Мой юмор

Гарант и Людмила

Посвящение

Для вас, красавицы-девицы,

Тебе, родной электорат,

Дней современных небылицы

С восторгом рассказать я рад.

Под грохот радио и теле

Рукой дрожащей я писал,

Закончив труд сей еле-еле,

От вас не требую похвал.

И тешусь лишь надеждой сладкой,

Почти несбыточной мечтой,

Что хмыкнет кто-нибудь украдкой

Над грешною моей строкой.

Песнь первая

У лукоморья пень дубовый;

Железный штырь вколочен в пень;

Медведь на бечеве пеньковой

По кругу ходит ночь и день;

Пойдет направо – песнь заводит,

Пойдет налево – зарычит.

Там лешие давно не бродят.

Там лишь рекламный щит торчит.

Висят, болтаются плакаты –

Следы предвыборной борьбы,

Там кандидаты в депутаты

В бореньи напрягали лбы.

Уж опустело поле брани,

Но брань пока ещё слышна;

С экрана, со страниц изданий

Всё изливается она.

Уж видно там такой обычай –

Не знать в полемике приличий,

И шумен потому порой

Политиков нестройный рой.

Там, словно чёрный призрак ада,

Пронзая туч неровный слой,

Летит на ступе Хакамада,

И машет яростно метлой.

Грызлов там много многословит,

В погонах оборотней ловит;

На них сердит ужасно он,

Поскольку сам-то без погон.

О голосах Немцов там тужит,

Вокруг злорадно Вольфич кружит

И насмехается над ним.

Но тихи там единоросы

Они решили все вопросы

Вдыхают жадно славы дым

Там ждут клиентов день-деньской

Русалки с улицы Тверской

Там Вишняков над урной чахнет,

Но русским духом там не пахнет!

И там был и «Фанту» пил.

Жевал «Дирол» зубам полезный,

На пень глядел, на штырь железный;

Медведь мне сказки говорил.

Одну я помню: байку эту

Я не стыжусь поведать свету.

Дела не столь уж давних дней,

Как говорят, свежо преданье.

В администрации своей

Очередное заседанье

Владимир Путин собирал.

В большой, роскошный светлый зал

Входили все поодиночке

И каждый в отведённой точке

Степенно место занимал.

Журчат тихонько разговоры;

Но стихло всё в один момент,

И в зал решительно и скоро

С улыбкой входит Президент.

Кивнул – и все уселись в кресла

Вокруг просторного стола,

И, как заученная пьеса,

Беседа чинно потекла.

Звучат подробные доклады,

Отчеты с мест.…Вдруг свет погас,

И словно грохот канонады

Внезапно здание потряс.

Во тьме раздался голос странный,

Злорадный хохот, дикий свист.

Ужель, не встреченный охраной,

Проник чеченский террорист?..

Весь воздух вихрем закружило.

Но ветер стих и вспыхнул свет.

Всё в зале стало так, как было,

Лишь Путина на месте нет…

Но тут повествованья строки

На время должен я прервать.

Давно уж слышны мне упрёки,

Что неприлично так писать,

Что я себя не уважаю

И перед музою грешу –

Другим поэтам подражаю,

Своей поэмы не пишу.

Друзья, умерьте обличенья,

Умерьте укоризны гром –

Не к лаврам Пушкина влеченье

Водило немощным пером.

Намереньем иной натуры

У вас я вызвал тучу стрел:

Сказал Швыдкой, министр культуры,

Что Пушкин ныне устарел.

Смущён оценкою такою,

Я полн стремленья показать,

Что можно пушкинской строкою

О днях сегодняшних писать.

Я не гнушаюсь подражанья,

Но смею твёрдо заявить:

Мои  ничтожные писанья

Не могут Пушкину вредить.

Ведь всё теперь не то, что было,

Иной в моём рассказе план.

Жена у Путина Людмила,

Но он, конечно, не Руслан.

И Президенту не пристало

Сражаться в поле с головой,

И не Людмила ведь пропала…

Но я рассказ продолжу свой.

Итак, какое-то мгновенье

Застыл в немом молчаньи зал,

Раздался возглас изумленья

И голосов поднялся шквал.

— О, ужас! Как?! Возможно ль это?!

Что приключилось, господа?!

Всего секунды две  без света,

А Президент исчез! Куда?!

Так накричавшись, поостыли,

И дружно было решено:

«Звоните Путиной Людмиле –

Быть может, дома он давно!»

Песнь вторая

Но вновь я вынужден прерваться,

Ведь я не Пушкин, я Петров

И должен рынку подчиняться,

А рыночный закон суров.

Чтоб средств добыть существованья

И средств поэмы издавать,

Обязан я повествованье

Рекламной паузой прервать.

Реклама:

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Здоровье «Битнером» поправил

И лучше выдумать не мог.

Недаром говорит наука:

Без «Твикса» жизнь – сплошная скука

С ним – хороша! Не плачь, не хнычь!

Пей соки и нектары «Рич»!

Любому, каждому понятно

(И это точный факт, не слух),

Что все входящие – бесплатно,

А купишь памперс – будешь сух.

Коль пиво сварено на диво,

К штанам скамью приклеит пиво.

На этом, добрые друзья,

Экспресс-рекламу кончу я.

……………………………..

Вернёмся к Путиной Людмиле.

Гаранта верная жена,

Когда ей новость сообщили,

Была весьма поражена.

Куда бы, по какой причине

Пропасть серьезному мужчине,

Что это? Шутка? Иль всерьёз?!

Кто ей ответит на вопрос?

Но от разгадки нет и тени.

Пропала ж не иголка в сене,

Пропал российский Президент.

Какой печальный инцидент!…

Людмила пять минут молчала,

Вдруг содрогнулась, закричала,

Догадкою озарена:

«Наина! Ведьма!! Всё она!!!»

И вот с решительною миной,

В руке со скалкою к тому ж,

Она предстала пред Наиной

И прорычала: «Где мой муж?!!»

Слегка Наина оробела,

Но, гонор всё же сохранив,

Сказала: «Мне какое дело?

Вот мой – при мне, здоров и жив.

К чему устраивать здесь сцены?

Мы с мужем неприкосновенны,

Тебя я в гости не звала…»

Её Людмила прервала:

«Оставь излишнюю надменность,

Разлучница! Колдунья! Гнусь!

Плевать на неприкосновенность!

Вот я возьму – и прикоснусь!»

Тут я прервать себя обязан:

Подпискою строжайшей связан,

Что разговор почтенных дам

Дословно вам не передам.

Скажу лишь, что беседа длилась

С весьма солидным гаком час,

Всё ж положенье прояснилось

И обоюдный гнев угас.

Но неразгаданным остался

Размолвку вызвавший вопрос:

Куда же Президент девался?

Какой колдун его унёс?

Песнь третья

А что творится в нашем зале?

Неужто пустота да тишь –

Жене заботы передали

И разошлись? Ну, нет! Шалишь!

Не те в политике повадки –

Пока нерешены загадки,

В натренированных мозгах

Царит на первом месте страх.

Быть может, тот, кто Президента

Столь неожиданно украл,

Ждёт с нетерпением момента,

Когда покинет кто-то зал,

А там и схватит бедолагу!

Нет, надобно иметь отвагу,

Чтобы на первый шаг пойти.

К тому ж, читатель мой, учти:

Привык чиновник к дисциплине,

А как и по какой причине

Покинуть можно этот зал,

Коль Президент «добро» не дал?

И потому все в полном сборе,

Вполголоса друг с другом споря,

Сидят тихонько на местах.

Уж скоро полночь на часах,

И снова в зале потемнело.

Пронёсся тихий ветерок.

У каждого налилось тело

Какой-то тяжестью. Не смог

Никто преодолеть зевоту.

Неодолимая дремота

Склонила головы к столу.

И снова от чела к челу

Промчалось ветра дуновенье,

И от того в одно мгновенье,

Как по команде все проснулись,

Открыв глаза, переглянулись

И Президента увидали

Сидящего на месте в зале.

Весьма спокоен он и тих,

Глядит с усмешкою на них.

Даёт команду расходиться.

У всех растерянные лица,

И каждый думою смущён:

«Ужели то был только сон?»

Ты ждёшь, читатель объясненья,

В чём суть чудесного явленья,

Куда был Путин унесён?

Откуда появился он?

Увы! Я вынужден признаться,

Что сам не мог в том разобраться.

И сам признателен бы был,

Когда б кто это объяснил.

Конечно, можно при  желаньи

Сюжетную распутать нить,

Коль явный недостаток знанья

Воображеньем  заменить

Про странное исчезновенье

Почти любой вам скажет мненье,

Причём не в шутку, а всерьёз.

Но, если взять другой вопрос,

То вряд ли кто-то отгадал,

А я, когда бы точно знал,

И то сказать бы не решился,

Откуда Путин появился.

Вопрос сей ставлю в окончанье

Правдивой повести моей.

Дела совсем недавних дней,

Довольно свежее преданье.

Сказка о Царь — Бабёнке и двух горбунках

За холмами, за домами,

За кирпичными стенами,

За Пехоркою-рекой

Как-то случай был такой.

В небольшой библиотечке,

Что почти у самой речки

На крутом бугре стоит,

Городской украсив вид,

Собралися три поэта —

Умница большая — Света,

Юрий Павлов — так и сяк

И Петров — совсем дурак.

Тут заметим не шутейно:

По теории Эйнштейна

Ценность нашего ума

Относительна весьма.

В жизни часто так бывает:

Дурень славно поживает,

Сыт и пьян, и денег тьма,

Горе ж только от ума.

Но сейчас мы не об этом.

Умный ты, али с приветом,

Всё с природой спорить грех.
В ней один закон для всех.

В том законе говорится:

От Находки до столицы

И до мурманской земли

Мужики все — кобели.

А поэт — кобель вдвойне —

Мысли все на стороне.

Обращаясь осторожно,

Сладить с ним зимою можно.

Но приходит март-апрель —

Он опять же, как кобель,

Нюхом чует что к чему!

Стоит встретиться ему

С противоположным полом,

Враз становится весёлым,

Хвост распустит, как павлин,

Пышный, круглый, словно блин,

На колено припадёт

И турусы разведёт:

«У меня, мол, вдохновенье,

Вспомнил чудное мгновенье…»

А хвостом туды-сюды —

Далеко ли до беды?!!

А у Светы, прямо скажем,

Муж хоть тих, но всё же с ражем.

Стоит лишь его донять —

Может малость погонять.

Коли с ревностью не сладит,

Вмиг бока тебе огладит

И заденет так пинком,

Что поскачешь кувырком

Прямиком в ближайший лес.

Ну, какой тут антирес?!!

Света разом всё смекнула

И, присев на крае стула,

Начала соображать,

Как бы шума избежать.

А она, хоть поэтесса,

Но заткнет за пояс беса

В смысле всяческих проказ.

В ней ведь женский ум и глаз.

А острее инструмента,

Хоть четыре континента,

Хоть всю землю обойдёшь,

Разобьёшься — не найдёшь!

Долго ль думала Светлана,

Знать не знаю, врать не стану.

В результате ж размышленья

Приняла она решенье:

«Дам поэтам я задачу

И такой им труд назначу,

Чтоб бедняги все вспотели

И от этой канители

И от творческой тоски

Дурь бы вышла из башки.

Дам урок из тех, что встарь

Задавал Ивану царь.

Но Ивану легче было —

В Горбунке его вся сила,

А у этих сундуков

Нет в запасе горбунков.

Правда, коль взглянуть, ребята

Сами чуточку горбаты.
Но на то свои причины:

Бес в ребре согнул им спины…»

Сказка скоро говорится,

Дело ж часто стопорится.

У Светланы всё не так,

Дело для неё — пустяк.

И, приняв решенье, Света

Стала ластиться к поэтам

И шептать им благодушно:

«До того мне, братцы, ску-у-шно!

Так мигрени одолели,

Что пойду на той неделе

К психопатному врачу.

А поэтому хочу,

Чтобы к первому апреля

Вы, ни сколь не канителя,

Сочинили бы поэму

На весёленькую тему.

Чтоб, как стала я читать,

Не смогла б не хохотать.

Что глядите так печально?

Вы ж ужасно гениальны

И стихи для вас — пустяк.

Али вру я? Аль не так?

Ну, ребята, не ломайтесь

И за дело принимайтесь!

Взвеселите мою душу.

Я же слова не нарушу

И не стану мелочиться,

А того, кто отличится,

Ей же ей, не обману,

В обе щёки лобызну.»

Прошептав те сладки речи,

Шаль накинувши на плечи,

Подняла Светлана веки

И из той библиотеки,

Будто пташка, упорхнула,

Только ручкою махнула.

А поэты разомлели,

Отказаться бы хотели,

Да язык окаменел,

Сами белые, как мел,

А глаза горят, что плошки.

Лишь придя в себя немножко,

Громко вдруг Петров вскричал:

«Что ж ты, старый хрен, Молчал!!?

Я то — ладно. Я — дурак.

Ну а ты — и так, и сяк.

Где ж был твой хвалёный ум?

Али от портвейна шум

Помешал башке кумекать?

Мог бы, чай, прокукарекать!

А теперь пиши поэму

На весёленькую тему!

Сочини-ка побасёнку,

Чтоб развеселить бабёнку!

Коль попала ей вожжа,

Наплети ей про ежа,

Что «залез в нору под пень,

Выйдет только в вешний день».

Тьфу! Какая дребедень!

Вот ведь, пишут, что не лень!

Ну а я, имей в виду,

Страмотиться обожду.

Мне на все на эти шашни

Наплевать с высокой башни!

Про ежей писать не стану,

Обойдусь без балагану!

Я б ежа  тебе в карман!

Бабник! Злыдень! Басурман!

Вражий сын! Козёл проклятый!

Греховодник бородатый!

Обормот! Свиное рыло!

Чтоб в дугу тебя скрутило!»

Тут поэты разошлись —

За вихры чуть не взялись,

Долго так вот ворковали

И друг дружку поливали.

Коли вспомнить все слова,

Вмиг распухнет голова

И така мигрень случится —

Во сто лет не излечиться.

Но, устав от бранных слов,

Наконец остыл Петров

И с поникшей головой

Побежал себе домой.

Дома, нос уткнув в газеты,

Вспомнил вновь проказы Светы,

Но, поскольку был он сыт,

То уже не так сердит.
Лишь бурчал под нос, икая:

«Ишь ты, бестия какая!

Надо ж так вскружить мозги —

Не поймешь теперь ни зги!

Эта дамская натура

Посильней, чем политура

После баньки натощак —

В голове полнейший мрак!

А, сказать по правде, Светка

Право слово, как конфетка!

До чего же  хороша!

Всё прекрасно — и душа,

И лицо, и… всяко разно……

Очень много в ней соблазна!»

Обсудив в таком ключе

То и это и вопче,

Наш поэт взял лист бумаги,

Хлопнул рюмку для отваги

И писать поэму стал.

А сегодня размотал

Весь клубок сюжетной нити.

Вы уж, братцы, извините

За дурацкий этот слог!

Написал я так, как смог.

Плохо ль, хорошо — не знаю,

Но для всякого случаю

Отскоблил не без старанья

Две щеки для лобызанья

Всё! Спасибо за вниманье!

Сказание о Реутовском попоище

Ой вы, звонкие гусли, играйте,

Да вокруг народ собирайте.

Путь звучат ваши звонкие струны

Пропоём мы не саги, не руны.

Мы расскажем о том, что бывало,

Не приврав при этом нимало.

I

Меж Реутовым и Балашихой,

Меж Владимиркой и Носовихой,

По весне неизвестно откуда

Объявилось в лесу Чудо-Юдо.

Не какая-нибудь Лох-Несси,

Хоть у лохов та Несси и в весе

Вовсе не динозавр и не ящер,

Крокодилов теперешних пращур,

И с Горынычем тоже несхоже-

И в хвосте есть различья, и в роже.

А на рожу на ту, кто ни взглянет,

Непременно заикою станет.

Одним словом сказать — наважденье

Неизвестного происхожденья.

И повадилось то Чудо-Юдо

То в Реутов летать, то оттуда.

А куда эта дрянь не примчится,

Непременно там пакость случится.

То на водку поднимут цену,

То кого-нибудь носом о стену

Долбанут раза три иль четыре,

Или хуже: замочат в сортире.

Вот такие пошли делишки!

Почитай от Отрепьева Гришки

Не видали такого лиха

Ни Реутов, ни Балашиха.

Что за притча на самом деле —

Восемь раз на одной неделе

То грабёж, то рэкет, то драка.

Это всем надоело, однако.

Собрались в Реутове люди

Покалякать о Чуде-Юде.

Шлют с поклоном послов к МЧС-у,

Чтоб прогнал Чудо-Юдо из лесу.

Но послы этикету не знали

И не в то видно время попали.

МЧС делегацию эту

Шойгунул со свово кабинету:

«Брысь отседова прочь, юдофобы,

И ноги вашей не было чтобы!

Ишь, что выдумали, супостаты,

Чудо-Юдо у них виновато!

Нынче всё же не старые годы,

Есть у Юды права и свободы

И закон об охране природы.

По закону тому Чудо-Юдо

Нынче вправе летать повсюду.

На полёт никакого запрету,

Так что кышь с мово кабинету!»»

Побрели послы восвояси

И опять канитель началася.

Вновь на сходке орут и судачат,

Так ли им поступить иль иначе.

Тот, другой вариант примеряют,

Да украдкой в носу ковыряют,

Будто мысль добывают оттуда,

Как бы им одолеть Чудо-Юдо.

Вдруг заметили: из магазина

Друг за дружкой бредут три мужчины

С богатырским телосложеньем

И колеблющимся движеньем.

(Знать с утра уже причастились).

Из толпы к мужикам обратились:

«Ну-ка быстро смекните, ребята,

Как избавиться от супостата? »

Мужики по челу постучали

И на сложный вопрос отвечали:

«Знаем мы от одной старушки-

Смерть зверюги на дне чекушки.

Та чекушка стоит на витрине,

А витрина та в магазине

На проспекте на Юбилейном.

Мы в вопросе смекаем в питейном

И, коль скинетесь нам на похмелку,

Ваше дело сочтём за безделку.

Лес от страшного Юды избавим

И Реутов победой прославим».»

Зашумели с надеждой людишки,

И кидать стали в шапку рублишки,

Удалых молодцов снарядили

И до леса почти проводили…

II

Ой вы, звонкие гусли, звените,

Ггрусть-тоску подальше гоните.

Рассказать нам ещё осталось,

С Чудо-Юдой как тройка тягалась.

Нелегка у ребят задача,

Да смекалка есть и удача.

Но вперёд забегать не будем.

По порядку всё скажем людям

То не буря бушует над лесом,

То не ведьмы подралися с бесом,

То не с неба комета упала,

То не молния в порох попала,

То знакомцы идут наши трое

И беседу ведут меж собою.

Сверху голос вдруг страшный раздался:

«Это кто в мои дебри забрался?

Отчего не сидится вам дома?

И орёте почто, дуроломы?

Ну-ка быстро отсюда мотайте,

Чуду-Юде вздремнуть не мешайте!»

Мужики не спеша, отвечали:

«Нам с тобой потягаться б  в начале.

Мучит нас интерес нешутейный:

Сколь сильно ты по части питейной.

Есть с собой у нас водочки малость

На нос по две бутылки досталось.

Состязанье начнём мы по-русски:

Выпьем кружки по три без закуски,

А потом, кто всех более сдюжит,

Чемпиона тот званье заслужит».

Чудо-Юдо в ответ засмеялось:

«Знать в вас мало умишка осталось.

Вы забыли, что я – Чудо-Юдо

Я ведь цацкаться с вами не буду.

Я ж дохну – метров на десять пламя

Без проблемы разделаюсь с вами! »

Но бойцы-удальцы не сробели:

«Что хвалиться? Попробуй на деле!

Пьянка – это тебе не игрушки! »

И по первой наполнили кружке,

Осушили с единого маха

И на Чудо взглянули без страха.

Призадумалось Чудо-Юдо,

Но, не видя подвох ниоткуда,

Не нашло для отказа причину

И, польстившись на дармовщину,

Для поднятия авторитету

Согласилось на выпивку эту.

И одно лишь условие ставит:

Тот, кто первым слабость проявит,

В состязанье питейном не сдюжит,

Остальным тот закуской послужит.

Мужики по второй наливают.

И налитое вновь выпивают

В один вдох, не моргнув даже глазом,

Без остатка все четверо разом.

Тут, однако, конфуз приключился:

Старший молодец оступился,

На сыром листе поскользнулся

И лицом прямо в грязь воткнулся.

Чудо-Юдо захохотало:

«Что, дружище, не сладко стало?

Не пора ли тебе сдаваться,

На закуску мне доставаться? »

Богатырь повернулся резво

И ответил почти что трезво:

«Врёшь, проклятое Чудо-Юдо!

Я тут долго лежать не буду.

Это в кои-то годы было,

Чтоб зверьё меня перепило?

Не бывать же такому сраму! »

Вспомнив тут чудо-юдину маму

И её интимные связи,

Наш герой поднялся из грязи,

Отряхнулся, икнул и крякнул,

Осторожно и нежно звякнул

Стеклотарою друг по дружке

И наполнил по третьей кружке.

Мужики и третью махнули,

Покривившись, в рукав дыхнули.

Чудо-Юдо от них не отстало,

Выпив, тоже кривиться стало

И на хвост дыхнуло немножко.

В том была Чуда-Юды оплошка:

Спирт, известно, состав горючий,

С ним к огню не соваться б лучше.

Зверь же сильно проспиртовался,

А в дыханье огонь оставался.

Вспыхнул хвост, как солома в поле

И минут через пять, не боле,

Только кучка золы оставалась

От того, что чудовищем звалось.

Эй, гусляры и скоморохи!

Позабудьте про ахи, охи.

Сладкозвучные гусли настройте,

Да про удаль весёлую спойте.

Пусть народ веселится и пляшет,

Да руками на радостях машет.

Богатырскую силушку нашу

Чуды—Юды не одолеют,

Коль по нашему пить не умеют!

Срочный шабаш

Сказка-притча

Во саду ли, в огороде,
Во деревне ль, во селе,
Заплутала в дымоходе
Как-то ведьма на метле.

Два часа в ночи летала,
Свесив нижнюю губу,
А потом, когда устала,
Устремилась вниз в трубу.

Как спустилась, заблудилась,
То не прихоть, не каприз:
В полной тьме, скажи на милость,
Как найдёшь, где верх, где низ?

Нет дорожных знаков даже,
И дорога не видна,
А вокруг лишь грязь да сажа,
Кроме сажи ни хрена!

Ведьма наша заметалась,
Издавая стук и гул,
Не на шутку испугалась,
Заорала: «Караул!»

Так с испуга завопила,
Что на этот дикий рёв
Собралась нечиста сила
Из болот и из лесов.

Две кикиморы подружки,
Карачун и Водяной,
Три русалки хохотушки,
Хохлики, шишиги, Зой,

Банник из соседней бани,
Аспид, Леший, упыри —
Словом, всякой разной дряни
Общим счётом сотни три.

Чтоб помочь почтенной даме,
Не теряя время зря,
Открывают срочный саммит
(Шабаш, проще говоря).

«Мне вполне ясна картина» —
— Первым Леший держит речь —
«В том несчастия причина,
Что не так сложили печь.

Вот в Голландии, к примеру,
Печи с ярким изразцом.
Кабы нам бы их манеру,
Мы б не били в грязь лицом!»

«Что ты, старый пень, трезвонишь?!» —
— Возражает Водяной —
— «Ахинею только гонишь,
Умной мысли – ни одной!

Что в Голландии за печи?
Знает это целый мир:
Там хорош и безупречен
Только их голландский сыр».

Вурдалак тут, плюнув смачно,
Водяному крикнул: «Врешь!
Сыр швейцарский, однозначно,
Удивительно хорош.

Вы же все тут идиоты,
Остолопы, дураки,
Дамы – синие колготы
(Я хотел сказать – чулки).

Мне на вас смотреть противно,
А не то что говорить.
Сыр любой сгодится дивно,
Если с сыром водку пить».

Тут поднялся шум ужасный,
Потасовки начались.
Никому уже не ясно,
Для чего здесь собрались.

В это время из-за печи
Вылез старенький сверчок,
Бранные послушал речи,
Почесал себе бочок,

Крикнул в печку: «Эй, хозяйка!
Что ты мечешься, орёшь?
Ты метлу скорей бросай-ка
И дорогу вмиг найдёшь».

Ведьма слову подчинилась,
Прочь отбросила метлу,
Тут же камнем вниз свалилась,
Оказалась на полу.

Коль, читатели, в полёте
Вы заблудитесь слегка,
Верх и низ не разберёте,
Где земля, где облака,

Неуместна тут досада
На Фортуны злой сюрприз.
Не летать, а падать надо:
Вмиг найдёте верх и низ.

Кому на Руси плохо жить?

Минуточку внимания,

Любезные читатели,

Весёлую историю

Хотим вам рассказать.

История не новая,

Но всё ж вполне полезная

Не только для веселия,

А, как нам всем урок.

Есть, братцы, у Некрасова

Поэма знаменитая

Про то, как семь бездельников

Крестьянского сословия

Слонялись по Руси.

Их любопытство мучило:

Узнать хотелось странникам,

Кому в России-матушке

Живётся хорошо.

Но, сколь они не бегали

По городам да ярмаркам,

Была разгадка близкою,

А в руки не далась.

Так вот, у нас история

Почти как у Некрасова,

А всё-таки не та.

Похожа, словно в зеркале,

Но по законам оптики

В зеркальном отражении

Нам правое на левое

Придётся поменять.

Итак, лукаво мудрствовать

Не станем мы с читателем

И нашу песню старую

По новому споём

Спор

Когда и где, то сталося,

Смекалка есть – угадывай,

Терпенье есть – рассчитывай,

А нет – у нас спроси.

В столице белокаменной,

Во времена недавние,

У зала заседания

Политики сошлись.

Их было ровно семеро

(Точь-в-точь как у Некрасова!)

От фракций политических,

Движений, партий, групп.

От СПС и «Яблока»,

КПРФ, аграриев,

ЛДПР, «Демвыбора»

И от «Единства» тож.

Сошлися и заспорили,

Кому из населения

Российской Федерации

Живётся хуже всех.

Роман сказал – рабочему.

Демьян сказал – учителю.

Лука сказал – врачу.

Чеченцу черноглазому –

Сказали всем известные

Борцы-правозащитники

Иван и Митродор.

Старик Пахом потужился

И молвил, в землю глядючи:

«Борису Березовскому,

Владимиру Гусинскому

И всей еврейской нации».

А Пров сказал – бомжу.

Такое расхождение

Во взглядах и во мнении

У нас, по меркам нынешним,

Зовётся «плюрализм».

От плюрализма этого

Мозги у многих съехали,

Как шапка, набекрень.

И как мозгам не сдвинуться,

Коль по любому поводу

С экрана и по радио –

Повсюду шум и гвалт?

Как жили мы без гласности,

Учились мы угадывать,

О чём верхи молчат.

Настало время новое.

Пришёл конец молчанию.

От шума, крика, гомона

Распухла голова.

Хоть не скрывают истину,

Попробуй-ка, услышь её,

Пойди, её найди!

Возьмём хоть откровения

Гайдара круглощёкого:

Мол, «были ваши денежки –

Теперь они у нас.

Ну, а кому не нравится

Такое положение,

На то свобода полная  –

Кричи и протестуй!»

А толку что в протесте то?

Кричи до посинения –

Ворюги крик послушают,

А денег не вернут!

Мечтали мы о гласности,

А, как её дождалися,

Хоть убегай в Антарктику,

Не гласность – крик один…

Вот и у нас в истории

Без крика не обходится —

Ребят разобрало.

Кричат, не образумятся,

Ругательски ругаются,

Немудрено, что вцепятся

Друг другу в волоса.

Гляди! Уж и вцепилися!

Роман тузит Пахомушку,

Демьян тузит Луку,

А два правозащитника

Взялись за Прова дюжего-

Его водой фруктовою

Облили с двух сторон.

А Пров – мужик решительный,

Он долго не раздумывал

И двух правозащитников

В одну охапку сгрёб.

Борцы-правозащитники

Заверещали жалобно,

Что это нарушение

Их человечьих прав.

—«Стокгольмская конвенция

Гласит категорически,

Что за инакомыслие

Не надо прижимать.

В стране цивилизованной

Людей не мнут, не тискают,

Лишь палкою резиновой

Позволено огреть».

Резиновая палочка,

Как символ демократии,

Известна нам давно.

Ещё Хрущёв Никитушка,

Когда ругал культ личности

И оттепель-распутицу

Устраивал в стране,

Завёз к нам из Америки

Внушительную партию

Резиновых дубин.

Ушёл Хрущёв на пенсию,

Дубинки позабылися.

Истёрлись, видно, старые,

А власть тоталитарная

Замену не ввезла.

Потом другой Сергеевич

Устроил перестроечку

И гласность- демократию,

А вместе с демократией

Дубинки тут как тут!..

Однако же в историю

Не время углубляться нам.

Продолжим наш рассказ.

…На визг правозащитников

Пров возразил решительно:

«Коль я вас тресну палкою,

То вам не поздоровится,

От вас местечко мокрое

Останется одно!»

Такою перспективою

Нисколько не прельщённые

Борцы-правозащитники

Вновь стали верещать.

Такой тут шум устроился,

Что все вокруг подумали:

«Знать Путин вслед за Ельциным
Затеял по парламенту
Из танков пострелять».

Догадка эта смелая

Могла бы вызвать панику,

Но, к счастью, крики спорщиков

И перебранка громкая

Дошли до слуха спикера

И спикер вышел к ним.

Был спикер многоопытный

Горазд вести собрания,

Крикливых урезонивать,

А на плечах у спикера

Не голова, а клад.

Вмиг вникнув в ситуацию,

Он крикнул оглушительно:

«Вы что бедлам устроили

Без всякого регламента,

Орёте, словно армия

Взбесившихся ворон?!»

Старик Пахом, покашлявши,

Сказал смущённо спикеру:

«У нас тут разногласия,

Несовпаденье в мнениях

По поводу того,

Кому из населения

Российской Федерации

Живётся хуже всех.

Роман твердит – рабочему.

Демьян  твердит– учителю.

Лука  твердит – врачу.

Чеченцу черноглазому –

Твердят правозащитники

Иван и Митродор.

Я, головой подумавши,

Решил, что, без сомнения,

Борису Березовскому,

Владимиру Гусинскому

И всей еврейской нации.

А Пров  твердит – бомжу.

Ты – спикер многоопытный,

Мозгами не обиженный,

Ты нас и рассуди».

—«Задача актуальная –

Ответил спикер спорщикам –

Такой вопрос ответственный

Не одному решать.

Его решать всей Думою

Мы будем согласованно.

Я это обсуждение

Вношу в повестку дня».

Вот в зале заседания

Вся Дума собирается,

Сошлись движенья, фракции

И сразу в третьем чтении

К решению пришли:

«Образовать комиссию,

Чтоб по вопросу спорному

И чрезвычайно сложному

К консенсусу прийти.

На равных основаниях

При полном равноправии

В комиссию включить

Романа и Демьянушку,

Ивана, Митродорушку,
Пахома и Луку,

А также Прова дюжего,

Для полноты компании,

Чтоб было ровно семь.

И членам той комиссии

Не видеться ни с женами,

Ни с малыми ребятами,

Ни с стариками старыми,

Покуда актуальную

Задачу не решат.

Покуда не проведают

Как ни на есть доподлинно,

Кому из населения

Российской Федерации

Живётся хуже всех».

Приняв решенье мудрое,

Все депутаты думские

Из зала заседания

По одному и группами

Тихонько разошлись.

Одни лишь наши спорщики

Сидят в углу все семеро,

Сидят, молчат и хмурятся,

Надулись, как сычи.

Когда ж сидеть наскучило,

Лука, прервав молчание,

Поскрёб ногтями лысину

И произнёс задумчиво:

«Да, спикер шутку славную

Над нами пошутил!

И ты хорош, Пахомушка!

Каким ты местом думаешь?

Нашёл, кого спросить!

Не спорю я, у спикера

Ума палата полная,

Не голова, а клад.

Да только та головушка

Не нашими заботами –

Своими занята.

Мы, может, и без спикера

Подравшись, помирились бы,

Как только б нам наскучило

Друг друга колотить.

Теперь же ситуация

Переменилась полностью

Ведь Думы Государственной

Дано нам поручение

Найти решенье общее

И кашу, что сварили мы,

Всю расхлебать самим».

Замолк Лука, а прочие

Давай ругать Пахомушку,

Кто просто словом матерным,

А кто пообразованней,

Словесною конструкцией

В четыре этажа.

Не возражал Пахомушка,

Лишь ёжился, покрякивал,

Да головой покачивал

Упрёкам громким в такт.

То потолок разглядывал,

То на окно посматривал,

И вдруг он муху сонную

Увидел на стекле.

Недвижно насекомое,

Знать в зале заседания

Пустых речей наслушалось

И сон его сморил.

Пахом, не долго думая,

Перед стеклом ладошкою

Взмахнул, и насекомое

Забилось в кулаке.

Из кулака жужжание

С акцентом легким слышится,

Но, в общем-то, на правильном,

На русском языке:

«Не тронь меня, Пахомушка,

По стенке не размазывай,

А я за это верную

Вам службу сослужу».

—«Какую службу можешь ты,

Козявка шестиногая,

Всерьёз нам сослужить?

Мы – депутаты думские,

У нас есть привилегии

И неприкосновенностью

Мы все защищены.

А ты – букашка малая,

Шесть ног да пара крылышек,

Так чем же ты, букашечка

Помочь сумеешь нам?»

—«Напрасно похваляетесь

Вы неприкосновенностью –

Она – защита верная

От прокуроров с судьями,

Но, например, от киллера

Едва ли вас спасёт

Я – муха необычная,

В оккультной академии

По потолку я ползала

И множество премудростей

Освоила вполне.

Я вам даю гарантию

Полнейшей безопасности,

Но не законом писаным,

Не дюжею охраною,

А колдовством да магией,

Что будет поверней.

Найдите за трибуною

Вы паутину крепкую.

Над нею полетаю я

И заклинанья тайные

Тихонько прожужжу.

От слов моих магических

Та паутинка тонкая

Семь раз свернётся всемеро

И самобраной скатертью

Вдруг станет в миг один.

Та скатерть самобраная

Вас сытно будет потчевать,

Всем нужным обеспечивать,

В дороге охранять

От голода и холода,

От киллера наемного,

От террориста с бомбою

И всякой прочей нечисти,

Что ныне расплодилася

По всей святой Руси».

Смекнули вмиг политики,

Что сделка эта выгодна,

Пахом кулак открыл,

И тут же насекомое

Взлетело, закружилося,

Пропело заклинание,

И всё по слову данному,

Без волокиты длительной,

Исполнилось тотчас.

А наши семь политиков,

Взяв скатерть самобраную,

Собрались в путь-дороженьку,

Чтоб выполнить наказ

Всей Думы Государственной,

Чтобы узнать доподлинно,

Кому из населения

Российской Федерации

Живётся хуже всех.

Рабочий

Не средь глуши нехоженой

Не на куличках чёртовых

В черте столицы-города

Завод полузаброшенный

Одной трубой дымит.

Когда-то оборонное

Тут было предприятие.

Как муравьи рабочие

Сновали там и тут.

Но перестройка грянула,

За ней пришла конверсия,

И от завода целого

Остался цех один.

Средь запустенья этого

Вдруг появились семеро

Известных нам политиков.

Их скатерть самобраная

Сюда перенесла.

Тотчас по приземлению

Роман сказал товарищам:

«Давайте, спросим первого

Попавшего рабочего,

Я прав или не прав?»

Ребята огляделися,

Увидели рабочего

И всей гурьбой направились

Ему наперерез.

«Не бойся нас, работничек», –

– Сказал Роман приветливо –

«Мы вовсе не грабители,

Мы – депутаты думские.

Дела особой важности

Нас привели к тебе».

– «С чего бы я боялся вас?» –

– В ответ рабочий сумрачно –

«Я норму честно выполнил,

Иду домой для отдыха,

Пусть ваше дело важное,

Мне дела нет до вас.

Вот, если для рабочего

У вас нашлась бы стопочка,

Тогда, коль будет водочка,

То будут и дела».

На те слова политики

Переглянулись весело

И дружным хором крикнули:

«Эй, скатерть самобраная,

Попотчуй мужиков!»

Вмиг скатерть развернулася,

На ней явилась водочка,

А вместе с ней закусочка.

Рабочий подобрел.

Чем вам помочь, политики?» –

Спросил он, выпив стопочку.

Вновь слово взял Роман:

«От Думы Государственной

Дано нам поручение

Узнать, как есть доподлинно,

Кому из населения

Российской Федерации

Живётся хуже всех.

Известно, у рабочего

Жизнь круто изменилася,

Да всё в худую сторону.

Ответь же нам по совести,

Ответь по справедливости:

Ты хуже всех живёшь?»

Рабочий призадумался,

Вторую выпил стопочку,

Солёных съел огурчиков

И отвечал на спрос:

«Когда бы вы поранее

Вопрос мне этот задали,

Я б, верно, положительно

Ответил на него.

Но мне сегодня выдали

Зарплату за три месяца,

За два ещё должны.

А, коль в руках есть денежки,

С чего мне быть несчастнейшим?

Зачем судьбу гневить?

Нет, на судьбу не жалуюсь!

Вот выпил с вами водочки,

Да закусил, как следует,

В хорошем настроении

Приду домой к жене.

Подсяду к телевизору,

Про то, про сё послушаю,

Под шутки петросяновы

Немного подремлю.

Чего ж ещё мне надобно?

Нет, братцы, не по адресу

Вы ищете несчастного.

Для этой роли, право же,

Я вовсе не гожусь».

Рабочий прочь отправился.

Роман стоит в смущении.

Тут Пров принялся весело

Подтрунивать над ним:

«Что, коммуняка красная,

Послушал пролетария?

Не ты ли нам расписывал,

Уму терять, мол, нечего,

Лишь цепи, да и всё?

А он, вишь, к телевизору

Цепями-то прикованный,

Зарплату за два месяца

Боится потерять.

Вот вся твоя теория!

Теперь тебя не слушаем.

Плевать нам на учение

Единственное верное,

Плевать на Маркса с Энгельсом,

Идём искать бомжа!»

Бомж.

В любом российском городе

Есть уголки заветные,

Заброшенные здания,

Подвалы, чердаки.

Порою необычные

Живут в них обитатели –

Немыты и нечёсаны,

Одеты, словно пугала

И запах на версту.

Такие люди странные

Бомжами называются,

Поскольку места жительства

У них определённого

В помине даже нет.

Один из представителей

Бомжового сословия

Выуживал бутылочки

Из грязной урны с мусором,

Когда вдруг семь политиков

Предстали перед ним.

Предстали, огляделися,

И тут же постаралися

Со стороны наветренной

Позицию занять.

Бомж одарил  политиков

Ехидною улыбкою:

«Что, господа хорошие,

Мой запах не хорош?

Мы – люди неопрятные,

По баням то не моемся,

«Рексонами» не мажемся,

Издалека по запаху

Друг друга узнаём.

Вы ж к чистоте привычные,

У вас носы чувствительны,

Не лучше ль вам подалее

Держаться от меня?»

Послушав речь бомжовую,

Политики, не мешкая,

У самобраной скатерти

Потребовали водочки,

Чтоб угостить бомжа.

Пока он пил, закусывал,

Пров в кулачище кашлянул,

Вздохнул и речь неспешную

Повёл издалека:

Мы Думы Государственной

Известные политики.

С утра до поздней ноченьки

Мы о народе думаем,

Заботимся о нём.

Нам трудно, но не ропщем мы

На участь депутатскую,

Для наших избирателей

Мы не жалеем сил.

И много нами сделано,

Да легче не становится,

К заботам многочисленным

Пришла ещё одна.

Такая ли заботушка,

Что из домов нас выгнала,

Теперь везде скитаемся,

Не видимся ни с женами,

Ни с малыми ребятами,

Покуда актуальную

Задачу не решим,

Покуда не проведаем

Как ни на есть доподлинно,

Кому из населения

Российской Федерации

Живётся хуже всех.

Спросили мы рабочего.

Рабочий отпирается.

Теперь у нас последняя

Надежда на тебя.

Ответь же нам по совести,

Ответь по справедливости:

В Российской Федерации

Ты хуже всех живёшь?»

Детина стал задумчиво

Почёсывать головушку,

И от того в головушке

Какой-то треск пошёл.

«Ну что ж, скажу по совести» –

Сказал он рассудительно –

«Но, если не понравятся

Мои вам откровения,

Вина в том не моя.

Вы, верно, понимаете,

Что не бомжом родился я.

Жил так же, как и многие,

В квартире жил с удобствами

И даже деньги скапливал,

Машину прикупить.

Настало время новое.

Я стал кооператором

Мои доходы выросли

Почти как на дрожжах.

Но тут Гайдар с реформою.

Все скопленные денежки

Накрылись медным тазиком,

А через время краткое

И всё благополучие

Развеялось, как дым.

Как это приключилося,

Вам знать не обязательно,

Мне ж вспоминать не хочется

И только об одном

Скажу для понимания:

Порой на тонком волосе

Вся жизнь моя держалася.

И я бежал от ужаса,

Куда глаза глядят.

Пять лет скрывался-бегал я,

Как заяц от охотников,

А после и охотники

Попали под обстрел.

Не чаяно, не гадано

Я от врагов избавился

И был тогда от радости

На небе на седьмом.

Конечно, не вернуть уже

Того, что было отнято.

Жилище, состояние

И даже человеческий

Я облик потерял.

Всё, почитай, потеряно,

Но есть в том преимущество:

Теперь терять мне нечего,

А, значит, страха нет.

Страдаю я от холода,

Порой бываю голоден,

Но на судьбу не жалуюсь

И счастлив, что живу.

Вот ты мне тут расписывал

Про участь депутатскую,

Как тяжко вам приходится.

Выходит вы, ребятушки,

Несчастнее чем я!»

Закончив речь пространную,

Бомж снова стал почёсывать

Корявым пальцем голову,

И снова от головушки

Какой-то треск пошёл.

Тут ветер переменчивый

Подул в другую сторону,

И наши семь политиков

Заторопились прочь.

Заключение

Любезные читатели,

Пришла пора прощания.

Историю весёлую

На этом мы прервём.

Ведь даже у Некрасова

Поэма не закончена,

Мы ж далеко не классики,

Куда нам  до него!

Мы, как могли, старалися

Уважить, распотешить вас,

Употребив для этого

Весь скромный свой талант.

Коль было вам не весело,

Коль что-то не понравилось,

У вас великодушного

Прощенья просим мы.

Не избежим, конечно, мы

Упрёка справедливого:

Загадка, мол, загадана,

Решенья ж нет, как нет!

Но так и у Некрасова –

Намёк есть на решение,

А самого решения

В поэме тоже нет.

А мы совсем не гении,

И на вопрос поставленный

Ответ, как ни старалися,

Всё ж не могли найти.

Но нет причины волосы

Рвать с головы в отчаяньи:

Быть может, вам, читатели,

Побольше повезёт.
Вот, например, у Путина,

У президента нашего

Обычай заведён:

Раз в год, в апреле-месяце

Ему простые граждане

Со всей России-матушки

Вопросы задают.

А он по телевиденью

Решает все сомнения.

Спросите у него.

Быть может, вы узнаете

Как ни на есть доподлинно,

Кому из населения

Российской Федерации

Живётся хуже всех.

Золотой петушок – 2

(Вольное продолжение сказки А.С. Пушкина)

Знают все царя Додона.

Правил царь во время оно,

Был воинственен и смел,

А под старость захотел

Отдохнуть и отоспаться,

Впредь ни с кем уже не драться.

Но владыки ближних стран

Вмиг расстроили сей план.

Царь в кровать – не тут то было!

От границы вражья сила

Шлёт войной за ратью рать.

Как тут жить, не то, что спать?!

Знать сказалася усталость –

Царь Додон ошибся малость.

Он, конечно, знать не знал,

Ждёт какой его финал,

А, когда бы догадался,

Вне сомненья б опасался

Верить разным мудрецам,

А особенно скопцам.

Мудрецы такого рода

Не в почёте у народа,

Ведь телесный их изъян

Был не мудростью им дан

От ума ли та потеря?

Сами ж резали, не меря!

Вот такой один мудрец,

Разумеется, скопец,

Преподнёс царю Додону,

Чтоб крепил тот оборону,

Золотого петушка

Их холщёвого мешка.

А чрез небольшое время

Царь от страшной раны в темя,

Что нанёс ему петух,

Испустил свой царский дух.

Про печальную кончину

И кончины той причину

Пушкин сказку написал.

Знает ныне стар и мал

О скопце и о девице,

И о петушке на спице,

И, что в сказке есть намёк.

Но уместен тут упрёк:

Пушкин был великий мастер,

Только термина «блокбастер»,

Ныне модного, не знал.

Потому и проклинал

Денег частую нехватку.

А, когда бы по порядку

Каждый сказочный сюжет

Круче б завернул поэт

И, не изменяя сути,

Секса б подмешал да жути,

Он, не напрягая лоб,

Деньги бы граблями грёб.

Взять хоть байку про Додона –

Ведь поэт определённо

Тут рассказ подсократил,

Чем барыш свой упустил.

Хоть и мог без напряженья

Дать сюжета продолженье.

Поясним без лишних слов:

Был Додон, конечно, вдов.

А наследники – два сына

(Знать тут в женщине причина)

У подножья дальних гор

Учинив кровавый спор,

Сняв шеломы и кольчугу

Меч вонзили в грудь друг другу.

В результате этих дел

Царский трон осиротел.

Назревала в царстве смута.

А поэт наш почему-то

Сказку продолжать не стал

Очень, может быть, устал

Или по иной причине.

Но в неведеньи мы ныне,

Кем был занят царский трон

И пустым был долго ль он.

Иль о петушке на спице –

Подлетел он к колеснице,

Клюнул в темя и взвился,

И на этом сказка вся?

Перелётная ли птица

Этот петушок со спицы?

А, коль нет, с чего бы вдруг

Вздумал он лететь на юг

К отдалённым разным странам

За морем, за океаном?

Тут у нас сомненье есть –

Коль взвился, так должен сесть

И при этом приземлиться

Недалече от столицы.

И с девицей канитель –

Эта бестия мамзель,

Чтобы так вот вдруг пропала?!

Век такого не бывало!

Есть какой-то тут секрет

Что-то скрыл от нас поэт!

Было б потому желанным,

Нам, потомкам бесталанным,

Сказочный сюжет продлить,

Этих тайн распутать нить.

Глава 1-я

Что ж, начнём, не канителя.

Вот уж целая неделя

В тридевятом царстве шум.

Сват со сватом, с кумом кум

Оживленно обсуждают,

Что их царство ожидает.

Шумно в Думе у бояр.

Не стихает споров жар,

Кто из них достоин трона

Славного царя Додона?

Нелегко найти ответ.

Близких родственников нет,

А средь дальних только споры

Да взаимные укоры.

Отряхнувши пыль веков,

Достают из сундуков

Родословные таблицы.

У бояр краснеют лица,

Блещут молнии в очах

Кулаков пудовых  взмах

Там и тут идёт по кругу

И, гляди, уже друг другу

Рьяно бороды дерут

И неистово орут:

«Мы де родом Додониды,

Вы ж холопы, смерды, гниды!»

Этот родословный спор

Длился б, верно, до сих пор,

Но к концу второй недели

Бородёнки поредели,

Появилась муть в очах,

Хрип и сбивчивость в речах,

А боярские обличья,

Мятые до неприличья,

Взмокли, словно от жары.

Тут молчавший до поры

Думный дьяк Семен Подкова

В общий гвалт смог вставить слово.

Гулко кашлянув в кулак,

Речь свою он начал так:

«Благородные бояре!

Мы скорбим о государе.

Мудр и смел был царь Додон,

Но погиб бесславно он.

Ведь монарху не годится

Помирать от клюва птицы.

Если бы в борьбе за трон

Был убит коварно он,

Если бы на поле брани

Был бы царь смертельно ранен

Если б вдруг он заболел

Или яд случайно съел –

Это б были для кончины

Всё достойные причины.

С петушком иной вопрос –

Царь не просо, не овёс,

Не орешки для забавы,

Царь – опора всей Державы.

Можно ли его клевать

И престиж не задевать?

А теперь кто поручится,

Что петух угомонится

И не станет почём зря

Нового клевать царя?

Да, бояре, скажем честно –

Быть царем, конечно, лестно,

Но грозит со всех сторон

Злой бедой Додонов трон.

О соседях скажем к слову –

Все войной идти готовы.

Царь, когда был полон сил,

Им обиды наносил.

А теперь за те обиды

Кто в ответе? – додониды,

То есть весь Додонов род.

Что, коль кто войну начнет,

Подойдет к столице-граду,

Да  возьмет его в осаду?

Стала слабой наша рать,

И придется город сдать.

А тогда царя с царицей

Поведут за колесницей

На веревке, как рабов.

Вот, бояре, трон каков!

Стоит вспомнить и девицу,

Шемаханскую царицу

Той девицей восхищен,

Пировал наш царь Додон

С ней в шатре неделю ровно,

Покоряясь ей безусловно.

На парчовую кровать

Он ложился почивать.

Что была там за ночевка,

Нам угадывать неловко.

(Всяко  можно ведь почить),

Только трудно исключить

То, что может у царицы

Вдруг наследник объявиться,

И отец его – Додон.

Снова спор за царский трон!

Очень просто в этом споре

Испытать большое горе.

Что ж, бояре, вам решать,

Как несчастий избежать.

Тут одно, пожалуй, ясно:

Наименее опасно

Посадить на трон меня –

Я Додону не  родня

И обиды все улажу,

Все противоречья сглажу

Всех соседей ублажу

И для мира положу

Очень прочную основу.

В том даю свое вам слово».

Кончил речь тут думный дьяк,

Взявши бороду в кулак.

А бояре что есть духу,

Хлопнувши себя по брюху,

Закричали: «Ай, Семен,

До чего же он умен!»

Глава 2-я

Стал царём Семён Подкова.

Данное сдержал он слово –

Всех соседей ублажил,

Этим выкуп предложил,

Тем пожаловал землицы

Полосою вдоль границы,

А, чтобы уверить их

В мирных замыслах своих

(Всех причем соседей разом),

Повелел своим указом

В войско рекрутов не брать

И контрактной сделать рать.

Мирно так прошло полгода,

А потом среди народа

Стал распространяться слух,

Будто пойман тот петух,

Что Додона клюнув в темя,

Смутное устроил время.

Что поспешно осужден

За цареубийство он,

И решением Сената,

В назиданье всем пернатым

В понедельник на заре

Будет сжарен на костре.

……………………

Уж на площади столичной

Всё готово для публичной

Лютой казни петуха.

Разодетые в меха,

Собрались бояре чинно.

И палач стоит картинно,

Опираясь на топор.

Разжигается костёр.

Царь Семен кивнул  главою,

И на площадь средь конвоя

Из семнадцати стрельцов,

Очень бравых молодцов,

Закатилась колесница

С петухом – преступной птицей.

Зачитали вслух указ

И преступника тотчас

Положили на поленья,

Для наглядного горенья.

Повалил клубами дым,

Но преступник невредим.

Через две иль три минуты

Уж на нем сгорели путы.

Балахон на нём истлел,

А петух, как прежде цел.

Судьи приговор читали,

Важной не учтя детали.

Вот в чем смысл детали той –

Петушок-то золотой!

Не подверженный горенью,

Лишь оплавив оперенье,

Петушок освобождён,

Над костром взлетает он,

Плавно кружит по столице

И садится вновь на спице.

Громко ахнул весь народ.

Вдруг от городских ворот

На лошадке утомленной,

Сам с дороги запыленный,

Появляется гонец

С громким криком: «Царь-Отец!

Государь! Беда случилась –

Злая сила ополчилась

На Отечество и трон.

Нанося большой урон,

С войском движется к  столице

Шемаханская царица

И идут вослед за ней

Пять заморских королей!

Бьём челом, наш царь-надёжа,

Защити нас от грабёжа!

Рать веди скорее в бой,

Чтобы прекратить разбой».

Глава 3-я

Царь Семён, взмахнув рукою,

Войско шлёт на поле боя.

Только вместо боя рать

Принялась контракты рвать:

«Мы на то не подряжались,

Двое чтоб с пятью сражались!

Так как силы не равны,

Мы выходим из войны».

В столь тяжелом положеньи

Не заботясь о сраженьи?

Перепуганный Семён

Прятаться пополз под трон.

Там могли лишь поместиться

Голова да поясница –

Невелик был царский трон.

Вдруг раздался легкий звон.

Петушок слетает к трону

И к лежащему Семену.

Темя он достать не мог,

Клюнул чуть повыше ног,

В место то, что возвышалось

И под трон не помещалось.

Царь от боли завизжал,

Подскочил и побежал,

Трон неся над головою,

И как вепрь визжа и воя.

Вслед за ним бежит народ,

Тоже невесть что орёт.

Всколыхнулась вся столица

Разного сословья лица

За царём спешат вослед.

И кого тут только нет!

Тут хозяин и работник,

Тут и каменщик и плотник,

И сапожник, и кузнец,

И боярин, и купец,

Войска царского остатки.

Все бегут, сверкают пятки.

А за городской стеной

Слыша крики, визг и вой,

Вражья рать остановилась,

Так как очень удивилась.

Тут из городских ворот

Повалил толпой народ

С шумом пуще водопада.

Кто-то прокричал: «Засада!»

Пять заморских королей

Стали полотна белей.

И царица заробела

В бой вступать уж не посмела.

Повернула рать она

Тем и кончилась война.

В честь победы столь нежданной

Весь народ три дня был пьяный.

Все плясали трепака,

Прославляли петушка

И просили эту птицу

От врагов стеречь столицу

И, беды откуда ждать,

Загодя предупреждать.

Тот, конечно, согласился,

Вновь на спице поселился

Стал сидеть на страже там.

Тут сказать осталось нам

Слово о царе Семёне:

Он не только что на троне –

Ни на чём сидеть не мог.

В том усмотрен был предлог.

Подписавший отреченье

Бывший царь на излеченье

В монастырь отправлен был.

Там он тридцать лет прожил.

В Думе между тем боярской

О судьбе короны царской

Стали вновь вопрос решать.

Мы не будем им мешать.

Служит пусть решенье это

Новой сказке для сюжета.

Наш кончается рассказ.

Не судите строго нас.

Мы могли бы вместе с вами

Кончить Пушкина словами:

«Сказка ложь, да в ней намёк»,

Но какой в намёке прок,

Если из того намёка

Не хотят извлечь урока?!

Юмористические стихотворения

Размышления в реанимации

Лежу я здесь голышом
И думаю о большом,
О чистом, о настоящем,
На воле происходящем.
А если б я был на воле,
Одетым, в тепле и холе,
Подобные мысли едва ли
В башке бы моей застревали.
Да, видно, в реанимации
Сократы мы все и Горации!
Теперь скульптуру Родена
Я мысленно не одену:
Любой философской школы
Мыслитель быть должен голый.

Прогулка в Архангельском.

Дворец в Архангельском. Юсуповский дворец.
Я прохожу по Пушкинской аллее.
Нет, с гением равняться я не смею,
Но многократно, из конца в конец,

Пройду сей путь. Ведь здесь земля сама
Освящена присутствием поэта.
Его бурливая не смоет Лета
И не сотрёт событий кутерьма.

Поэт здесь был в дворец роскошный вхож,
Здесь написал послание «К вельможе».
Но, хоть вельможи есть и ныне тоже,
Избавь нас Бог от нынешних вельмож!

Минули вековых два рубежа,
И поменялись времена и нравы,
Но отзвук Пушкинской не молкнет славы –

Его поэзия живительно свежа.

Когда бы в наши дни поэт попал,
Он много б чудных испытал мгновений.
Ведь нравов груз намного легче стал,
А юных дев наряд стал откровенней.

Но тут мы увлекаться не должны.
Ведь женский пол (давно известно это) –

Простительная слабость для поэта.
А гении и в слабостях сильны.

Одна аллея эта виновата
В том, что болтать я столь фривольно стал –
Мне в обувь мелкий камешек попал,
Что Пушкину мозоль набил когда-то.

О Мгновениях

Медперсоналу урологического отделения

ЦПБ города Балашихи посвящается

Я помню жуткие мгновенья –

Ужасно ныл мой левый бок.

Я, поступив в Ур-отделенье,

Хотел взбежать на потолок.

Но здесь не цирк! Но здесь больница!

Трюк здесь не к месту – вот в чём соль!

И вы уколом в ягодицу

Мне сильно облегчили боль.

…

Светило в небесах погасло.

В палату к  нам она вошла.

Бутыль касторового масла

В прелестных ручках принесла.

Хоть странным было угощенье,

Но даме можно ль отказать?!

Пришлось глотнуть в одно мгновенье

И даже ложку облизать.

Туманны дальше впечатленья –

Желудок то рычал, то пел…

Мне оставалось лишь мгновенье,

Лишь только миг. Но я успел!

И вот, пришло выздоровленье.

Киплю здоровьем, как котёл.
Но буду помнить те мгновенья,

Что в Урологии провёл.

Лирическое ироническое

В сердце беспокойное
Ты вошла незваная,
Молодая, стройная,
Стала вдруг желанная.
Странная история:
Скромная и милая
Сердца территорию
Захватила силою.
Пребываю в трансе я
И теряю в весе я –
Это ль не экспансия?
Это ль не агрессия?
Но глаза прекрасные,
Этот взор пленительный…
Нет, вступать опасно мне
В бой оборонительный.
Всё вооружение –
Вирши только с лирою.
Терплю поражение
И капитулирую.

Как аукается…
В момент сей переломный, исторический
Властям бы впору Гамлета позвать —
Они вопрос решают риторический:
Украсть, похитить или своровать?
Уж край родной весь гол, как бритвой выбрит,
Но голову себе ломает власть:
Приделать ноги, слямзить или стибрить?
Похитить, своровать или украсть?
Народ! Довольно с Думой думать думу!
Давно уже пора понять, в чём суть,
Собрать ворьё всё вместе и без шума
Счесть рёбра, отдубасить или вздуть.

Ударение

Курс закончив обученья
В деканате, точно в срок,
Получил я назначенье
В Балашиху-городок.
А у Курского вокзала
Симпатичная вполне
Дама точно указала,
Как добраться к цели мне:
«Видишь – столб, а сверху птичка,
Электричка там стоит.
В полчаса та электричка
До Бала шихи домчит».
Я подумал: «Дело – лихо!
Получается скандал –
Я то ехал в Балаши ху,
А в Бала шиху попал!»
С той поры гнетёт сомненье,
В голове кромешный мрак –
Как поставить ударенье,
Толи этак, толи так?
Размышлений тяжких муки
Часто душу бередят.
В этом Юрий Долгорукий,
Без сомненья, виноват.
Он на Боровицкой горке
Славный город основал,
А на речке, на Пехорке
Отчего не побывал?!
Так же речка тут плескалась,
И не хуже тут земля,
И, конечно б, отыскалось
Тут местечко для Кремля.
Мы б в столице проживали,
Не болела б голова.
О другом бы мы гадали –
Толи Мо сква, толь Москва?
Но живу я в Балаши хе
(Иль в Бала шихе, как знать!)
И к такой неразберихе
Начинаю привыкать.
А сомненья как-то тихо
Шли на нет, сползли к нулю –
Полюбил я Балаши ху
И Бала шиху люблю.

Интервью поэта-пародиста

Корр.: Для читателей газеты
было б интересно знать,
трудно ль это – быть поэтом
и пародии писать?
П-п.: Очень странный интерес
у читателей газеты!
Сам не рад я, что полез
в пародисты и поэты.
Право, дурень, что полез!
С головой был, или без?!
Жизнь поэта-пародиста –
это ж не ликёр «Шартрез»!
Корр.: У читателей есть мненье
(тут мне трудно возражать):
Создавать свое творенье
потрудней, чем подражать.
П-п.: Очень слабый аргумент
у читателей газеты!
Не учтен один момент:
Есть ведь разные поэты.
Не копая глубоко,
сообщу, для пониманья:
подражать тому легко,
кто достоин подражанья.
Если ж кто собачий бред
пародировать возьмется,
вскоре (в том сомнений нет)
непременно сам свихнется.
Так что каждый сам поймет,
коль все факты в ум возьмет –
жизнь поэта- пародиста –
не повидло и не мед.
Корр.: Возникают опасенья
у читателей подчас:
не бывает ли гоненья
за пародии на Вас?
П-п.: Устарел на вещи взгляд
у читателей газеты.
Все халтурщики подряд
бизнесмены – не поэты.
Можно все публиковать,
им на это наплевать,
безусловно, коль при этом
кошельков не задевать.
Корр.: Ну, а если задевать?
П-п.: Тут беды не миновать,
а, как минимум – попытка
рожу отполировать.
Корр.: Что ж, спасибо за ответы.
Более вопросов нет.
От читателей газеты
рад Вам передать привет.
П-п.: Да и я был тоже рад,
Ведь по всем статьям подряд
жизнь поэта-пародиста
не халва, не мармелад!