О самом холодном материке планеты — Антарктиде, большинство волгоградцев знает очень мало. Километровые толщи льда, постоянный мороз, в котором могут выживать лишь пингвины и самые отчаянные полярники, — пожалуй, это все, чем может похвастаться рядовой горожанин. А вот волгоградец Леонид Михайлович Монахов знает о Южном полюсе практически все. Ведь именно он в 50-х годах прошлого века работал в Антарктиде водителем специальной гусеничной машины, изготовленной на волгоградком тракторном заводе.
Согласен!
Пожилой мужчина среднего роста, но с крепким рукопожатием — Леонид Михайлович встречает меня с улыбкой. Мы рассаживаемся за столом, и начинается беседа.
— В 1944 году меня призвали в армию из Ярославской области, — говорит мой собеседник. — И хотя я получил права мастера вождения танка «Т — 34», на фронт мне попасть не удалось. К тому же, в Польше получил ранение в глаз. Словом, отслужив еще нескольких лет, настал срок демобилизации. Супруга тянула меня в Ленинград, где жили ее родственники. Но мне предложили работу механика-испытателя на тогда еще Сталинградском тракторном заводе. Обещали сразу же выделить жилье. Вот так мы и оказались в городе на Волге. А в 1957 году, когда меня отправили на военные сборы в Прудбой, выяснилось, что мне предстоит усовершенствовать свое мастерство управления танком «Т — 34», который я и так превосходно водил. И тут кто-то из офицеров приказывает мне срочно отправляться обратно на предприятие. Приезжаю, а меня спрашивают, мол, не хочешь съездить в Ленинград на очередные испытания. «Хочу!», — тут же отвечаю. А они мне, что потом предстоит отправиться в экспедицию … в Антарктиду. «Согласен!», — опять говорю им. Вот так и началась моя подготовка к поездке.
Построить свою машину
— На заводе на основу плавающего танка мы устанавливали всю надстройку, в том числе и баки емкостью 800 литров, — продолжает мой собеседник. — Увеличили длину гусениц до 75 сантиметров — чтобы машина не проваливалась в снег. Ведь она, получившая название «Пингвин», весила почти 12 тонн. А двигатель мы монтировали уже в Ленинграде. Правда, сначала мне с двумя другими волгоградцами пришлось пройти медицинское обследование в центральной клинической больнице в Москве. Требования у врачей, надо признаться, были суровые. Задавали много вопросов о ранении в глаз. В конце концов, председатель комиссии заставил меня голышом подтягиваться на перекладине. Потом посмотрел и говорит: «Можешь ехать! Правда, жалко тебя: такой худенький, наверняка, замерзнешь». Я ликовал. А двое моих товарищей комиссию так и не прошли. Вместо них в экспедицию направили других заводчан — инженера Станислава Васильевича Ромакина и водителя Георгия Димитровича Давыдова. 29 ноября 1957 года, погрузившись на корабль вместе с техникой, мы вышли из Калининграда.
Получить по носу
— В пути ваш корабль где-нибудь останавливался?
— Проходили мимо Гибралтара, сутки стояли в самом красивом месте на планете — на Канарских островах. Смотрели, как из воды выпрыгивали рыбки, а их тут же ловили дельфины. Потом были в Сенегале. Кстати, там нам удалось увидеть самое крупное дерево на планете — баобаб, диаметр ствола которого составлял 30 метров. Хотели зайти в дупло, но нам запретили местные жители, мол, там похоронен вождь какого-то племени. На экваторе встретили парусное судно «Товарищ», которое совершало кругосветную экспедицию. Причем, когда швартовались, «Товарищ» носом ударил нам в борт. Все перепугались. Но все закончилось благополучно. А в ноябре, двигаясь за ледоколом «Обь», мы подошли к берегу Антарктиды.
Вместе с пингвинами
— Первым делом выгрузили технику и колонной двинулись к станции «Мир». Пять «Пингвинов» работали исправно, и вскоре мы уже были у полярников. Правда, мне пришлось идти в голове колонны, а дело это, надо признаться, страшноватое. Ведь лед трескается и сползает в сторону океана. В некоторых местах глубина разломов доходит до одного километра. До нас в Антарктиде уже работало две экспедиции, и были случаи, когда техника вместе с людьми проваливалась. Возле станции «Пионерская» даже есть памятник погибшим исследователям. Веду я, значит, этот «Пингвин», а поскольку поверхность неровная, то машина иногда начинает скатываться вниз. Вот тогда-то внутри все моментально холодеет. И был приказ: если впереди идущая машина проваливается, то всей колонне тут же останавливаться и не двигаться.
— Обморожения среди участников экспедиции были?
— Очень много. Ведь там даже в самые жаркие летние дни температура составляет минус тридцать градусов. Что уж говорить по станцию «Восток» — самое холодное место на планете, где термометр фиксировал 88 градусов ниже нуля. Там такой мороз, что достаточно сделать глубокий вдох, и обморожение легких гарантировано. Кроме того, в Антарктиде недостаток кислорода, из-за чего человек мало есть и может упасть в обморок. И что с ним не делай — все бесполезно. Единственное спасение — спирт. Его-то наш врач, которого мы все называли Петровичем, и заставлял нас пить по сто грамм каждый час. Кстати, через двадцать лет после экспедиции, когда нас собрали в Москве, мы в шутку предложили Петровичу рассказать, как приходилось спасаться от холода в Антарктиде. А он в ответ, мол, сейчас повсеместно идет борьба с алкоголизмом, поэтому, как только скажу, у меня сразу же возникнут проблемы с диссертацией. А тогда только в спирте и было спасение. Правда, нас экипировали в качественную одежду из верблюжьей шерсти и пуха гагары — очень легкую и теплую. У полярников из других стран — американцев и австралийцев, ничего подобного не было. И однажды американцы, когда гостевали на одной из советских станций, просто украли наши шапки.
— Наверное, только пингвинам мороз был не помеха?
— Пингвины, действительно, чувствуют себя там превосходно. И людей совершенно не боятся — легко идут в руки каждому. Бывало, похлопаешь его по спине, схватишь яйцо и удирать. Кстати, яйцо по вкусу напоминает гусиное, и хорошо подходило в качестве закуски аж для десятерых полярников. Хотя, кормили нас там исправно. Да и зарплата была немаленькая — в месяц со всеми надбавками и командировочными набегало до 6000 рублей. Пробыв там чуть меньше года, домой я привез 42000 рублей.
Первые в мире
— Главную задачу, которую поставили перед нашей экспедицией, достигнуть Полюса относительной недоступности, — продолжает мой собеседник. — Все дело в том, что этот самый Полюс находился на равноудаленном расстоянии от береговой линии — несколько тысяч километров. Поэтому добраться до него на таком морозе, сами понимаете, дело практически неосуществимое. Американцы, например, несколько раз пытались попасть на Полюс, но уже через неделю возвращались обратно. За дело взялись наши полярники. Меня, к сожалению, в поход не взяли — надо было доставлять продукты на другие станции. А те колонной двинулись со станции
«Комсомольская». В пути они были почти 90 дней и первыми в мире достигли Полюса относительной недоступности. Сейчас точно не помню — ведь уже минуло почти пол века, но, по-моему, они там установили флаг Советского Союза и бюстик Ленина. Встретив Новый 1959 год в Антарктиде, мы отправились обратно на родину. 4 марта в Риге меня встречала супруга Елена Ивановна. Обнялись, понятное дело, расцеловались.
По справедливости
— Больше в Антарктиде вам не удалось побывать?
— Нет, не ездил. Так и работал механиком-испытателем на предприятии. Правда, в начале 70-х годов меня представили к Государственной премии. Но премию — 50000 рублей, распределили на несколько человек. Директор, его заместители, главный инженер, начальник цеха, парторг — мне не досталось ни копейки. Потом, видимо, кто-то позвонил из Москвы и потребовал справедливости. Вот так я получил 500 рублей, на которые купил телевизор.
— Зато вам посчастливилось посмотреть пол мира. Да и похвастаться поездками в Антарктиду может, наверное, не более десяти человек из миллиона.
— Да, времена тогда были прекрасные. Правда, как вспомню, что ехал впереди колонны и мог запросто провалиться под лед на один километр, до сих пор холодный пот выступает на спине.
