Татьяна забеременела поздно, когда уже никто и не думал, что она ещё на это способна. Сорокалетняя женщина налилась неведомыми ей ранее соками и расцвела.
Муж Тани, Павел, тихий смирный муженек, всю жизнь просидевший за женским подолом, вмиг окреп, приосанился, что-то непривычно твёрдое появилось в его характере.
По вечерам, как только заканчивалась вечерняя дойка, и на улицу высыпала молодёжь лузгать семечки да играть, взявшись за руки, Павел с Татьяной гордо и неспешно прогуливались по улице.
Татьяна хотела казаться скромной и неприметной, но долгожданная беременность помимо её воли румянила ей щёки, глаза блестели, она дышала весной и любовью.
Даже деревенский неугомонный драчун и выпивоха Игнат, раньше постоянно задиравший робкого и непьющего Павла, останавливался и с каким-то умилением провожал эту неожиданно счастливую семейную пару.
Эта новость беспокойным пчелиным роем кружила от одной соседки к другой, обсуждалась в очереди у колодца, не умолкала на ежедневных вечерних посиделках у клуба, но все сходились на том, что есть бог на свете, который и наградил Татьяну за терпение и покорность.
Сколько не пыталась местная тугоухая акушерка напугать Татьяну тяжёлыми родами, букетом осложнений и даже возможным уродством будущего ребёнка, та и слушать об этом не хотела.
Родила Татьяна в срок девочку.
Всю ночь, покуда она рожала, бледный и взволнованный Павел, словно бестелесный призрак, бродил под окнами районного роддома, отмахиваясь от приглашений санитарки выпить стакан чая или хотя бы просто посидеть погреться.
Иногда он замирал, с нескрываемой тревогой и волнением прислушиваясь к шуму из окон, а когда услышал долгожданный крик новорожденного, то заплакал от радости, перекрестился и впервые в жизни вместе с Игнатом напился в стельку.
Девочка родилась красавицей (назло всем прогнозам), и обезумевшие от нахлынувшего счастья родители нарекли её Анютой.
Как и положено, первое время счастливые родители никому своё сокровище не показывали, а как малышке исполнился месяц, то напекли пирогов, накрыли стол, да позвали всех добрых соседей в гости на кашу.
В самый разгар торжества вынесли из спаленки спящую Анюту. Удивились и притихли гости, словно с какой-то небесной картины сошла девочка на землю.
Что может быть больше и полнее, чем обычное семейное счастье?!
Словно целая жизнь вдруг разом изменилась с рождением дочери. Детский гомон и смех оживил однообразную, унылую жизнь. Уже на склоне лет в их жизни зажглась счастливая звезда.
Девочка росла незаметно, радуя своих родителей красотой и прилежностью. А родители взгляда от неё не могли отвести, баловали подарками, наряжали в платьица с бантами, покупали игрушки и читали на ночь сказки.
Деревня расположилась рядом с озером. Вот родители-то и стали примечать, что девочку к воде тянет. В тёплые погожие деньки Павел каждый день с Анютой к нему ходил. А девочка на берегу не в песочек играет и не замки строит, как другие дети, а на камень рядом с водой присядет и всё на зыбкую озёрную даль смотрит, улыбаясь, будто что-то высматривает, а может так беззвучно с рыбами общается.
Могла на этом камушке долго сидеть, и час, и два.
«Русалочка наша», – так ласково называл её Павел.
А когда девочка немного подросла, то вместе с соседскими ребятишками стала на озеро убегать. Те в воде плещутся, брызги поднимая, визжат, смеются, а Анюта на камушке сидит, не шелохнувшись, и улыбается.
И вот однажды беда нагрянула. Соседские дети, как всегда, в воде бултыхались, в салочки играли, а когда на берег вышли, чтобы погреться и отдохнуть, то Анюту на камне не увидели.
Испугались, стали звать-кричать. Бросились искать по прибрежным кустам. Да разве можно её там найти, когда её там нет?
Услышав детские крики и плач, взрослые прибежали на подмогу, да давай в воде искать. Вначале ныряли, а затем уж неводом стали воду бороздить. Надежда у всех оставалась, что девочка могла испугаться, да на берегу где-нибудь затаиться. Вначале бантик её розовый зацепили, а за тем уж и саму девочку на берег вытащили.
Смотрят на неё и в страхе крестятся, у Анюты на лице ни страха, ни испуга, а словно улыбка блаженная застыла.
Игнат сколотил маленький гробик, да украсил его бантиками алыми. Положили в него девочку бездыханную в самом нарядном платьишке, а с собой в дальнюю дорогу, чтобы ей было не одиноко, игрушек любимых положили, да похоронила, как положено, на третий день на тихом деревенском кладбище.
Родители безутешные, и днём и ночью от слёз не просыхающие постарели за эти дни на десять лет. Да если бы слезами и молитвами можно было дочь воскресить!
Вмиг без детского весёлого смеха осиротел дом. Страшное, ничем невосполнимое горе тяжёлым ледяным булыжником придавило сердце Татьяны и Павла.
Как оказывается быстротечно человеческое счастье!
Для раздавленных горем родителей жизнь словно остановилась, всё им напоминало об утраченной дочке: и детский смех за окном, и одежда в шкафчике, и маленькое пластмассовое ведро, с которым дочка ходила по воду.
Малоразговорчивый Павел совсем замолчал, а по вечерам стал уходить из дома, возвращаясь поздно с какой-то тихой радостью на лице.
Татьяна несколько раз в кровь била его, требуя объяснить, где он пропадает, но он безмолствовал. Измучившись, но так и ничего не выяснив, она наконец отстала от него, решив, что муж ходит на кладбище к дочери.
А однажды, второй раз в жизни напившись, он признался, что каждый день видится с дочерью. У неё всё хорошо, она счастлива и передаёт маме привет.
Татьяна вначале как обычно хотела излупасить мужа, но в самый последний момент, словно что-то оборвалось внутри, она расплакалась, стала просить прощения, а потом ей самой захотелось повидаться с дочкой.
В следующий вечер, когда стемнело, они огородами направились к озеру. Ночь выдалась тихая и безлунная. Они сели на берегу на тот самый камень, на котором любила сидеть Анюта и замерли. Долго сидели, Татьяна уже стала замерзать, когда Павел показал в сторону камышей.
И, действительно, на встречу к ним кто-то плыл. Вначале Татьяна не могла разглядеть кто это, но Павел сказал, что это она и есть.
– Опять на камне села и на нас смотрит.
Татьяна забеспокоилась, пытаясь высмотреть на камне свою девочку.
– Нужно было хоть очки-то прихватить, а то я ничего не вижу, – пожаловалась Татьяна.
– А чего тебе смотреть?! Вот же она рядом! Вон на камушке сидит, кровинушка наша, в том же самом купальнике в горошек.
–
Татьяна опять принялась рассматривать каждый миллиметр камня.
Павел же как зачарованный сидел, уставившись на этот камень, и вдруг слёзы закапали из его глаз.
– Вот, доченька, и мамка твоя с тобой повидаться пришла.
У Татьяны тоже брызнули слёзы, и только сейчас она заметила какой-то силуэт, сидящий на камне.
Девочка сидела в том же самом купальнике на огромном валуне, не доплыв до берега всего несколько метров. Она молча смотрела на Татьяну своей тихой умиротворенной улыбкой.
Татьяна не выдержала и зарыдала.
Девочка легко соскользнула в воду и скрылась в водной пучине.
На следующий день они пришли снова. Татьяна старалась держаться, чтобы не расплакаться, и даже немного поговорила с Анютой.
После этого каждый вечер, как только темнело, они с мужем отправлялись к озеру, чтобы повидаться со своей доченькой. Иногда они ей что-нибудь рассказывали, а чаще молчали, радуясь близости девочки.
Вскоре в деревне прознали про то, что они ходят общаться с озёрной русалкой. Вечером полдеревни собралось у озера, чтобы увидеть живую русалку. Но в тот день русалка, по-видимому, напугалась и не приплыла. Деревенские зеваки решили схитрить, приготовив фонарики, они укрылись за соседними кустами и стали ждать, но русалка опять их почувствовала и не приплыла. На следующий вечер жители притащили палатки и резиновые лодки с сетями, чтобы выловить её, но в самый разгар ожидания к озеру прибежал пьяный Игнат с огромным бадагом и в одну минуту разогнал любопытных сельчан. Больше по вечерам никто русалку не пугал, и она, успокоившись, вновь каждый вечер стала приплывать к берегу.
Поздней осенью, когда лёд сковал озеро, русалка больше не появлялась. Напрасно Павел скалывал с камня лёд и ежедневно обновлял прорубь.
От переживаний за русалку Татьяна зимой слегла и несколько месяцев не поднималась с постели, но как только весеннее солнышко стало пригревать и растопило ненавистный ледяной панцирь, то Татьяна поднялась, чтобы навестить доченьку.
С какой радостью они наконец в апреле дождались её.
Анюта даже ничуть не изменилась. Видя, как ненаглядная кровинушка сидит на холодном камне лишь в одном купальнике, а кругом плавают холодные льдины, сердце Татьяны не выдержало, и она предложила принести что-нибудь из тёплых вещей (ни одной вещи дочери они не раздали соседям, как те не просили, и не пустили на тряпки, они ждали, что когда-нибудь все эти вещи понадобятся для дочурки), которые были с любовью все поштопаны и поглажены и лежали в детском шкафчике, но Анюта отказалась, лишь улыбнувшись своей загадочной улыбкой.
Татьяна совсем поправилась. С мужем они практически не разговаривали, но и не ссорились, с нетерпением ожидая вечернего часа, чтобы пойти к дочери.
*
Соседи первое время переживали, видя как горемычные родители часами просиживают на пустом берегу, разговаривая с темной заводью, наряжают в детские одежды холодные камни, оставляют на берегу конфеты и игрушки, но со временем смирились и с этим.
**
С годами в сердце Татьяны и Павла поселилось долгожданное спокойствие и умиротворение, они старились вместе, и вместе с ними жила и не меня
