Давным-давно в некотором государстве жили-были старый король с королевой. Было у них два сына, оба красивые, ладные, в глазах огонь горит. Король с королевой нарадоваться на них не могли. Но была королева все же грустна – очень уж ей хотелось дочку.
Вскоре на свет появился ребенок – и опять мальчик. Был он очень болезнен и слаб. Сколько его ни лечили, он так и оставался бледным и хилым. Посмотрит на него, бывало, отец и головой качает: не будет, мол, от него проку.
Шло время. Король с королевой еще больше постарели. Старшие их сыны уже давно вылетели из родного гнезда, и с тех пор тихо и пусто стало во дворце без их смеха и веселых игр. Одиноко было и младшему королевичу. Часами сидел он в старом заросшем саду и слушал, как шумят листьями седые тополя, как поют птицы и пищат мышки в траве. Однажды, гуляя, как обычно, по саду, нашел он в траве дудочку, оброненную, видно, садовником или сыном его, пастушком. Замирая в предчувствии чего-то необычного, он поднес ее к губам и тихонько дунул. Послышался нежный звук. Такой нежный, что все вокруг замерло – и птицы, и мышки. Даже важные дубы и говорливые веселые березки перестали шуметь листвой. Очарованный красотой звука, королевич забыл обо всем – он играл и играл. Его дудочка пела чистым, звонким и нежным голосом.
Неожиданно перед ним появилась большая седая мышь. Она с достоинством сложила на груди лапки и что-то пропищала королевичу. Заметив ее, он перестал играть и, низко нагнувшись к ней, сказал, что не понимает ее. Тогда мышь подошла к нему поближе и прутиком легонько ударила королевича по ноге.
— Ой! – вскрикнул мальчик.
Мир вдруг стал таким огромным! Даже мышь выросла – теперь она была ростом с королевича. А вершины травинок качались где-то высоко над головой.
— Не пугайся! – произнесла мышь. – Просто ты стал меньше ростом и можешь теперь понимать меня.
— А почему я раньше не мог понять твой язык?
— Потому что мы говорим слишком тихо и тоненько, и вам, людям, кажется, что мы пищим, а на самом деле мы говорим, как все вы. А сейчас, если хочешь посмотреть на наше царство, следуй за мной.
Она направилась к норе – широкой черной дыре в земле.
— А я вернусь обратно? – засомневался королевич.
— Конечно! И ты опять станешь большим. Ну же, смелее!
И королевич шагнул вперед.
1
Нора оказалась длинным темным коридором, со стенок которого с тихим шорохом сыпалась земля. У королевича от страха дрожало внутри – ведь он был только маленьким мальчиком, который никогда не был под землей и немного боялся темноты.
Впереди показалось светлое пятно, которое постепенно расширялось все больше и больше, пока наконец узкий коридор не превратился в огромный дворцовый зал. С потолка свешивались красивые гирлянды из разноцветного льда, а навстречу им поднимались витые свечи и колонны. Они переливались всеми цветами радуги, и эти радужные переливы освещали зал чудесным мерцающим светом. Вокруг было так таинственно и тихо! Правда, здесь было очень холодно, и королевич невольно поежился.
Мышь покосилась на него.
— Ничего, сейчас станет теплее. Этот зал – всего лишь прихожая дворцовых покоев подземного царя.
— А где же придворные? — поинтересовался королевич. – У нас в парадной прихожей их всегда очень много.
— Вон наши придворные, — ответила она и указала на стены зала.
Мальчик внимательно посмотрел туда и заметил множество летучих мышей, висевших вниз головой.
— А что они там делают?
— Они отдыхают, — сказала мышь и приложила лапкой к губам. – Тс-с-с! Мы входим в тронный зал.
Самый главный зал дворца был ярко освещен высокими толстыми свечами, стоявшими в золотым и серебряных подсвечниках. Стены были завешаны пушистыми коврами с растительным орнаментом, а на полу, матово отражавшим свет в переплетающихся голубых и сиреневых прожилках мрамора, специально для гостей красовалась ковровая дорожка. В конце дорожки королевич увидел роскошный золотой трон с подушечками из красного бархата, а на троне – самого подземного властелина. Тот в упор смотрел на него и улыбался, но мальчика поразило то, что глаза его при этом вовсе не улыбались.
Мальчик, слегка поклонившись, робко приветствовал царя, и тот поманил его к себе. Мальчик подошел, и лупоглазые зеленые лягушки, стоявшие по бокам трона, стали с любопытством таращиться на него.
— Значит, ты – юный королевич из Верхнего Королевства? – медовым голосом произнес царь.
— Да, — тихо подтвердил тот.
— Ну что ж, приветствую тебя в моем Подземном Царстве. Надеюсь, тебе здесь понравится.
Царь негромко хлопнул в ладоши, и сбоку тотчас распахнулись ковры, пропуская двух огромных лягух, на голову выше королевича.
— Проводите его в покои моей дочери! – приказал он им и добавил, обращаясь к своему гостю: — Постарайся развеселить ее, уж очень она грустна.
Лягушки поклонились и повели королевича по сумрачному коридору. Придворные летучие мыши не висели тут вниз головой, а стремительно и бесшумно летали вдоль коридора, иногда застывая на лету перед лицами идущих, как бы изучая их. В следующее мгновение они уносились прочь, будто подхваченные вихрем. Лягушки молча подвели королевича к маленькой дверце в стене, вежливо постучали и мягкими влажными лапками подтолкнули его в открывшуюся дверь, которая потом незаметно закрылась за его спиной. Вконец оробевший мальчик очутился в уютной чистенькой комнатке. Казалось, даже стены ее излучали волны нежно-розового цвета, настолько она была похожа на драгоценную перламутровую раковинку. У окошка сидела крохотная девочка в нарядном розовом платьице и печально глядела на весело журчавший ручеек в саду за окном. Тихий ветерок ласкал бело-желтую листву деревьев, склонившихся над ручейком, и шевелил кружевные занавески на окошке, у которого грустила принцесса.
Королевичу почему-то стало очень жаль ее. Он приблизился к ней и погладил по теплым шелковистым волосам, светлыми кудряшками падавшими ей на плечи. Девочка вздрогнула и обернулась.
— Ты кто? – испуганно вскрикнула она.
— Ноэль, младший сын короля Верхнего Королевства.
— А меня зовут царевна Маргарита, — успокоилась девочка и, доверчиво посмотрев в глаза королевичу, положила в рот пальчик.
— Сейчас же вынь палец изо рта! – строго сказал ей Ноэль.
— Почему? – удивилась девочка.
— Это неприлично. Так мне всегда говорила мама, когда я забывал, что уже большой, и тоже клал палей в рот. К тому же, он может быть грязным.
— А у меня нет мамы, — пожаловалась принцесса. – Я ее даже не помню. Может, у меня вовсе ее не было?
— Так не бывает. А хочешь, я тебе о своей расскажу?
— Хочу! – оживилась Маргарита и, усадив королевича на стульчик рядом с собой, нетерпеливо взглянула тому в глаза.
Когда Ноэль, восторженно блестя глазами, окончил свой рассказ, маленькая принцесса совсем загрустила, и радость его погасла. Он прижал ее головку к своей груди и спросил:
— Хочешь быть мне сестричкой? Тогда моя мама будет и твоей.
— Я бы очень хотела, чтобы она меня полюбила. – Девочка всхлипнула и обняла доброго королевича.
А тот чуть было сам не заплакал, но вовремя вспомнил, что его просили развеселить Маргариту.
— Пойдем погуляем, — предложил он, указывая на пейзаж за окном.
— Ой, пойдем! – обрадовалась принцесса. – А то мне одной не разрешают выходить, а со своей воспитательницей мне совсем не хочется.
Когда дети, взявшись за руки, проходили коридором, чтобы выйти в сад, из соседней комнаты высунулась жабья морда и строго посмотрела на принцессу.
— Это и есть моя воспитательница, — шепнула девочка Ноэлю. – Я ее так не люблю!
Жаба боком протискивалась через дверь, не намереваясь, видно, оставлять свою подопечную. Маргарита с испугом взглянула на нее, потом на мальчика, а тот, почувствовав себя рыцарем, храбро сказал жабе, что царевна находится под защитой принца Верхнего Королевства и поэтому не нуждается в сопровождающих. Жаба окатила его презрительным взглядом и фыркнула: «Как хотите!». По крайней мере, именно это послышалось Ноэлю.
Оба беспрепятственно вышли в сумеречный сад и облегченно вздохнули, увидев, что никто не идет за ними.
На берегу ручейка-речки стояла знакомая Ноэлю седая мышь, в задумчивости скрестившая лапки на груди.
— Ах, мой верный слуга Бертрам! – воскликнула принцесса, увидев мышь. — Где ты пропадал? Я так соскучилась по тебе!
Мышь оглянулась.
— А, это вы! Уже познакомились? Я очень рад этому. Может, он принесет тебе счастье, моя бедная маленькая царевна… а ты не потерял свою волшебную дудочку, благородный принц?
— Нет, — ответил Ноэль, вытаскивая дудочку из кармашка своей бархатной курточки. – А разве она волшебная?
— Ещё какая волшебная! Береги её, она тебе еще пригодится. А сейчас сыграй нам, пожалуйста. Пусть и милая Маргарита послушает ее чудесное пение.
Королевич приложил дудочку к губам, и полились нежные звуки. Красивые рыбки перестали плескаться в прохладных водах прозрачной речки и высунули свои головки наружу. Чахлые бледные цветы встрепенулись и, стараясь уловить своими лепестками завораживающую мелодию, вытянулись ещё больше и стали как будто ярче и ароматнее. А маленькая принцесса стиснула на груди ручонки и, замерев, слушала.
Она открыла глаза, когда последние ноты волшебной музыки спорхнули с дудочки и улетели под высокий свод пещеры, словно пытаясь вырваться за ее пределы, и там, в пугающей темноте, рассыпались хрустальным звоном.
— Ах, как мне было хорошо! Мне показалось, что у меня выросли крылья и я летала, как эльф, — сказала она.
— Ты и есть эльф, Маргарита, — ласково произнес Бертрам и, обернувшись к принцу, мягко добавил: — Тебе пора домой! Пойдем, я тебя провожу.
— Так скоро? – огорчилась принцесса. – А как же я?
— Не горюй, он навестит тебя завтра. Ведь ты, правда, придешь? – обратился Бертрам к мальчику.
— Конечно! – горячо подтвердил тот, не сводя с Маргариты глаз. – Я теперь каждый день буду приходить сюда.
Он простился с девочкой у ажурной дверцы в комнату-раковинку, и Бертрам повел его по знакомому коридору через холодную дворцовую прихожую, а потом они вдвоем по земляной норе выбрались наружу, прямо в сад Верхнего Королевства. Наверху ярко светило солнышко, а по синему летнему небу неторопливо паслись белые слоники и барашки. После затхлой и влажной пещеры воздух здесь был таким чистым, таким прозрачным и легким, что королевич глубоко вдохнул его в себя и пожалел, что рядом нет маленькой принцессы Маргариты.
— Никому не показывай дудочку, — услышал он голос Бертрама, — и береги ее, как зеницу ока. Завтра жду тебя здесь в это же время.
Бертрам коснулся королевича прутиком, и высоченные широкие листья изумрудной травы мгновенно съежились. Ноэль снова стал большим. Он наклонился к мыши и пальцем легонько погладил ее. Мышь что-то пропищала ему и исчезла в той норе, откуда они оба недавно вылезли. Королевич же, посидев еще немного в саду и вновь переживая про себя подземное путешествие, вскоре встал и нехотя побрел к себе во дворец.
2
Проходили дни и недели. Каждый день королевич спускался с Бертрамом в подземную нору и играл с принцессой на берегу живописного ручейка. Он еще больше побледнел – словно былинка, долгое время росшая без света. Ведь он все дольше и дольше оставался под землей – во дворце, где жила принцесса Маргарита. Придворные переглядывались между собой, решив про себя, что дни бедного принца сочтены, и настоятельно рекомендовали королеве, чтобы та почаще выпускала сына в сад подышать целебным ароматом цветов. А королева терзалась от мысли, что может потерять своего младшенького. Она любила его и жалела, как всякая мать. По настоянию врачей она пичкала его лекарствами и читала ему на ночь волшебные книжки с живыми картинками, но королевич продолжал угасать. И только васильковые глаза нетерпением горели на его бледном лице, будто он все время ждал чего-то или кого-то. Едва наступало время послеобеденного отдыха, как он, задыхаясь, опрометью бежал в сад, отыскивал в густой траве нору и ждал Бертрама.
А однажды тот не пришел. Тщетно дожидался его королевич у знакомой норы. Синий вечер уже окутал серо-голубым покрывалом королевский сад, и старая нянька настойчиво звала Ноэля на ужин, пока сама не пришла в сад и силой не увела его.
Прошло несколько дней, но Бертрам не появлялся. Будто и не было никогда ни седой мыши с волшебным прутиком, ни Подземного Царства… А королевич уже жить не мог без Бертрама и принцессы Маргариты, без игр с ней.
От тоски он совсем заболел. Целыми днями он не выходил из своей спальни, настолько он ослаб и потерял всякий интерес к жизни. А в одно хмурое, ненастное утро он и вовсе не встал с постели. Он отвернулся от книжки с волшебными картинками, что принесла ему плачущая королева. Он чувствовал, что скоро умрет. И захотелось ему перед смертью еще раз услышать берущее за сердце чудесное пение дудочки. По его просьбе добрая нянюшка положила на одеяло его бархатную курточку и тихонько затворила за собой двери спальни. Мальчик вынул из кармашка дудочку и легким вздохом губ заставил ее петь. Его мягко подхватил ручеек струящихся нежных звуков и понес на себе далеко-далеко… Прохладный ветерок ласково обдувал его, высушивая непрошенные слезы, а на берегу стояла маленькая девочка, очень похожая на принцессу Маргариту, и махала ему рукой.
Ноэль без сил откинулся на подушку, отняв дудочку от губ, и закрыл глаза. Он пошевелил пальцами, чтобы убедиться, что дудочка не выпала из ослабевшей руки, и вдруг почувствовал прикосновение чего-то мягкого, тёплого и пушистого. Сквозь ресницы он увидел крошечного мышонка. Тот озабоченно тыкался носиком в ладонь больного мальчика, пытаясь обратить на себя внимание. В груди Ноэля радостно екнуло. Он привстал и внимательно пригляделся к своему гостю, а тот, увидев, что его, наконец, заметили, обрадованно пискнул и небольно щелкнул по руке принца прутиком. Да-да, тем самым прутиком, что Ноэль когда-то видел в лапках Бертрама. В ту же секунду сильно уменьшенный королевич стоял на смятом одеяле рядом с мышонком.
— Ты кто? – удивленно спросил он мышонка. – А где же Бертрам?
— Это мой папа, — ответил мышонок. – До него донеслись звуки твоей волшебной дудочки, и он послал меня узнать, в чем дело.
— А почему он сам не пришел?
— Он… – замялся мышонок, отводя глаза, — он болен. Так что ему передать?
— Передай ему и Маргарите мое «прощай». Я умираю, и мне так одиноко…
Мышонок что-то соображал про себя. Потом глаза его блеснули.
— А ты сможешь пойти за мной?
— Мне жаль, но у меня нет сил, чтобы добраться до норы, хотя я очень-очень хотел бы в последний раз повидать Маргариту и Бертрама.
Несколько слезинок скатилось по щекам мальчика.
— Не плачь, — и мышонок мягкой лапкой стер соленую влагу с его лица. – Под твоей кроватью есть потайная норка. Никто не знает о ней, даже наш повелитель. Это я её нашел! – похвастался он.
И королевич последовал за мышонком. Путь оказался намного длиннее и извилистей, чем прежний, но Ноэль, собрав силы и волю, шел за серым комочком. Несколько раз он просил мышонка остановиться, чтобы немного передохнуть, и тот послушно ждал, когда мальчик отдышится и сотрет пот с лица. Один раз мимо них с противным писком пронеслась серая тень, едва не задев путников своими перепончатыми крыльями.
— Мы погибли! Теперь она сообщит царю о том, что видела нас. Какой ужас! – запричитал мышонок, ускоряя шаг.
Ноэль недоумевал – ведь подземный царь всегда хорошо к нему относился, но промолчал, торопясь за мышонком.
Впереди показалась целая роща цветущих деревьев, среди которых весело журчала речка, и Ноэль, приглядевшись, узнал сад, где он так часто играл с принцессой. На окраине сада мышонок оставил его, строго наказав никуда с этого места не отлучаться, и королевич с облегчением опустился на мягкую подстилку из мха и травы. Через несколько минут он забылся тяжелым сном, из которого его не вывели ни легкие прикосновения, ни тихий шепоток.
Очнувшись, Ноэль с удивлением заметил над собой потолок, но не белый, как у себя в спальне, а небесно-голубой с зеленью. Рядом сидел Бертрам и печально смотрел на него. Ноэль радостно улыбнулся.
— Не знал, что ты будешь так сильно переживать разлуку с нами, — произнес Бертрам, поглаживая ему руки, лежавшие поверх одеяла. – Но тебе нельзы было сюда приходить, потому что здесь тебе грозит большая опасность со стороны нашего царя. Только поэтому я притворился больным, чтобы не идти за тобой. Ведь за мной следят. Но раз уж ты тут, постараюсь помочь тебе выздороветь и сбежать отсюда.
— Я обязательно поправлюсь, потому что теперь рядом со мной будет принцесса и ты, — пообещал мальчик, — а сбегать отсюда я вовсе не хочу.
— Сейчас ты и не сможешь этого сделать. К моей комнате уже приставлена стража. Отныне ты – пленник подземного царя.
Королевич непонимающе уставился на седого Бертрама.
— Я тебе расскажу обо всем попозже, — сказал тот, — а сейчас я буду лечить тебя.
Он поставил на столике рядом с постелью три блюда с закрытыми крышками и попросил принца по очереди попробовать каждое кушанье.
Тот так и сделал. После первого блюда глаза его заблестели, а на щеках расцвели яркие розы. После второго – он поднялся с постели, а после третьего ему захотелось бегать и прыгать, чем он давным-давно не занимался. И Бертрам от души радовался, глядя на смеющегося и прыгающего мальчугана.
Ноэдь вдруг остановился.
— А где же Маргарита, Бертрам? Пойдем к ней!
Бертрам посерьезнел и задумчиво почесался за ухом.
— Попробуем выйти в сад, — предложил он и, приоткрыв дверь, высунул голову наружу. Хвост его нервно дернулся, когда зеленые стражи преградили ему выход из комнаты.
— Нас позвала царевна, — с вызовом глядя на их пучеглазые морды, заявил Бертрам.
Лягушки растерянно посмотрели друг на друга и нехотя расступились. С коридорного потолка с писком сорвалась летучая мышь и помчалась к своему повелителю с докладом о происходящем.
Бертрам проводил ее взглядом.
— Не бойся, мой мальчик! Пойдем скорее!
Когда они уселись под одним из широких и раскидистых деревьев сада, верный слуга принцессы шепотом рассказал королевичу обо всем, что происходило в Подземном Царстве за последние дни.
Царь, будучи очень коварным и злым, любил только себя и дочку, которую, впрочем, воспитывал не он, а кроткая и любящая женщина, мать Маргариты, царица, тоскующая по солнцу и ярким краскам природы. После ее ранней смерти у принцессы остался лишь один друг, ее слуга Бертрам. В то время он не был еще мышью, но самым обыкновенным человеком. После смерти царицы повелитель Подземного Царства, и без того недобрый, стал еще хуже. Он-то и заколдовал Бертрама, превратив того в мышь, а заодно и его жену. Через несколько недель та родила ему вместо долгожданного сына мышонка – того самого, кто привел сюда Ноэля. Вскоре его жена умерла, зачахнув от горя. А когда недавно Бертрам узнал, что злой царь хочет пленить королевича и навеки оставить его при себе, он решил, что принцессе надо бежать, чтобы не быть приманкой для маленького принца. Каким-то образом царь узнал об этом. Тогда он превратил ее в голубую рыбку, которой суждено отныне вечно плескаться в прохладных подземных водах, а Бертрама пытался заставить пойти к норе за мальчиком. Но Бертрам отказался, притворившись больным. А однажды он услышал надрывный плач флейты и понял, что Ноэлю очень плохо. И тогда он послал своего сына-мышонка за королевичем.
Во время этого печального рассказа рядом неожиданно плеснула вода – словно волна, расшалившаяся от игры с невидимым ветром, решила с разбегу прыгнуть на берег.
Ноэль поднял глаза. Из воды на него смотрела грустная голубая рыбка, окутанная нежным, прозрачным облачком розовой вуали.
— Это… Маргарита? – запнувшись, спросил мальчик.
Бертрам молча кивнул, и Ноэль, склонившись над водой, опустил туда ладошку. Голубая рыбка забралась в нее, как в лодочку, и с видимым удовольствием поплескалась в ней.
Сердце Ноэля разрывалось от горя и бессилия. Он молча погладил пальцем радужные чешуйки, не зная, что предпринять. Бертрам положил ему на плечо свою мягкую лапку.
— Что-нибудь придумаем, малыш! – ободряюще сказал он.
Голубая рыбка, грациозно изогнувшись, внезапно соскользнула с ладони и нырнула в глубину. На воду упала тень. Ноэль оглянулся и тут же вскочил, устрашившись ужасно перекошенного лица подземного владыки. Из-за его плеча выглядывала уродливая жаба, принцессина воспитательница.
Царь, заметив, что его обнаружили, мгновенно сменил выражение лица на приторно-слащавое.
— Милый мальчик! Я рад, что снова вижу тебя в своем царстве. Не хотел бы ты выбрать себе комнатку по вкусу?
Ноэль испуганно прижался к Бертраму.
— Зачем мне комнатка? Я скоро ухожу домой, — ответил он.
Царь засмеялся.
— Отныне ты будешь жить со мной. Хочешь быть моим сыном? Я тебя осыплю золотом и драгоценными камнями из моих подземных кладовых. А когда вырастешь, женишься на моей дочке и будешь править этим царством, — и он широким жестом обвел рукой пространство пещеры, намекая, конечно, не только на нее.
— Но у меня уже есть отец – правитель Верхнего Королевства, и я люблю его. А еще я люблю солнце, а тут вечная тьма и холод. Я не хочу быть твоим сыном, — решительно заявил Ноэль.
Царь снова засмеялся и шагнул к королевичу.
— А я думаю, что хочешь, — сказал он и грубо взял его за шиворот. – Пойдем, я научу тебя, как следует любить меня и моих верных слуг.
Жаба за его спиной подобострастно рассыпалась мелким смехом, сотрясаясь всеми своими бородавками.
— Позволь мне хотя бы поститься с Бертрамом! – взмолился Ноэль. – Разреши мне немного побыть с ним!
Царь удивленно хмыкнул и, подумав, позволил мальчику зайти в комнату слуги. Бертрам поспешил следом.
Как только дверца за ними захлопнулась, Ноэль бросился на грудь Бертраму и горько расплакался.
— Что же делать, милый Бертрам?
— Бедные, бедные дети! – тихо пробормотал тот, погладив принца по голове. И, зашептав в самое его ухо, Бертрам добавил: Жаба – самая главная колдунья во дворце. Постарайся войти к ней в доверие. Может, узнаешь, как нас всех расколдовать. Возьми вот, спрячь! – И он засунул Ноэлю в карман прутик. – Тот самый, волшебный! Боюсь, мы больше не увидимся…
Он хотел что-то еще сказать, но от сильного толчка дверца вдруг распахнулась, и в комнату ввалилась жаба. Она прыгнула к Ноэлю и, тяжело переваливаясь, повела его из комнаты, не обращая внимания на старого слугу.
Мерзкая жаба долго вела королевича по извилистым темным коридорам. Лягушка со слезящимися красными глазками беспрерывно подталкивала Ноэля в спину, чтобы тот не отставал. Наконец, его привели в уютную маленькую комнату, две смежных стены которой мерцали золотистым мягким светом, а двух других не было вовсе. Прямо из комнаты можно было выйти в сумеречный лес Подземного Царства, хотя лесной прохлады в помещении почему-то не чувствовалось. Запах прелой листвы и шорох мелких зверьков на ней немного взбодрили мальчика. Его внимание ненадолго привлек большой рыжий муравей, ползающий по шероховатой коре ближайшего дерева.
— Если тебе что понадобится, я в соседней комнате. Стукнешь три раза, и дверь откроется, — буркнула жаба и оставила Ноэля одного.
А тот, не теряя ни секунды, ринулся вглубь леса и… больно стукнулся о стенку. Мальчик растерянно ощупал ее. На стенах, оказывается, была нарисована живая картина – совсем, как в его волшебной книге сказок, только эта картина была намного больше. Мальчик, обреченно вздохнув, отвернулся от нее и робко пристроился на краешке дивана, стоявшего у золотистой стены. То ли диван обладал усыпляющими свойствами, то ли сам он очень устал от событий этого дня, но только Ноэль незаметно для себя крепко заснул.
3
Когда он открыл глаза, лес на стенах выглядел не таким сумрачным, как накануне. В нем весело распевали невидимые пичужки, и, казалось, еще немного – и сверху, ослепляя глаза, брызнет поток солнечного света.
— Наверное, наступило утро, — подумал королевич.
Он решительно поднялся с дивана и вышел в коридор. Стражей у двери не было, и он, осторожно ступая на цыпочках, прошел мимо соседней комнаты. Из нее доносился шумный храп и бульканье, и Ноэль страшно обрадовался этим звукам. Они означали, что жаба спит и навряд ли проснется в ближайшие десять минут. А за десять минут можно уйти отсюда и спрятаться, чтобы никто не нашел. Его огорчало лишь то, что коридор не был ему знаком. Где искать выход из дворца, он понятия не имел. Но поскольку нельзя было терять ни единой драгоценной минуты, Ноэль повернул налево –туда, откуда его привели.
Он шел вперед, пока не провалился в яму, плотоядно открывшую свой черный зев прямо у его ног. Из ямы непрятно пахнуло слежавшимся помётом и гнилой водой. Мальчик отпрянул от нее и повернул назад. Справа он увидел узкий ход, который он пропустил, торопясь скрыться от жабы. Ноэль поспешил туда. Он еще несколько раз сворачивал то налево, то направо, пока не понял, что заблудился. Тогда он в изнеможении сел на корточки, прислонившись к влажной стене, и закрыл глаза.
Здесь его и обнаружили. Соглядатаи подземного царя, летучие мыши, громадными тенями покружились над ним и улетели. А через полчаса Ноэля заключили в круг мордастые здоровенные лягушки и поволокли обратно к жабе.
Та уже стояла на пороге своей обители и злорадно ухмылялась при виде растрепанного и перепачканного королевича.
— На первый раз я тебя прощаю, — сказала она, — а на второй – уж не обессудь! Отдыхай сейчас в своей комнате и будь паинькой! Только не садись в грязной одежде на диван, — предупредила жаба. – Сними ее и сложи у двери. Тебе сейчас принесут новый костюмчик.
Мальчик послушно стянул с себя грязную курточку, штанишки и чулки положил все у выхода. К тому времени жаба вышла, и Ноэль, воспользовавшись ее отсутствием, быстро вытащил из карманов курточки дудочку и прутик. Подбежав к дивану, он засунул свои сокровища под покрывало и как ни в чем не бывало снова встал у кучки брошенной на полу одежды. Вскоре дверь распахнулась, и вошли две не знакомые Ноэлю жабы, торжественно неся с растопыренных лапах полный комплект одежды для царского сына, включая даже нарядные туфли с золотыми пряжками. Они аккуратно положили одежду и туфли на столик рядом с диваном и важно удалились, не сказав ни слова. Тут же в комнате появилась жаба.
— Как, ты еще не разделся? – с возмущением воскликнула она, увидев переминающегося мальчика в рубашке и трусиках. – Снимай все, чтобы ни единой нитки на тебе не осталось! – приказала жаба. – По велению царя я должна осмотреть тебя с ног до головы. А вдруг ты болен!..
Ноэль беспрекословно повиновался. Снятая одежда полетела туда же, к двери. Жаба, быстро завершив процедуру осмотра, осталась, видимо, довольна. Она шлепнула его перепончатой лапой по голой спине и милостиво разрешила одеваться.
Когда Ноэль застегнул последнюю пуговицу своего нового наряда, жаба повертела его и одобрительно щелкнула языком:
— Вот теперь совсем другое дело, ненаглядный царевич! В таком виде не стыдно идти на прием к нашему повелителю. Пойдем, он ждет нас. – И жаба потянула его за руку.
Тронный зал встретил их полной иллюминацией. На троне восседал приторно улыбавшийся царь с бриллиантовой короной на голове. Он поманил к себе Ноэля, знаком приказав
жабе остаться у входа в зал. Когда мальчик подошел к нему, царь ласково привлек его к своей груди и произнес:
— Сын мой, ты заставил о себе поволноваться. Но я простил тебе все. Взгляни на моих слуг! – И он жестом указал на толпившихся у трона придворных лягушек и зависших над ними летучих мышей. – Отныне они будут повиноваться твоим желаниям. Но, естественно, не таким, которые помогли бы тебе выйти на поверхность земли. – Царь, сморщившись, хитренько захихикал и погрозил Ноэлю пальцем.
Сгоряча Ноэль чуть было не выпалил, что самым большим его желанием является как раз немедленное бегство из Подземного Царства, но вовремя сдержался, вспомнив прощальные слова Бертрама о том, что ему надо обязательно войти в доверие этой противной жабе, чтобы расколдовать маленькую принцессу. Вон она, жабища, стоит у дверей и вовсю старается понять, о чем оба разговаривают. Глаза от усердия так и вылезают…
Ноэль отвел от нее взгляд и заставил себя улыбнуться царю. А тот, вообразив, что упрямый мальчишка взялся наконец за ум, от радости заерзал на своем троне. Он жестом подозвал к себе жабу. Та плюхнулась на ковровую дорожку и проползла весь путь до трона на брюхе.
— Я-а-а у твоих ног, мой повелитель!
— Посмотри на нее, сын мой! С этой минуты она – твоя воспитательница и будет сопровождать тебя повсюду. Здесь, в Подземном Царстве, ходить одному опасно, особенно таким маленьким мальчикам. Мало ли, что может случиться: заблудишься или в яму упадешь, а то и обвал накроет. – Царь усмехнулся и искоса глянул на замершего мальчика. – Она будет учить тебя придворному этикету и …
— А гулять в саду у речки мне можно? – перебил его Ноэль.
Царь нахмурился и бросил злой взгляд на жабу. Он не любил, когда его так бесцеремонно прерывали. Та с почтительным поклоном стала что-то быстро шептать прямо в оттопырившееся царское ухо.
— Прекрасно, прекрасно, — кивал царь, слушая ее.
— Что они еще задумали? – с тоской подумал королевич. Он рассеянно обводил глазами царственную роскошь тронного зала. Несмотря на обилие пушистых ковров и света, здесь было холодно. Не то, что в отцовском дворце… Королевич вздохнул. Как они там без него? Отец, наверное, решает какую-нибудь очередную проблему своего королевства, сидя за массивным дубовым столом, из каждого уголка которого выглядывают из дерева забавные рожицы, жмурящиеся от теплых солнечных лучей; а мама … мама, наверное, плачет, сбившись с ног в поисках сына. От таких мыслей у мальчика защипало в глазах, и плотный комок в горле перехватил дыхание. Он тряхнул головой, чтобы отогнать грустные видения, и украдкой посмотрел на беседующих царя с жабой.
Жаба, наконец, выпрямилась, выложив всю информацию, интересовавшую царя, и тот отвернул от нее свое покрасневшее и как будто опухшее ухо.
— Иди, сын мой, — строго сказал он. – А гулять в саду у речки будешь вместе со своей воспитательницей, когда она увидит, что ты послушен.
Жаба снова взяла Ноэля за руку и, пятясь, вывела его из тронного зала.
4
Ноэлю казалось, что прошли годы с тех пор, как он последний раз спустился под землю. На самом деле с того дня прошло целых семь месяцев. Все это время жаба ни на минуту не оставляла его одного, опасаясь, что тот сбежит. Исключение составляли лишь ночи. Но мальчик уже не помышлял о побеге. И не потому, что он забыл про свой дом, про солнце и тепло материнского сердца. Просто он хорошо помнил слова Бертрама о том, что ему необходимо войти в доверие жабе. И Ноэлю, кажется, удалось это. По крайней мере, жаба относилась к нему дружелюбнее, чем прежде, а во время прогулок по саду даже оставляла его одного на мшистой подстилке под деревьями, не выпуская его, впрочем, из поля зрения. Ноэль садился поближе к речке – там, где любила плескаться голубая рыбка, и часами любовался ее игрой. Несколько раз он виделся с мышонком, сыном Бертрама; шустрый комочек пробирался к Ноэлю неведомо какими путями, чтобы его не заметила прогуливавшаяся неподалеку жаба, — где под шуршащими прелыми листьями, где подземными узкими ходами, прорытыми подслеповатым кротом, и тогда оба шепотом обменивались последними новостями. От него Ноэль узнал, что Бертрама перевели жить в другой конец подземного дворца, что он тоже находится под неусыпным наблюдением, что под окнами его новой комнаты шумит незнакомый темный лес и он прогуливается только на опушке леса, потому что дальше его просто не пускают. Ноэль, в свою очередь, рассказывал мышонку о своих успехах в освоении придворного этикета, а на вопросительный взгляд мышонка – а королевич прекрасно понимал, о чем спрашивает этот взгляд – грустно поникал головой; ведь время шло, а он так и не узнал, как расколдовать принцессу, а может, и Бертрама с мышонком, если повезет…
А однажды чудесным ясным утром его зеленая воспитательница была особенно мила с ним. Ноэль еще нежился в постели, не размыкая глаз, когда в его комнату, напоенную влажным прохладным ароматом леса, впрыгнула жаба. Она подковыляла к Ноэлю и, пожелав ему доброго утра, нежно поцеловала в лоб. Королевич от неожиданности чуть не подскочил, возликовав в душе.
— Сегодня во дворце большой праздник, — проворковала она, — по случаю официального представления наследника. Царь всенародно признает тебя сыном и объявит тебя, царевича Ноэля, своим наследником.
— А почему здесь правителя называют царем, а наверху – королем, сына правителя – царевичем, а наверху – королевичем? – спросил Ноэль, спуская ноги на теплый коврик у кровати.
— Потому что нам так больше нравится, — отрезала жаба и, спохватившись, добавила более мягким голосом: — спроси об этом, мой милый, у своего батюшки, повелителя Подземного Царства.
— А почему царь не желает возвести на трон свою дочь?
— Потому что, дорогой, в этом царстве женщины не правят. Наследовать трон может только сын.
— Когда ты станешь царем, — продолжила жаба после недолгого молчания, — я надеюсь, ты не забудешь свою старую воспитательницу? – с вкрадчивой лаской спросила его она.
— Конечно, не забуду. Но до этого далеко, не правда ли?
— Как знать? – задумчиво обронила жаба и перевела разговор на другую тему.
— Собирайся, свет моего сердца, мы пойдем гулять в твой любимый сад. Там я тебе расскажу, как следует вести себя во время официального приема. Начнется он вечером, так что времени у нас будет предостаточно и поговорить , и помечтать.
Пока они шли к саду, жаба не переставала работать языком. Оказалось, что Ноэль с сегодняшнего вечера, с той минуты, как его официально признают наследником, будет свободен от постоянной опеки жабы. Ведь теперь, когда выяснилось, что он совсем не прочь занять со временем царский престол (тут жаба незаметно посмотрела на него), ему сочли возможным больше доверять.
Они уселись на поваленный ствол дерева, которое одним концом уходило в воду, и Ноэль, глядя на жабу детскими невинными глазами, проронил:
— Мне все-таки непонятно, зачем Маргариту превратили в рыбку? Кому она мешала? Когда я стану царем, я награжу любого, кто сможет расколдовать ее.
Старая жаба беспокойно задвигалась на стволе. Ведь это она сама, придворная жаба его царского величества, заколдовала девочку по приказу царя. Она прикрыла зеленой пленкой свои выпуклые глазки и долго думала. И она решила, желая угодить будущему царевичу, чуточку приподнять завесу над этой жуткой тайной, ничем не рискуя. Всё равно этот мальчишка ни о чем не догадается.
— Слышала я, — медленно заговорила она, подбирая слова, чтобы не брякнуть ненароком лишнего. – что есть в нашем царстве заколдованный лес, а в том лесу – небольшая поляна. На поляне под стеклянным колпаком растет волшебная маргаритка, и если голубая рыбка искупается в воде, настоянной на этом цветке, она снова превратится в девочку.
— А как же попасть туда, в тот заколдованный лес? – с замиранием в сердце спросил Ноэль.
— Ни одно живое существо не может попасть туда. Лес отталкивает всех, кроме того, кто заколдовал и кто заколдован: принцессы и …, — тут жаба замолчала, резко дернув головой, и покосилась на мальчика. Тот продолжал глядеть на нее с безмятежным видом.
— Ты ведь не забудешь моей услуги? – забеспокоилась жаба.
— А в чем эта услуга, уважаемая жаба? Мы ведь даже не знаем, где тот лес, а уж попасть туда и подавно не сможем. Но всё равно спасибо! Я тебя не забуду. А может, ты знаешь, как расколдовать Бертрама? – решился он пойти напролом.
Успокоившаяся было жаба заподозрила неладное. Она поднялась, качнув при этом массивный ствол дерева, и уставилась себе под ноги.
— Если ты не позже завтрашнего утра подаришь мне самое красивое жемчужное ожерелье из сокровищниц царя, я тебе все расскажу.
— Но откуда же я достану тебе это ожерелье? – растерялся Ноэль.
— Вечером все узнаешь! – бросила ему жаба и быстрым шагом покинула его.
Королевич остался один. Пожав плечами, он подумал о том, что ему, в сущности, ничего не удалось выведать у коварной колдуньи и что она только насторожилась. Оставалось ждать вечера – может, тогда что-либо прояснится.
Незаметно подошло время обеда – об этом ему пропищали сверху летучие мыши, — и Ноэль нехотя поплелся обедать в свою комнату.
К концу обеда жаба принесла ему парадное облачение для вечернего приема и сразу стала наставлять его относительно предстоящего праздника.
Ноэль с облегчением вздохнул, когда она, наконец, замолчала и стала помогать ему одеваться к торжеству. А что оно вот-вот наступит, Ноэлю подсказал потемневший лес на стенах комнаты. Верхушки высоких деревьев зашевелились под набежавшим ветерком и зашумели. Гулко ухнул далекий филин, потревоженный в своем предвечернем покое. В комнате запахло свежей зеленью.
— Не забудь об ожерелье! – шепнула ему жаба, когда они шли по богато убранному коридору по направлению к тронному залу.
— Не беспокойся, я не забыл, — шепнул ей в ответ Ноэль.
Толпа придворных у входа в зал почтительно расступилась перед ними. Они прошли к трону и поклонились улыбавшемуся царю. Рядом с троном стояло роскошное кресло, обитое красным бархатом. Царь знаком велел Ноэлю сесть в это кресло, а жабе стать за его спиной, и трижды хлопнул в ладоши. Зал тотчас стал наполняться нарядными лягушками, пестрыми змеями с маленькими серебряными коронами на голове, важными кротами в черных бархатных костюмах и с черными очками на глазах, летучими мышами в развевающихся серых кружевных накидках. В первые ряды, поближе к трону, встали приглашенные гости из соседних подземных царств.
Зазвучали трубы. Их глухие протяжные звуки холодной волной опустились на нарядную толпу и заморозили всякое движение в ней. Все посторонние шумы сразу растворились в этой волне, придавленные ее свинцовой тяжестью. Волна внезапно оборвалась, и в наступившей мертвой тишине царь начал говорить. Ноэль сначала внимательно слушал его речь, а потом ему почему-то очень захотелось спать. Он с трудом подавил зевок. Пестрая масса мерно колыхалась перед глазами, и он, наверное, так и заснул бы перед всеми разнаряженными гостями, если бы не жаба, которая время от времени незаметно для всех пихала его в бок. Царь, к великому облегчению Ноэля, вскоре замолчал и приблизился к нему, держа в руках чудесную маленькую корону из чистого золота. Жаба наклонилась к Ноэлю и прошептала:
— Встань, встань!
Ноэль повиновался. Он встал перед царем на одно колено, как учила его жаба, склонил голову и замер. Наступила самая торжественная минута, ради которой здесь собрались избранные представители нескольких царств подземного мира. Царь медленно возложил почти игрушечную корону на голову Ноэля и дважды поцеловал его. Опять загремели трубы, наполняя гулом Подземное Царство до самых его окраин. Царь принимал поздравления и подарки по случаю обретения наследника и радостно улыбался Ноэлю. Когда трубы смолкли, царь поднял руку, призывая к вниманию. В наступившей тишине раскрасневшийся Ноэль услышал обращенные к нему слова:
— Сын мой! По обычаю нашей страны ты должен сообщить нам, что бы ты хотел получить от меня в дар.
Мальчик вздрогнул и посмотрел на жабу. Та в упор, не мигая, глядела на него.
— Я бы хотел…- Ноэль запнулся. – Я бы хотел самое красивое жемчужное ожерелье.
В зале возник легкий шум. Удивленные шепотки вспархивали над толпой и, ударяясь о высокий гранитный потолок, с грохотом падали вниз, разбиваясь до неузнаваемости. Царь в недоумении смотрел на Ноэля, смешно вытаращив глаза и наморщив лоб.
— За-зачем тебе оно? – заикаясь, спросил он.
Ноэль потупился.
— Ваше царское величество, — тихо произнес он, — я хочу подарить его моей дорогой воспитательнице, которая неизменно была добра ко мне.
Жаба за его спиной от восторга что-то пискнула и тут же затихла. Летучие мыши, парившие над ними, подхватили его слова и понесли их гостям, которые с любопытством ждали, что же он ответит царю. Услышав его ответ, в зале раздались сдавленные смешки.
Царь побагровел. Метнув сердитый взгляд на смущенного мальчика, он трижды хлопнул в ладоши.
— Да будет так! Внесите ларец с ожерельем из Подводного Царства!
Он с силой бросил свое тело на трон, задрожавший от тяжелого удара, и свирепо шепнул Ноэлю:
— Ну и дурака же ты свалял, наследничек!
Внесли перламутровый ларец из огромной морской раковины, распахнувшейся на две половинки. На одной из половинок лежало ожерелье из белоснежного жемчуга, поражая своим мягким загадочным блеском каждого, кто смотрел на него. Ожерелье было волшебным. Какая бы дурнушка ни обвила им свою шею, она становилась красавицей; ну а если красавица надевала его, то становилась еще краше.
Слуга с поклоном подал ларец царю. Тот, полюбовавшись игрой света на матовых жемчужинах, подавил вздох и, резко захлопнув ларец, отдал его Ноэлю.
— Надеюсь, сын мой, ты подаришь его своей разлюбезной воспитательнице в тиши своей комнаты.
— Хорошо, ваше величество!
— Мне только непонятно, зачем оно этой старой колдунье, — сердито пробурчал царь. – Ну да ладно! Твое желание – закон, и с этим ничего не поделаешь. Но я попытаюсь все же исправить твою глупость.
Он встал и снова призвал всех к молчанию.
— Я желаю подарить своему сыну и наследнику от себя лично волшебную брошь, драгоценней которой нет ничего в моем царстве.
С этими словами он отстегнул брошь от ворота своего пышного одеяния и приколол ее прямо на кружевное жабо нарядной рубашки Ноэля.
От удивления гости остолбенели. Все они – кто краем уха, кто и двумя ушами – слышали о ней. Поговаривали, что духи горного озера, изображенного на броши, помогают ее владельцу во всех его добрых делах.
Ноэль поклонился царю и поблагодарил его, испытывая в эту минуту жесточайшие угрызения совести. Ведь царь от всего сердца подарил ему самое дорогое, что у него было, а он…
Вечер был в самом разгаре. После его официальной части гостей провели в кладовые царя, которые буквально ослепили их. Россыпи алмазов и рубинов, сапфиров и аметистов, аквамаринов и топазов светились так, словно в каждом драгоценном камне пылал маленький костер и пламя высовывало свои язычки сквозь его грани. Даже из стен здесь росли драгоценные кристаллы, а у выхода лежали огромные глыбы породы с многочисленными вкраплениями каких-то сиреневых искрящихся камней. Потом гостям был предложен
парадный ужин. Стол ломился от разнообразной снеди. Чего тут только не было! И маринованные мухи, любимое лакомство лягушек и жаб, и жареные кузнечики с приправой из особых трав, и янтарный душистый мед, и сладкие желтые шарики из цветочного нектара и пыльцы, и фрукты из Верхнего Королевства, и различные напитки, кислые, сладкие и горькие – в общем, каждый мог найти на этом столе пищу на свой вкус. После ужина начались танцы, и Ноэль, с разрешения царя, покинул шумный праздник, захватив с собой драгоценный ларец с ожерельем. Следом незаметно для всех выскользнула жаба.
В комнате Ноэль приготовился было раздеваться на ночь, но неожиданно в дверь постучали.
— Кто там? Входите! – отозвался мальчик.
Вошла жаба и тут же устремилась к столику, на котором лежал ларец.
— Нет уж, погоди! – остановил ее Ноэль. – Сначала открой тайну Бертрама.
— Тайну Бертрама… – Жаба хитренько прищурилась. – Его тайна тоже связана с заколдованным лесом. На той же поляне, где растет маргаритка, есть старый трухлявый пень. Чтобы расколдоваться, Бертраму надо в полнолуние усесться на пень, не спуская глаз с луны. Как только она начнет бледнеть, ему следует три раза обернуться вокруг себя, но пусть поостережется провалиться сквозь труху пня. Там погибель ему! И после того, как он выкупается в утренней росе, он снова станет человеком.
Ноэль приуныл. Опять этот заколдованный лес!
— Как же туда попасть? – задумчиво произнес он.
Жаба развела в стороны передние лапы и состроила сожалеющую гримасу.
— Ищи! А вдруг тебе повезет, и ты найдешь этот лес. – И она протянула лапу к ларцу. – Надеюсь, ты не забыл об ожерелье?
— Ах, да, — спохватился Ноэль. – Бери, конечно, раз я обещал.
Жаба проворно засунула ларец под мышку и была такова.
Ноэль остался один. Он прилег на диван и стал думать о заколдованном лесе… Может, это тот самый лес, рядом с которым живет теперь Бертрам? Надо будет связаться с ним через мышонка. Кстати, о мышонке. Что-то его давно не видно. А вдруг с ним или Бертрамом что случилось? А он тут полеживает на мягком диване, сладко ест в свое удовольствие, да еще и подарки от царя получает… Ноэль скосил глаза на сверкавшую у шеи брошь. Красивая брошь, ничего не скажешь, да только к чему она ему?.. И от жабы ничего не добился, уж больно она скользкая. Лучше попросил бы царя не ожерелье для коварной зеленой уродины, а что-нибудь более существенное – например, расколдовать Маргариту. А он-то, дурачок, поверил жабе, этой злой колдунье. Ах, как щемит сердце!..
И так тоскливо стало королевичу, что он достал дудочку и тихонько заиграл на ней. Легким ветерком тронуло ветки деревьев в лесу, нарисованном на стенах, и будто слабый стон или плач донесся издалека. В комнате посветлело, потому что лес осветился вдруг тонким красноватым лучом, исходившим, казалось, из его комнаты. Он проследил за ним и уперся взглядом в подаренную брошь. Это из нее бил луч света, разогнавший сгущавшуюся в лесу ночную мглу. Что-то произошло, но что – Ноэль не мог понять. Он подошел к стене и протянул руку, чтобы поймать в ладонь красного зайчика из броши, но… рука прошла сквозь стену и дотронулась до сухой коры дерева. В изумлении он отдернул руку и отступил назад, поднеся ее к глазам. На руке остался грязный след от коры, а к большому пальцу прилипла даже сухая веточка мха. Ноэль тряхнул головой и ущипнул себя, чтобы проверить, спит он или нет. Щипок получился довольно чувствительным, но лес по-прежнему освещался красным лучом, а рука ощущала шероховатость дерева.
— Не заколдованный ли это лес? – мелькнуло у него в голове. И едва возникла эта мысль, он без колебаний шагнул в стену.
Чужой лес обступил его со всех сторон. Густая осязаемая тьма сжала его тисками, и только острый луч, струившийся из броши, разрывал ее. Ноэль бросился в разрыв, отталкивая жадную тьму локтями. Луч вел его по жесткому вереску и по мягкому пружинившему мху, по опавшим листьям и мертвым сучьям, с сухим треском ломавшимся под ногами, пока не привел на сонную поляну и не остановился на стеклянном колпаке посреди нее. Ноэль встал на колени и заглянул под колпак. Внутри спал цветок, склонив нежную розовую головку. Ноэль хотел было приподнять стекло и тут же сорвать его, но красный луч, словно прочитав его мысли, сполз с колпака. Колпак и спящий цветок погрузились в глубокую тьму, и мальчик нерешительно поднялся. Луч прорезал темноту леса в обратном направлении, и Ноэль, спотыкаясь, последовал за ним. Когда он вернулся в конце-концов во дворец, все давно спали, и никто не заметил ни его прихода, ни его отсутствия. Заснул и Ноэль, едва успев сбросить одежду.
5
а наутро в комнату ввалилась жаба, гордо демонстрируя свою красу. Она и впрямь показалась мальчику, не сказать красивой, но вполне милой и симпатичной особой. Может, из-за волшебного ожерелья, что красовалось на ней в это утро, а может, потому, что Ноэль отыскал и заколдованный лес, и заветную поляну.
— Мальчишка – он и есть мальчишка, — буркнула про себя жаба, споткнувшись о смятую одежду у входа, и небрежно отбросила ее со своего пути. – Хм-м, где это он шлялся, что так испачкал свой новый парадный костюм и исцарапал свои красивые туфли? И главное, когда он успел – ночью, что ли? – с подозрением подумала жаба. – Не искал ли он заколдованный лес?..
— Выспался, сладенький наш царевич? – спросила она, приближаясь к постели.
— Спасибо, я спал хорошо.
— А как же ты гулял без меня, золотой мой? – И она кивнула на кучку у двери, не сводя с мальчика острого взгляда.
Ноэль покраснел.
— Но мне сказали, что я могу теперь гулять один. Вот я и гулял… в саду.
Жаба вздохнула.
— Вечером гулять нельзя, — назидательно сказала она. – Слишком опасно.
— Почему?
— Потому что по ночам в саду бродят всякие страшные звери, которым ничего не стоит съесть нашего сладкого маленького царевича.
— Я больше не буду, — смиренно пообещал Ноэль. – А ты сегодня очень красивая.
— Так уж и красивая! – кокетливо подбоченилась жаба, не забыв заглянуть при этом в зеркало. – Ну ладно, я распоряжусь насчет нового костюма, но больше так не делай! – И она величественно выплыла из комнаты.
После завтрака Ноэль ринулся в сад в надежде встретить там мышонка. И действительно, не успел он усесться под свое любимое дерево на берегу речушки, как юркий мышонок высунул из-под корней лукавую мордочку.
— Ура-а-а! – пропищал он, когда услышал потрясающие новости, которые шепотом выложил ему Ноэль. – Я сегодня же отнесу цветок отцу, и он приготовит настой из него. Когда мы сможем пойти на ту поляну?
— Сразу после обеда. Обычно придворные засыпают в это время, и меня никто не хватится. Ты знаешь, где я живу?
— Как только ты рассказал о стенах с нарисованным на них живым лесом, я вспомнил эту комнату, — ответил мышонок. – Не волнуйся, я буду вовремя. А сейчас я побегу домой, обрадую отца. – С этими словами он развернулся и нырнул в еле приметную дырочку в земле, только хвостик мелькнул.
До самого обеда Ноэль играл с голубой рыбкой и рассказывал ей разные смешные истории. Рыбка грустно улыбалась и молчала.
А через каких-то три часа Ноэль уже шагал по заколдованному лесу по направлению к знакомой поляне. Рядом семенил мышонок. И вот он – стеклянный колпак, а под ним – изумительная по своей красоте волшебная маргаритка, способная вернуть принцессу к прежнему облику. Пока мальчик любовался ею, мышонок обнаружил трухлявый пень на краю поляны, о котором упоминала жаба-колдунья, и отплясывал на нем.
— Я нашел его, я нашел этот волшебный пень! – радостно кричал он. – Мой отец спасен! Сегодня как раз полнолуние!
— Мы должны торопиться, — Ноэль уже сорвал цветок и протягивал его мышонку. – Сегодня ночью приведи своего отца на эту поляну. Готовый настой он пусть оставит у меня в комнате, а завтра утром… завтра мы расколдуем Маргариту и
убежим отсюда.
Если бы Ноэля спросили, что он делал и говорил в тот день до самого позднего часа, когда все, и он в том числе, укладывались в постель, он не смог бы ответить при всем желании. Мысли его были заняты одним: завтра побег, завтра, завтра, завтра…
6
и долгожданный час настал. Ночью Ноэль уже известным способом открыл стены комнаты и проводил взглядом отца и сына. Их серые шкурки матово блестели в красноватом луче, и вскоре деревья заслонили их своей темной массой. Ноэль перевел взгляд на драгоценную настойку, принесенную Бертрамом. Перед его глазами сиял образ Маргариты – милой печальной девочки, на чьем лице так редко вспыхивала улыбка, — такой, какой он видел ее всегда, даже когда гладил ее влажные голубые чешуйки. Скоро она сбросит с себя чужую личину, а вместо холодной рыбьей крови по жилам заструится горячая кровь. Ах, поскорее бы!.. Незаметно для себя мальчик уснул, и во сне видел плывущий в небе корабль, а в нем – он и Маргарита.
Уже под утро кто-то дотронулся до него, и Ноэль от испуга так сильно вздрогнул, что чуть не свалился с дивана.
— Кто ты? — отпрянул от незнакомого седого человека Ноэль.
— Не пугайся, малыш! – ласково сказал тот. – Я – Бертрам, разве ты не узнаешь мой голос.
Мальчик внимательно посмотрел на него.
— Ты – Бертрам? – с сомнением спросил он. А где тогда твой мышонок?
Седой человек, сияя улыбкой, оглянулся, и тут Ноэль увидел за его спиной мальчонку лет пяти-шести. Его лукавая мордашка напомнила Ноэлю мышонка. Тот частенько взглядывал на королевича вот так же лукаво и весело. Мальчонка радостно взгвизгнул и кинулся на шею Ноэлю.
— Значит, получилось, — прошептал Ноэль, обнимая хрупкое тельце.
— Да и еще как! Покрутился я на пне, искупался в росе — и тут же стал человеком. А заодно и мой сынишка, хоть он и не принял росяную ванну. – Бертрам помолчал. – Ну а теперь надо спасать Маргариту, — сказал он.
Ноэль соскочил на пол и полез под диван, отчаянно шебурша там какими-то бумагами. Наконец, он вылез оттуда, прижимая к груди склянку с настоем из волшебной маргаритки.
— Давай-ка ее сюда! – протянул к ней руку Бертрам. Он, оказывается, захватил с поляны тот самый стеклянный колпак, которым была укрыта маргаритка. И сейчас он аккуратно вылил настой из склянки прямо в этот колпак.
— Дети, в путь! – решительно произнес он.
С великими предосторожностями они вышли в сад. Кругом царила сонная тишина, только речка шептала свою нескончаемую журчащую песенку.
— Маргари-ита! Маргари-ита! – шепотом позвал голубую рыбку Бертрам.
Рядом слегка плеснуло, и они увидели высунувшуюся из воду головку. Рыбка беззвучно раскрыла рот и вопрошающе
уставилась на них круглыми глазками.
— Плыви сюда!
Старый слуга подставил ей ладони лодочкой. Рыбка послушно вплыла в подставленные ладони, и Бертрам осторожно перенес ее в перевернутый вверх дном колпак, наполовину заполненный настоем из цветка. Рыбка заметалась в нем, натыкаясь на стеклянные стенки и теряя голубые чешуйки.
— Ой, а вдруг жаба обманула и настой этот ядовит для рыбки? – прошептал Ноэль. Он с отчаянием следил за бившейся рыбкой. Бертрам сжал ему руку и знаком приказал молчать.
Неожиданно колпак треснул и вспыхнул голубым сиянием. В середине этого сияния появилась темная точка, которая увеличивалась с каждой секундой, пока не обрела форму девочки, неподвижно сидевшей с закрытыми глазами. Это была Маргарита. Бертрам быстро подхватил ее на руки.
— А теперь бежим, — скомандовал он. – Быстрее, быстрее!
Бертрам бежал, а за ним дети, в глубину сада, который заканчивался у громадного, до самого потолка пещеры, каменного монолита. Подбежав к нему, Бертрам нырнул в речку под самые корни высохшего дерева. Отсюда начинался потайной длинный туннель, ведущий прямо на поверхность воды.
— Быстрее, быстрее, — подгонял детей Бертрам. – Скоро сделаем остановку, но сейчас нельзя задерживаться.
— Я устал, — захныкал его сынишка, я больше не могу, у меня ножки болят.
Бертрам присел.
— Ну-ка, карабкайся мне на спину. Держись крепче! Как ты там, Ноэль?
— В порядке, — коротко ответил мальчик.
— Тогда побежали!
Туннель привел их к заброшенному жилищу. Полуразвалившийся домик был, видно, уже давно оставлен своими хозяевами, но для беглецов был и такой хорош.
— Все, отдыхаем! – сказал Бертрам и положил спящую девочку на соломенную подстилку.
Мальчики без сил повалились рядом и сразу заснули, но после получасового отдыха Бертрам разбудил их.
— Надо идти! – Он с жалостью посмотрел на них. Одежда их от продирания сквозь цепкие колючие ветки деревьев в саду и бега по грязной земляной жиже туннеля превратилась в лохмотья; туфли где-то потерялись, и босые ноги, посиневшие от пронизывающего подземного холода, были исполосованы царапинами.
— Почему надо так торопиться? – жалобно простонал Ноэль. – Мы ведь, кажется, далеко ушли.
— Потому что голубое сияние всех разбудило в этом темном царстве, оно не могло не разбудить их; и они, скорее всего, уже гонятся за нами. Если они найдут вход в туннель, нам не сдобровать, — торопливо ответил Бертрам.
Он снова подхватил девочку и пошел вперед. Мальчики поплелись сзади. Туннель иногда так сужался, что им приходилось с большим трудом продираться сквозь него, и тогда внутри все замирало от страха, что они намертво влипнут в его сочащиеся влагой стены и навеки останутся в нем. Но они все-таки продирались каким-то образом и шли дальше.
Впереди забрезжил неясный далекий свет.
— Бертрам, что там впереди? Это ведь выход, да? – затеребил Ноэль старого слугу.
— Да, мой милый мальчик. Мы почти у цели.
— Ура-а-а! – закричали оба мальчика, и Маргарита, вздрогнув, открыла удивленные глаза.
— Где я? – тихо произнесла она. – Ой, Бертрам! Ты расколдовался? И я!.. А куда мы идем?
— Тише! Девочка моя, мы потом поговорим. – Бертрам прислушался. Сзади нарастал непонятный шум. – Это отряд летучих мышей, — сильно побледнев, проговорил он. – Мы должны первыми добежать до выхода, иначе…
Он с силой подтолкнул обоих мальчиков по направлению к слабому светлому пятну выхода и, крепко прижав к груди девочку, помчался вслед за ними. Несколько самых быстрокрылых летучих мышей догнали их и били крыльями по головам, стараясь задержать их. Беглецы отбивались как могли и бежали что было сил. И когда из темного мрачного подземелья они вынырнули на поверхность земли, их дыхание прервалось, и они упали, не в силах пошевелиться. Из норы показалась было морда летучей мыши и тут же исчезла, испугавшись яркого солнца.
Над верхушками благоухающих трав плескалось синее небо. Оно было безбрежным и бездонным. Мимо, тяжело отдуваясь, проползла улитка с огромным домом на спине, оставив за собой блестящий клейкий след. Рядышком примостился любопытный кузнечик и, прострекотав задними ногами свою простенькую песенку, перепрыгнул через них и поскакал дальше.
— Ох, как сердце колотится! – произнес Бертрам и сел, с трудом согнув ноги в коленях. – Ноэль, мальчик мой, ты не потерял прутик?
— Ой! Вскрикнул королевич и стал рыться во всех своих многочисленных кармашках. – Неужели я оставил его в комнате? Тогда мы навсегда останемся маленькими. – От расстройства он чуть не заплакал.
— Да вон же он, торчит из заднего кармана, — закричал бывший мышонок.
Все с облегчением вздохнули. Ноэль вытянул прутик и по очереди дотронулся им до Бертрама, до его сынишки, до
Маргариты и потом до себя. Мгновенно мир вокруг них уменьшился, и Ноэль сразу узнал этот дальний конец сада, где
он когда-то любил играть. Но как же все изменилось! Сад показался ему диким и совсем заброшенным. А жив ли кто в Верхнем Королевстве? Он так долго отсутствовал…
Старый седой Бертрам плакал и дрожащими руками утирал слезы. Маргарита стояла рядом и с любопытством смотрела на шелестящий и звонко щебечущий мир вокруг нее, широко раскрыв глаза. Ведь она родилась под землей и никогда не видела такой красоты.
— Не плачь, папа, — дергал отца сынишка. – Мы убежали от противных летучих мышей. Их тут нет.
— Я от радости, — улыбнулся ему Бертрам. – Пойдемте, дети!
И взявшись за руки, они пошли к белоснежному дворцу, молчаливые стены которого прятались за густой листвой деревьев.
7
Дворец был в трауре. Король с королевой и все подданные королевства оплакивали младшего сына королевской семьи, пропавшего семь месяцев и семь дней тому назад. Все залы и коридоры обиты плотной материей и коврами, чтобы посторонние звуки не беспокоили глубокого горя родителей, чтобы ничто не могло потревожить их. Придворные ходили по дворцу тихо, как тени, а когда им приходилось проходить мимо королевских покоев, они опускали скорбные глаза и шли на цыпочках.
С трепетом переступил Ноэль порог родного дома. За ним, оглядываясь по сторонам, следовали его друзья. И надо ж было Бертрамову малышу, заглядевшемуся на роскошные панно из малахита, споткнуться об низенькую скамеечку для ног. Шум, хоть и приглушенный толстым ковром на полу, привлек стражей, и те, обрадованные возможностью доказать свою преданность королевской семье, схватили четверых наглецов, покушавшихся на спокойствие.
— Отведите нас к королю или королеве! – гордо заявил им Ноэль.
— Ох, насмешил! К королю или королеве, — передразнил его один из стражей. – Будем мы беспокоить их ради каких-то нищих, как же! А ну, идите отсюда! – И стража стала выталкивать их наружу.
— Я – Ноэль! – сопротивлялся мальчик. – Мама, где ты? – закричал он что было мочи.
Но его тащили к выходу.
— Стойте! – произнес чей-то величественный голос, от которого Ноэля бросило в жар. Он узнал его – это был голос его матери. – Стойте! Кто здесь произнес имя Ноэля?
— Мама! – рванулся к ней королевич. – Я вернулся, мамочка!
Королева нерешительно подошла к нему и, вглядевшись в грязное исцарапанное лицо мальчика, молча прижала его к себе.
Долго рассказывать о том, как ожил вскоре старый дворец, как засновали повеселевшие слуги, сдирая со стен пыльную обивку, и какой пышный прием устроили вернувшемуся королевичу. Король пригласил музыкантов и танцоров со всего королевства, и несколько дней, не смолкая, гремела музыка. Королева не уставала слушать рассказы своего сына о его приключениях в Подземном Царстве и любовалась им – таким повзрослевшим и здоровым. Всем сердцем она привязалась к принцессе Маргарите, дочери злого владыки подземелья, и к Бертраму с его сынишкой.
Верного слугу щедро наградили и оставили жить с сыном во дворце рядом с его любимой Маргаритой. Иногда, когда Ноэль и Маргарита выходили в сад, королевич доставал свою волшебную дудочку, с которой и началась эта история, и играл. И тогда оба уносились в потоке прекрасной музыки в свой волшебный мир красоты и добра. Они были счастливы.
Конец
