Рассказ
Ой, тяжело бывает пишущему человеку не только пером, но и с помощью компьютерной клавиатуры угнаться за мыслью. И хорошо, если возле сочинителя есть тот, кто на ошибки вольные и невольные очень корректно указывает. Для мужчины лучше, чтобы это была женщина. Представляю, как она склоняется надо мной, мурлычет и как-то невзначай исправления делает. А вокруг – полная гармония. Ибо мы хорошо понимаем друг друга, каждый знает свою функцию, своё место. То есть – здесь редактор вместе с сочинителем работает по взаимному согласию.
А если вдруг редакторша и корректорша в одном лице сама прицепилась? Если ты её посылаешь подальше, а она лезет со своими поучениями? Пусть все это в виртуале, но все же? Скажем, я мечтал о настоящей помощнице, надеялся, что она будет похожа на кошку или лань, а тут – мегера! У-у-у-у-у-у! Можно терпеть её, конечно, если общался с оной тет-а-тет. Всё же – женщина, нужно понимать… Но моя назойливая Марго – во всеуслышание, точнее – во всеувидение замечание мне делала. К тому же в большинстве случаев — совсем не по делу. Развлекалась, значит, так. Виртуальный мир видел, как она меня кусала, бесстыжая. Как преследовала меня на переводческом сайте «Мелодия перевода». Наверное, забыла, что у меня есть «противоударное» изобретение «Лужа Платонова» : когда «грамотей» цепляется – ему подсовывают тексты Андрея Платонова. После этого чудеса творятся: «грамотей» начинает редактировать русского классика. Выхолащивает его метафорическую прозу, дистиллирует.
В международном переводческом круге услышали о моём изобретении. И вот некая Ирен на сайте «Мелодия перевода 2011» вместо своей переводческой работы поместила отрывок из рассказа « Мусорный ветер» Андрея Платонова. А вот вместо оригинала представила компьютерный перевод этого отрывка на македонский язык, обозначив, что автор «оригинала» – За Котелов. В дословном переводе это звучит так: Для Чайников. Ну и что? Как и следовало ожидать, началось редактирование Платоновского текста. Это длилось несколько дней. Конечно, меня распирал смех…
Клюнула и Маргоша на этакую липу. Теперь очень интересно посмотреть тот задокументированный комический эпизод, когда «суперредакторши» не знали, как подступиться в Платоновскому тексту, который под названием «Лихтенберг» был в роли перевода с македонского языка.
Вот Марго цитирует: «Лихтенберг подошел к труженикам у памятника. Работа людей уже прекращалась. На чугунном цилиндре стояло бронзовое человеческое полутело, заканчивающееся сверху головой». После этого Марго делает вывод в сторону коллеги: «Вы правы, Алла, именно поток слов. Дальше можно не читать». Да, Марго бросила читать Платонова. Не по уму он ей оказался! А как же иначе – этот отрывок совсем не похож на газетный текст…
Но вот кто-то из круга Марго наткнулся в Интернете на Платоновский «Мусорный ветер», от которого и произошёл «Лихтенберг» За Котелова.
Марго была потрясена. Вот документальные доказательства её речи:
– Так это, выходит, просто Платонов и есть – один в один? Ничего себе! А я его узнать и не могла, потому что не читала. И, как следует из моей оценки, оказывается, Платонова, читать и не могла: не моё, точно!
Посмотрев в сторону переводчицы Платониды, Марго созналась:
– А мы, выходит, дружным хором редактировали Платонова. Мания величия, однако! Платонида, я бы точно отредактировала – можете и за манию посчитать. Его «счастье», что я так и не прочла этот «перевод», вот сегодня осилила лишь три предложения – да и то «под влиянием общественности».
Конечно, никто на переводческом сайте Марго не считал маньячкой. Опытные литераторы и переводчики пришли к выводу, что Марго – это своеобразный мент. Да, она, как туповатый страж порядка, затевала «драки» и решала, кто из переводчиков прав, а кто неправ. Такое поведение действительно подсказывало, что роль мента для Марго более подходящая, чем амплуа редактора и корректора.
Как и стоило ожидать, посыпались обвинения в мой адрес. Дескать, я под именем Ирен решился выступить на конкурсе с неблаговидной целью. А значит, по мнению Марго, при доказательствах меня нужно дисквалифицировать. О, зачем мне такие страдания!
Вот как бывает! Марго – без каких либо различий в анкете, без данных, а я – вполне реальный человек – должен удар держать. Казалось, зачем мне подобные конкурсы? Но перед самым Новым годом на меня снизошло вдохновение(хорошо бы последнее) от этого конкурса, и я начал писать о себе, не выходя из контекста произошедшего на переводческом сайте. Кстати, поддельную Иреновскую работу под названием «Лихтенберг» ликвидировали. А вскоре и другое чудо произошло. Конкурсанты решили, что жюри неправильно определило победителей, поэтому начали протестовать. Жюри прислушалось к многогласному мнению и внесло существенные изменения в список призёров конкурса… И так бывает!
Так вот – я пишу, а вы – читайте! Я пишу о себе, а вы – читайте обо мне и других. Ух, я – должен рассказ-а-а-а—ть!
Едет Сергей Гупало на «Запорожце» в Москву, чтобы посмотреть на торжественное вручение наград победителям конкурса «Музыка перевода».
До Москвы осталась какая-то сотня километров, и густой лес возле дороги уже совсем не пугал, а как бы подсказывал, что сказка все же становится былью.
И вдруг на дороге – мент Марго.
–Ваши документы! – потребовал странный страж порядка.
Гупало левой рукой протягивает какую-то маленькую истёртую книжечку.
– Это даже не стихи, – на протяжении какой-то секунды подумала Марго, при этом успев проанализировать: если бы это были стихи, на книжке не было звёздочки – символа военных.
– Вы что, уважаемый! Это же права на вождение бронетранспортёра! – заорала Марго.
Гупало протянул другую книжечку. Уже правой рукой.
– Вы что! Это же права на вождение БМП-2 ! – сильнее заорала Марго.
– Не подходит? Модель устарела? – спокойно спросил Гупало.
Марго позеленела. Но с окружающей зимней местностью она не слилась. Посмотрела под ноги, на тоненький слой снега, и – побелела.
– Идите вы лесом, Гупало! – выдохнула!
– Хорошо! – сразу же согласился Гупало. – Пойду лесом. Я в лесу, можно сказать, родился, в лесу, можно сказать, вырос…
Выбравшись из тесной машины, Гупало зашагал по просторной лесной тропинке. Это Марго не понравилось. Она – за ним. Но вот беда – не поспевает, а Гупало, как нарочно, шаги широкие делает своими длинными ногами. Идет, что-то мурлычет и не оглядывается назад, не хочет смотреть на не поспевающую женщину. И вдруг перед Марго лужа. Какая-то странная, ибо температура воздуха минусовая, а лужа незамёрзшая. Марго насторожилась. Присмотрелась. Словно перо, макнула палец в чернильную воду. Разошлись круги, и Марго увидела, что к ней плывёт береста, а на бересте надпись «Вещество существования».
–Конечно, это – лужа Платонова. Здесь меня второй раз не надуть,- обрадовалась своим новым знаниям Марго.
Перепрыгнула Марго лужу и зашагала быстрее, чтобы Гупало догнать. Но это ,оказывается, невозможно сделать. Прыгает Марго на метлу, и взмывает в поднебесье, и вот она уже впереди и над Гупало. И всё – благодаря этому воздушному пути.
Гупало добродушно машет ей рукой, совсем как в детстве стае летящих журавлей:
–Пока! До следующего конкурса, Марго!
Марго угрюмо молчит. Летает туда-сюда над тропинкой, по которой шагает Гупало, и молчит. Психическую атаку, значит, устроила.
– До свидания, Маргарита! – не сдерживается Гупало.
За мягкотелость он молниеносно получает оплеуху:
–Не думайте, что Мастером вас назову! Не надейтесь! Не по Сеньке шапка!
После этих слов Марго с удовольствием улетает.
– Слава богу! – думает Гупало. И поворачивается назад, чтобы идти к своему «Запорожцу». Гупало от радости начал вслух читать стихи. Но Марго, как всегда, улетает недалеко. Да и на любом расстоянии она вибрацию поэтической речи слышит, словно летучая мышь полёт комара. Страсть у Марго такая, значит.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут –
тут конец перспективы.
Прочитав эти строчки, Гупало посмотрел на недовольное лицо Марго.Марго совсем ни о чем не подумала, она сложила губки в толстую трубочку и непроизвольно произнесла: «Пу-у-у-у !».
Гупало, как человек дворянского происхождения, не услышал этого звука и продолжил:
То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор – не кричать же слугу —
да чешу котофея…
–Ты что же делаешь, – заорала Марго. – Какое здесь словоупотребление! Разговорная лексика, просторечная… О люди! О конкурсанты! Он опять не понимает, что пафос и разговорная речь несовместимы!
– Марго, я читал не свои стихи, а Бродского,– отвечает Гупало.
– Все мужики сво…
–Хорошо. Нате женщину. Вот Анна Ахматова.
Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом –
Я к тебе никогда не вернусь.
– Окаянной? Сам ты окаянный! Пафос не тот…
Марго, нетрадиционно покраснев, удаляется.
Гупало, обескураженный, выходит на дорогу и видит, что конкурсанты с какой-то веселой хитростью в глазах, идут в сторону Москвы, похоже… бунтуют. И так ретиво шагают и галдят, что Гупало не захотел машиной ехать, а пожелал вместе со всеми какую-то сотню километров пройти пешком.
И вот все идут, а впереди – на санях будто бы боярыня Морозова едет. И только кто-то запел «Эх вы, сани, мои сани», как все увидели, что это не боярыня, а Марго. Уже не в милицейском обмундировании, а в костюме лисы карнавальной. Хитренькая вся такая. Держит хвост трубой, а из-под хвоста, значит, вроде лепёшки летят.
Гупало кричит:
–Опусти хвост, дурр-р-ра бесстыжая ! Не будь такой гордой …
А Марго молчит и своё святое дело молча делает. Ведь остальные–то молчат! И не просто молчат, а даже больше – они радуются. Ведь подымают с асфальта заснеженного не дерьмо, а вроде золотую рыбку. Подымают и желания загадывают. Не понимают, что это не только наглая подделка, но и унижение личности. А Марго, не останавливая такого производства, на калькуляторе спокойно подсчитывает свою личную прибыль не только от начавшегося процесса, но и от сотрудничества с тремя издательствами.
Гупало кричит что-то невнятное. Но уже не Марго, а конкурсантам, превратившимся в толпу.
Марго до глубины души молниеносно обрадовалась:
– Мартышкин труд!
И только произнесла во всеуслышание она эти два слова, как сразу же поняла, что это – конец. То есть – провал! Как профессор Плейшнер подумала! До сих пор она все старалась думать, словно профессор Преображенский,но не получалось. А тут подумала, как Плейшнер, и получилось. Как Плейшнер… Конечно, провал…
Марго поискала хотя бы малейшего сочувственного взгляда. И именно в тот исторический момент проклятый Гупало, как бы издеваясь, какому-то бородачу почему-то с каким-то намеком сказал: « Туман, батьку», а потом « Добрэ, батьку!» Наверняка, пароль… Марго поняла, что в этой муторной обстановке всё может плохо кончится. Затевается что-то нехорошее… Но что-то неземное, супервиртуальное заставило Марго еще раз повторить предательские слова:
– Мартышкин труд!
Гупало задумался. Конкурсанты остановились. Казалось, остановились даже часы на Спасской башне.
Марго думала против всех. Стилистически всё было совсем по Платонову. Она оказалась одна против крутой компании, а затем первая сообразила, как профессор Плейшнер: это провал! Но знала, что её не убьют. Пусть докажут все её пакости! А лицо своё она никому не покажет. И хотя по зимним деревьям ее лазить никто не заставлять и не думал, сработал очень сильный инстинкт.
Марго посмотрела на ближние деревья. Это были русские березки. Поняла, что лазить по березовым веткам с наледью – страшное наказание для нее. В её голову вторично ударило: вот мой конец. Но жить, как никогда раньше, хотелось! Но и в этот раз Марго много о себе возомнила. Это был только конец 2011 года. Ведь никто жестокого конца Марго не желал. Даже Гупало. Он немедленно в своем истёртом блокнотике писал на родном языке: «Просто справжньо страждай, і людиною станеш, повір!» Неистовый конкурсант Гапон, из-за куста можжевельникa, чётко продекламировал перевод:«Просто страдай по-настоящему, и станешь человеком! Поверь!».
Все ждали исполнения всеобщего желания – превращения Марго в человека. Но никто вслух не сказал(хотя почти все знали), что не мартышки превратились в их предков, а иные обезьяны – из надсемейства человекообразных, т.е. шимпанзе, горилла, орангутанг. А мартышка – из надсемейства мартышкообразных, увы! Об этом знала и сама Марго. Она также знала, что это знают другие.
Казалось, все верили в превращение Марго. Во всех конкурсантов вселилась какая-то непостижимая вера, их озарило сугубо внутренним светом. Никакое жюри, никакие условия конкурса подобного сделать не могли. Без Всевышнего не обошлось. Марго чувствовала, как ее мозг соображает яснее, чем корректорский и редакторский, работающий одновременно в трёх издательствах. Что жизнь её – небольшая, недлинная, непростая и несложная, что не так далеко тот день, который… последний. А ещё – жизнь и без того и всего этого на конкурсе и вне конкурса – тяжёлая штука, что её препирательства в комментариях не имеют смысла.
Марго почувствовала, что на глазах выступили слёзы не только от компьютера, но и от жизни. В её груди затрепетала бабочка сердца, и поскольку бабочки долго не живут, Марго испугалась, что сердце скоро снова станет как молот.
Марго превращалась в человека.
Увы, никто на Нобелевскую премию за это грандиозное превращение не должен рассчитывать! Важное сообщение из Стокгольма гласит, что в данном «маргинальном» случае никакого удивления нет. Ибо просто настало время, когда все виды обезьян превращаются в человека. Кроме того, на других творческих конкурсах подобные превращения уже произошли.
