пятидесяти двух тысяч оставшихся в Крыму белых офицеров. Та-кова была цена наивной веры офицеров в «честное слово» большевиков. Такие случаи тогда происходили сплошь и рядом. Эпизод гражданской войны, о котором пойдет рассказ, произошел в Приморье и получил свою трагическую развязку на реке Хор. Особая жестокость и цинизм большевиков заключается в том, что там они зверски казнили белых офицеров – своих недавних союзников.

В январе 1920 года партизанское командование вступило в переговоры командирами белых частей, находившихся в городе Никольск-Уссурийске: командиром Конно-Егеревского полка полковником В.Враштелем, командиром 33-го Сибирского стрелкового полка полковником А.Евецким, и.о. командира Забайкаль-ского казачьего полка есаулом И.Токмаковым и другими. Зная, что указанные ко-мандиры настроены против интервентов, красные сумели привлечь их на свою сто-рону. Документы об тех страшных событиях были уничтожены (о чем рассказ ниже), но остались свидетели – участники тех событий. Один из них, начальник команды разведчиков 33 Сибирского полка, прапорщик Григорий Иванович Ясиницкий. В 1993 году в возрасте девяносто четырех лет проживал в США в г. Сан-Франциско. В 1919 году он в составе своего полка участвовал в боях с партизанами в районе Шкотово и Сучана. Но вскоре часть, в которой он находился вернули в полк, впрочем предоставим слово Г.И.Ясиницкому:

« …Отряд был отозван по причине открытого заговора в полку. Какой-то прапорщик и два солдата были арестованы. Не знаю, что случилось с солдатами, но прапорщик был освобожден под честное слова офицера, а когда пришли партизаны и арестовали всех офицеров, этот прапорщик взял командование полком.

Я служил в составе 33-го Сибирского стрелкового полка в городе Никольс-Уссурийском в 1920 году красные партизаны вошли в город, чтобы соединиться и пре-кратить гражданскую войну. Вместо этого они изменили подписанному соглашению, арестовали офицеров, вывезли на р. Хор и там их предали смерти. Один из 126 чудом остался жив и рассказал. Я в это время был в отпуске в Харбине и поэтому избежал смерти.

События на р. Хор будут жить со мной до конца. Проведение не допустило участи моих соратников.

В январе 1920 года я вернулся из отпуска. Узнал, что командиры полков гарнизона: А. А. Езерский — 33 Сибирского стрелкового полка, и Враштиль – командир Конно-Егерьско-го полка ведут переговоры с партизанами о соединении. Им надоело унижение перед японцами, и они предпочли побратание с партизанами.

24 января я ужинал в Офицерском собрании. В собрание вошла группа офице-ров с командирами полков, одетых в полушубки без знаков различий и без оружия. Как я понял, они вернулись с переговоров с партизанами. Вели себя возбужденно, говорили, что партизаны в о л ь ю т с я (Выделено – Г.Т.) в наш гарнизон.

Я встревожился. По прибытию с германского фронта я был арестован красны-ми в Иркутске по обвинению в участии в восстании в городе, имевшим место в де-кабре 1917 года…Я прибыл домой в январе 1918 года. Мне не хотели верить и моя жизнь была на волоске. В это время расстреливали без суда. На мое счастье комиссар из эсеров, студент-томич, выслушав меня, стал на мою сторону и меня освободили. Теперь я не хотел оказаться в руках красных снова.

В это время один из моих разведчиков, Новак, вошел в собрание через задние двери и позвал меня и говорит: «Вы хотели уехать в Харбин. Уезжайте сегодня, пото-му что завтра предполагается железнодорожная забастовка».

Какой-то внутренний голос заставил меня подойти к командиру и сказать: «Я не хочу оставаться в полку, когда придут партизаны» и объяснил почему. Командир вынул блокнот и выписал ордер казначею со словами: «Делай, как ты думаешь луч-ше…» Командир любил меня, как сына. Я был по возрасту самый молодой в полку, но в большом доверии и всеми уважаемый. Все меня звали «Гри-Гри».

Попрощавшись с командиром, я поспешил в штаб, где, к счастью, застал ка-значея получил деньги и отправился в команду. На удивление у барака увидел запря-женных лошадей и Новака, державшего вожжи. Вхожу в барак при команде «Смирно». Говорю вахмистру: «Мне вещи надо собрать». Отвечает: « Все уже собранно». Тогда я понял, что Новак не один был за мой отъезд, а это было решение всей команды…

Мое предчувствие оправдало: партизаны не сдержали слова. Командиры по-платились за «доверие». Расправа была жестокой и безжалостной».

Так начинались события, трагический финал которых, мы увидим на реке Хор. Как яс- но из письма Ясиницкого, партизанам не верили не только офицеры, но и рядо-вые солдаты, которые, как оказалось, спасли жизнь своего молодого командира. Крас-ные не собирались исполнять изначально свои союзнические обязательства. Еще до вступления в город в д.Раковке, где находился штаб партизан произошло заседание, на котором были назначены все карающие органы большевиков. Один из участников со-вещания, Гуреев А.Г., вспоминал:

«Накануне занятия Никольск-Уссурийска, на совещании в с.Раковке я был назна-чен начальником военного контроля (аналог ВЧК – Прим авт.) войск Приморского района, на который возлагалась задача обеспечить изъятие из города офицерства и дру-гих контрреволюционных элементов, расследование их контрреволюционной деятель-ности и охрана их на гауптвахте. Эту задачу успешно выполнил, в том числе и мои то-варищи: Овчинников, Коршунов, Никольский, Иванов и другие». Большевик Огнёв-Овчинников М.К. также упоминает «товарищей» принявших участие в той кровавой драме: Михайлов, Попов, Коршунов, Гуреев. Как видим одни и те же лица в воспоми-наниях участников тех событий. Командиры полков еще рассказывали своим подчи-ненным, что «партизаны вольются в гарнизон», а их участь уже была решена.

Вскоре в Никольск-Уссурийский вступили большевицкие части под командо-ванием бывшего сельского учителя К.П.Степаненко и беглого поручика Последовал приказ: «Арестовать офицеров». Недавние доверчивые союзники красных мигом оказались за колючей проволокой. Только полковник Враштиль поднял часть своего Конно — Егерьского полка и, с верными солдатами, пытался пробиться в Китай, но по пути к границе, наткнулся на партизанский отряд братьев Кочневых. В резуль-тате короткого боя был разбит. Часть его военнослужащих перешла границу, а ко-мандир полка и, вместе с оставшимися в живых подчиненными оказался в тюрьме.

Надо сказать, что в это время отношение между японскими войсками, сохра-нявшими нейтралитет, и большевиками были натянутыми. Недисциплинированные партизаны постоянно нападали на японских военнослужащих, отнимали у них ценные вещи, деньги, а после того как красные уничтожили японский гарнизон в Николаев-ске-на-Амуре в воздухе запахло порохом. Было решено, арестованных в Никольске отправить для расправы в Хабаровск. Упомянутый Гуреев по этому поводу говорил: «Имея ввиду неспокойное поведение японцев в Никольск-Уссурийске – передвижение войск и занятие ими ряда важных позиций, командование войсками Приморского района и начальник Владивостокского ГПУ т. Попов, поручили мне немедленно эва-куировать в Хабаровск более трехсот человек, задержанных военным контролем бело-гвардейцев. Это поручение было мною выполнено в середине марта 1920 года, свыше трехсот офицеров на мосту реки Хор мною были преданы лично начальнику Хабаров-ского ГПУ т. Сократу в распоряжение 2-ой Амурской армии». Правда, Гуреев А.Г. чуть позже писал, что на Хору было уничтожено более ста человек. Куда же девались еще двести человек? Видимо они находились в других тюрьмах на колесах, и свидетелей их уничтожение не осталось в живых. Читателю сразу бросится в глаза разница в датах: Гуреев говорит, что события происходили в середине марта, а другие свидетели – в начале апреля. Видимо разные авторы использовали старый и новый стиль во времени, отчего и возникла разница порядка двух недель.

Свидетель остался лишь один. А события развивались следующим образом. Сотни людей находились в заточении более двух месяцев. В ночь с 3-го на 4-е апреля в переполненную тюрьму Никольск-Уссурийска была введена красная воинская часть. Около часа ночи стали вызывать арестованных и уводить. Узники сразу почувствова-лась близость смерти. Названные пофамильно были отправлены на железнодорожную станцию. Их поместили в вагоны, запломбировали и отправили в Хабаровск. По пути в поезд добавили арестованных из других населенных пунктов. Из находившихся в вагонах ста двадцати шести узников поезда, о котором пойдет речь, известны имена ста шести…

С 4 на 5 апреля произошло выступление японцев против войск красного При-морского правительства. После короткого боя гарнизон Владивостока был разгромлен, партизаны были изгнаны из всех городов Приморья и отступили в тайгу. Тоже самое произошло в Хабаровске. Поезд со смертниками прибыл на станцию Верино, предпо-следнюю перед Хабаровском. Здесь красным палачам стало известно, что Хабаровск пал, и путь им туда закрыт.

Участь заключенных была решена. Всех их раздели до нижнего белья и объя-вили, что они военно-революционным судом приговорены к смертной казни. Приго-вор в исполнение не приводили, одежды не отдавали, потом объявили об отмене смертного приговора. Так несколько раз объявляли о смертном приговоре, а затем об его отмене. Пищи не давали, а по ночам стояли апрельские морозы. В этих условиях, на глазах у товарищей, сошел с ума корнет Эйман, ему было двадцать пять лет…

9 апреля комендант станции Верино, товарищ Орлов, со специальной коман-дой, подошел к вагонам и вызвал полковников Враштиля и Евецкого. Со словами: «Прощайте, братцы, не поминайте лихом», Враштиль выпрыгнул из вагона. Полков-ник Евецкий выполнять приказ палачей отказался. Тогда на него набросили веревку и вытащили из вагона. Но, привыкшие выполнять свои служебные обязанности спустя рукава, красные солдаты просчитались — фронтовой полковник вырвал из рук одного из них винтовку и вступил в неравный бой. Позже комиссия обнаружила на его трупе более сорока ран, четырнадцать из них в область сердца.

Полковник Враштиль был подвергнут медленной мучительной казни. Все его тело было исполосовано кнутом, суставы на пальцах рук поломаны, пальцы оторваны, половые органы вырезаны. Смерь, наступила от выстрела в голову. В тот же день были расстреляны еще семь человек, в том числе полковники Морозко и Гирилович. После этого «поезд смерти» был подан на станцию Хор. Там на мосту через реку Хор и про-изошли основные

кровавые события

11 апреля к мосту была доставлена еще партия арестованных, взятых в Спас-ске, Имане и других местах – всего двадцать четыре человека. Все они были казнены способом, о котором рассказ ниже. Милиционеру из г. Спасска, видимо речь идет о Ле-ониде Вейгерте, удалось выбраться из воды. Он прошел несколько верст и был укрыт в подвале женой сторожа на лесопильном заводе Ковалевского. Однако и его палачи вы-следили и, на глазах сторожихи, четвертовали топором, а тело бросили в пруд.

19 апреля измученные люди находились в вагонах без одежды уже пятнадцать дней. Видимо приказа на уничтожение не было. Лишь когда к мосту прибыл извест-ный большевицкий палач и садист – Сократ, был отдан зверский приказ. Нет основа-ния, не верить участнику тех событий Гурееву, который написал в своих воспомина-ниях, что лично передал арестованных Сократу. Об этой жуткой расправе мог бы никто и не узнать, но рядовому артиллеристу Булатову повезло — сумел выбраться живым из той мясорубки. Трагедия разыгралась ночью. Об этом он рассказывал так:

«Я был вызвал шестьдесят первым по счету. Выйдя из выгона, сразу очутился в кольце конвоя с винтовками наперевес. Связали веревкой и привели к вагону с полу-открытой дверью и жестом приказали войти, а сами остались около.

Как только я зашел в вагон, дверь снаружи была плотно прикрыта. Хотя в ва-гоне было полутемно, но сразу бросился в глаза стоящий в углу стол, на котором стоя-ли две зажженные свечи.»

Оставшийся в живых артиллерист, вспоминал, что в вагоне за столом сидели трое, их лица закрывали полумаски, но он и в масках узнал двоих. Первый был тот са-мый прапорщик, прощенный под честное слово, второй – портной с Мичуринской улицы, у которого офицеры шили форму. Однако вернемся к его рассказу:

«…Две фигуры – одна вся в белом, другая в черном находились тут же по бли-зости и через вырезы в капюшонах смотрели на меня. Позднее я заметил еще две фигу-ры, стоящие в другом конце вагона. Все четверо были вооружены деревянными молот-ками.

Сидевший за столом человек стал задавать вопросы и записывать мои ответы – кто, откуда родом, где служил, доброволец или мобилизованный, какие есть родствен-ники и где. Вдруг одна из стоявших сзади меня фигур делает резкое движение, и я по-лучил страшный удар по голове. Теряя сознание, еще чувствовал, что лежу на полу, и удары наносятся по всем частям тела. Сознание вернулось, когда очутился в ледяной воде. Стал делать отчаянные движения, чтобы держаться на поверхности воды. Сори-ентировавшись, стал прибивать к правому берегу, на котором находился Хорский поселок. Наконец, нащупал ногами дно и приблизился к берегу. Хотел сразу встать, но ноги отказывались повиноваться.

Вскоре я услышал поблизости стоны. Понял, что это один из наших, но по-мочь не мог. На берегу послышались голоса, человек стал громче стонать. Четверо вооруженных людей спустились к берегу и стали старательно добивать стонавшего штыками…

Чувствовал, что скоро наступит рассвет и решил действовать. Невероятными усилиями привел в подчинение тело, медленно поднялся на берег, зашел в находив-шийся на самом берегу двор и головой стал стучать в дверь. «Кто такой», послышался голос, но язык то же отказывался подчиняться, и я продолжал стучать головой в дверь.

Дверь, наконец, открылась, и старик-казак испуганными глазами смотрел на меня – решалась моя судьба. «Проходи скорей», прошептал старик и провел меня в из-бу. Разрезал на руках веревку, одел меня в шубу и спрятал в подполе, где я отсидел трое суток.

Потом ночью старик отвез меня на лодке на остров, где спасался его брат-калмыковец, который ухаживал за мной. На голове у меня были раны, сломаны два ребра…»

Относительно дальнейшей судьбы Булатова можно добавить, что большевики не отнеслись безразлично к факту его спасения и пытались вторично отправить на тот свет этого единственного очевидца их жуткого преступления. Во Владивостоке на его жизнь было совершенно покушение. Он был ранен и после этого взят японскими моря-ками на военный корабль и вывезен в Японию.

Тела белых патриотов собрали местные жители по берегам реки и предали земле.

Несмотря на то, что японцы вскоре вернули к власти приморское земство, в котором по-прежнему верховодили большевики, общественность и родственники погибших потребовали расследования бессудного убийства. Вскоре была назначена чрезвычайная комиссия под руководством Председателя Владивостокского Окружного суда, следователей г. Монина, г. Яшкина, двух врачей, двух-трех представителей из общественности. К комиссии присоединились сослуживцы и родственники убитых. Японцы также прислали своего представителя. Всего было найдено тридцать семь трупов, четыре-пять не были опознаны.

Сами большевики никогда не отказывались от организации этой ужасной бой-ни. Так один из бывших партизан вспоминал: «…Они были арестованы впервые меся-цы 1920 года, незадолго до японского выступления 4-5 апреля. Из Никольск – Уссурийского в вагонах по железной дороге командующий войсками товарищ Андре-ев успел отправить в Хабаровск для передачи Народному Суду. Но события 4-5 апреля захватили этот эшелон на железнодорожной станции Хор. Грозила опасность, что вагоны с арестованными попадут в руки белых банд. Поэтому начальник конвоя, товарищ Иванов, вынужден был произвести справедливую расправу над арестованными махровыми белогвардейскими главарями…» . Ему вторит и бывший чекист Кокушкин: «Арестованные Враштиль и другие офицеры-каратели. Были провожены в Никольск-Уссурийский в распоряжение ревштаба. После событий 4-5 апреля Враштиль, как и Евецкий, вместе с карателями 33-го полка погиб на Хору».

Большевики объявили, что ведут борьбу против богатых, за всеобщее сча-стье рабочих и крестьян. События апреля 1920 года на реке Хор говорят о том, что их врагами были представители всех сословий. Известны имена ста шести человек изуверски убитых большевиками.

 

ОФИЦЕРЫ:

 

Полковники: Виктор Враштиль, Александр Евецкий, Сергей Морозко, Гирило-вич, Тихонов.

Ротмистр Валентин Зубовский. Капитаны Георгий ?, Глеб Кошанский, Вирский,

Есаулы: Павел Портных, Иннокентий Токмаков,

Штаб-ротмистры: Николай Пинегин, Виктор Шернкрейц, Борис Власенко, Васи-лий Кищинин, Константин Дроздов.

Подъесаулы: Иннокентий Филиппов, Павел Баранов.

Поручики: Николай Клаас,

Сотники: Андрей Свиридов, Василий Рябухин, Костантин Филиппов.

Подпоручик Михаил Попов.

Хорунжие: Иоанн Кобушко, Рахотов, Алексей Ширяев, Петр Кузнецов.

Прапорщики и корнеты: Георгий Эйман, Георгий Скуратов, Георгий Черемиси-нов, Анна-толий Родван, Евгений Акимов, Виктор Борткевич, Николай Москвин, Бо-рис Бржиский, Георгий Павлов-Введенский, Федор Бокалов, Николай Пивцов, Вла-димир Серебряков, Николай Брянкин, Влидимир Оснецкий.

Подпрапорщики: Дмитрий Шереметьев, Сильвестр Гринев, Дмитриев, Ряжанов, Силь-вестров, Малинник.

Замесов?.

 

УНТЕР-ОФИЦЕРЫ:

 

Вахмистры: Антон Дзвонкин, Николай Волков, Федор Шанин.

Унтер – офицеры: Николай Колбасников, Михаил Семенов.

 

Юнкер: Евгений Левенталь

Старший писарь Савинский.

 

Казаки: Григорий Змиюк, Семен Змиюк, Иосиф Змиюк, Артемьев, Стрельников, Воловик, Наштаков, Захарий Пащенко, Иоанн Костромин, Иннокентий Люнцев, Зальцведаль.

 

Солдаты добровольцы и мобилизованные: Георгий Зотов, Виктор Николаев, Па-вел Заикин

Борис Дементьев, Алексей Котляр, Илья Бухольцев, Иоанн Бречек, Третьяков, Филипп Коржиков, Андрей Гадаев, Наум Зеленый, Михаил Бородин, Лев Яшкинадзе, Александр Петренко, Велиус, Александр Алехин, Михаил Кульков, Николай Писку-нов, Петр Абра-мов, Зверев.

 

ДРУГИЕ :

 

Рабочие и городские жители: Казаков, Литвиненко, Максюта, Гавриил Белоку-ров, Тимофей Вялых, Александр Моисеенко, Федор Шишик, Карл Розенберг, Василий Тютюнкин, Петр Смельченко, Иоанн Мироличенко, Николай Лукьянов, Иаков Мала-хов, Александр Корзунь, Стефан Дарманов, Кирилл Русаков.

Священник Мушта.

Чиновник Павел Лахатов.

Начальник милиции Антон Старожук.

Милиционер Леонид Вейгерт.

Учитель Павел Белонок.

 

Здесь мы видим представителей разных сословий: офицеров и чиновника, сол-дат и казаков, милиционеров и юнкера, священника и учителя… Большинство из них были выходцами из рабочих и крестьян (казаков).

Трупы убитых после вскрытия подвергались кремации, и прах собран в урны. Урны с прахом убитых в числе 37, были родственниками доставлены в Харбин и похо-ронены в новом притворе Иверского храма. Притвор этот заботами госпожи Заме-совой и ее первого супруга(чета Замесовых потеряла на р. Хор своего единственного сына), был приведен в надлежащий порядок и украшен. На стенке выреза арки помещен полный список всех погибших на р. Хор.

В конце июля чрезвычайная следственная комиссия по делу убийства на р.Хор закончила свою работу. В специальном поезде члены комиссии возвращались во Вла-дивосток, везя для доклада правительству огромные материалы. Однако на пути следо-вания состава между Никольск-Уссурийском и Владивостоком весь собранный матери-ал, по заявлению комиссии, был украден! Кто может этому поверить? Самое вероятное, что после трагедии разыгралась комедия, и по приказу самого правительства документы были уничтожены. Большинство членов этого пра-вительства, кто тайно, а кто и явно поддерживали большевиков.

Наступит час, когда Россия поднимется с колен и вспомнит своих Героев по-именно. Тогда слова их товарищей обретут свой реальный смысл: « Хотя человеческий лицемерный суд ничего не сделал для вас, ваши сослуживцы и единомышленники ни-когда не забудут о вас и ваша мученическая смерть не будет забыта в восстановленной России».

Погибшие были страшны большевикам не только живыми, но и мертвыми. Когда в июле 1920 года родственники и товарищи погибших хотели организовать во Владивостоке митинг после панихиды о погибших, то вооруженные наряды милиции не позволили этого сделать. Секретный агент доносил: «Около 12 часов в соборе совершилась панихида по Враштелю и другим офицерам убитых на р. Хор. Главный контингент молящихся были офицеры и их жены, родственники. Из среды рабочих почти никого не было. Часть офицеров надели траур ( Делемарский, сын дежурного генерала, Маккар). В числе присутствовавших на панихиде были полковник Смирнов, Спелатбог, Зденкевич. Были некоторые адъютанты штаба. По окончании панихиды выходящая публика остановилась на площади у собора. По-видимому, ожидали митинг, но при виде усиленного наряда милиции, решили такового не устраивать. По-стояли, поговорили и разошлись».

А потомкам, кроме воспоминаний красных и белых участников кровавой дра-мы, остался мост через реку Хор – как памятник мученически погибшим патриотам России. Уважаемый гражданин России, будь ты русский или россиянин, проезжая через этот мост отдай дань памяти тем, кто безвременно закончил свой путь в этом месте. Если ты верующий помолись своему Богу за упокой душ погибших русских людей…

 

1. А.П. Кровавое преступление большевиков. «Шанхайская зоря». Шанхай. 5.05.1940г. Копия.

2. Брагин А.П. Кровавое преступление на реке Хор. Рукопись. 2000г. Личный архив Батурина О.Г.

3. Ясиницкий Г.И. Письма к Батурину О.Г. от 25.11.93г., 5.03.1994 г. Частная пе-реписка. Подлинник. Архив Батурина О.Г.

4. ГАПК ф.1370, оп.3, д.21, л.13.

5. ГАПК ф.553, оп.1, д.31, л.135. Воспоминание Гуреева А.Г.

6. ГАПК ф.553, оп.1. д. 38. Огнёв-Овчинников М.К. Автобиография.

7. Кокушкин Я.К.Линия огня. Сборник воспоминаний о чекистах. Владивосток. ДВКИ. 1982.

8. «Сводка и докладные записки осведомительного отдела Штаба войск г.Владивостока от 4.07.1920 г.» ГАХК ф.П-44, оп.1, д.366,