Источники вдохновения

ИСТОЧНИКИ ВДОХНОВЕНИЯ

По следам «Олеси»

Александр Куприн ехал на Волынь «делать бизнес» на табаке, но его постигла неудача, поскольку не устоял он перед чарами колдуньи. Воспроизведенные в повести «Олеся» реальные события из жизни писателя происходили в бывшем селе Казимирка (сейчас — Кузьмивка) в Сарненском районе на Ривненщине. Оказывается, здесь в помещении девятилетки уже двадцать лет действует литературно-этнографический музей. Половина экспонатов касается пребывания в селе известного русского писателя, благодаря которому предки нынешних жителей увековечены в замечательном произведении. Кстати, многие фамилии и прозвища автор не менял. А прототипом Олеси была местная девушка-колдунья Соломия.

Когда заходишь в Кузьмивскую школу, то обязательно увидишь волшебную вывеску — «Олеся»… Поэтому мало какой гость может сдержать себя, чтобы не переступить порог этого народного музея. И вот мой экскурсовод — директор школы и музея Полина Кирилловна Олифер — рассказывает:

— В Казимирку Александр Куприн приехал в 1897 году, куда его пригласил друг, написав, что здесь, на Полесье, можно успешно выращивать махорку-серебрянку. Молодой литератор с двумя чемоданами семян прибыл на станцию Волчья — так раньше называлась нынешняя железнодорожная станция Моквин. Его встретил наш односельчанин Трофим Щербатый и по прямой дороге, которую сейчас называют Крешенским шляхом, повёз в Казимирку. По пути писатель слышал ужасный вой волков, видел таинственный полесский лес и лоскутки заснеженных полей. Уже в первый день у него возник замысел рассказа «Серебристый волк», а еще Александр Иванович понял: если не посчастливится с махоркой, то вместо этого в Киев привезёт записи неизвестных широкой аудитории легенд и преданий.

Куприн поселился в диванной комнате дома, в котором было двенадцать покоев. Писатель попросил, чтобы кто-то помогал ему по дому контактировать с местными жителями и т.п. Так он подружился с Ярмолой Полищуком (в повести «Олеся» — Ярмола Попружук). Фамилии Полищук и Попружук в нашем селе достаточно распространенные, а потомки большой семьи Ярмолы живут по всей Украине и за границей. Как известно из повести «Олеся», писатель очень любил беседовать с Ярмолой, от него многое узнал о людях волынского Полесья и Казимирки. А однажды он зашел попить воды к Ковалику по прозвищу Мануйло, у которого была дочка Соломия. Эта красавица и стала прототипом Олеси.

Имя русского писателя тесно связанно с историей села. В местной церкви, к сожалению, не сохранившейся до наших дней, Александр Куприн служил дьяком, оказывал посильную медицинскую помощь крестьянам. Бувало, ночью прибегали к нему: “Паныч, тяжёлые роды!” К писателю заходила вся семья роженицы. И взрослые, и дети молились, чтобы всё хорошо обошлось».

Из Казимирки Александр Куприн увёз замыслы шести произведений мирового значения. Кроме «Олеси» и «Серебристого волка», это рассказы: «На глухарей», «Запечатанные младенцы», «Конокрады», «Лесная глушь».

Писатель любил гулять с молодёжью на берегу реки Зульня, протекающей через село, был очень любознательный, интересовался жизнью местного люда. Ценность прототипов и сюжетов для будущих произведений перевесила прибыль от выращивания махорки-серебрянки. С декабря 1897-го по июнь 1898 года Александр Куприн наслаждался пребыванием среди волынских полещуков. Его поражала их непосредственность в восприятии мира, способность к высоким чувствам, жертвенность и благородство.

Как свидетельствуют старожилы, Соломия — прототип Олеси — действительно обладала колдовскими способностями, снимала порчу, гадала на картах… Неудивительно, что непоседливый Александр Куприн познакомился с Мануйлихой и молодой красавицей-колдуньей…

Узнать о временах «Олеси» нетрудно, если посетить Кузьмивку, которая возле железной дороги Ривне— Сарны. Но интересно другое: как в глубинке Полесья родилась эта сокровищница – необычный музей?

Как рассказала Полина Олифер, известный на Ривненщине краевед Григорий Демянчук (уже покойный) однажды, будучи в Кузьмивке, то ли с укором, то ли с изумлением местных жителей спросил: «Как же так, что здесь нет музея Куприна?»

С того времени (с 1991 года) педагоги и ученики местной школы по крупицам собирали факты пребывания писателя в их селе, а также предметы быта того времени. Родственники и музейные работники с родины Александра Куприна прислали фотоснимки, некоторые документы.

Соломия прожила до 1954 года, некоторые пожилые люди её ещё и до сих пор помнят. Повесть в 1955 году экранизировали сначала во Франции (роль колдуньи исполнила Марина Влади), а в 1971 году — в Украине: фильм на киностудии Александра Довженко поставил Борис Ивченко (в роли Олеси снялась Людмила Чурсина).

Конечно, если бы в Кузмивке литературно-этнографический музей открыли намного раньше, у нас была б возможность знать больше и об «Олесе», и о самом селе. Но при советской власти об этнографии было совсем не модно говорить. И только благодаря энтузиастам сейчас в Сарненском районе есть островок, который дышит легендами и колдовством, — «Олеся».

Ривненский киномастер Василий Рябунец в 1986 году снял ленту «По следам легенды» — еще за пять лет до появления музея. Не так давно Ривненская «Просвіта» по инициативе ее руководителя Михаила Борейко подарила читателям украинский перевод повести «Олеся» в прекрасном полиграфическом исполнении издательства «Волинські обереги». Средства для этого предоставило Ривненское Русское общество. Издание содержит ценный иллюстративный материал, в частности здесь есть чудесная фотография Василия Рябунца «Влюбленные» — два дерева, которые стоят, обнявшись, в урочище Бисов Кут, где когда-то была хата Мануйлихи.

Повесть «Олеся» — первое произведение Александра Куприна о любви. Благодаря писателю до нашего времени дошли песни, популярные на Волынском Полесье более ста лет назад. Да и первые слова, услышанные писателем от Олеси, были песней:

Ой чи цвіт, чи не цвіт

Калиноньку ломить.

Ой чи сон, чи не сон

Головоньку клонить.

Образ кузьмивской колдуньи Олеси, описанный талантливым русским прозаиком, воскресает не только в произведении, он также дарит свои чары посетителям местного музея, где одинаково заботливо берегут то, без чего кузьмивчанам сейчас не обойтись: страницы жизнеописания Александра Куприна и историю полесского села.

Михаил Глинка, «Тарас Бульба» и Украина

В апреле 1838 года Михаил Глинка, работавший капельмейстером Придворной капеллы, получил от Николая I указание набрать певчих. Для этого он отправился в Украину. Интерес к украинской земле у композитора появился ещё во время учебы в Санкт-Петербургском университетском благородном пансионе, где, как известно, выходцы из Украины были первыми и по количеству, и по успеваемости. Представителей других национальностей принимали в общество малороссиян только за особые заслуги: Льва Пушкина — за то, что он брат знаменитого поэта, а Михаила Глинку — за способности к музыке.

Лето 1838 года было для композитора Глинки особенным. И не только потому, что на украинской земле после застоя в работе над оперой «Руслан и Людмила» он завершил основные сцены, специфику которых составлял местный колорит…

В имении Григория Степановича Тарновского в Качановке Глинка прослушивал и вместе с помощниками обучал талантливых певцов из разных украинских городов (ныне Качановка — поселок Ичнянского района Черниговской области). Хозяин имения, владевший большим капиталом и 9 тысячами душ, преклонялся перед творческими людьми, и хотя был скуповат, содержал даже собственный оркестр. Композитора Григорий Тарновский принял весьма радушно. Посоветовал поехать в Переяславль прослушать певчий хор полтавского архиерея Гедеона. «Мы так безжалостно обобрали хор, что Гедеон долго после этого на меня жаловался своим знакомым», — писал Михаил Глинка о поездке в Переяславль, где он отобрал для капеллы одиннадцать мальчиков. Это было большой удачей!

Эмоциональный подъем усилился, когда 10 июня в Киеве, в Михайловском монастыре, Глинка услышал пение воспитанника духовной семинарии Семёна Гулака-Артемовского, ставшего впоследствии всемирно известным оперным певцом, чему немало поспособствовал сам композитор. Он привез молодого певца в столицу, поселил в собственной квартире, работал с его неповторимым баритональным басом, после чего отправил на гастроли в Италию.

В Качановке Михаил Глинка вместе со своими помощниками — учителем пения Дмитрием Палагиным и певчим Нафанаилом Шеиновым — готовил мальчиков для прослушивания в Санкт-Петербурге. Кроме мальчиков из Переяславля, в столицу привезли пятерых певцов из Чернигова, троих из Харькова, одного отобрала Анна Дмитриевна Тарнавская.

Впечатление на композитора произвел сосед Тарнавского Пётр Скоропадский. Он не только подражал своим предкам, отдавая предпочтение казацкой одежде, но по духу был украинофилом, не мыслил себя без народной музыки. Именно Скоропадский помог композитору приобщиться к украинским песням, думам, которые исполняли местные бандуристы.

В Качановке вдохновение Михаила Глинку не покидало ни на день. Свободное время он проводил с наезжавшими в имение этнографом Николаем Маркевичем, поэтом Виктором Забилой, художником Василием Штернбергом. Используя неисчерпаемые богатства фольклора, композитор написал здесь две украинские песни на слова Виктора Забилы — «Гуде вітер вельми в полі!» и «Не щебечи, соловейку». Помимо этого, итогом его пребывания в Качановке стали три основные части оперы «Руслан и Людмила», несколько романсов. Это был, по словам самого композитора, результат «творческой зарядки в благословенном крае».

Не менее удачным оказался и официальный итог — набор хора малолетних певчих. В письме к своему другу, драматургу и поэту Нестору Кукольнику, Глинка отмечал: «…Последний набор в Переяславле был весьма удачен… Среди набранных есть отличные дисканты, пять из них берут до верхнего ми… а из всех 15 нет ни одного, у коего слух не был столь хорош, что каждый из них берёт всевозможные интервалы («самые несообразные с законами гармонии)…».

В конце августа 1838 года Михаил Глинка уехал в Санкт-Петербург, мечтая как можно скорее вновь побывать в Украине. К сожалению, этому не суждено было сбыться. Набранных певчих композитор представил лично императору Николаю I. Государь остался доволен и приказал выплатить композитору вознаграждение — 1500 рублей. Лето в Качановке Михаил Глинка запомнил на всю жизнь.

В 1852 году Михаил Глинка задумал написать симфонию «Тарас Бульба» — произведение, на которое возлагал большие надежды. Композитор, подаривший Российской империи первую оперу, был преисполнен желания создать и первую симфонию, которую неофициально уже назвал Казацкой, или Украинской. В сентябре 1852 года Глинка занялся её написанием, убежав от светских сплетен в Париж. Но через месяц охладел к произведению, и его помощник Дон Педро сжег партитуру…

Спустя некоторое время известный музыкальный критик Владимир Стасов найдет причину неудачи в работе над Казацкой симфонией: «Ему нужны были страстные симпатии, ему нужно было широкое признание со стороны многих. Как Шопен, он считал себя не только мало, но и худо аплодированным, и угрюмо уходил и запирался в свою раковинку…».

Несколько лет Михаил Глинка ничего не сочинял. В ноябре 1854 года он напишет Нестору Кукольнику: «Муза моя молчит, отчасти, полагаю, оттого, что я очень переменился, стал серьезнее и спокойнее, весьма редко бываю в восторженном состоянии; сверх того, мало-помалу у меня развилось критическое воззрение на искусство, и теперь я, кроме классической музыки, никакой другой без скуки слушать не могу».

К нему пренебрежительно относилось светское общество, о нём и его жене распространяли различные слухи, театральные писаки критиковали своего гения, преклоняясь перед итальянцами. Мягкий по натуре, Михаил Глинка от насмешек уезжал за границу, но и там не мог обрести покоя. В мае 1851 года умерла его мать, Евгения Андреевна. Композитор, тяжело переживавший несчастье, не мог работать, отнялась правая рука. Перед этим много душевных сил у него забрал долготекущий бракоразводный процесс с женой Марией Петровной, с которой Глинка состоял в законном браке около десяти лет. Не получив развода, он не мог жениться на дочери Анны Керн Екатерине. Вскоре его жена тайно обвенчалась с Николаем Васильчиковым — корнетом конно-гвардейского полка. О противозаконном венчании донесли в Санкт-Петербургскую консисторию, и Михаил Глинка получил, наконец, долгожданную свободу: брак, по его настоянию, был расторгнут.

По возвращении в Россию, окруженный заботами своей сестры Людмилы Шестаковой, композитор вновь принимается за работу над «Тарасом Бульбой». «Ожившую» Украинскую симфонию Глинка вдохновенно наигрывает друзьям. В это же время театральный директор Пётр Федоров предложил ему написать оперу, и Глинка начинает работу над «Двумужницей». Весной 1855 года он напишет сестре: «Я, кажется, пристрою своего «Тараса» к «Двумужнице». Был у меня Гейденрейх, ему я играл «Тараса» и сказал, что хочу сделать из него антракт. «Какой антракт? — воскликнул он, — что такое антракт? Школьник, сиречь профессор, который бежит в буфет, чтобы поскорее выкурить папироску. Нет, говорит он, «Тарас» — это барыня, да еще какая! Просто отличнейшая увертюра».

Однако судьба распорядилась иначе: ни «Двумужница», ни «Тарас Бульба» так и не были завершены. В 1855 году в печати появились статьи Феофила Толстого и Антона Рубинштейна. Первый, весьма ограниченный человек, ранее клявшийся в любви к произведениям Михаила Глинки, поверхностно, но резко критиковал композитора; второй, талантливый пианист, утверждал, что создание истинно русской оперы Глинкой — это «смелая, но несчастная мысль». В то же время либреттист «Двумужницы» Василько-Петров прекратил сотрудничество с композитором и начал распространять в Санкт-Петербурге нелепые слухи о нём. Недруги композитора и просто завистники объединились. Для Глинки это было страшным ударом: последняя надежда на то, что его произведения необходимые России, умерла.То, что он в Петербурге  сочинил для «Тараса Бульбы», оказалось незаписанным. След Украинской симфонии сохранился лишь в памяти двух близких к Михаилу Глинке людей — Василия Энгельгардта и Милия Балакирева. По просьбе Владимира Стасова, они по памяти воспроизвели отрывки главных тем симфонии.

Василий Энгельгардт писал Стасову: «Глинка всего чаще играл нам всем, знакомым, три отрывка мотивов. Первый назначался для изображения «Степи», второй — для «Сечи Запорожской», третий — для «Сцены любви» Андрия с полькой. Два из них я помню хорошо». Милий Балакирев сообщил Стасову вторую тему первой части симфонии «Тарас Бульба». Отрывки Украинской симфонии Глинки Василий Стасов опубликовал на страницах журнала «Русская старина» через тридцать лет после смерти композитора. Однако до сих пор исследователи творчества Михаила Глинки, упоминая о несостоявшейся симфонии, отмечают, что она полностью утеряна.

Умер великий композитор в Берлине 18 (6) февраля 1857 года. Свою болезнь он вначале воспринял как обычную простуду. Нестор Кукольник о причине смерти уверенно скажет современникам: «Глинка умер с голоду. Нашли его печень чрез меру отолщенную, а желудок крошечный. Две недели он не мог принимать пищи…».

В последний путь великого композитора проводили всего несколько знакомых, чиновники русского посольства. Из близких не было никого! Лишь через три месяца, по просьбе сестры композитора, в Берлин выехал Василий Энгельгардт, чтобы перевезти гроб Глинки в Санкт-Петербург.

Отпевали его в той же церкви, что и Пушкина. «Я на одном и том же месте плакала и молилась за упокой обоих», — скажет позднее Анна Керн. 24 мая 1857 года тело Михаила Глинки на простой телеге было перевезено на кладбище Александро-Невской лавры, где и захоронено. И хотя в то время ни в Европе, ни в России на надгробных памятниках композиторов и музыкантов не вырезали нот, для Глинки сделали исключение.

Райские   уголки   Игоря  Стравинского

Один из них – городок Устилуг возле Владимира-Волынского. В живописные места, где речка Луга сливалась с Западным Бугом, Игоря Федоровича вместе с его братом Гурием родители отправляли из Петербурга в летние месяцы с 1896-го по 1900 год. Там жил дядя композитора, брат матери, Гавриил Носенко, который имел поместье, винокуренный завод и несколько тысяч гектаров земли.

В октябре 1905 года в Устилуге состоялась помолвка Игоря Стравинского с его двоюродной сестрой Екатериной Носенко, но повенчаться здесь им не удалось. Они были обвенчаны подпольно в деревне Новой возле Санкт-Петербурга. После женитьбы в 1906 году Игорь Стравинский разработал проект, по которому на околице Устилуга был построен дом. Каждое лето с 1907 г. до начала Первой мировой войны композитор писал свои произведения в Устилуге. Из столицы сюда он привез свой знаменитый рояль Бехштейна. Жители Устилуга, большинство которых тогда составляли евреи, очень любили и уважали Стравинских. Именно здесь композитор научился играть на скрипке.

В Устилуге Игорь Стравинский написал первое произведение — фантазию для оркестра «Фейерверк», которому посвятил полтора месяца напряженного труда. Хотел, чтобы «Фейерверк» был готов до дня свадьбы дочери Николая Римского-Корсакова. Но не успел — композитор умер. В его память Игорь Стравинский сразу же написал «Надгробную песнь» (партитура потерялась во время революции). Это были первые произведения Игоря Федоровича, написанные на Волыни. Всего же в Устилуге он работал над 17 произведениями, среди которых «Жар-птица», «Петрушка» и широко известная «Весна священная». Эти три знаменитых балета положили начало новому этапу развития русской музыки, имели огромное влияние на зарубежное искусство, утверждались на подмостках парижских театров.

Однажды, когда в Петербурге Игорь Стравинский дописывал «Жар-птицу», в его воображении возникла картина священного языческого ритуала: мудрые старцы сидели в кругу и смотрели предсмертный танец девушки, которую они приносили в жертву богу весны, чтобы получить его благосклонность. Так родился замысел «Весны священной». Для его реализации молодой композитор едет в Устилуг. План сценария он разработал вместе с Николаем Рерихом, сочинять этот балет было легко. Начатая в Устилуге работа завершилась в начале 1912 года в Швейцарии, как скажет композитор, «в состоянии экзальтации и полнейшего истощения сил». Знаменитое произведение, прославившее композитора, ставилось в театрах Западной Европы, а в России — лишь в 1965 году.

Фольклорно-этнографическая экспедиция Ленинградского отделения Союза композиторов и Волынской областной организации Украинского общества охраны памятников истории и культуры во главе с Михаилом Лобановым и Алексеем Ошуркевичем обнаружила в 1983 году возле Устилуга и ближайших сел источники сочинений Игоря Стравинского. Веснянки свидетельствовали о темах «Весны священной», таких, как «Игра двух городов» и «Выплясывание земли». «На фоне большинства других обрядовых и хороводных песен местной традиции, звучание которых унисонно или с незначительными разветвлениями голосов, на фоне лирических песен и колядок, имеющих достаточно дифференцированный верхний подголосок, эти веснянки создаются вращением небольшой цепочки терций, где голоса плотно прижаты и как бы боятся оторваться друг от друга, выделяются в нечто особое. Именно они, как никакие другие песни, мгновенно вызвали в памяти образы «Весны священной», — напишет исследователь Михаил Лобанов.

Сочиняя «Весну священную», Игорь Стравинский не руководствовался какой-либо системой. Интересующие его композиторы — Берг, талант которого синтетичен (в положительном смысле этого слова ), Веберн, который был аналитиком, Шенберг, соединяющий в себе черты их обоих, — казались ему музыкантами-теоретиками, опиравшимися на традицию. «Весне священной» предшествовало немногое. «Мне помогал только мой слух. Я слышал и записывал то, что слышал. Я — тот сосуд, сквозь который прошла «Весна священная», — будет вспоминать Игорь Стравинский о прекрасных творческих днях в Устилуге. К сожалению, он не зафиксирует ни имени, ни фамилии лирника, от которого записал много мелодий и напевов. Через несколько лет, после неудач, парижские сцены увидят гениальный балет «Весна священная» и зрители воздадут должное. Композитора в буквальном смысле слова будут выносить на руках из зала Парижского Казино. Величайшее открытие «Весны священной» осознает и сам Игорь Стравинский:

«Боже мой, какое счастье мне, когда я слышу это! Как будто 20 лет, а не 2 года прошло со времени сочинения «Жар-птицы!» Игорь Стравинский отбросит условный «классический» балет, который в то время был больше романтическим, и утвердит так называемый новый классицизм.

По воспоминаниям русского композитора Николая Набокова, длительное время близко знакомого с Игорем Стравинским, ещё в начале XX века стало очевидным, что новый классицизм Стравинского завоюет полное признание и будет восприниматься как необходимое и разумное, исторически обусловленное развитие. Но Игорь Федорович не был бы крупнейшим композитором, открыв новый звуковой мир, если бы не имел нового способа обработки материала мелодического!

После «Весны священной» и «Свадебки» в Устилуге Игорь Стравинский обрабатывает японские стихотворения, открывает  для себя так называемую детскую тему — «Воспоминание о моём детстве», «Кошачьи  колыбельные», «Три истории для детей», где постиг образно-интонационную сферу  заговоров, считалок и т.п., тогда как его предшественник Чайковский сочинял просто  поэтические детские альбомы.

Было и другое место в Украине, которое редко вспоминается исследователями творчества    композитора, хотя Игорь Стравинский говорил: «…Печиски играют столь же важную роль в  ландшафтах моего прошлого, как и Устилуг». Печиски — село вблизи Проскурова (ныне  Хмельницкий). Сестра матери композитора Екатерина в этом селе имела земли, и он в  детстве летние месяцы проводил там. Ближайший город Ярмолинцы, куда он ездил с родней  на ярмарки, оставил незабываемое впечатление на всю жизнь. Спустя полстолетия композитор скажет, что большие ярмарки в Нижнем Новгороде не произвели на него такого впечатления, как продаваемые на ярмарке в Ярмолинцах ручные изделия местных мастеров, торговля скотом и особенно зерном, а также наряды тех, кто приезжал сюда торговать. Будущий композитор здесь больше всего наслаждался соревнованиями в танцах, и именно там он видел присядку, которую использовал в «Петрушке». Точно также введены в «Петрушку» казачок и трепак.

Печиски, со слов композитора, были для него несчастливым местом. Родители, с которыми он здесь жил, больше любили брата Романа, а его часто не замечали. Плохо относились к Игорю тетя Екатерина, а также гувернантки. Главной опасностью в Печисках композитор называл гувернантку Павлу Васильевну Виноградову. Одно событие тех времён на всю жизнь оставило в памяти композитора чувство унижения. Однажды за обедом его отец спросил, какое новое слово он выучил на французском языке. Игорь покраснел, выпалил «parqwa» (искаженное pourquoi — почему) и заплакал. Поднялся смех. С издевкой смеялись над ним, кроме родных, даже лакеи. Через 70 лет Игорь Фёдорович Стравинский предположит, что это станет одной из причин его головных болей в обеденные часы.

В последний раз в Печисках композитор будет в 1895 году, куда приедет из Хомбурга на похороны старшего брата Романа. Именно в этом селе похоронен брат композитора. Здесь же Игорь Стравинский познакомится с будущей женой Екатериной Носенко — своей кузиной.

Поэтическое настроение, появляющееся во время летних выездов в Устилуг, Печиски и на дачу под Санкт-Петербургом, вдохновляли мальчика на творчество. Вспоминая, как это всё начиналось, композитор говорил об огромном мужике, который сидел на конце бревна. Острый запах смолы и свежесрубленного леса щекотал ноздри. На мужике была только короткая красная рубаха, его ноги покрыты рыжими волосами, он обут в лапти. На голове старика — копна густых рыжих волос, никакой седины. Он был немой, но зато умел громко щёлкать языком. Дети его боялись, Игорь тоже. Однако брало верх любопытство. Чтобы позабавить детей, мужик принимался петь. Его пение состояло всего из двух слов, единственных, которые он мог произнести. Слова были лишены всякого смысла. Но мужик их скандировал с невероятной ловкостью в очень быстром темпе. Ещё часто вспоминал композитор пение женщин, которое слышалось во время их работы в поле и возвращения домой. Игорь подражал услышанному. Всё это имело для него особенный смысл. С этого времени он почувствовал себя музыкантом!

Но путь к вершинам мастерства был непрост. Игоря отдали учиться на юридический факультет столичного университета. Его отец Федор Стравинский пел партии первого баса в Киевском оперном театре, потом выступал на подмостках Санкт-Петербургского оперного театра. Родители не видели большого таланта у сына, но по его настойчивым просьбам пригласили учителя по гармони. Это, к сожаление, не принесло пользы. «…Пожалуй, дело было в моей натуре, не хотевшей мириться ни с какой сухой наукой. Я всегда предпочитал и предпочитаю до сих пор осуществлять свои собственные замыслы и разрешать проблемы, возникающие в процессе работы, исключительно своими силами, не прибегая к установленным приёмам. Учить и запоминать, как бы это ни было полезно, — казалось мне утомительным и скучным. Будь у меня хорошая память, я находил бы в этом, конечно, больше интереса и даже удовольствия…» Это удовольствие композитор обнаружил в музыке, которую легко и с упоением сочинял.

Лето 1914 года было наиболее благодатным для сбора материалов будущих сочинений Игоря Стравинского. Вместе с тем это были последние дни его пребывания на украинской земле. Началась Первая мировая война. Из Устилуга в Полтаву был отправлен сундук с партитурами написанных и недописанных произведений, набросками, драгоценностями. К сожалению, судьба этих сокровищ неизвестна. В тридцатые годы композитор хотел возвратиться в Устилуг, но местечко находилось на территории, принадлежащей Речи Посполитой, и ему разрешили лишь продать имение. Так до конца жизни Игорю Стравинскому и не удалось посетить Устилуг, где сейчас растут посаженные им деревья, сохранился его дом. Здесь же открыт музей композитора, прославившего на весь мир неиссякаемую силу украинского фольклора.