Им есть о чём помолчать

ИМ ЕСТЬ О ЧЁМ ПОМОЛЧАТЬ

Раскинувшееся внизу село мало чем отличалось от других селений, разбросанных в предгорьях Северного Кавказа. Несколько десятков домов замысловатым узором лепились неподалёку друг от друга на узких, извилистых улочках. И если бы не молитвы муэдзина да невысокие горные кручи, подпирающие небо вокруг посёлка, прапорщик Кирилл Третьяков не поверил бы, что он находится в воюющей Чечне, совсем неподалёку от Ведено, родового гнезда одного из самых кровавых полевых командиров – Шамиля Басаева.

Передав бинокль наблюдателю, Кирилл привычно заскочил на корпус бронетранспортёра вместе с Бакси, своей минно-розыскной собакой. Пристроился у башни, откинувшись спиной на прохладную ещё с ночи броню. Собака, немного покрутившись, улеглась рядом. Когда корпус облепили крепкие, обвешанные потёртым, выбеленным оружием спецназовцы, БТР плавно тронулся с места. Пофыркивая двигателем, машина неспешно повезла их по улицам просыпающегося села.

За одним из поворотов Кирилл увидел маленького мальчишку. Вооружившись длинной хворостиной, тот гнал скотину на пастбище. Эта мирная, такая знакомая уральскому деревенскому парню картина вызвала какое-то смутное волнение. И он помахал парнишке рукой, надеясь получить в ответ точно такое же приветствие…

Но вместо этого чеченец внимательно посмотрел на прапорщика ненавидящими, чёрными, как уголь, глазами и, сжав губы, резко ткнул пальцем в сторону проезжающего бронетранспортёра. А затем рубанул грязной ладошкой по высокой худощавой шее.

* * *

Лето 2005 года в Чечне выдалось жарким. Солнце палило нещадно, иссушая горы и землю. Для Кирилла, впервые приехавшего в Чечню, всё было в диковинку. Ещё совсем недавно он служил кинологом в одном из частей по охране важных государственных объектов на Урале. После полутора лет, зная, что дома нормальной работы нет, решил продолжить службу во внутренних войсках.

Родители решение сына одобрили. А что? Работа по специальности: Кирилл окончил ветеринарный техникум. Нормальная зарплата, которая выдаётся без задержек. Дисциплина, порядок. Да и с собаками сын любил возиться с раннего детства. Мать Кирилла, Ольга Алексеевна, боялась одного – как бы сына не послали в Чечню. Но Кирилл, выслушав материнские опасения, ласково обнял её и успокоил:

– Мам, какая Чечня? Ты посмотри на карту: где Урал, а где Кавказ? Чего мне там делать? Кто меня туда пошлёт?

В тот момент он не лукавил, говорил матери чистую правду. Ибо сам ещё не знал, что его ожидает в ближайшем будущем.

В начале июня 2005 года прапорщика Третьякова вызвал к себе командир части и спросил, не хочет ли он съездить на три месяца в командировку вместе с челябинским отрядом спецназа. Кирилл не возражал. И попросил полковника только об одном:

– Вы только моей маме про командировку ничего не говорите…

На Кавказ Кирилл отправился вместе с немецкой овчаркой Бакси, своей любимицей. Эта минно-розыскная собака имела покладистый, дружелюбный характер и была лучше всех в питомнике натаскана на поиск тротила.

7 августа их группу подняли в четыре часа. Основательно загрузившись, спецназовцы выехали на очередную операцию. Бронетранспортёры долго пылили по крутым горным серпантинам, пока не привезли бойцов к перевалу, отмеченному на карте командира группы. Здесь спецназовцы спешились. Построились в боевой порядок и цепочкой устремились вниз. Двигались скрытно, плотно, стараясь как можно меньше шуршать мелким гравием, выкатывавшимся из-под ног.

Вышли к району забазирования. Перекрыв дорогу, разведгруппа стала устраиваться на ночлег. Бакси, выскользнув из ошейника, залезла в глубокую канаву, наполненную прохладной водой. А Кирилл, присев на камень, с завистью смотрел на плескающуюся в мутной воде собаку. Потом достал нож, вскрыл зелёную коробку сухпая и начал лениво жевать опостылевшую за время командировки гречневую кашу вприкуску с галетами.

Уже вечером со старшим группы по радиостанции связался командир отряда. Соседи, работающие неподалёку, обнаружили два схрона. Изъяли оружие, боеприпасы, медикаменты. Банда, потерявшая всё это добро, боя не приняла, отходили в спешке. И, возможно, в направлении их группы. Так что есть вероятность завтра встретиться с боевиками. Надо быть начеку.

Устраиваясь на ночлег, Кирилл влез в спальный мешок и наконец-то вытянул гудевшие ноги. Плечи, истерзанные лямками тяжелого рюкзака, ныли. Но, несмотря на усталость, сон не шёл. А вот накупавшаяся вволю Бакси сладко зевнула, прильнула к нему тёплым боком и тут же заснула…

Кирилл очнулся от холода. Ледяной горный воздух, проникая через щели спальника, тихо вылизывал ему рёбра, всё глубже залезая под маскировочный халат и тельник. На востоке уже занималась заря. А склоны соседних гор, укутанные густым туманом, едва просматривались. Тёплой ладонью Третьяков стёр с воронёного ствола автомата ночную росу и, поёживаясь от холода, вылез из спальника. Вскоре зашевелилась и вся разведгруппа. Быстро позавтракав, разведчики тронулись в путь. Углубившись в ущелье, головной дозор зашёл в густой подлесок и внезапно вышел на небольшую поляну, на которой стояло несколько зелёных палаток. Вот это находка!

Судя по всему, бандитский стан был покинут совсем недавно. Вокруг палаток в беспорядке разбросана полевая форма, несколько пар резиновых сапог, коробки с медикаментами, продукты. Спецназовцы, внимательно глядя под ноги, быстро обследовали лагерь. Когда Кирилл вслед за шедшими впереди разведчиками вышел на поляну, те уже осматривали бандитские палатки. Третьяков, держа собаку на поводке, пошёл вслед за ними…

Внезапно перед глазами взметнулась бледная вспышка. Уже подброшенный в воздух взрывной волной, Третьяков каким-то особым образом увидел себя со стороны.

Он летел куда-то вверх, словно большая пластмассовая кукла, разбросав в стороны руки и ноги. Бакси, контуженная, отброшенная взрывом, каталась по земле, тщетно пытаясь подняться…

Перевернувшись в воздухе, Кирилл упал в воронку, образовавшуюся после взрыва. Душная, горячая, с кислым запахом перегоревшей взрывчатки яма оказалась ему пояс. Сознание, на мгновение покинувшее его, вернулось. Вместе с ним пришла и дикая боль. Прапорщику показалось, что его режут раскалённым ножом на части.

К нему подбежали спецназовцы. Вкололи промедол. Аккуратно вытащили из воронки, положив спиной на мягкую изумрудную траву. Из последних сил Кирилл приподнялся и посмотрел на свои ноги. Вместо правой ступни увидел кровавые лохмотья мяса, сквозь которые сахарно белела перебитая взрывом кость. Неподалёку скулила собака. Теряя сознание, Кирилл шёпотом успел попросить окруживших его солдат и офицеров:

– Вы только маме ничего не говорите…

* * *

Трое суток прошли в беспамятстве. Он не помнил, как его тело кромсали острыми лезвиями скальпелей, отрезая обрывки мышц, артерий и сухожилий, пилили хирургической пилой кость. Очнулся он только на реанимационной койке госпиталя в Ханкале.

Раны никак не затягивались. Кость загноилась, мучили фантомные боли. Ночью, в полусне, опьянённый обезболивающими препаратами, он по привычке тянул руку к внезапно зачесавшейся ступне и тут же с криком просыпался, когда протянутая рука натыкалась на короткий обрубок с набалдашником из бинтов и гипса. Вскоре его перевезли в новочеркасский госпиталь. Сделали повторную операцию, но искалеченная нога никак не хотела заживать.

Спать, а точнее, забываться на несколько часов он мог только днём. Обезболивающее не действовало. По ночам, мучаясь от страшной боли, Кирилл ворочался на мокрой от пота простыне и иногда, чтобы хоть как-то отвлечься, тихонько покуривал в кулак. В голове роились невесёлые мысли: ему казалось, что о нём все забыли, списали за ненадобностью. Кому он теперь без ноги нужен? Разве только матери. А он ей до сих пор даже не позвонил…

Но о нём не забыли. Вскоре к Третьякову в госпиталь приехал офицер из челябинского отряда спецназа. Привёз сумку с его вещами, сотовый телефон. И деньги: бойцы и офицеры скинулись кто сколько смог. По подавленному состоянию Кирилла спецназовец сразу понял, что происходит на душе совсем ещё молодого прапорщика. На прощание, крепко пожав руку, он сказал Кириллу:

– Главное, не раскисай! Сейчас, знаешь, какие протезы делают? С такими «ногами», если захочешь, дальше служить будешь. Так что не валяйся в постели, а начинай ходить на костылях. Тренируйся. И матери обязательно позвони. Мы ей пока ничего не сообщали, как ты просил…

К разговору с мамой Кирилл готовился целый день. Дрожащей, непослушной рукой набрал номер телефона. Ольга Алексеевна ответила сразу. Как будто чувствовала, что он сейчас позвонит. Взволнованно спросила:

– С тобой что-то случилось, сынок?

Кирилл тяжело вздохнул:

– Да, мам. Я подорвался. Мне ногу оторвало…

В трубке послышался громкий плач. А потом был долгий разговор двух близких людей. В котором зачастую было непонятно, кто кого утешает: то ли мать сына, то ли наоборот. Потом трубку взял отец…

После телефонного звонка родителям Кирилл как бы вынырнул из отупляющего забытья. Он приободрился, вновь почувствовал вкус жизни. Вспомнив слова офицера-спецназовца, Третьяков взял костыли и, опираясь на них, решительно двинулся в сторону больничного коридора…

Когда он оказался в Главном военном клиническом госпитале внутренних войск и познакомился с другими ребятами, товарищами по несчастью, то понял: ему ещё повезло. Да, ранение было тяжёлым. Но многих других парней бандитское железо изувечило ещё сильнее. А они всё равно не теряли бодрости, были полны желания вернуться в строй. Их энергия, дружеская поддержка и советы очень помогли Кириллу. Вот только нога никак не заживала, культя продолжала сочиться кровью и гноем.

Тогда Кирилл начал ежедневно молиться. Сам он хоть и был некрещёным, но всё же считал себя верующим человеком. А 11 ноября 2005 года, в день своего рождения, крестился в госпитальном храме. Батюшка, совершив обряд, окропил сидящего на инвалидной коляске молодого парня святой водой и сказал пророческие слова:

– С божьей помощью-то быстрей поправишься.

И после очередной операции рана стала быстро затягиваться! Кирилл, как и говорил священник, быстро пошёл на поправку. Одновременно он начал усиленно заниматься лечебной физкультурой – готовиться к протезированию.

После новогодних праздников Третьякова отвезли в протезную мастерскую. Новую «ногу» ему сделали на удивление быстро, всего за неделю. На первой примерке Кирилл долго путался в крепежах и креплении. Но в конце концов после почти шестимесячного перерыва, самостоятельно встал «на две ноги». Немного постоял, ловя равновесие, сделал первый робкий шаг, затем второй, третий… А потом пошёл чуть прихрамывающей походкой, к изумлению приставленной к нему медсестры. Пошёл сразу, без всякой подготовки! Вначале медленно, осторожно, а потом всё увереннее и увереннее.

Кирилл никак не мог остановиться. Какое же это было счастье – вновь самостоятельно ходить. Врачи и медсёстры попытались остановить вышагивающего по коридорам и лестницам Третьякова, объясняя, что такие нагрузки ему, ещё не совсем восстановившемуся, пока не рекомендованы.

Конечно же, врачи были правы. Когда Кирилл, наконец-то «нагулявшись», снял протез, его культя так распухла, что на следующий день он не смог сделать и шага. Пришлось проваляться на койке целые сутки, показавшиеся ему тогда вечностью…

* * *

Март 2006 года на Урале выдался холодным. Когда Кирилл в новёхоньком камуфляже и ещё не растоптанных зимних берцах прошёл через КПП озёрского полка, в части на него вначале смотрели как на привидение: по ходившим слухам, во время подрыва его разорвало на кусочки. А тут в штаб вошёл молодой, румяный, немного прихрамывающий парень, который несколько смущённо улыбался и здоровался с идущими навстречу сослуживцами.

Командир части, увидев Третьякова, сразу пригласил его в свой кабинет. Крепко обнял прапорщика и тут же предложил ему подумать о дальнейшей службе. У Кирилла после этих слов сразу отлегло от сердца: не хотел он уходить на гражданку, не собирался вести нехлопотную, размеренную жизнь инвалида, сидя в родительском доме, считая дни до очередной пенсии. Ещё в новочеркасском госпитале он надеялся, что ему разрешат остаться служить во внутренних войсках…

Когда Кирилл вышел из штаба, ноги сами собой повели его к питомнику. Подойдя к знакомому забору, на минутку остановился, чтобы перевести дух. Едва шагнул внутрь, как увидел, что один из новых, видно, недавно призванных солдат занимается с собакой на полосе препятствий. Овчарка, едва заметив Третьякова, вырвалась из рук паренька и огромными скачками кинулась навстречу Кириллу. Солдат закричал, замахал руками, испугавшись, что она сейчас порвёт незнакомца. Но, к его изумлению, овчарка, подбежав к прапорщику, заскулила, закинула передние лапы ему на плечи и начала слизывать языком слёзы, бежавшие по лицу нежданного гостя. Так они встретились с Бакси.

Потом Кирилл ещё долго гулял с собакой, рассказывая ей долгую историю своего выздоровления и возвращения в часть. Более внимательного слушателя он вряд ли смог бы найти! Бакси преданно глядела в глаза, стригла ушами, иногда тяжело, совсем по-человечески вздыхала.

Время бежало, Третьякову пора было идти домой. На прощание Кирилл нежно погладил свою любимицу по лоснящейся шерсти и, подведя Бакси к её вольеру, шепнул ей на ухо:

– Ты не скучай. Я только в отпуск съезжу, родителям покажусь, а потом вернусь. Мы с тобой вместе ещё послужим…

С того памятного им обоим дня прошло уже пять лет. Старший прапорщик Кирилл Третьяков и по сей день продолжает службу в озёрской части Уральского регионального командования внутренних войск МВД России в должности старшины роты. По вечерам он спешит со службы в свою уютную городскую квартиру. Там его возвращения ждут жена Анна и малышка Елизавета, появившаяся на свет 1 февраля 2011 года.

А когда выдаётся свободная минутка, Кирилл непременно заглядывает в питомник, к своей любимице Бакси. Она тоже продолжает служить. Они любят гулять вдвоём. Во время этих прогулок по тихим уральским полянам и тропинкам им есть что вспомнить.

Есть о чём помолчать вдвоём…

Подполковник Николай ПЕТЕЛИН