Он брел, не зная куда, лишь бы только убежать от этих ужасных мыслей, чувств, людей. Ему надоело уже все вокруг, даже эти камни под ногами и эти мысли, которые бились в голове, ища выход из сложившейся ситуации.
Крыши домов приютили влюбленных кошек, ласточки на проводах провожали одинокого мальчика грустным свистом, камни громко хрустели под его ногами, но ему было все равно, он не видел, сколько взглядов провожают его на пустынной улице. Его заботил только он, только то, что ему плохо, и он не знает, что делать дальше, среди звона ветра, он услышал что-то еще. То ли пел ветер, то ли он уже сходит с ума, но он слышал чудесную мелодию, он заворожено искал источник музыки, он боялся, что она прекратится и все то, что начало шевелится в его душе, опять заглохнет и спрячется на дно. А ветер продолжал петь, маня к себе одиночку. Вдруг что-то оборвалось в душе, закрутилось, и ему захотелось орать от боли и одиночества, вокруг не было ни звука.
— Пожалуйста, прошу! – еле слышно прошептали его губы.
Он еще никогда и ничего так не хотел, он никогда никого не умолял, сейчас он был согласен на все. В душе разгоралась огромная черная дыра, которая была готова уже его проглотить полностью, как вдруг напугавшись, начала сворачиваться в маленький комок, уступая место теплоте, которая опять наполняла все тело. Музыка зазвучала вновь, как спасательный круг для утопающего, как глоток воды для жаждущего, как земля для мореплавателя. Не мешкая ни секунды, он устремился вперед, он должен был найти источник столь прекрасных звуков.
Перед ним стоял самый обычный дом, но в окнах он не видел ничего грозного и неприветливого, как в других домах. Открытые форточки приветливо улыбались. А дверь, поскрипывая, приглашала войти. Не раздумывая ни секунды, он вошел, его окатила волна света тепла и волшебного звука. Его закружило в вихре нот, он был окутан этой мелодией, как теплым одеялом, его тело покрывали поцелуи восходящих интонаций, и согревали нисходящие. Он простоял так наверное час или больше, по его мнению, хотя прошло не больше минуты времени, и все же он решил найти этот рай, этот свет в конце туннеля. Тихо, как кот крадущийся за мышью, он поднимался по лестнице на чердак, пока не увидел… Замерев, он не мог отвести глаз, маленькое, хрупкое чудо сидело, повернувшись в профиль, и играло на скрипке. Русые волосы обрамляли ее лицо, спускаясь мягкими волнами на плечи, бледные, обветренные губы были немного приоткрыты, показывая белые зубы, смычок как пластилин, исполнял любую прихоть ее тонких пальцев. Девушка с кожей цвета снега, не замечала стоявшего позади нее юношу, а он хотел проверить, не мерещится ли ему все это. Медленно протягивая к ней дрожащую руку, он дотронулся до ее плеча… Девушка вскрикнула и вскочила, смычок противно проскользил по струнам, издав вопль испуга.
— Извини, я не хотел тебя напугать! – робко произнес одиночка.
— А что ты хотел сделать? Вошел ко мне домой, подошел со спины, еще и пытался удушить – зло произнесла девушка.
На долю секунды он потерял почву под ногами, у него никак не соотносилось, то, что говорит этот ангел и то, как она выглядит. «А в этом ангеле, есть черти» — подумал он.
— Я не хотел, мне очень понравилась музыка, я только хотел послушать.
— Правда? – вскинув наверх брови, спросила она.
Она смотрела на него в упор, и он не мог отвести взгляд. «Что со мной? Что происходит? Это какая-то порча? Почему я не могу пошевелить даже кончиками пальцев?» — думал он.
«Почему он так на меня смотрит? Кто он? Что он здесь делает, Неужели и правда нравится моя музыка? Что-то странное в его глазах» — думала она.
— Что ты хочешь? – вдруг, опомнившись, сказала девушка.
Эти слова, как пощечина прозвучали для него отрезвляюще.
— Только слушать, то как ты играешь и смотреть на тебя.
— С чего бы это? Кто ты?
— Никто, просто умоляю, разреши!
Его руки тряслись, он не понимал что говорит, он не слышал ни единого своего слова, он как сумасшедший твердил только то, чтобы она позволила ему остаться.
«Что со мной происходит? Почему я хочу, чтобы он остался? Почему он не противен мне?» — девушка смотрела на одинокого парня и не понимала себя, в голове бились одни и те же вопросы, на которые не находилось ответов.
-Меня зовут… — было начала говорить девушка, но Он резко дотронулся до ее губ кончиками своих пальцев.
— Молчи, давай не будем загружать столь важное пространство бессмысленными именами, я знаю, что я – это я, а ты – это ты. Нам хватит, поверь мне!
Он убрал теплые пальцы с ее горячих губ, проведя по подбородку, по одному ее взгляду он понял, что она обожглась, обожглась о его кончики пальцев.
«Нет, нельзя! Что ты делаешь, ты же убегала от этого, ты скрылась здесь только ради того, что бы этого не случилось» — девушка не могла отвести взгляд от него, и до сих пор чувствовала млечный путь, от ее губ, до подбородка, который остался от его прикосновения.
-Может чаю? – уже не так резко, как раньше спросила девушка.
— Можно и чаю. – улыбнулся Он.
Она смотрела, как желтый круг лимона плавает по поверхности чая, как солнце по небу, а Он не сводил с нее глаз. Было очень жарко, то ли от горячего чая, то ли от искр, которые проскакивали со скоростью света между этими странными и непонятыми другим людьми.
Так они и жили в этом апельсиновом домике, ничего не спрашивая о прошлом, не надоедая друг другу, такие разные и такие похожие. Она играла на скрипке, а он заворожено следил за каждым ее движением, ловил губами каждую ноту, срывавшуюся под смычком. Она не заметила, как перестала играть для себя, и начала играть только для него. Каждая нота была посвящена ему, она окутывала его пеленой музыки и смотрела на то, как он превращается в пластилин. Она чувствовала себя заклинательницей змей, которая играет на дудочке, что бы змея танцевала в такт.
Они понимали друг друга с полу взгляда, им не нужны были слова, тишина не мешала, она наполняла все вокруг смыслом. Они боялись дотронуться друг до друга, нечаянные прикосновения оставляли на коже ожоги. Никто из них не знал что это, хотя нет, никто из них не хотел верить, что это произошло.
— Я всю свою жизнь…- девушка осеклась.
-Ты точно хочешь это рассказать? – спросил парень, руки его начали дрожать. «Это конец» — думал он.
— Да! Я слишком долго держала это в себе.
— Хорошо, я выслушаю тебя, может чаю?
-Можно и чаю. – глубоко вздохнувши сказала Она.
Он с трудом успокоил трясущиеся руки, он понял, что счастье кончилось. Что теперь все не будет как прежде, что она сделала первый шаг и что теперь уже не вернуться назад, в ту спокойную и таинственную тишину.
— Можно вечно смотреть на то, как сахар погружается в пенку от капучино, сказал мне как-то один человек, он был мне очень дорог…
-Это был твой отец? – спросил он, хотя знал, что ответ будет отрицательным.
Девушка замотала головой, и прядь волос упала на лицо, закрыв один глаз, но это нисколько не убавило ей красоты, она таинственно подсматривала на собеседника из-под волос.
И ссохшиеся губы, едва притворившись, произнесли – Это был мой человек.
У сердца отказал правый двигатель, и оно как поломанный самолет полетело стремительно вниз, упав на глубину океана огромной грудой железа. Он молчал, пытаясь понять, как он может продолжать дышать и жить, если сердце только что разбилось.
— Я всегда была самым счастливым ребенком на земле, который отказывался думать, что в этой жизни может быть как-то по-другому! Оказывается, может. Причем, почему-то все так резко, ты просто в одну долю секунды понимаешь, что больше не веришь всей этой жизни, всем этим людям. Ну а предшествует этому восстанию из гроба беспечной жизни, конечно же, самое простое чувство – Любовь.
Покареженные обломки сердца, которые до этого нервно подавали сигнал SOS, просигналили последний раз и рассыпались в пыль. Это слово смогло уничтожить сердце окончательно. Он нервно закусил губу и еще больше уставился в половину лимона, кружившего в чае.
— Он был, конечно же, не такой как все, как мне тогда казалось, на самом деле одинаковые все в этом мире. Все думают только о себе, о том, что хорошо должно быть только тебе, а не тому человеку, от которого ты получаешь все эти удовольствия. Ведь если тебя бросят, ты не будешь говорить, главное что ему так лучше, ты будешь бить стены кулаками, орать, рыдать в подушку, о том, какой он урод, что так с тобой поступил. В общем, не хочу рассказывать, что и как было и что произошло, итог был тем, что меня предали, бросили и растоптали. После всех этих событий, я изменила себя, я ушла жить сюда, и из всей прежней жизни забрала с собой только скрипку. Я чувствовала себя абсолютно свободной, играла только для себя, заваривала чай только себе, радовалась каждому дню, делала, что хотела и не задумывалась ни о ком и ни о чем, а только о себе. Но тут в мою дверь постучал ты…
Он не смел поднять глаз, он понял, что не с ним одним произошли все чувства, которые тревожили его последние годы, и что он не единственный кто нашел для себя приют здесь, в этом доме. Только в его голове пульсировал вопрос: «От чего ему хорошо? От того, что он нашел дом? Или от того, что он нашел ее?»
— Точнее, не так, ты не постучал, а нагло вошел…
— Она была открыта на распашку — почти неслышно пролепетал он.
— Она видимо ждала тебя, или шалун-ветер пригласил тебя сюда.
«Ветер! Вот оно в чем дело, это ветер привел его сюда, он заманил его в эту ловушку, ведь только благодаря ему он услышал ее прекрасную музыку, только благодаря ему отворилась дверь в доме, оказывается здесь замешан не Амур, а ветер, это все он!» — думал парень, тут то все и сложилось у него в общую картинку, а она все продолжала говорить.
— Ты полностью изменил мою жизнь, я стала играть только для тебя и эта музыка выходит наиболее прекрасной, чем вся ранее мной написанная, я не могу уже представить, что могу встать утром и заварить только одну кружку чая. Ты понимаешь, о чем я? — робко спросила она, не отводя от него взгляда и желая встретиться с его глазами, она ждала увидеть там, ответы на все свои вопросы.
Он медленно поднял глаза и посмотрел на нее, он понимал все, что она чувствует, но он не находил, что ей ответить.
— Я люблю тебя — не помня себя, прошептал он.
В ответ была тишина, она вскочила со стула и убежала наверх, схватила скрипку и начала играть. Ветер разносил эту мелодию по всем окрестностям, все кто слышал эти прекрасные звуки, забывали все обиды и горечи, ссорившиеся влюбленные, внезапно слились в поцелуе, дочь, убежавшая из дома, развернулась, и пошла к обратно к матери, лесоруб перестал пилить дерево и пошел за цветами своей жене, охотник, положил ружье, а бедного птенчика вернул в гнездо, плачущей малиновки. Мир преобразился.
Он подошел к ней, и не сел как всегда поодаль, а крепко обнял ее и поцеловал. Она не поняла сначала, что произошло, почему по телу побежало тепло, потом обняла его крепко, крепко за шею, и думала «Хоть бы этот миг продолжался вечность».
Вечность у людей это самое короткое время, оно может быть даже короче одной секунды. Но они забыли об этом, они решили несмотря ни на что, любить друг друга вечно.
Жизнь в доме изменилась, они стали разговаривать и не боялись оставлять на коже друг друга ожогов, малейшее прикосновение, превращалось в долгий поцелуй. Она научилась смеяться, на его глупые шутки, он же, постоянно расспрашивал ее про прошлую жизнь. Таким образом, он знал про нее все, а вот она не знала про него ничего.
— Почему ты мне ничего про себя не рассказываешь. А все вопросы становятся риторическими?
— Тебе не нужно этого знать, глупая, просто не нужно!
Этот день начинался, так же как и все предыдущие, но именно сегодня должно было произойти то, чего каждый из них хотел больше всего. Она играла на скрипке, а он, уже по привычке сидел рядом, так что жар его тела, согревал ее. Первый раз не дождавшись, пока смычок, последний раз проскользит по струнам, он повернул ее к себе. Их взгляд встретился, он нежно забрал из рук скрипку и положил ее рядом, смычок выскользнул из ее рук и с шумом ударился об пол, но они не обратили на это внимания. Он притянул ее к себе еще ближе, убрал с ее лица мешавшие пряди волос, и медленно коснулся ее губ, она непременно ответила взаимностью, но что-то было не так. Все было не так как обычно, не так по-детски и не так наивно, но она, не сопротивлялась, он стянул с нее платье и целовал в обнажившиеся плечи, каждый его поцелуй, неожиданно для нее, отдавался внизу живота. Туман проник в ее голову, и пелена накрыла глаза, она ничего уже не понимала. Она уже лежит, а он страстно покрывает все ее тело поцелуями. Он ничего не понимал сам, он не понял, как это получилось, он не помнил себя от желания.
Она знала, что будет больно, да она уже чувствовала, как самолично закручивается в колючую проволоку, шипы все больнее и больнее врезаются в кожу, задевая уже даже душу, еще чуть-чуть и доберутся до сердца. Почему она, зная конец, все равно согласилась на это? На минуты радости ради месяцев горя? Не знаю, а ведь раньше она казалась неглупой и сильной. Но она и сейчас осталась такой она же терпела шипы, прокалывающее ее насквозь! Крик, последний поцелуй и он уже гладит ее по голове.
— Успокойся маленькая, дыши!
Она ничего не может вымолвить в ответ, только обнимает его крепче, кладет голову к нему на плечо и падает в огромный, затягивающий, яркий сон.
После этого все изменилось еще больше, между ними уже не было секретов, она перестала спрашивать его о прошлой жизни, решив, что жизни до нее, у него не существовало. Она плавала в море с крокодилами, само оно казалось прекрасным и спокойным, теплым и понимающим, а внутри кишили злобные крокодилы, пытающиеся при каждом удобном случае укусить. Пока ей удавалось от них уплывать, но только пока.
Однажды, проснувшись утром, она увидела на столе одну кружку чая, рядом с которой лежала записка. Она подбежала, отхлебнула чая, и почему-то он показался ей горьким, далее взяв в руки записку, она прочитала всего лишь одну фразу, после которой кружка разбилась вдребезги, а осколки впились в ее тело. Слезы потекли по щекам, и не маленькими ручейками, а огромными реками, она плакала не от боли, хотя почти вся была изрезана, она ревела от того, что верила в эту секундную вечность, которая закончилась. Ей хотелось кричать не уходи, а вырывалось только «прощай». Еле поднявшись с пола, она убрала все осколки, промыла кровоточащие раны, и ушла из дома.
Вернулась она через три дня, здесь все напоминало о нем, а на столе все так же лежала записка. Пройдя мимо нее, она поднялась наверх и сломала смычок. Она не могла больше играть, потому что он приучил ее играть только для себя, она же не могла теперь этого делать, так как его нет. Заперев чердак на ключ, чтобы больше туда не возвращаться она выкинула ключ в море. На стол поставила одну оставшуюся кружку, а записку повесила на самом видном месте, что бы в следующий раз, она напомнила ей, что все эти минуты счастья заканчиваются болью, и разрывом сердца.
«Прости, но я ушел» — весело на стене в прежде, когда то уютном домике двух влюбленных.
