В гостях у старости
— Гада-а-а-ю я! – бесцветно кричала старушка в толпу спешащих на продуктовый рынок людей утром мартовского воскресного дня. Её платочек, выглаженный и аккуратно повязанный узлом на затылке, белым пятном выделялся на фоне грязных, осунувшихся сугробов. Было тепло, но ветрено, будто это поверженная зима бесновалась, противилась радости людской перед приходом оттепели. Старушка пряталась в новенькую иссиня-чёрную фуфайку, подняв короткий воротник, и походила более на нахохлившуюся курицу-несушку.
Вовсю буйствовали ручьи, устремляясь по серому полотну асфальта туда, где можно слиться с живой землей – роскошью в большом бездушном городе. Солнце играло на лицах прохожих, отчего казалось, будто все они стали добрее, ласковее, щедрее на благие дела что ли.
Анна Сидоренко вялым шагом шла на продуктовый рынок: нужно было запастись провизией на целую неделю. Она глубоко втянула ноздрями воздух, пробуя его на вкус, будто сомелье, оценивающий дорогой сорт вина. Почему она, как прежде, не чувствует сладковато-свежий аромат жизни? Сделала еще одну попытку. Тщетно. Последнее время всё казалось ей лишенным смысла. Вроде, есть всё. И нет ничего.
— Гада-а-а-ю я!
Ноги Анны сами собой понесли хозяйку к старушке в белом платке. Девушка подчинилась порыву.
— Тю-ю-ю, дочка! Шо ли поворожить хошь? – сразу оживилась старушка, глаза ее заблестели.
— Да я… да я… как-то не верю во всё это, — запинаясь, начала оправдываться Анна, мысленно ругая себя за минутную слабость.
— Я тут недалече живу, — не давая опомниться, совсем не по-старушечьи защебетала гадалка, — айда к мине! Вона как руки измерзли, окаянные! Вона как… сёгода весна поздняя, не жалует нас грешников…
Анна молча переминалась с ноги на ногу, мысленно споря сама с собой: пойти ли? Старушка щебетала дальше:
— … чайком-то побалуемся… мята, душица – сёгода летом присбирывала, за город на електричке езжала… Айда! – не по-старушечьи ловко вскочила она с насиженной подстилки из добротного куска овчины.
Анна кивнула и последовала за ней. Старушка мелко засеменила.
— Тут недалече. Во-о-он мой дом родименький, — проткнула она воздух обветренным загрубевшим пальцем, указывая в сторону обшарпанной хрущевки.
Квартира старушки расположилась на первом этаже.
– Тю-ю-ю! Знакомиться-то бум али как? – с хитринкой в голосе спросила она, торопливо открывая деревянную дверь ключом.
— Анна.
— Баб Дуся, — подмигнула она выцветшими, некогда голубыми глазами и с радостным гиканьем ввалилась в маленький, тесный коридор однокомнатной квартирки.
В квартире баб Дуси было светло и добротно, но как-то остро пахло одиночеством.
— А вы не боитесь жить за деревянной дверью? Она так хлипка, так ненадежна, — стягивая сапоги из серой кожи, поинтересовалась Анна.
— Тю-ю-ю, дочка! Нонче все люди друг от дружки огородились заборами. Гляди-ка, нихто в душу не впустит. А мине чего? Шо за страх? Никого я не пужаюсь. С Богом живу – вона какой защытник!
Баб Дуся проводила гостью на кухню со шторами, украшенными большими красными маками. Усадила за круглый добротный стол, сдёрнула кружевную тряпицу с блюда полного пышных шанежек. Сладко-терпкий запах ванили защекотал нос.
Анна украдкой рассматривала старушку, пока та суетилась за приготовлением к чаепитию:
«Наверное, в молодости она была красива: бескровные, но четко очерченные губы; выцветшие глаза, вероятно, имели цвет небесно-голубой, цвет весеннего неба; волосы седые, но густые…»
— Баб Дусь, — решилась полюбопытствовать Анна как можно тактичнее, чтоб не обидеть старушку, — простите за нескромный вопрос… ээээ… ммм… Почему вы занимаетесь этим… ну… гаданием… Вы нуждаетесь в деньгах? – девушка окинула недоуменным взглядом скромное, но добротное убранство квартиры.
— Тю-ю-ю! Шо ты! – отмахнулась старушка. – Одиноко мине, тошно как-то. Особливо как вечор станется… Дак и не знамо я, как ворожить-то… Не ворожейка я! – извиняющимся тоном призналась она.
Анна напряглась. Почувствовала негодование. Как она, видящая людей насквозь, могла так ошибиться и глупо – а главное – бесполезно потратить часть своего выходного дня? Она, привыкшая ценить и умело распределять каждую минуту своего времени! «Лучше б колонкой редакторской занялась!», — мысленно выругалась Анна.
— Люди-то на всяку чертовщину особливо клюют! Вона сколь екстрасенсов расплодилося! – старушка обреченно вздохнула, но тут же исправилась: уголки старческих губ подпрыгнули, паутинка мелких морщинок около глаз расправилась, бледная, почти прозрачная кожа засияла изнутри. Она ловким движением перекрестилась на образок в углу. – Прости Господи! Косетки, косетки, — баб Дуся костяшками пальцев пододвинула вазочку со сладостями ближе к Анне.
Делать нечего. Придётся пить чай, выслушивать старческие воспоминания, а потом под благовидным предлогом улизнуть. Иначе никак – обидится.
— Замуж тебе пора и дитятко на свет божий народить надобно, — по-матерински ласково пролепетала баб Дуся.
Анна чуть не поперхнулась от неожиданности. Откуда она знает, что в свои тридцать пять с половиной она еще не имеет семьи? Взяв себя в руки, Анна беспечно ответила:
— А мне и так хорошо! Просто замечательно! Кавалеров у меня хватает: сегодня — один, завтра – другой. Не устраивает что-то – прощай! Я, знаете ли, самодостаточная натура, — Анна сделала многозначительную паузу, гордо вздернула волевой подбородок. – Квартиру, машину купила на свои деньги, благо, работа главным редактором в крепко стоящем на ногах издательстве позволяет.
— Замуж тебе пора и дитятко на свет народить! – нарочито строго повторила баб Дуся. – Ето всё блуд!
Анна лишь недовольно хмыкнула в ответ.
— От кого рожать-то? Половина мужиков – пьяницы, а другая половина – голубые!
— Хто такие «голубые»? – искренне недопоняла старушка.
— Ммм, — Анна не знала, как тактичнее объяснить, — мужчин предпочитают больше, чем женщин.
— Свят! Свят! Свят! Куда мир катится? – запричитала баб Дуся, крестясь на икону.
Анна почувствовала укол совести: обманула старушку. На самом деле у нее, у властной, занятой женщины, и времени-то не было для устройства личной жизни. Работа, работа, работа… В юности казалось, что карьера – ключ к счастью в жизни. «До тридцати замуж не выйду – некогда!» — отшивала Анна незадачливых кавалеров. Перевалило за тридцать, а она оказалась уже не у дел…
Этой ночью Анне не спалось. Она переворачивалась с боку на бок, но сон ей не спешил овладевать. В голове копошились неприятные мыслишки. А правильно ли она жила до сих пор?
Девушка представила свою старость: вот она — одно название от былой красоты — сидит около рынка и протяжно кричит в равнодушную толпу: «Гада-а-а-ю я!» И это только ради того, чтоб хоть кто-то обратил на нее внимание, поговорил с ней, разбавил серое одиночество… Нет! У нее еще есть время всё исправить! Есть время расставить приоритеты в жизни!
На следующий день Анна после работы поспешила навестить новую знакомую – баб Дусю. Нажала кнопку звонка – тот застрекотал. Но никто не отреагировал на это беспокойство. Девушка нажала еще раз. И еще раз. Никакого оживления за деревянной дверью!
Обеспокоившись не на шутку, Анна постучала в соседнюю дверь. Послышалось шарканье тапок и препирательство: спорили кому открывать.
Наконец-то железная дверь с лязгом отворилась, и на пороге показались двое: сухой мужчина в растянутой майке-алкоголичке и полная баба с огромными ручищами в рваных тапках на босу ногу.
— Чё надо? – бесцеремонно спросила баба.
— Извините, ваша соседка не открывает…
— Чего-о-о? – возмутилась она. – Опять, поди, подписи собираете какие-нибудь! Шляются здесь всякие – отдыху нет уже!
— В этой квартире никто не живет, — услужливо пояснил мужчина, шаря маслеными глазками по телу Анны.
Баба замахнулась на него огромной ручищей.
— Как же? – Анна растерялась. – Здесь баб Дуся живет…
— Чего? – снова возмутилась баба.
— Баб Дуся умерла вот уже больше десяти лет назад, — осторожно прибавил мужчина, потирая свою небритость на лице.
— Этого не может быть, — усмехнулась Анна. – Я ж у нее вчера была здесь в гостях…
— Слышь, может она того? – баба посмотрела на своего сожителя, повертела толстым пальцем с грязным ногтем у виска. – Психическая?
— Не похоже. Вроде приличный человек свиду, — неуверенно возразил мужик.
— Да вы что? – возмутилась Анна откровенной бестактности. – Сами вы «того»! Я вчера у баб Дуси была и она, между прочим, пребывала в добром здравии и расположении духа.
— Может, «неотложку» дамочке вызвать? – сбавив тон, предложила баба своему сожителю.
— Да, вроде, не буйная…
Баба втолкнула своего муженька в глубь квартиры и захлопнула железную дверь. От греха подальше…
