Запах кофе и лампы настольной тепло,
Домочадцы сопят и никто не помеха…
Я готовить и шить очень даже умеха,
Мне осталось освоить твое ремесло,
О, бессонница-ночь! Все дневное возьми,
Что напели трава и цветы, и кузнечик.
Я весь день говорю на, вполне человечьем,
Языке суеты, что освоен людьми.
Он, конечно, хорош, но вверху и окрест
Не на нем говорят птицы, бабочки, рыбы,
И фонарщик в каком-нибудь звездном Магрибе
Изо всех языков признает анапест…
О, как видится всё, освещенное лишь
Светом желтой луны, дружной с лампой рабочей:
Беззащитный кузнечик и трава у обочин
Самых грустных путей, за которыми – тишь.
Все острее с тобой — память, грифель и звук.
Обнаженней душа и дегтярнее дали…
И как деготь березы – бальзам для миндалин,
Так способна бессонница выровнять стук
Всех сердец, что ее не боясь, призовут:
«Приходи поболтать, не гнушайся поденкой,
На заре убаюкай меня, как ребенка,
Что свободен, как птица, не знавшая пут….»
