В Волгограде проживает много коллекционеров. Кто-то собирает значки и марки, другие — раритетные машины и старинные книги. А вот у Владислава Евгеньевича Пушкина совсем иное увлечение. Мужчина уже давно руководит музеем музыкальных инструментов, в котором собрано более трехсот уникальных экспонатов.
Музей Музыкальных инструментов, который находится в Кировском районе и является филиалом Волгоградского областного краеведческого музея, носит имя Евгения Николаевича Пушкина — отца Владислава Евгеньевича. И это не случайно. Ведь музыкальные инструменты начал собирать именно его отец. Будучи бухгалтером и не имея музыкального образования, Евгений Николаевич великолепно играл на многих инструментах. Видимо, это тот самый человек, о котором в народе говорят: рожден для музыки. С рассказа об этом и начинает свое выступление в музее перед студентами одного из волгоградских колледжей Владислав Евгеньевич Пушкин. И хотя мужчина уже в годах, он умеет увлечь своим рассказом даже молодежь. По крайней мере, студенты, рассевшись на стульях, слушают его с раскрытыми ртами. И в идеальной тишине слышно каждую нотку в голосе мастера — Владислав Евгеньевич говорит так, словно поет сердцем.
К своему удивлению узнаю, что гармонь, считающаяся в народе одним из русских национальных инструментом, «родилась» вовсе не у нас. Так, в 1830 году русский умелец Иван Сизов купил заграничный музыкальный инструмент на ярмарке в Нижнем Новгороде. Гармонь он разобрал, а потом собрал уже нашу — русскую. С тех пор отечественные мастера и стали делать русские гармони: в Череповце создали гармонь, которая получила название «черепашка», а умельцы из Тулы придали гармони 10 клавиш. Но всех превзошли саратовские мастера — умелец по фамилии Мошкин создал гармонь, которую нигде больше в мире не делают — она играет под звон колокольчика. Владислав Евгеньевич тут же берет в руки такую гармонь и начинает играть. И по музею разносится звук, который можно услышать лишь в кинофильмах, снятых по русским народным сказкам. И чем дольше играет мастер, тем сильнее начинает что-то гореть внутри. Хочется подобно путнику, вернувшемуся из далекого странствия и услышавшего звучание родной гармони, заломить шапку и зарыдать в нее от счастья.
— А вот этой гармони почти 140 лет, — внезапно, практически из ниоткуда, слышится голос Владислава Евгеньевича, который берет в руки очередной музыкальный инструмент. — Ее создали вятские мастера. С тех пор и пошло, и поехало. В Казани открылась фабрика по изготовлению гармоний. В 1900 году гармони начали выпускать в Москве.
И мастер берет в руки другую гармонь. Говорит, что ее изготовили в 1907 году, а была она продана за двести рублей золотом. По тем временам это действительно были колоссальные деньги. Если одна корова стоила три рубля, то за двести рублей можно было купить целое стадо. Но русская душа настолько уникальна, что она не все в этом мире измеряет деньгами. Поэтому когда дело касается души, то никакие деньги не важны.
Из последующего выясняется, что одновременно с гармонями наши умельцы делали аккордеоны. Так, тульский мастер Белобородов еще в 1870 году создал аккордеон, в котором одна клавиша «рождала» сразу три звука. Астраханский же мастер Ваняшин в 1920 году сделал практически современный аккордеон. Но умелец был малограмотным — на музыкальном инструменте, который показывает Владислав Евгеньевич, астраханец крупными буквами написал «Окордеон». Но разве так важны грамматические ошибки, когда мастер вкладывает в свое детище душу?
— Аккордеоны в нашей стране начали делать лишь в 1934 году в тогда еще городе Ленинграде, — не давая опомниться, продолжает рассказывать Владислав Евгеньевич. — Потом аккордеон усовершенствовали. Вот так и появился баян. Кстати, к нам в музей постоянно приезжают иностранные туристы и делегации. И когда я сказал, что баян — русское изобретение, один из немцев начал возмущаться, мол, этот музыкальный инструмент был создан в Германии. Даже обещал, вернувшись в свою страну, поднять архивы. Но вот уже прошло более десяти лет, и от немца ничего не слышно. Видимо, успокоился…
Несколько секунд руководитель музея молчит. Вздыхает. Бережно берет в руки один из баянов. И тут я понимаю, что мастеру действительно не надо говорить никаких слов. И так понятно — это одна из самых дорогих его сердцу вещей…
— В начале войны мой папа ушел на фронт, — собравшись с силами, продолжает Владислав Евгеньевич. — Напоследок попросил беречь инструменты. Но когда немцы начали бомбить Сталинград, то мы все собранные папой музыкальные инструменты спрятали в одном из бомбоубежищ. С собой смогли унести лишь этот итальянский баян. Пробравшись оврагами к Волге, сели на корабль, перевозивший раненых на левый берег реки. И опять немцы начали нас бомбить. Как мы оказались за Волгой — сам не помню. Было очень страшно, но баян из рук мы не выпустили. А потом двинулись в сторону Быково, пройдя пешком полторы сотни километров. И этот баян сохранили. А вот остальные инструменты, в том числе и скрипка Страдивари 1711 года, погибли — в бомбоубежище попала немецкая бомба. Когда папа вернулся с фронта, он сильно сокрушался по потерянной скрипке Страдивари. Перепробовал сотни скрипок, но, как сам признался, ни одна из них не звучала так, как детище Страдивари…
Владислав Евгеньевич начинает играть на спасенном баяне. Но из музыкального инструмента звучит не горечь о потере, а знакомая всем с детства «Катюша». И это правильно: музыка должна жить! Ведь пока живет музыка, живет и сам человек. С мастером здесь не поспоришь…
— Узнаете? — так же внезапно обращается к экскурсантам руководитель музея.
— «Катюша»! — хором отвечают они.
— Молодцы! — говорит Владислав Евгеньевич, и начинает рассказывать о других музыкальных инструментах.
Лично мне было очень интересно узнать, что домбра, с помощью которой бродячие музыканты высмеивали зарвавшихся чиновников, была запрещена в 1795 году. В Европе даже издали указ, согласно которому были собраны все домбры и уничтожены. Но разве можно уничтожить то, что идет из народа? И сто лет спустя — в 1895 году — домбры разрешили. Примерно тогда же за рубежом получили широкое распространение итальянские мандолины и 6-струнные испанские гитары. А вот в России «иностранцев» вытеснили балалайка и 7-струнная гитара. Не надо нам сладко-приторных мелодий и ритмичных аккордов. Нам надо для веселья, чтоб душа пела и плясала.
Не мог Владислав Евгеньевич не рассказать о клавишных инструментах, которых в музее тоже собрано не мало. По его словам, впервые фортепиано создал итальянский мастер в 1711 году. Правда, сначала был изобретен рояль. Но он занимал так много места, что струны решили поднять. В результате, получилось пианино-жираф. Уж слишком высоким оно было. Фортепиано же все проблемы решило — и компактно, и звук превосходный.
Но кого сейчас удивишь фортепиано? А вот музыкальный инструмент под названием «флексотон» действует на учащихся колледжа безотказно — под его звуки молодежь начинает улыбаться. Видимо, напоминает им школьный звонок.
— Рекомендую иметь всем учителям! — под общий одобрительный смех произносит Владислав Евгеньевич.
Место руководителя музея занимает его дочь — Людмила Владиславовна Кравченко. И хотя женщина преподает точные науки и является доцентом, к музыке она не безразлична. Людмила Владиславовна находит время, чтобы в перерывах между уроками и проверкой контрольных, зайти в отцовский дом и вместе с папой сыграть на каком-то инструменте.
— Меня часто спрашивают, мол, зачем нам столько инструментов, — говорит она. — Я же отвечаю, что люди должны слушать живую музыку. Ведь на магнитофоне живой музыки нет.
— Так как собрали? — внезапно вступает в разговор Владислав Евгеньевич. — Собрал мой папа, который никогда не курил и не пил.
И опять мастер не многословен. Но сказанное им мигом понимают студенты. Судя по их взглядам, даже делают для себя выводы.
Вслед за этим на нас обрушивается настоящий шквал звуков. Владислав Евгеньевич со своей дочерью то играют на фисгармонии, то на пианино — подарке волгоградской семьи Соколовых. Кстати, последний музыкальный инструмент, произведенный в России, интересен тем, что побывал аж в Филадельфии.
А какая прелесть гавлони и гармони-флют! Первый «клавишник» настолько великолепно сделан, что играть на нем может человек даже без специальной подготовки. А вот гармони-флют нашел у себя на чердаке один из жителей Кировского района. И когда инструмент принесли Владиславу Евгеньевичу, то он поначалу растерялся — даже мастер не знал, что это такое. Более полугода он собирал этот инструмент. И когда начал на нем играть, то звук оказался очень громкий — подобный инструмент годится только для огромных залов. Фото неизвестного «клавишника» отправили в Музей им. Глинки. И лишь оттуда пришло сообщение, что этот инструмент называется гармони-флют.
На этом знакомство с уникальным миром музыки заканчивается. Но учащиеся расставаться с мастером не спешат. Они то и дело сыплют вопросами. Я тоже в стороне не остаюсь.
— У вас почти триста различных инструментов, — говорю Владиславу Евгеньевичу. — А какой еще инструмент вы бы хотели получить для музея?
— Шарманку! — не задумываясь, отвечает он. — Шарманку хотел еще мой папа.
