Россия.

(цикл)

***

Угрюмый ветер

просится в ладонь,
Под ноги пылью кинулась дорога,
Над серым домом — месяц молодой,
Застыл, как виноватый у порога.
За голой степью —

высохший ручей,
Овраг, что речкой деды называли.
Стерня, щетинясь, смотрит из полей
На горизонт, размытый чёрной гарью.
А  над селом —

такая тишина,
Что старый пёс закрыл глаза от боли…
Который год, как кончилась война,
А здесь солдат по — прежнему хоронят…

*****

Небо бело, поле черно,

Лес сожженный, дол седой,

Возле речки закопченной,

Холмик с алою звездой

Волны  гильзами играют,

Путник голову склонил,

В придорожной рыжей гари,

Ветер  письма  обронил.

Танки  в тени древних сосен,

Часовые на Кремле…

Дед,

для внука,

смахнув  слезы,

Мир рисует

на Земле!

***

Смеешься,

радуешься,

ждешь!?

Считаешь дни до новой  встречи …

Там

ночью снег,

под вечер дождь,

На гильзах  лед, в осколках ветер…

Осталось сутки

дослужить!

Осталось сутки –

не случилось…

А как хотел он

петь и жить!

И чтоб война

тебе  – не снилась!

***

За околицей ветер молится,
Солнце тучей прикрыло взгляд,
Над оградкою стонет горлица,
Под гвоздями кресты скрипят…
Жизнь прожитая –

в прочерк слитая,
Между
трех
почерневших дат…
Смотрит в небо

дождем омытая,
Фотография
двух
солдат…

***

Кричат: «Россия! Мать – Россия!

Готовы —  жизнь за мать отдать…»

А вы однажды их спросите:

— Как доживает в сёлах – Мать?

***
Опять село: над школой  лопухи,
А на крыльце – полынь Жар-птицей пышет.
Никто уже друг друга здесь не слышит…
И некому читать про «жизнь» стихи.

***
Не все,
что понятно взрослым,
понятно детям…
Не все,
что понятно детям,
Понятно взрослым…
Но
если ребенка вижу,
взявшего
за руку взрослого,
значит,
мы стали ближе!
На ладошку уменьшилось
сложного…

***
Яблоками
пахнет,
веет
там и тут…
По губам
оврага
ручейки
текут…
А наутро
поле
снегом
обрастет…
На губах
оврага —
яблоневый
лед.

***

От обиды и боли,

От снегов и дождей,

Заовражило поле,

Лес — в коросте из пней.

Под забором

калитки,

В черной тине, лежат,

Да полынью забитый,

Задыхается сад.

Исхудала речушка,

Дол зарос ковылём…

Всё село –

две старушки,

С журавлём-бобылём…

***

Не пригласишь меня к столу,

Чай не остынет…

На окнах и в сухом бору

Бал паутины.

Лоснятся в  трещинах земли

Полыни тени,

А у калитки в две звезды

Горит репейник.

Не пригласишь, не скажешь: — «Жду!»

Забиты ставни,

Цветут подсолнухи в яру,

В саду гулявник.

Под щирицей трещит  порог,

Забор в крапиве.

Замок как высохший пирог

Глядит на ливни.

Не пригласишь, не позовёшь,

Всех город манит…

И каждый год

родная рожь

Цветет слезами!

***

Размечталась

полынь под ливнем,

Опустив на репейник взгляд:

–  «Подрастет, станет стройным, сильным!

А ресничками – ох,  богат!?

Под листочки возьму родного,

Заведу на духмяный двор,

Пусть изведает стебля парного,

И познает цветка узор!

Обниму, зашепчу, заставлю,

И взовьется иная жизнь!

От порога, до самых ставней!

Будет ливень лишь нам служить!

Сад утопим  в колючей тине,

А из луга сплетём постель.

Стихнет поле под паутиной,

Что покорный соткёт репей…

Размечталась

полынь

под ливнем…

Только солнце опять взошло,

И полынь, и репей скосили…

Не погибло, пока,  село!

КУПИТЕ ДОЖДЬ

– Купите дождь!

Он мой. Последний! –

Старушка

молит на углу.

– Купите?

Свежий, долгий, летний…

За рупь

весь ливень отдаю!

Мне только бы немножко хлеба,

Иль молока чуток купить,

И прежде, чем взойти на небо,

К могилкам родненьким дойтить…

Проститься с тем, кого любила,

Годами преданно  ждала.

Так вышло, –  первым схоронила,

А следом — дочь…

Теперь одна!

Они зовут, я сердцем слышу,

Но мне себя не донести,

Я с каждой ночью хуже вижу

От слёз, обиды и тоски…

– Купите!

Люди!

Мой, последний! –

Старушка

плачет на углу.

– Вглядитесь?

Свежий, долгий, летний…

За рупь

весь ливень отдаю!

Пальтишко ветхое из драпа,

Калоши рваные, костыль.

Платок, трико – над латкой лата,

И зонт, заштопанный до дыр.

А дождь —

холодный, гулкий,

скользкий…

Хрипит старушка:

– Я не вру!

Купите дождь!

Вам рупь без пользы…

А я покушамши

помру…

***

Судьба Поэта.

На перепутье древних троп,

Где ветер сушит свои ноги,

В канаве холмик,

как порог,

Для сирых,

брошенных,  убогих.

Дурманом проросли края,

Над донником лишь осы кружат.

Тень туч, что стежка бытия,

«Звездою» путеводной служит…

Куда шагнуть?

За  пылью – пыль!

За горизонтом – горизонты…

Чернеет сморщенная синь,

Облитая пунцовым солнцем.

Вяз пауком над розой встал,

Стихи клён шепчет белладонне,

Берёзки милой  чистый стан

В лишайнике настырном тонет.

Котомка воет: – «Я пуста!»

Грачи грохочут жутким эхом,

На плечи села  пустота,

И шепчет:

– « Мир не для Поэта!»

Кричу, зову друзей, врагов…

Но даже время отвернулось,

Напялив шлем из  лопухов,

В овраге высохшем уснуло.

И лишь кровавый горицвет,

Обнял беспомощные ноги.

Он знает, что на крик тревоги

Веками

можно

ждать

ответ!

***
Жить по лжи,
что плугом небо
До седых волос пахать…
Жаль при этом,
что придётся,
Дождь посеяв,
воду жать!

***

За калиткой пустошь ночи,

За порогом дверь,  да я,

Над кроватью кровоточит,

Фотография твоя…

***

Не вернуть!

Напрасно ждать молиться…

Ветер рвет последние слова,

Листья съежась,  облетая лица,

В тень плывут, где дышит  пылью  мгла.

Не вернуть…

В напрасном ожиданье,

Мошкара под фонарем юлит,

Звёзды  в реках гаснут, обжигая,

Волны  нерастраченной любви.

Не вернуть!

Охрип пророчить  ворон,

Чайки молча, кружат за спиной,

А голубка белая со стоном,

Исчезает  в дымке полевой.

Не вернуть!

Больны снега в апреле,

Бродит солнце по  сухим ветвям…

И глядят испуганные ели,

Как сползают  росы по крестам…

***
От ясеня до

осени  –

Две капли

тишины,

Две тайны

нежной просини

Апрельской

глубины.

От осени до

ясеня  –

Сожженная

стерня,

Полоска

неба грязного,

Два высохших

зерна.

А дальше — там,

за осенью,

Где белая

трава,

Лежат

в январской

просини

От ясеня

дрова…

***

Пустынная дорога,

Озябли  фонари.

Шиповник-недотрога

Ждет сумрачно зари.

Стерня, щетинясь,

смотрит

На черные поля,

Кузнечики раздорят,

Ушедший день коря.

Как в сказке, льется пряжа

Пушистого огня,

Подругам-звездам

вяжут

Платочки тополя.

А за стеклом оконным,

Средь таинства вещей,

Луна зевает сонно:

–   Уснуть бы

поскорей.

МОНОЛОГ ПО ТЕЛЕФОНУ

–  Я спешу!

Удивилась? Не рада?

Ничего не случилось со мной!

Просто вечер такой нарядный,

Как швейцар над осенней листвой.

Не смеюсь.

Это ветер шепчет.

Приглядись, как вальсирует он

Среди тысяч прекрасных женщин

Пред тобой. Верно, тоже влюблён…

Кто? Я?  Пьян?

Утопаю в звёздах,

Фонари зажигаю луной!

Кто сказал – в нашем возрасте поздно?

Всех к барьеру!

Дуэль! На покой…

Не шучу!

Мне осталось две тучки,

Разгоню и открою дверь

Без ключа!

Мне поможет лучик

От улыбки прекрасной твоей.

Не сошёл я с ума!

Не надо…

Если сможешь, чуть-чуть дотерпи.

Всех забот-то – четыре взгляда,

И два вздоха, на вскрик обойти…

Что забыл?

Ах, безжалостно время!

Я укрою цветами часы,

Кинусь в ноги к Весне на коленях,

Окунусь в тайну вечной росы…

Кто глупец?

Ну, зачем так строго?!

Вдруг поверю и стану таким…

Я лечу!  Я уже над порогом…

Как?

Ты адрес сменила?

Вот клин…

***

Не любишь зиму?

Пугает  осень?

Весну и лето – быть вечно просишь?!

Не буду спорить – года, что ладан,

Но  знаю точно, ты  будешь рада,

Когда однажды в седые косы,

Вплетет снежинку скупая осень!

ЭХ, СУДЬБА!?

Эх, судьба, — удивляешь  снова…

За калиткой  замком — беда,

Под ногами ржаная солома,

На ладонях осколки льда.

Ветер спрятался в тёмных вишнях,

Солнце белое от тоски,

Да орет, никого, не слыша,

Ворон жуткие песни свои.

У порога застыли вилы,

Возле двери топор блестит…

Здесь – вчера – был желанным, милым…

А сегодня

другой… гостит…

Эх, судьба –

вновь стернёю стелешь,

Забывая, что я родной!

Затолкала к потерям  в тени…

Просчиталась – размер не мой!

Отойду, отбранюсь, отвою,

Завтра встречу рассвет другим,

На стерне  новый замок отстрою,

А тебя приглашу на пир!

Я не сверну на перекрёстке…
***

Я не сверну
на перекрёстке,
Туда, где манит твоя тень…
Луною вытканная простынь
Плывёт по радужной воде…
Я не сверну.
Пусть бьются, глохнут,
И рвутся ниц колокола.
Лебёдушкой, прощально охнув,
В молитве сложишь два крыла.
Я не сверну!
Пусть все закаты
Поют и плачут о тебе,
А ветер, шёлковым халатом
Потащит к милой стороне…
Я не сверну!
Пусть жгут рассветы,
А Осень кинет под настил…
Я видел!
Видел твоё Лето!
Не хватит жизни чтоб
простил!
***

Я не стану жалеть  свою Осень,

И Зимы нежных строк не приму,

Не ругая Весну за подлость,

К Лету любящему не прильну.

Одиноко по скорбной дороге,

Где полынь желтым пеплом дымит,

Я войду в мир безгрешный и строгий,

В тень, где правят тоска и гранит.

Поднесет мне костлявая чарку,

Пригласит кто-то сиплый  к столу,

А  два лебедя горькую чашу

Дум моих,  разольют по стеклу.

Усмехнусь, посох к стенке поставлю,

В печку кину  стихи и  гармонь,

Затворю в окнах древние ставни,

Погашу верным сердцем огонь…

***
Тебе — невдомёк,
да   и ей — невдомёк…
У  каждой любви есть свой школьный урок…
Где
стынет
за  партой забытый звонок,
Ступеньки охрипли под тяжестью ног.
Там снег, улыбаясь,
искрится и ждёт,
Когда наша тень на него упадёт.
Но двери закрыты, за окнами тьма,
На школьной доске лишь из букв кутерьма.
И белым — по — чёрному:
«Нет!
Школе нет!
Свобода! Свобода, привет, всем привет!
Да здравствует воля,
каникулы, сон!»
А рядом:
«Свободный,  ты ж в Лидку влюблён!
В метель и пургу будешь встречи искать,
Безумец, за окнами вновь тридцать пять!..
Друзьям-то, Ромео, хотя бы не лги…
Годами покажутся вольные дни…»

И кто-то добавил,
исправив ошибки,
Внизу дописав:
«Я завидую Лидке!»

***

Заплаканные глазки

на ветру,

Курносый носик выпачкан помадой…

Сквозь всхлипы шепот: – «Больше не смогу,

Такой любви не надо мне,  – не надо!»

А рядом

Осень, что ни вздох – навзрыд,

Гадает ливню на сухой ромашке,

Берёзкам – рыжей  молнией грозит,

Сшибая с клёнов жёлтые  фуражки.

А по щекам

Вселенной – звездопад,

За тучами укрылся грустный  месяц…

И только ворон торжествует – рад!

Предвестник горя  – он сегодня весел!

ДИАЛОГ

— Ты видишь снег?

— Я дождик вижу.

Свалился скользкий, злой,  с Луны,

И хлещет, хлещет, словно лыжей,

А ведь ни рук, ни головы…

— Ты видел ливень?

–  Да…Он градом,

С плешивым вихрем сад мой бил?

И, обжигаясь  моим  взглядом,

К тебе дорогу завалил…

— А помнишь солнце!

— Только звёзды.

Одеты в рыжее  манто,

Как на лугу,  сожжённом овцы,

Играют с речкой в домино…

— Да ты не болен?!

— Нет. Печален.

Здоров, по-прежнему влюблён…

Прости за разговор случайный,

Пора… туда…

Где был наш дом…

***
Опять  приснишься мне весёлой,
В причёске, с брошкой золотой.
Спешу счастливым новосёлом
В наш дом уютный и родной.
На небе облачные розы,
В руках ликуют васильки,
Вплетает солнце в твои косы
Весёлой  сини ручейки.
На подоконнике котёнок,
Любуясь, смотрит, как  плывёшь,
Калитка, словно   злой тигрёнок,
Скрипит на тень: – «Не трожь! Не трожь!»
Ромашки хором у порога

Поют сердцами о любви,
И светится к тебе дорога,
И ветер радугой  кипит…
Опять

приснишься
мне весёлой,
В причёске, с брошкой золотой.
Войду счастливым новосёлом.

В наш дом уютный и родной…
Проснусь,
зашторю с грустью окна,
Захлопну обречённо дверь…
Ты где, мой праздник  синеокий?
Кому вновь шепчешь: – «Верь мне, верь!»

***

Этюд.

Что ищет женщина

в снегу?

В поклоне

мокрые колени,

И обречённо

рвутся  тени

О  проржавевшую листву.

О чём скорбит,

кому  верна!?

Рыдает, молит,

кляня время…

Над ней лишь   небо и  деревья,

И звездопадом тишина…

Что ищет

женщина

одна –

Снежинка

на ночной дороге?

Кому   нужны

её тревоги?

Кому

она

сама

нужна?!

МАМЕ

(реквием)

***

Светлой памяти

моей мамы

Марии Арсентьевны

Амусиной
– Что такое тишина? –
Я спросил у сына.
И ответил мне малыш:
– Тихо, когда спим мы.
–  Что такое тишина? —
Я спросил у брата.
– Если в мире нет войны,
А в семье всё ладно.
–  Что  такое  тишина? –
У отца спросил я.
– Если в дом вошла беда,
Справиться нет силы…
И у деда я спросил.
Дед ответил грустно:
– Если жизнь твоя пройдёт,
А на сердце пусто…
– Мама, милая, скажи,
Тишина – какая?
И ответила мне мать:
– Странно, но
не знаю…
***

Светлой памяти

моей мамы

Марии Арсентьевны

Амусиной

Не крылатая ты,

не весенняя…

Внукам — бабушка,

детям — мать…

Отсмеялась, своё отсеяла…

Села внучке носки вязать.

За окном месяц к звёздам вынырнул,

Хриплый ветер побрёл к костру …

Дочка слово боится вымолвить:

Пьяный муж,  да пора ко сну…

Вдруг проснётся – так в крик, иль выгонит,

Что ни слово – на сто плетей…

Это страшно:

вынянчить,

вылюбить

И чужим

отдавать детей!

***

Светлой памяти

моей мамы

Марии Арсентьевны

Амусиной

Дорога – ранами канавы,

Над речкой – горбиком мосток,

По небу – тучи караваном,

Над горизонтом – солнца стог.

А за спиною – глыбой — город,

В зонтах, как будто в волдырях,

И дождь,

наивный, шумный, гордый…

Растёкся лужами в ногах.

И я в толпе,

по скользкой глине,

С котомкой мокрой и пустой,

Чужой,

с чужими,

по чужбине,

Бреду, израненный, домой!

Где сад, привычной с детства,

каплей

Стекает к милому ручью…

Мать повечереть стелет скатерть,

Отец нож точит… к калачу.

Всё тот же дом — под светлым клёном,

Где в долгих, верных зеркалах

Не гаснут  тени –

мать с иконой,

А в каждом жесте –

боль и страх…

***

Светлой памяти

моей мамы

Марии Арсентьевны

Амусиной

От колодца до калитки –

Два пустых ведра,

Коромысло чёрной ниткой

Пало на дрова.

От калитки до порога –

Вяз к крыльцу приник…

Смолкнув, вздрогнула сорока –

Услыхала крик…

От порога до кровати –

Тень седой свечи,

А в ногах ребёнок плачет:

«Мама!

Не молчи!»

БОЮСЬ ИЮНЯ ДОЛГОЙ ТИШИНЫ…

Светлой памяти

моей мамы

Марии Арсентьевны

Амусиной

Боюсь июня долгой тишины…

Опять в его небесно – звездном взгляде,

Гремит как выстрел, скорбный  стон беды…

Стволы берёзам молниями гладит.

Дрожат  в молитве лепестки цветов,

Кузнечик, вздрогнув, кинулся в крапиву,

И не хватает ивам берегов.

Торн вздыбил крону, защищая сливу.

Дубовый мост от духоты сипит,

Дорога съежилась  до крохотной тропинки…

Родной

июнь

вновь

октябрём горит

Над  тишиной

у

сгорбленной

могилки!

***

Ну, что ты бесишься,

метель?

Подснежники уже

под сердцем!

Гордыни снежной карусель

Что для оврага –   полотенце.

Напрасно небо злобой жжёшь…

Сосульки непокорным точишь…

Уплыли снегири под дождь,

За Млечный путь вчерашней ночи.

Пойми, прими, прильни, вернись…

Росой к апрельскому рассвету,

И первым ливнем

поклонись

От жажды

высохшему лету!

***
Устал туман,
на пень присел,
Закрыв  плечами лес и небо.
Раскрыл сиреневый кисет,
Табак достал как крошки хлеба.
Табак из высохшей росы,
Кисет из горных рек планеты,
Седая трубка –  тень слезы,
Дождями соткана из ветра.
Встал,
прикурил от звезд  –
сомлел,
Глаза зажмурил, потянулся,
Прилег, уснул,
но вдруг
проснулся,
И тучей к звездам полетел.

***

Облака

над стернёю,-

Облака

надо мной,

Всплыли белой зарёю.

Разноликой, седой…

Гордый пудель из детства,

Смотрит на пароход,

А котёнок как сердце –

На ромашке плывёт.

Рядом – облако в светлом,

Пишет мокрым  платком…

Про последнее   лето,

На яру золотом…

Ниже – вспыхнуло болью,

Прочитало – молчит,

Выше – с морду коровью,

Огрызаясь, мычит…

Два – печально склонились

Над сухим васильком,

Три надменно проплыли

Укрываясь зонтом!

Им вдогонку в папахе,

В чёрной бурке бежит,

А другое,  – на плахе,

В рваной шали дрожит…

То, что серо, упруго,–

Прячет ключик в ладонь.

Голубое – над лугом

Разлилось,  что гармонь…

Вздрогнув,

звёзды погасли,

Ветер росы разжёг,

В облака спрятал сказки,

Обернув в лунный шёлк…

Растворилась  со стоном

Тень старухи с косой…

И стою, очарован,

Этой вечной красой…

Облака

над стернёю,

Облака

надо мной,

Льются  белой зарёю

Да зовут за собой.