Город пробок и скоростного метро, Город театров, Город ученых и людей так называемого основного «бизнес-класса», встречает как всегда шумом, движением, многочисленными сорняками реклам… Но в Москве водятся не только бизнесмены и бизнесвумэны. Если очень хорошо постараться, можно найти и пару-тройку сохранившихся творцов.
Однажды, снимая синхрон с писателем, один из владельцев ТВ (не будем называть фамилии) в сердцах бросил неосторожную фразу: «Как же я ненавижу художников! Я бы вас всех закатал под асфальт… но, к сожалению, без вас не смотрят телевизор»…
Вот так вот, ни много, ни мало. Это невольное признание было символично. Чем отличаются творцы от простых смертных? А тем, что только им в нашем демократическом мире на самом деле позволено говорить правду.
Но довольно лирических отступлений. Сегодня мы идем к совершенно необычному человеку, который уже давно побывал в гостях у каждого из нас, только в далеком детстве. И пора нанести ответный визит.
Итак. Род: творец, – Вид: художник, – Отряд: писатель, – Семейство: сказочник(точнее, сказочница), имя: Софья Прокофьева.
Мой друг Альберт Драпкин ведет меня знакомиться с ней, как сказочницу со сказочницей, по пути доказывая, что у нас много общего. Она работает в этом редком жанре, и я. Она окончила Суриковское и образование у нее художник. У меня аналогично. И вот мы на том самом месте, где еще витают звуки симфоний Прокофьева. Где оставили след другие композиторы. Подъезд с высокими потолками. Крутые лестницы. Обыкновенная на вид дверь.
Невольно жду, как Буратино, что за дверью — волшебная страна или хотя бы детский театр. Но там слышен лай огромной собаки. Вспоминаю страшилку Шарля Перро.
— Альбертуцци! Меня не съедят как Красную шапочку?
— Нет. Джарик – очччччень интеллигентный песик! – подбадривает Альберт Генрихович.
Софья Леонидовна сама встречает нас. Она такая же, как на фото в сборниках, что я помню с детства. Только волосы стали немного белее.
Она чуть ли не насильно усаживает за стол. Подчует бутербродами с икрой. И конфетами. Но не так хороши конфеты, как серебряная вазочка, копия той, что находится в Лувре. Да и не в вазочке дело. Пожилая, интеллигентная, хрупкая, очень приятная в общении женщина скромным своим внешним видом не претендует на изысканность. Но тем она и изыскана во всем. И изыск этот не в прическе, не в угощении или в вазочке. А в том, что уже через пару минут ты чувствуешь себя рядом с нею, как в надежном домике. Как под крылом. И не сразу понимаешь, что всюду в этой квартире не стены, а старинные картины и книги.
Книжные шкафы, как опоры, как колонны, как основа жизни, бытия, сознания и побуждения к творчеству окружают тебя. О них можно сказать особо. Старинные полки, очень удобные для хранения «фундаментальных знаний». Таких сейчас не делают. Это и длинные укрепления над дверью, и мощные, как корабли, как стены замка, поддерживаемые резными изножьями невиданной высоты и ширины серванты, и более поздней работы книжные шкафы с полками под стеклом.
И – о! Радость! Целая стенка со своеобразной выставкой, книгами Софьи Прокофьевой. Они разные, красочно оформлены. Здесь и известные каждому школьнику «Приключения желтого чемоданчика» и «Лоскутик и облако» и «Астрель» и «Волшебник Алеша» и «Пока бьют часы» и многое другое. Глаза разбегаются, потому что художники-оформители спорят обложками, кто кого перерисует, перепрыгнет в мастерстве. Как художник отмечаю, что уровень оформления очень высок! Даже предпочтение отдать не кому.
После первой чашки душистого чая собаке по имени Джар разрешено подойти к столу.
Громадный чуть ли не волк, чей грозный лай мы слышали на площадке, бойко врывается в кухню. Порода немецкая длинношерстная овчарка. Очень большие уши. Очень большие зубы и глаза. По всем параметрам медалист. Джар ласково спрятав зубищи, слизывает с моей руки кусочек сыру и укладывается клубком, занимая все пространство под столом. И, даже если бы я захотела пройти куда-либо, то мне бы это уже никак не удалось. Наверное, так он охраняет хозяйку от незнакомцев.
— Дай лапу! Лапу! – прошу я. Но умная собака, даже после третьего куска сыру, отворачивает морду.
— Он незнакомых не слушается, — улыбается Альбертуцци, — это он смирный, потому что Софья Леонидовна рядом. Если бы ты на улице просто подошла и встала рядом – очень скоро бы пожалела об этом. Джар не волк, а целый медведь. Защитник. А голос у него, как у ста овчарок!
— Да уж, слышала…
Мы тем временем беседуем с хозяйкой, понимая друг друга иногда по первым словам во фразе. Со мною это происходит крайне редко. Ведь как журналисту, мне всегда и во всем приходилось подстраиваться под собеседника. Но с Софьей так легко, что кажется, я знаю ее всю жизнь. И не надо искать каких-то осторожных усредненных слов. И совсем уже против всех своих правил, я так вдруг осваиваюсь в незнакомой обстановке, что позволяю себе рассказать несколько забавных сказочек.
Я чувствую, что они ей понравились, потому что Софья Леонидовна с удовольствием принимает в дар мою книгу «300 сказок» и ставит ее рядом с многочисленными своими, обещая обязательно прочесть.
— Смотрите! Как здорово они вместе смотрятся! Это очень красивая книга! – любуется она искренне, — и вообще мне так неожиданно приятно с вами общаться. Нет. Правда! Я тоже хочу вам подарить кое-что.
Для меня и для Альбертуцци она подписывает недавно вышедший сборник лучших своих сказок.
А потом показывает еще одного члена семьи – кота Лисика.
— Это самый настоящий помоечный кот, — с гордостью хвалит его хозяйка. И Лисик, здоровенный рыжий пушистый кошара, довольно облизывается, — Мы его лечили, когда он сильно болел. Дали объявление, что нужно срочно переливание крови. И знаете? Откликнулось несколько добрых женщин. Привезли своих кошек. Отдали кровь. Причем от денег отказывались.
— Они знали кто вы?
— В том то и дело, что не знали!
— Вы часто с ними гуляете? – показываю я на животных, занятно шутливо борющихся и играющих друг с другом.
— Мы выезжаем летом всем семейством на дачу. И Лисик с Джариком очень дружат!
— Вам везет на добрых людей?
— Это так. Так было с Генрихом Сапгиром, когда мы писали в соавторстве пьесу, и с Ириной Петровной Токмаковой. Так было с Верой Николаевной Марковой — моей мачехой, с которой мы вместе прожили сорок лет в большой любви и согласии. Однажды случилось так: Вере Николаевне приснился сон. Но не простой, а сон-книга. Даже заголовок приснился — «В стране легенд». Она проснулась и говорит мне – пиши! Не отвлекайся! Пиши список легенд! Это будет великая книга по всему европейскому средневековью! Так родился список легенд от «Роланда», «Тристана и Изольды» и др. А она была не только великим переводчиком со старояпонского, но и крупнейшим ученым-медиевистом. Вместе мы стали работать над этой книгой. Результат превзошел все наши ожидания: многие крупные издательства до сих пор интересуются той книгой. 5 из них перепечатывают ее постоянно. И сейчас во времена кризиса, она им даже помогает выжить.
Дело в том, что ранее издавалось все: и про Робин Гуда, и про короля Артура. Но все легенды были разобщены. А Вера Николаевна сумела охватить страны Европы самыми знаменитыми легендами. В результате получилась антология, которая может стать отличным пособием для детей. Полагаю, из детей мало кто прочтет «Фауста» Гете, но знать, кто он такой, просто необходимо. Ведь это образ, имя нарицательное, как и Дон Жуан. Эта книга открывает путь к большой культуре, к великой живописи и музыке. Можно ли представить Вагнера без «Тристана и Изольды»? Ребенок, столкнувшись с этим сюжетом, будет знать, о чем идет речь. Вера Николаевна была замечательным специалистом по реалиям, костюмам и обычаям средневековья, знала старофранцузский, староанглийский, провансальский языки. Работа велась по оригиналам, поэтому в этой книге нет никаких искажений. Она ругала меня, если допущены неточности. К примеру, я пишу «локоны падали на воротник». А она, вычитывая, возмущается: «Какие локоны? Открой историю! В те времена носили короткие стрижки, и никаких воротников не было!»
— Софья Леонидовна? Вы считаете себя более писателем? Собирателем легенд? Поэтом? Художником?
— Несмотря на то, что я написала сборник стихов, роман и множество пьес, я считаю себя в первую очередь сказочницей. Если бы мне дано было прожить несколько жизней, несомненно, одну из них я бы посвятила поэзии, а другую — драматургии. Но мне дана была одна жизнь, и я считаю, что сделала правильный выбор.
— Сколько у Вас сказок?
— Много. Что-то около 30- или 40 , не помню точно. Если с маленькими, то больше.
— Главное в любой сказке, на мой взгляд — Стреляет ружье, или не стреляет. В ваших — все ружья стреляют. Иными словами нет ни единого необдуманного слова. Это уровень писательского мастерства. Насколько мне известно, ни у нас в стране, ни где-то за рубежом нет заведений, которые готовили бы профессиональных сказочников. Каким образом осуществлялось ваше самообразование, как мастера слова? Кто был вашим вдохновителем? Учителем? Кого считаете непревзойденным в этой области?
— Андерсена! Когда меня трудно, когда иссякают силы, и нет вдохновения, я открываю книги великого сказочника и черпаю из них все – воздух, атмосферу другого, лучшего мира, жизнь.
— Многие обвиняют его в том, что его сказки страшные, даже порою жестокие. Это правильно?
— Сказки и должны быть такими, как у Андерсена. Даже его «Красные башмачки», когда девочке отрубают ноги, ее забирает ангел! Даже русалочка, превратившаяся в морскую пену. Даже его девочка со спичками. Они очень светлые. Они рождают надежду на справедливость. Они мудры. Вспомните, какое слово заставила написать Снежная королева Кея?
— Вечность!
— Вот именно. Вечность! Вечность не дано понять мальчику. И только горячее сердце Герды способно растопить злые чары волшебства. Только любовь!
— Софья Леонидовна! А вы помните самые первые ваши встречи со сказкой? Что наиболее ярко произвело на вас впечатление в детстве?
— Это было усилие видеть прекрасное. Меня родители привезли на спектакль «Синяя птица» во МХАТ. Я обожала МХАТ! Мы устроились где-то на галерке. Места стоячие. Я ростом еще совсем кроха. 7 лет. Планка, за которую держались люди, как раз проходила у меня на уровне глаз. И мне приходилось постоянно вставать на цыпочки и тянуться, чтобы увидеть действо на сцене. Метерлинка я перечитываю до сих пор.
И еще одно впечатление. Мы смотрели «Снегурочку». В конце спектакля она исчезла и вместо нее осталась лужа. Мое детское разочарование от этой лужи было столь велико, что я до сих пор негодую, ведь от такого существа, как Снегурочка должно было, на мой взгляд, остаться что-то более таинственное и прекрасное.
— Ваши любимые вещи, которые живут рядом? Они живые? Если бы вам случилось выбирать между ними, чтобы что-то забрать на необитаемый остров?
— Я бы взяла несколько картин, папины вещи и… воспоминания о музыке, о Бахе.
— Вы писали произведения для конкретных детей? Или для себя? Или просто потому что писалось? Или по заказу издательства?
— Просто потому что писалось.
— Случалось ли в жизни что-то сказочное?
— Да. Однажды, моя невестка в сумерках начала исчезать у меня на глазах. Растворяться в воздухе. Так родился образ «Астрель принцесса сумерек».
— Вы станете читать новую сказку, если знаете заведомо, что она веселая? Грустная? Страшная? Лирическая? Познавательная? С захватывающим сюжетом? Написана образным языком? Фантастическая? Известного автора? Или вас привлекли картинки? Или вы вообще не читаете сейчас современных сказок?
— Меня нужно хотя бы чем-нибудь заинтересовать. Как художник считаю, что в детской книжке должны быть непременно картинки. Желательно цветные.
— Книга, которую вы читали только что?
— Сигрит Унсет «Кристина дочь Лавренса» Трехтомник.
— Известно, что граф Лев Толстой к концу жизни понял, что мастерство писателя заключается в умении писать кратко. Все чаще он стал обращаться именно к сказке, и к небольшим по формату поучительным детским рассказам. Однажды его посетил один молодой и очень талантливый писатель, и прочел несколько подобных рассказов, которые Толстому сильно пришлись по душе. Он прочил писателю великое будущее. На что тот пожаловался, что его произведения не берут в издательстве, потому что имя его не известно. Лев Николаевич не поверил. Он оделся по проще и принес издателю самую свою лучшую короткую сказку. Издатель прочел сказку Толстого и сказал: — Папаша? Куда вы пришли? Вы вообще-то писали хоть что-нибудь в жизни? Толстой ответил – Да, «Анну Каренину», «Войну и мир»…
Софья Леонидовна. Скажите честно. А как вы приходили в издательства, в киностудии, в театры с протекцией, подготовив под это определенную платформу, или все-таки с улицы? Как это происходит теперь?
— Я долгие годы писала в стол. Это сейчас приходят ко мне из редакций, берут рукописи для печати. Начинающим авторам я советую найти редактора по душе, который бы вас понимал. Так я нашла Юрия Павловича Тимофеева, который по ночам друзьям читал мои сказки. Он работал главным редактором издательства «Малыш».
Вообще мне по-началу приходилось трудно. Меня посылали на рецензии. «Астрель» претерпела 5 переделок. Требовали переделывать главы. Я их просто выбрасывала и дописывала заново целые куски. Потому что переделывать я не могу. У меня нет на это вдохновения.
— Вы богатый человек?
— Да. Я богатый человек. У меня двое детей. Любимая внучка. Любимая работа.
— У каждого человека есть любимый сон. Выши сны сказочные? Страшные? Романтические?
— Мои сны чрезвычайно туманны. Я просыпаюсь и вспоминаю их с трудом.
— Как в сумерках?
— Как под вуалью.
— Вы летали во сне?
— Да, когда во время тяжелого наркоза пробивалась в трубу. Рядом, впереди и с боков летели ангелоподобные прекрасные существа в длинных белых одеждах.
-Что вы любите есть?
— Я не вегетарианка. Но сейчас пощусь. Великий пост.
-Я вижу, Вы не пользуетесь косметикой. Что вот прямо сейчас находится в вашей косметичке?
— Пудра.
— Из каких тканей предпочитаете носить одежду?
— Из каких придется, но люблю больше шерсть, хлопок, как и вы.
— Если из нашей встречи получится интервью, постараюсь, чтобы оно попало на портал, где водятся писатели, и даже сказочники. Ваши пожелания начинающим творцам?
— Великого терпения. Я желаю никогда не приходить в отчаяние. Признание дается не сразу. Надо только верить в свои силы. Читать хорошую литературу. И помнить – чем больше будет написано в стол, тем больше будет потом опубликовано!
Мы еще некоторое время путешествуем по дому. И не хочется расставаться. Софья Леонидовна показывает полотна с изображением матери и других родственников. Они прекрасны, как и всё в этом доме. Пианино звучит глуховато. Его голос тонет в обивке старинной мебели, в коврах и пушистости Джарика…
Вещи невольно выдают дворянское происхождение семьи. И я спрашиваю об этом.
— Да. У моих предков был дом на Тверской. Его отобрали. И бабушка с дедушкой оказались на улице. Бабушка не перенесла стресса, скончалась в больнице. Мой другой дед был революционером. И долго еще у него на подоконнике стоял пулемет «Максим». Я из семьи Коровиных. А еще один мой предок, пра-прадед слыл невероятным авантюристом. Один день он был даже польским королем!
— То-то я и смотрю, в ваших сказках все короли и принцессы…
— Это еще и из Андерсена. И крыши черепичные. И утонченность ликов принцесс.
— Прокофьев ваш родственник?
— Мой первый муж был сыном композитора. Мы сейчас готовим книги Прокофьева для передачи в его музей.
Тем временем пес явно не хочет нас отпускать.
— Лапу! – снова пробую я с ним общаться более дружески.
И, неожиданно этот сказочный волчище Джарик дает мне лапу. А потом и вовсе ложится на коврик и подставляет пузице, мол, гладь меня!
Я чешу ему ребрышки. Джарик довольно похрюкивает, перекидывая огромные уши.
— Ну, это уже знак высшего доверия, — удивляется Софья Леонидовна.
Она церемонно расшаркивается с Альбертуцци, отмахиваясь на его комплименты:
— Ах, полно те вам!
А я с улыбкой жду своей очереди у выхода, чувствуя, что без теплых объятий не обойдется.
— Мне так было приятно с вами провести этот вечер! – тихо и нежно восклицает хозяйка, прильнув ко мне щекой, дружески жмет руку, — приходите еще!
А я, осознавая, что мне давно не было так хорошо, невольно закрываю глаза, чтобы увидеть больше. И я вижу. Рядом со мною не Софья, а ангел в длинных одеждах. И крылья его белы и… они светятся! Через руку передается теплом этот дивный чистый свет.
От неожиданности я задыхаюсь. Я думала, колодец мой иссяк, и я не напишу больше ни строчки.
И уже у метро благодарю Альбертуцци:
— Спасибо, дружочек, можно я использую твое имя для новой сказки?
Светлана Савицкая
Публикация портал ЧХА г. Рязань, 2009 г.
Портал Брайленд, Израиль, 2009 г.
Книга «Феномен Ляпко. Разноигольчатые аппликаторы» г. Киев 2009 г.
