Музыка для двоих

В прокуренном тамбуре было темно и холодно.

— Чертов октябрь, — подумал Илья и застегнул ветровку. Он больше не мог сидеть в купе.

Там было ужасно душно, а оконная рама не хотела открываться даже под натиском накачанных рук. И все бы ничего, если бы двое соседей Ильи не оказались подружками-пенсионерками. Сначала, ожидая пока дамы сменят одежду, он пол часа простоял в проходе выслушивая от шастающих по вагону фразы вроде «Чего не сидится…» и «Больше негде…». Позднее, когда упорным стоянием, он доказал что достоин ехать в своем купе, пришлось давать любопытным женщинам интервью на тему «Кто я, откуда и куда». Отделался как учитель геометрии: из пункта А. в пункт Б. и так далее. Любопытство старушек сразу иссякло, и они принялись обсуждать болезни и лекарства. Илья уважал пожилых, и всегда относился к ним с почтением, но уже после пяти минут подобных разговоров ему начало казаться, что он болен всем, о чем говорят и ни одно упомянутое лекарство ему не поможет. Надеясь, что его спутницы вскоре уснут, Илья вышел в тамбур.

Дабы развлечь себя он стал зажигать по две спички за раз и бросать их на пол, делая при этом ставки на то, какая из них догорит последней. Очередная дуэль была в самом разгаре, когда двери открылись, и в тамбур вошла девушка с сигаретой в руке.

— Думаю, победила бы та, что слева, — сказала она, глядя на пол. Сквозняк задул обе спички разом.

— Не понял? – удивился Илья.

— Пять раз из семи дольше горела спичка, падавшая слева, — повторила девушка и улыбнулась.

— Вы что наблюдали за мной все это время? – Илья был смущен, что случалось с ним каждый раз, когда незнакомые люди обращали внимание на его игры со спичками. Он любил это занятие, оно помогало ему отвлечься и расслабиться, хотя и ставило порой в неловкое положение. «А ведь люди обожают смотреть на огонь», — говорил он себе.

Девушка казалось, заметила его смущение и потому неловко улыбнувшись, ответила:

— Да, можно и так сказать. Я шла сюда покурить и надеялась что встречу хоть кого-нибудь с огнем. Моя зажигалка в полдень стала бесполезной…

— Закончилась? – поинтересовался Илья.

— Неа, разбилась. Я уронила ее, катаясь на колесе обозрения.

— Что ж не купили новую?

— Глупо, наверное, но решила что это знак – пора бросать. Тем более что давно собираюсь. А вот не выходит. В чертовом купе не открывается окно! Просила проводника открыть – пообещал и смылся. Гад! Вот и решила – успокоиться. А вы что ли со спичками, но без сигарет?

— Ага.

— Я через стекло глядела, как вы их жгли. Любопытно, даже не хотела мешать – вы были так увлечены! Но потом все же решила зайти – а то ведь не останется ни одной. Дадите огоньку?

— Конечно, — Илья зажег спичку и поднес ее к сигарете. Девушка закурила и облокотилась на холодную стену.

— Курите? – она протянула дымящуюся сигарету Илье, — оставлю, обещаю.

— Нет, — протянул он и помахал рукой, разгоняя облако дыма, — Я бросил.

— Серьезно?! – изумилась девушка, так, словно это был первый случай в истории.

— Абсолютно, — подтвердил Илья, в душе гордясь собой.

— Как? Как вам это удалось? Наклейки? Гипноз? Почему начали? – защебетала девушка, с восторгом глядя на Илью.

— Я учился в музыкальной школе, в Павлодаре. По классу аккордеона. И каждый раз перед выступлениями жутко нервничал. Друзья посоветовали – помогло. А потом я бросил учебу, но долго не мог бросить это успокоительное. И вот однажды мой сосед – дедок, ветеран войны, с которым я болтал по вечерам на лавочке, рассказал мне этот способ, — Илья поднял в вверх руку с коробком, — Он сказал мне: «Каждый раз, когда захочешь закурить, подожги спичку, брось ее на землю и смотри, — он заговорил тише, — Думай о пламени, охватившем ее. Следи, как она догорает, как от нее ничего не остается кроме пепла. Маленькой такой горочки, крохотной совсем… Ты спичка!».

Илья нарочно повысил голос на последней фразе, дабы в точности воспроизвести слова старика. Девушка, забыв от неожиданности сделать толи вдох, толи выдох, раскашлялась и чуть не выронила сигарету.

— Черт! – выругалась она – Надо будет попробовать.

— Точно, это помогает.

Илья взглянул на нее. Она стояла слева от него, рядом с дверью и казалось, курила уже с меньшим наслаждением. Свет то и дело врывавшийся в тамбур сквозь грязное стекло освещал ее хрупкую фигуру, словно дискотечный стробоскоп[1]. Грустное, немного задумчивое лицо. Добрые, лукавые глаза и длинные волосы, которые были завиты как-то особенно, но все равно забавно торчали во все стороны. Илья почему-то представил, как она стоит на перроне, ветер развивает ее локоны и вплетает в них сигаретный дым.

— Двадцать три! – нарушила молчанье курильщица.

— Что простите? – удивился Илья

— Мне двадцать три, и если вам не на много больше мы могли бы говорить друг другу «ты».

— Ух ты! — подумал Илья, — Мне 26.

Он знал, что выглядит старше, особенно сейчас – последние несколько дней он почти не спал.

— Отлично! – сказала девушка, — теперь можешь спросить, как меня зовут!

Илья был несколько ошарашен. Случайные знакомства не были его любимым занятием. Он вообще был не слишком общителен. Однако решил, что так время пройдет быстрее. В конце концов – ну что тут такого.

— Вообще-то я собирался сначала представиться, но можно и так. Кхм…как тебя зовут?

— Лена, — сказала девушка, бросив окурок на пол, — забавно вышло. Я просто не хотела представляться на «Вы». Ну, знаешь когда спрашивают «Как Вас зовут» приходится отвечать «Елена Александровна», а я этого так не люблю.

Она сделала недовольную гримасу и продолжила:

— Звучит так, будто я учитель или врач, а еще так будто мне 40! Нет профессии важные, да и своя прелесть есть в общении на «Вы», но все равно как-то… Прости, меня занесло. А тебя как зовут?

— Илья.

— Будем знакомы, — Лена протянула ему руку, — значит едешь в Павлодар, да?

— Точно, — согласился Илья, — а ты?

— Тоже, — сказала Лена и, помолчав немного неожиданно пропела, — «Домооооой! Снова остается бесконечный простор за спиной!»[2].

— Скажи, а почему ты бросил музыкалку? – спросила она так же неожиданно.

Илья задумался. Стоит ли рассказывать о своей жизни вот так, первой встречной. Однако быстро решил, что ничего сверхъестественного в этом нет. «Сойдем в Павлодаре, — решил он, — и наш разговор так и останется тамбурной болтовней».

— Я хотел поступить в класс фортепиано, а его как раз не было. Уж не знаю почему. Решил на аккордеон. Люблю французские фильмы, а в них всегда аккордеон звучит. Ну и поступил. Учился отлично, даже участвовал в крупных выступлениях, но чувствовал, что это не мое. Потому и ушел, недоучившись год.

Лена слушала его, стараясь скрыть свое изумление. Ей было удивительно слышать

о музыке, Франции и кино от парня с виду претендующего чуть ли не на «Мистера Олимпия»[3].

Илья и впрямь был атлетического телосложения, а короткая стрижка и, наверное, недельная щетина совсем не делали его имидж романтичнее. Будто заметив на лице девушки немой вопрос, он улыбнулся и подытожил.

— Не все верят, но это правда. – Улыбка у него была детской. Романтик был затачен в сталь мускул, он продолжал жить и глядеть на мир глазами доброго большого ребенка. На вопрос «Почему так?» Илья не стал бы отвечать даже мимолетному спутнику. Вместо этого он спросил Лену:

— Думаешь зря, да?

Лена почувствовала, что этот вопрос не был из разряда «Поддержать разговор» и потому выдержала паузу. «Его это беспокоит», — решила она, но ей все же было что ответить.

— Знаешь, — сказала она задумчиво, — мечты не всегда осуществляются сиюминутно. Все еще может быть. Я в свое время бросила плаванье, хотя у меня, по словам тренера, были все шансы добиться больших результатов. Зря? – она усмехнулась, — может тренер так и думает, может олимпийская сборная страны сокрушается. Мы не обязаны делать то, что у нас хорошо получается. Михаил Ульянов, как-то сказал: «Смысл жизни в радости». Думаю, он прав, невозможно быть счастливым, занимаясь тем, что тебе не нравится. Согласен?

Илья кивнул. Он знал, что обязательно поразмыслит об этом позже, однако если сейчас скажет что есть сомнения, то разговор, безусловно, продолжится. Этого он не хотел. Не потому, что ему было скучно или общество было не то. Просто, как он сам считал, разговоры с девушками ему не слишком удавались. Лена понять этого еще не успела и потому, воодушевленная согласием, продолжила говорить сразу после кивка.

— Мой младший брат классно парадирует знаменитостей. Серьезно. Галкин отдыхает! Родители даже хотели устроить его в драм. кружок. А он – нет и все. Представь, изрек однажды: «Ем я тоже хорошо, что ж мне идти в дегустаторы!? А фигура?!». Вот так то. Фигура! И руки в боки.

— Устами младенца…- засмеялся Илья. Он как-то вдруг проникся интересом к разговору и решил, что будет не вежливо, да и просто глупо оборвать его из-за собственной скованности.

— Ага, — сквозь смех скала Лена.

— Чем ты занимаешься? — спросил ее Илья, когда она, наконец, смогла остановиться. Этот вопрос первым пришел ему в голову, и он решил озвучить его, в надежде, что следом придут и другие.

— РИЛ! — ответила она, явно обрадованная проявленным интересом, — в смысле «Русский язык…»

— и литература, — закончил Илья, он знал эту аббревиатуру. Девушка, бросившая его пол года назад тоже заканчивала «РИЛ». «Вдруг знакомы», — мелькнула у него в голове, но Лена не дав ему задуматься, сообщила что закончила «другой» ВУЗ. Почему-то уверенная в том, что Илья не физрук она изобразила подъем гантелей на бицепс, спросив при этом:

— Это ведь не профессия верно?

Сообразив, что пантомима обозначала, спорт, Илья покачал головой.

— Неа. Я географ. По специальности. Работаю в тур. фирме. А это, — он повторил движение, — для души.

— Для тела?! – поправила его Лена.

— Ну и для тела тоже, но в первую очередь, для души.

— В смысле расслабиться, стресс снять, да?

— Точно. Привести мыли в порядок, отвлечься от всего. Ты ведь наверняка тоже что-то для этого делаешь?

— Да музыку слушаю. Просто лежу и слушаю. Или разыскиваю ее в Интернете. Недавно

целый день провела в паутине этой, но так и не нашла чего искала. Пришлось расслабляться под старенькое.

— А чего искала? – поинтересовался Илья. Одним из своих достоинств он считал превосходное ориентирование и в виртуальном мире.

— Последний альбом Эньи[4]. Я ее обожаю. А клипы у нее какие! Видел?

— Всего один…

— Стоп, — прервала его Лена, — дай угадаю – «Only Time»!?

— В точку.

— Других то по телевизору и не увидишь. Для всех Энья это «Only Time».

— А для тебя? – Илье показалось, что для Лены эта певица значит много.

— Для меня она идеал, — заговорила Лена вдохновенно. Вообще-то я придерживаюсь правила «Не сотвори себе кумира», но сдержать восторга, слушая ее, просто не могу. Кажется, что она чувствует твое настроение, ощущает твою жизнь и помогает ее принимать. Понимаешь?

Илье показалось, что ее восторг ворвался в эту минуту не только тамбур, но и в него самого. Его внезапно охватило какое-то старое, забытое чувство, какое, наверное, испытывают дети, впервые попав в парк аттракционов, или влюбленные подростки. Оно заполняло его, так стремительно, что нельзя было сдержать улыбки. «Стакан на половину полон», — подумалось Илье вдруг. Он заулыбался и сказал:

— Понимаю. Еще как!

Он чувствовал, что и впрямь прекрасно ее понимает, но то ли от этого заполняющего чувства, то ли от природной скромности не мог вспомнить ни одного примера из собственной жизни, хотя точно знал — они есть. Он решил, что непременно должен помочь Лене найти последний альбом.

— Есть ручка и листочек? – спросил он, удивившись как адреса сайтов мгновенно всплыли в его памяти.

«Неужели телефон?», — подумала Лена, — Неожиданно. Она, в принципе, не была против, Илья показался ей хорошим парнем, однако любопытство, сопровождавшее ее по жизни, дало о себе знать.

— Зачем? – осведомилась она.

— Напишу тебе сайты, где ты сможешь найти Энью, — ответил Илья уверенно. Его мысль о телефоне еще не посещала.

Лена вынула из кармана блокнот размером с ладонь. «Omnia mea mecum porte»[5], подумал Илья, но вслух произнести не решился. Он внимательно следил за тем как Лена снимает с блокнота прикрепленную ручку и листает странички, тщетно пытаясь найти хоть одну чистую. Странные каракули заполнили весь блокнот.

— Ни одного, ни одного, ни одного!!! – воспроизвела Лена серенаду Риккардо, закончив листать.
Она снова принялась шарить по карманам, но Илья ее опередил. Он вынул из кармана изрядно помятый листок, оторвал часть с какой-то записью и, написал несколько сайтов.

Закончив, он заметил, что Лена тоже что-то пишет. Илья вопрошающе посмотрел на нее как раз в тот момент, когда она, задумавшись, подняла голову.

— Это названия песен, — пояснила Лена, — если решишь, что тебе это интересно. Мои любимые.

— ОК. – согласился Илья и они обменялись листками.

— Yes! – воскликнула девушка и вложила листок в блокнот. – Большое спасибо.

Илья был собой доволен.

— Пожалуйста. – Он улыбнулся и зевнул – бессонные ночи давали о себе знать.

— Оооо! – протянула Лена, — кажется, кто-то сейчас уснет прямо здесь!

— Это возможно, — согласился Илья. – Пожалуй, мне стоит вернуться в купе.

Он открыл дверь, и они вошли в вагон. Илья остановился у своего купе и посмотрел на медленно удаляющуюся Лену. Он чувствовал, что хотел сказать что-то еще, а может спросить, но мысли уже начали путаться.

— Счастливо! – нашелся он, передразнив мысленного самого себя.

— Счастливо! – отозвалась Лена, входя к себе.

Двери обоих закрылись почти синхронно.

Войдя в купе, Илья обнаружил, что его спутницы уже забылись безмятежным сном. Он глянул на пустовавшие нижние места и усмехнулся. «Пожилые, а верха порасхватали!» — подумал он. Ему нравилось спать на верней полке, но сегодня выбора уже не было.

— Договориться надо было, дурень, — пробормотал он укладываясь.

Закрыв глаза, он постарался расслабиться, однако минут через пятнадцать поймал себя на мысли что не спит. «Ну вот, опять», — подумал он. Раньше ему не случалось страдать от бессонницы. Она началась около трех дней назад, когда он узнал что его друг попал в аварию. Именно к нему Илья и ездил. «Талга, Талга, — подумал Илья, — чокнутый ты тип!». Талгат был любителем экстремальных гонок по ночному городу. В среде таких же психов его звали Лакей. Сам Талгат объяснял это примерно так: «Это трансформер из английского «Lucky» — Счастливчик, ну и от «Лакея» тоже есть кое-что – часто разбиваю мотоцикл и тащу его в гараж чуть ли не на себе. Опять же – сам цел, остаюсь, значит «Счастливчик» Вот так». Илья не раз спорил с ним на эту тему, пытаясь понять, зачем его друг испытывает судьбу. Сам он не боялся рисковать, но лишь тогда, когда другого выхода не было. Навещая друга в больнице, он испытывал почему-то смешанные чувства. С одной стороны меняться с ним местами он не хотел, но с дугой, чувствовал, что возможно никогда не станет таким же свободным. Наверное, поэтому первым вопросом после вопроса о самочувствии был:

— Оно того стоило?

— А то! – воскликнул Талгат и добавил более спокойным тоном, — к тому же док сказал, что я буду отплясывать брэйк уже через месяц. Знаешь, что это значит?

Илья пожал плечами.

— Что в больнице тебя научат уличным танцам?

Талгат рассмеялся.

— Почти, — произнес он сквозь смех и, успокоившись, добавил, — это значит, старик, что судьба дала мне еще один шанс…- он улыбнулся, — быть счастливым. И я не упущу его! Ни за что. Хватит с меня скоростей. Кажется я промчался уже мимо слишком многого. Пора остановиться, и, как сказал кто-то, «понюхать розы».

«Я жив!», — выкрикнул Таглат, ошарашив вошедшую в тот момент медсестру.

Илья в судьбу не верил, но разделял оптимизм друга и был рад, что все обошлось. Возвращался он с легким сердцем. Сейчас, лежа в темноте, Илья снова ощутил эту радость. Неожиданно для себя он вдруг вспомнил слова Лены: «Мы не обязаны делать то, что у нас хорошо получается». С досадой он подумал о том, что не продолжил разговор. «Можно было бы рассказать о Талгате, — сообразил Илья — рассказы о других всегда давались ему легче, — Любопытно, что бы она сказала?».

Он снова попытался заснуть, но не смог. «Я мыслю – следовательно, я существую».

Интересно, кто это сказал», — спросил себя Илья, отметив, что бессонница рождает заумные, но, увы, чужие фразы.

— Отдохнуть надо, киборг!, — вдруг спародировал он вслух свою бывшую девушку и прислушался: вроде не разбудил никого.

«Контрольный в голову моего сна», — посмеялся Илья про себя и встал. Духота в купе выматывала его. Плюнув на, всякие правила приличия, он, что было сил рванул вниз оконную раму. Раздался треск, пахнуло свежестью. Илья пригляделся: рама сдвинулась сантиметра на три.

«Ну слава Богу», — он сделал глубокий вдох, затем снова улегся и погрузился в

раздумья. Ему вспомнилась история, рассказанная Талгатом:

Мой брат, – сказал он после очередной шутки о скоростях, — учится водить машину на автодроме. Как-то вечером рассказывает: «Еду знач я на первой скорости, на вторую, на третью перехожу, — Улавливаешь!? – усмехнулся Талга, — вижу впереди какая-то заварушка. Сбрасываю скорость на «нейтралку», качусь по инерции. Гляжу в окно и вижу – двое парней учили своих девушек водить джипы и те влетели друг в друга слегка. Все хорошо – пострадавших (кроме машин) нет. Думаю – надо продолжать учиться, стараться, а то тоже можно въехать, куда не попадя. Но на скорости я бы этого не заметил». Так вот, людям тоже полезно иногда на «нейтралке» катиться – можно заметить то, что станет новым стимулом для ускорения». Да, я прямо зауважал его еще больше после этой речи, — усмехнулся Талгат, — тогда не придал значения, думал малой философствует и только, а вот сейчас вспомнил и, что называется, оценил.

Илья подумал о том, что он катится на «нейтралке» вот уже пол года, и стимулом для ускорения за это время была лишь севшая вчера вечером батарейка в часах, из-за которой ему пришлось догонять поезд с сумкой наперевес. Тихо обозвав себя севшей батарейкой, он решил, что все же возьмет отпуск, от которого планировал отказаться и попробует перезарядиться. Илья ни дня не отдыхал с тех пор как Янка «легкой джазовой походкой» ушла от него к вечернему Павлодару. — Просто хочу чего-то другого, — заявила она и растворилась в атмосфере бесконечного пустого веселья. — У тебя все будет ОК, не грусти, — заявляла она одним и тем же беспечным тоном, когда Илья пару раз пытался ее вернуть. Ничего не вышло и он, как многие, решил отвлечься работой. Спустя какое-то время он поймал себя на мысли, что уже не думает о Янке, однако, новых отношений избегал, не смотря на все старания друзей, то и дело устраивавших ему свидания в слепую. «Неудача еще не означает, что путь ложный», — убедил себя Илья, однако решил положиться на вечное «Всему свое время». Само собой время шло, но даже не смотря на утверждение коллег о том, что тур. фирма лучшее место для знакомств, на горизонте так никто и не появился. Постепенно Илья стал привыкать к этому. Он как раз подумал о том, что разрыв помог ему понять чего он хочет от жизни, когда поезд дрогнул и остановился. Купе заполнилось светом уличного фонаря, расположившегося в паре метров прямо напротив окна.

— Логично! – шепнул Илья, услышав как заурчал в тот момент его желудок. Он решил, что остановка это удачный момент для того, чтобы сходить за кипятком. К счастью других желающих рядом с котлом не было, и он быстро вернулся в купе. Утопив в кипятке пакетик с чаем, Илья разворачивал вокзальные хот-доги. В шорохе целлофана ему послышался стук в дверь. Он остановился и прислушался – не показалось. Привычка запирать двери в любых местах не позволила стучавшему войти, поэтому Илье пришлось встать и открыть. Это была Лена.

«Октябрь же, — подумал Илья, — и где это она уже успела загореть?» В темном тамбуре он этого не заметил.

— Извини, надеюсь, не разбудила, а если да, то прошу прощенья, — скороговоркой зашептала Лена, — ты не мог бы мне помочь?

— С чем? – от неожиданности Илья едва сформулировал вопрос.

— С окном, — вздохнула Лена, — выловила проводника, а он не смог открыть, сказал – намертво…

— Момент, — прервал ее Илья. Он обулся, прикрыл дверь и проследовал за Леной. В купе он приложил максимум усилий, однако вес, что называется, не был взят. С досады, махнув рукой, Илья сдернул занавеску, и они с Леной обнаружили три внушительных гвоздя, зачем-то вбитых в раму неизвестным героем.

— Наверное, не закрывалась, — сказала лена и тихо захихикала.

Илья усмехнулся. Толи от знакомого чувства спортивной свободы, толи от умения Лены посмеяться над трудностью, а возможно и от адреналина, полученного в ходе борьбы с тремя гвоздями, он вдруг стал чувствовать себя более уверенно.

— Есть два предложения, — сказал он вместо своего обычного «Ну, ладно, счастливо», и, поймав переполненный любопытством взгляд Лены, продолжил, — крушить раму используя все подручные чайные ложечки или, вернуться ко мне и прикончить по хот-догу.

Лена едва сдерживала смех – ложечки «зацепили» ее не на шутку.

— Свою раму я приоткрыл немного, — добавил Илья, после чего Лена уже не раздумывала.

— Потесню тебя чуток, — сказала она, когда они снова переместились.

— Ничего, располагайся, — сказал Илья, кивнув на пустующее место. Второй кружки у него не было, поэтому пришлось пить по очереди из одной, благо она была достаточно вместительной.

Горячий чай сделал свое дело – разговор завязался как-то сам собой. После поразившей Лену истории о Талгате, молодые люди вновь вернулись к теме музыкальных пристрастий, дружно посетовав на то, что нельзя дать волю динамикам мобильных телефонов. Лена удивила Илью рассказом о старом пианисте, который жил с ними по соседству, научил ее маму почти виртуозной игре, и даже завещал инструмент. Старенькое фортепиано они привезли с собой из Кустаная и, в тяжелые дни, оно им очень помогло – уроки игры неплохо оплачивались.

— Так что если есть желание, — подвела она итог, то можно успеть все, смекаешь?

Илья смекнул еще в начале истории, и все остальное время пытался понять бывают ли в жизни такие совпадения.

— А тебя мама научила? – спросил он, терзаясь легким сомнением.

— Только азам, — сказала Лена беспечно и принялась рассказывать о том, как увлеклась гитарой, как на нее из-за этого косились подружки, как она ненавидит шансон, ходит гулять в шесть утра и еще о многом. Илья вновь почувствовал, как ее энергия заполняет все вокруг, включая его самого. Он старался не смотреть на Лену пристально, хотя именно этого ему и хотелось. Украдкой взглянув на часы, Илья сообразил, что ехать им оставалось несколько часов, и пожалел об этом. Впервые за долгое время ему хотелось говорить. Однако, поделиться бессонницей с Леной он не мог и вскоре они уже обменивались редкими фразами лежа на нижних полках. Между репликами девушка что-то черкала в своем блокноте, отыскав таки пару чистых клочков. Закончив, она вырвала их из блокнота и, протянув Илье, сказала:

— Вот, это тебе. Утром глянешь. А я засыпаю. Потом она повернулась на бок и закрыла глаза. Илья спрятал листочки в карман ветровки (разглядеть их было не возможно), после чего погрузился в раздумья. Стоило ему подумать о том, чтобы записаться на уроки к Лениной маме, как фантазия тут же унесла его прочь. Он представил себе, как приходит на уроки пару раз в неделю, учится играть, как после уроков они с Леной по долгу болтают на кухне за чаем. Ему так понравилось говорить с ней! Что если уроки музыки станут началом чего-то большего? Илья испугался собственных мыслей.

— Нет, — повторил он про себя, — так не должно быть. Он чувствовал, что не готов к такому развитию событий. Вопросы, начинавшиеся со слов «Что если…» переполняли его голову.

— Не сейчас, не так, не нужно, — повторял он, — не сейчас, не сейчас, не сейчас…

В дверь купе постучали, и Илья открыл глаза.

— Сдаем пастель, — зычным голосом произнес кондуктор, — Павлодар!

Илья приподнялся на локтях. Светало. Женщины-подружки копошились, укладывая вещи в сумки.

«Уже и переодеться успели» — подумал Илья и вдруг вспомнил о Лене. Ее в купе не было.

— Вы тут девушку не видели? – сонным голосом спросил он.

— Видела, — усмехнулась одна из женщин и указала пальцем в свою подругу, после чего они принялись заливисто смеяться приговаривая: «Приснится же!»

Сбитый с толку, Илья принялся снимать постельное белье и вспоминать прошлый вечер.

— Да ни фига! – буркнул он – такое ему присниться просто не могло. Он проверил карман ветровки и обнаружил три пронумерованных листка. Теперь Илья смог их разглядеть – они были исписаны нотами. «Значит, не приснилась, — радостно подумал он, — и ушла по-английски, ну артистка!»

Застегивая сумку перед самым выходом, он вдруг услышал знакомый голос:

— Эй! Приятно было познакомиться!

Илья обернулся – Лена стояла в дверях и неловкими движениями прятала непослушные локоны под капюшон куртки.

— Да и мне тоже, — нашелся он.

— Удачи тебе! – воскликнула девушка и скрылась в проходе.

Илья заколебался, он вновь почувствовал, что сказал не все. Лихо, разобравшись с сумкой, он, не застегиваясь, поспешил к выходу. Лены в проходе уже не было. Илья выскочил на улицу. Прохладный утренний воздух казался невероятно чистым даже на вокзале. Илья посмотрел по сторонам – Лена стояла метрах в десяти от него и оживленно беседовала о чем-то с невысокой женщиной лет сорока пяти.

«Мама», — мелькнуло у Ильи в голове. Он увидел, как они направляются к входу в здание, и пошел следом.

— Лена! — позвал он. Девушка остановилась и оглянулась. Илья подбежал к ней. На какое-то мгновение ему показалось, что он знает, что должен сказать, но, взглянув девушке в глаза, растерял все слова кроме одного:

— Спасибо, — сказал он.

— На счастье, — ответила Лена, вместо ожидаемого «пожалуйста» и, подмигнув, стала быстро нагонять маму. Илья смотрел ей вслед, мысленно подбирая себе эпитеты пообиднее. Чуть позже, сидя в прокуренном холодном такси, он то и дело вспоминал разговор в поезде каждый раз приходя к выводу о том, что вероятно упустил свой шанс. Он не мог понять, почему именно это чувство – чувство потери чего-то важного, поселилось в нем. «Судьба дала мне еще один шанс быть счастливым», — вспомнил он слова друга и грустно вздохнул. Ему остались только ноты.

Спустя пару дней Илья заглянул в гости к Даулету — старому приятелю по музыкальной школе. Ему было любопытно, что за мелодия, с названием «Новое начало», пряталась в трех листках нот.

— Я ведь продал аккордеон, ты помнишь, — напомнил он и отдал листы. Он знал, что хотя Даулет и сказал, что занят в ближайшие дни, он все равно разберется с этим очень скоро. На синтезаторе, стоявшем посреди комнаты он порой творил чудеса прямо на глаза у изумленных друзей.

Даулет позвонил Илье через два дня. Не скрывая эмоций он рассказал в какой восторг привела его музыка Лены и сообщил о том, что уже послал ему запись по электронной почте.

— Я разобрал и все ремарки, написанные корявым подчерком. Знаешь, — таинственно произнес он в самом конце разговора, — там есть одна очень любопытная заковырка. Ты поймешь, если хорошо учился. До связи!

Вечером того же дня Илья проверил почту и скачал музыкальный файл с названием

«Новое начало». Он запустил его, лег на пол и закрыл глаза. Через несколько секунд раздались звуки фортепиано. Музыка, поначалу тяжелая, гнетущая, чудесным образом становилась волнующе трогательной, и, в конце концов, такой легкой и задорной, что казалось целая жизнь, была источником ее вдохновения. Илья запустил ее снова – его проживания, его сомнения и порывы – все это было в музыке. Он почувствовал невероятную свободу и желание начать жить заново. Стимул к ускорению был найден.

Пасмурным утром четверга Лена возвращалась с любимой утренней прогулки. Она не сразу обратила внимание на человека в темном полупальто стоявшем у ее подъезда. Лишь приблизившись, она узнала Илью.

— Привет, — растерянно протянула она, — ты ведь Илья, верно? Из поезда?

Илья кивнул и улыбнулся. Лена была удивлена и потому любопытство сыпалось из нее шквалом вопросов:

— Ты как здесь? Следил за мной? Или случайно?

— У тебя фамилия редкая, — начал Илья, — всего три пункта в телефонном справочнике.

— И?

— И ты написала названия песен на своем билете. Вот он.

Илья вынул из кармана мятый билет.

— Ух ты! – изумилась Лена, — так значит ты меня искал, да? А я курить бросила, — заполняла она неловкую минутную паузу, — твоим способом.

— А старик этот способ выдумал, чтобы меня разыграть – отозвался Илья. Молодые люди лукаво поглядели друг на друга.

Из другого кармана Илья достал три мятых листочка с нотами:

— Это нужно играть в четыре руки – сказал он тихо.

Лена улыбнулась.