Это было ещё в школе. «Магнитной лентой шелестя» (как позже Юрий Ряшенцев написал о песнях Окуджавы), вошли в мою жизнь песни Высоцкого. Оказалось, именно он дал жанру название. Из первого ряда я наслаждался концертом барда. А спектакль «Павшие и живые» на Таганке видел уже без него… Есть посвящение незабываемой личности на моей страничке (номер на ней):
ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА ВЫСОЦКОГО
В накале плазмы – век не проживёшь.
На всём скаку не разведёшь руками.
Конечно, стену лбом не прошибёшь…
Но капля крови продолбила камень!
Кому, вперёдсмотрящему, везло?
Обету верность – это не обеду.
Суметь бы только удержать весло
теченью вопреки, навстречу бедам…
Позже оказалось, что на Владимира повлияли песни Вертинского (в домашнем исполнении отца) и особенно живой пример Окуджавы. А ко мне оба пришли вскоре, причём почти одновременно. Полюбил. Многое из их творчества знаю наизусть и часто цитирую. Не только во время лекций-концертов, посвящённых бардам (список – на моей страничке). Весть о кончине Окуджавы в Париже (вспомним Маяковского «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли – Москва») застала меня на Международной конференции по математике в Бонне. Там я впервые представил новую, целостную редакцию гиперанализа, позже переименованного в квантианализ. Он лежит в основе моей эластичной математики. Вскоре написалось посвящение
ПРОЩАЙ, ДОБРЕЙШИЙ!
«Надежды маленький оркестрик
Под управлением любви.
……………………………………
Возьмёмся за руки, друзья…»
Булат Окуджава
Слетелись слова, словно птицы печальные,
и грустно склонились в миноре цветы,
слагая небесную песню прощания
с певцом и творцом неземной красоты.
У ауры дивной янтарно свечение –
надежды оркестрик под знаком любви,
что верой молитвенной славил священное,
высокое в людях до дна углубив.
Крылатые: «Ваше Величество, Женщина»,
«Мужчина! …Заманчива должность твоя»…
Изящество духа Булатом завещано.
Его бы в себе научиться ваять…
С милейшим акцентом премудрость восточную,
заветное счастье давать, а не брать,
чудесного сердца доверчивость точную
колышут волшебные волны добра.
…Мелодия жизни, увы, не растянется,
но к солнцу взывает, бессмертьем дразня.
С таким камертоном душа не расстанется.
Возьмёмся же за руки, песни-друзья!
Следующим пришло ко мне творчество Дольского. Знаю, люблю и цитирую его лирические (но не политические) песни. После его концерта в Москве мы обменялись поэтическими сборниками. Александр написал на своём: «Лёва! Спасибо за добрую душу!» Это незабываемо. Стараюсь соответствовать…
С Александром Розенбаумом познакомился и сразу подружился после его концерта. Тоже обменялись книгами и фотографиями с дарственными надписями. Держал за поводок его бультерьера, которого сравнительно недавно не стало… Сильный пёс!
Вместе с Юрием Лоресом был членом Жюри Фестиваля авторской песни. Незабываемые впечатления!
С Александром Городницким встретились в сборнике Берлинского научного общества. Там опубликованы шесть моих статей на английском языке, в том числе о том же квантианализе и общих теориях прочности и решения задач.
Очень люблю Галича. Незабываемы «Бригантина» и многие другие искренние песни. Не только авторские. Не случайно посвящения
ПАМЯТИ МАРКА БЕРНЕСА
Обильны голосА. Вокал богатством льётся.
Чаруют Игры нот: восторги обрети!
Заснула чистота духовного колодца,
а песни ждут былых ума и доброты.
…Сердечный камертон Бернеса – мой навеки,
здоровался с детьми – и трепетно со мной,
«огромным небом» пел и «тополЯ», и вехи,
«любимый город» мой, «курган» такой земной…
«Волшебник» теплоты грел «перекрёсток» «жизни»,
«шаландами» мечту в Одессу увлекал,
«родную хату» брал началом для Отчизны,
в которой «Волги ток» мне чувства пролагал.
И в «тучах» «путь для нас к Берлину, между прочим»,
раздумий пОлон «был», «нелёгок и не скор».
Но «Малой Бронной» свет мне снится «тёмной ночью»,
и смело двести жму как сам себе шофёр.
«Любимых», «журавлей», «друзей» порой теряю…
Но песни не дают к печали перейти,
иллюзию-завет премудро повторяя:
«Ещё всё впереди! Ещё всё впереди!»
ЧЕЛОВЕК-ТЕАТР
Памяти Александра Вертинского
«На солнечном пляже в июне»
желанное вспомнилось вдруг.
Ныряю в зелёную юность:
высокие ноты вокруг…
Король «золотистого плена»,
изнежен, манерен Пьеро.
Изысканность красок нетленна.
А как вдохновенно перо!
Миную «я» «горькое пиво»,
смеясь «глубиною» «души».
«Как редко поют» столь «красиво
в» пустой заземлённой «глуши»!
«Магнолия»-«танго»… От чувства
«далёк» «синевой» «океан».
К «лиловому негру» не мчусь я:
поклонник «родных» икебан.
Оплакан, «в степи молдаванской»
былой «колокольчик» звенит.
Куда от «России» деваться?
А Запад – закат, не зенит.
Его «города» – столь «чужие»…
Спасут ли «Шанхай», «Сингапур»?
По-«русски» бы «доченьки» жили:
и «солнце и свет» – краше «бурь»…
«Бродягами» быть ли «артистам»?
Мечта – средь «берёз» и калин…
«Летит» вдохновенно Вертинский
на ждущий меня «Сахалин».
Сердечная тонкость прельщала…
О, как «балерина» «мала»!
Не верилось в «ужин» «прощальный»,
ведь «сентиментальность» «мила».
Сияют ли «встречи» иль мглисты, –
«романсом» в «любовь» восхожу.
«Мадам, уже падают листья!» –
и осени вряд ли скажу…
