Петер Хертлинг. Костыль

 Петер Хертлинг. Костыль.

Предисловие

Действие этой истории происходит в 1945 и 1946 годах. В то время, когда
развязанная Адольфом Гитлером война шла к концу. Многие города лежали в руинах.
Бесчисленное количество людей ушло из жизни. Они были замучены и убиты. Совсем
как в жестокой пословице: человек человеку волк. Человек – безжалостный враг
человека.
Я написал свою книгу как опровержение этой пословицы. Она посвящается Костылю и
Томасу, которые оставили нам послание о том, что человек человеку друг.

Глава первая (отрывок)
Дверь без дома

Женщина сидела на каменном пороге, платок её был низко надвинут на лоб. Сумки и
узлы она сложила возле себя как крепостной вал.
То, что увидел перед собой Томас, было просто безумием, в это невозможно было
поверить. На этом месте должен был стоять дом, который он целыми днями искал в
Вене. От него осталась только дверная рама, в которой сидела женщина. Она
охраняла вход, который вёл к груде развалин. Вероятно, она сидела здесь уже
давным-давно.
Может быть, я рехнулся, подумал Том, и нет вообще никакой женщины. Я её себе
просто вообразил.
Шаг за шагом он приблизился к ней. Это должен быть дом в переулке Хеллергассе
9, в котором жила тётя Ванда. Так ему внушала мать: Хеллергассе 9. Не забудь!
Только этого дома больше не было.
Он прижал мешочек с хлебом к груди и сделал ещё один шаг.
— Извините, это Хеллергассе девять?
Когда женщина подняла голову, он увидел, что она совсем ещё не старая, не
старше его матери. Но её лицо было странно неподвижным, и глаза казались
слепыми, как будто она долго смотрела на огонь.
— Хеллергассе девять? – спросила она.
— Да, — сказал он, — здесь должна жить моя тётя, фрау Ванда Вацлавяк.
— Здесь?
— Да, — сказал Томас и тихо добавил: — Она здесь жила.
— Может быть, — пробормотала женщина.
— Вы тоже здесь жили? – спросил он.
— Если бы я знала, — ответила она.
Продолжать разговор не имело смысла. От неё он ничего не добьётся. Возможно, он
найдёт кого-то из соседей, кто в курсе дела.
Он пробормотал «до свидания» и хотел уйти, но женщина начала говорить
изменившимся, ясным и приветливым голосом:
— Ты один, мальчик?
Совершенно поражённый, Томас не мог ничего придумать, как он часто делал в
последние недели.
— Да, — ответил он.
— А твои родители? Твоя мать?
— Моя мать внезапно пропала. Я её потерял. Мы долго ждали поезд в Колине. Когда
он пришёл, народ повалил валом, и кто-то сильно толкнул меня. Меня чуть не
затоптали. Внезапно матери не стало. Я не знал, нужно ли мне садиться в поезд
до тех пор, пока кто-то не втащил меня в вагон.
Он снова увидел перед собой искажённые лица людей, почувствовал, как в нём
закипают страх и ярость, и был близок к тому, чтобы разреветься.
Женщина кивнула, положила один из узлов на колени, показала на обломок порога и
предложила ему сесть рядом с ней.
— Но я не могу тебе помочь, — сказала она.
Он втиснулся между женщиной и дверной рамой и постарался не шевелиться. Она
посмотрела на него сбоку, сдвинула платок со лба.
— Давно ты один?
— Не знаю.
Он действительно не знал. Одно время он считал дни и иногда спрашивал людей,
что это был за день.
— Во всяком случае, ещё была война, — сказал он. – А сейчас мир.
— Да, — кивнула женщина. – Хороший мир. Нет крыши над головой. Нечего жрать.
После паузы она спросила:
— Что ты собираешься делать, куда ты хочешь идти?
Он пожал плечами.
— Вообще-то, я хотел к тёте Ванде. <…>

Peter
Härtling. Krücke

Ein
paar Sätze zuvor:

Diese Geschichte spielt in den Jahren 1945 und 1946. In einer Zeit, als der von
Adolf Hitler angezettelte Krieg zu Ende ging. Viele Städte lagen in Trümmern.
Ungezählte Menschen hatten ihr Leben lassen müssen. Es war gefoltert und
gemordet worden. Ganz in dem Sinn eines bösen Sprichworts: Der Mensch ist des Menschen
Wolf. Der Mensch ist der unerbittliche Feind des Menschen.
Ich habe mein Buch gegen dieses Sprichwort geschrieben. Es ist Krücke und
Thomas gewidmet, die uns die Botschaft hinterließen, dass der Mensch auch des
Menschen Freund ist.

Eine Tür ohne Haus

Die Frau saß auf der steinernen Türschwelle, das Kopftuch tief in die Stirn
gezogen. Taschen und Bündel hatte sie neben sich aufgebaut wie einen Wall.
Was Thomas vor sich sah, war einfach verrückt, kaum zu glauben. Es sollte das
Haus sein, nach dem er tagelang in Wien gesucht hatte. Von ihm war nichts übrig
als der Türrahmen, in dem die Frau saß. Sie bewachte einen Eingang, der zu
einem Trümmerhügel führte. Wahrscheinlich saß sie schon Ewigkeit da.
Vielleicht spinne ich, dachte Thomas, und die Frau gibt es gar nicht. Ich bilde
sie mir bloß ein.
Schritt für Schritt näherte er sich ihr. Es musste das Haus Hellergasse 9 sein,
in dem Tante Wanda gewohnt hatte. So hatte es ihm Mutter eingeprägt:
Hellergasse 9. Vergiss es nicht! Nur gab’s dieses Haus nicht mehr.
Er drückte den Brotbeutel gegen die Brust und wagte noch einen Schritt.
Entschuldigen Sie, ist das hier die Hellergasse neun?
Als die Frau den Kopf hob, sah er, dass sie gar nicht so alt war, sicher nicht
älter als Mutter. Doch ihr Gesicht war sonderbar starr, und die Augen wirkten
blind, als hätte sie lange in ein Feuer gesehen.
Hellergasse neun?, fragte sie.
Ja, sagte er, hier soll meine Tante wohnen, Frau Wanda Watzlawiak.
Hier?
Ja, sagte Thomas und fügte leise hinzu: Da hat sie gewohnt.
Das kann sein, murmelte die Frau.
Haben Sie auch hier gewohnt?, fragte er.
Wenn ich es wüsste, antwortete sie.
Es hatte keinen Sinn. Von ihr würde er keine Auskunft bekommen. Vielleicht
würde er in der Nachbarschaft jemanden finden, der Bescheid wusste.
Er murmelte: Auf Wiedersehen, wollte gehen, da fing die Frau an, mit einer
veränderten, hellen und freundlichen Stimme zu sprechen: Bist du allein, Junge?
Völlig überrascht kam Thomas gar nicht dazu zu schwindeln, wie er es in den
letzten Wochen oft getan hatte.
Ja, antwortete er.
Deine Eltern? Deine Mutter?
Meine Mutter war plötzlich verschwunden. Ich hab sie verloren. Wir haben in
Kolin lange auf den Zug gewartet. Als er dann kam, drängelten die Leute gemein
und jemand hielt mich fest. Die hätten mich beinahe umgetrampelt. Plötzlich war
Mutter weg. Ich wusste nicht, ob ich mit dem Zug fahren sollte, bis mich jemand
in den Wagen riss.
Er sah wieder die verzerrten Gesichter der Menschen vor sich, spürte Angst und
Wut in sich hochsteigen und war nahe daran zu heulen.
Die Frau nickte, nahm eines der Bündel auf den Schoß, zeigte auf das frei
gewordene Stück Schwelle und forderte ihn auf, sich neben sie zu setzen.
Aber helfen werde ich dir nicht können, sagte sie.
Er zwängte sich zwischen die Frau und den Türrahmen, gab sich Mühe, sie nicht
zu berühren. Sie sah ihn von der Seite an, zog das Kopftuch aus der Stirn.
Seit wann bist du allein?
Ich weiß nicht.
Er wusste es wirklich nicht. Eine Weile hatte er die Tage gezählt und manchmal
Leute gefragt, was für ein Tag sei.
Auf jeden Fall war da noch Krieg, sagte er. Und jetzt ist Frieden.
Die Frau nickte. Ein schöner Frieden. Kein Dach überm Kopf. Nichts zu fressen.
Nach einer Pause fragte sie: Was hast du vor, wo willst du hin?
Er zog die Schultern hoch. Eigentlich wollte ich zu Tante Wanda. <…>