Верни потерянное детство

Верни потерянное детство

*****

– Васька, озорник, иди-ка сюда! – облокотившись на перила крылечка, громко закричала высокая женщина, одетая в старенькое линялое платье, в галошах на босу ногу, в косынке, из-под которой выбивались пряди волос и, прислонив мозолистую ладонь лодочкой к глазам, прищурившись от яркого солнца, всматривалась в густые заросли малинника, что разрослись вдоль высокого забора. – Ах ты, негодник! Зачем на рога козе натянул Танькины новые валенки, а? Ну-ка, живо в хату! Вот погоди, батька вернется, задаст тебе жару. Васька, ремнем отлупцую! – сказала напоследок она и, погрозив кулаком, скрылась в доме, громко хлопнув скрипучей дверью.

– Зачем-зачем.… Чтобы твоя коза не пырялась, – вытянувшись на земле между грядками с огурцами, тихо пробурчал невысокий паренек, лет четырнадцати, с выгоревшими на солнце волосами, в коротковатых штанах с прорехами и в грязной залатанной рубахе. – Ага, напугала… Вот сбегу из дома и не найдете! А когда вырасту, взрослым стану, как вы, заработаю много-много денег, вернусь домой, тогда поглядим.… А то все время – Танечка, Танечка…, – передразнил он мать, с хрустом откусил небольшой пупырчатый огурец и начал жевать, изредка поглядывая в сторону крыльца, где сидела младшая сестренка и играла с новой куклой, какую ей привезли из города.

Протянув руку между стеблями, Васька нащупал несколько небольших огурцов, сорвал их, осторожно сунул за пазуху и медленно пополз вдоль длинных грядок к забору. Добравшись, он раздвинул штакетины, поднялся и только начал протискиваться между ними, как позади него раздался звонкий голос сестренки:

– Мам, мам, а Васька со двора убежал! Вон, вон вдоль соседских огородов несется…

– У-у-у, ябеда! – оглядываясь, на бегу пробормотал Васька и, придерживая рубашку, с размаху об кого-то ударился, споткнулся и растянулся на земле.

– А ну, шкет, стой! – опираясь на отполированную за долгие годы клюку, дымя самосадом, проворчал дед Семен. – Опять нашкодничал, да? Вот я тебе задам! – и попытался схватить Ваську.

Увернувшись от руки, Васька, молча вскочил, поморщился от боли и, прихрамывая, торопливо направился в сторону оврага, разрезавшего пологий берег реки. Сбивая прутом верхушки репейника, он добрался до оврага и, оглянувшись на деревню, скрылся за густым кустарником, росшим по краю. Пробежал по узкой тропке к реке. Выбрался на прибрежную полосу и, осмотревшись, неторопливо побрел в сторону старых рассохшихся, брошенных лодок, что лежали на берегу вверх днищем. Там, под одной из плоскодонок, которая стояла на боку, опершись на толстые колья, находилось его убежище, где он прятался от родителей, если что-нибудь натворит дома или в школе, скрывался от ребят, когда играли в войнушку или в прятки, да и просто так приходил сюда, когда не было настроения. Тогда разводил маленький костерок перед лодкой, сам залезал под нее, ложился на охапку духмяного сена и, задумавшись, долгое время проводил на берегу, посматривая на пляшущие язычки пламени, на широкую реку с медленным течением, на противоположный берег, заросший густым лесом, изредка из-за которого доносились звуки церковных колоколов. Там стояло большое село, где он ни разу не был. Здесь же, под старой лодкой, лежали его запасы: куча тряпья, что приволок из дома, охапки духмяного сена, на котором всегда лежал, наблюдая за рекой, старый мешок с прорехами, где хранил картошку, исподтишка выкопанную на поле, две самодельные удочки, чтобы ловить уклеек и плотвичек, да небольшой котелок, оставленный кем-то из приезжих рыбаков. Это было его богатство, и тут находился его мирок, куда он никого не пускал, и никому про него не рассказывал. Мирок, где он был по-настоящему счастлив.

Посвистывая, Васька, оглядываясь по сторонам, чтобы его никто не заметил, осторожно перебрался через лодки и внезапно остановился, затем присел, скрывшись за плоскодонкой, и стал всматриваться туда, где было его убежище. Оттуда доносилось какое-то позвякивание, пахнуло дымком костра, печеной картошкой. Раздался треск веток, замелькали искры и едва заметные язычки пламени. Мелькнула чья-то небольшая тень и скрылась под лодкой. Долго просидел Васька, наблюдая за убежищем и дожидаясь, когда снова появится незнакомец, чтобы его внимательно рассмотреть. И не выдержав, решил сам проверить, кто вздумал занять его место без разрешения. Поднявшись, медленно ступая по песку, подобрал на ходу обломок доски, чтобы выгнать или обороняться от чужака, как уж придется, подошел и, размахнувшись, закричал осипшим от волнения голосом:

– Эй, а ну, вылазь! А то, как дам разочек, сразу все ребра пересчитаю. Кому сказал, а?

Но стояла тишина.

Шмыгнув, Васька посмотрел на костер, над которым висел котелок, на удочки, что валялись возле лодки, затем легонько ударил по днищу и нерешительно сказал:

– Слышь, если ты нечистая сила, тогда сгинь, а если человек, покажись, – и на всякий случай, немного отошел в сторону и оглянулся, думая, куда бежать в случае опасности.

Под лодкой послышалось шуршание, кто-то ойкнул от боли, тихо застонал, показались чьи-то ноги в рваных кедах и перед Васькой появился давно не стриженый паренек в заношенной одежде с чужого плеча, через прорехи были видны большие синяки, свежие ссадины, едва затянувшиеся, с синяком под глазом и с рассеченной бровью. Запахнув старенький пиджак, мальчишка исподлобья взглянул на Ваську, немного повернулся к нему боком, ожидая нападения, и застыл, сжимая кулаки.

– Эй, кто ты такой? – продолжая держать в руках обломок доски, грозно нахмурившись, спросил Васька. – Почему без спроса взял мои вещи? И вообще, катись отсюда – это мое место. Понял?

Мальчишка молчал, продолжая стоять и наклонив голову, наблюдал за каждым движением Васьки.

Заметив, что незнакомый пацан молчит, Васька осмелел, сделал шаг вперед и намахнулся обломком:

– Сейчас как дам разочек, так закувыркаешься! – сказал он, помахивая обломком перед собой. – Чего стоишь, как пень? Беги, пока от меня кренделей не получил. А то наших мужиков позову, так они сразу по шее настучат. Знаешь, какие они злющие?! – начал Васька пугать паренька.

Мальчишка горько усмехнулся, осторожно дотронулся до брови, на которой запеклась кровь, поморщился и тихо сказал:

– Да лучше бы ваши дядьки отлупили, чем…, – он замолчал и, не обращая внимания на Ваську, присел возле костра.

– Чем – кто? – не удержавшись, с любопытством спросил Васька. – Ты откуда здесь взялся? Из дома сбежал, да?

– Слишком любопытный, – буркнул паренек, поднял с песка и бросил несколько веток в костер и протянул к огню худые незагорелые руки, где тоже были заметны синяки и ссадины.

Шмыгнув, Васька с сочувствием посмотрел на него:

– Ничего, пацан, заживет! – примирительно сказал он и, отбросив обломок доски, присел рядом с мальчишкой. – Мне тоже много раз попадало, когда с ребятами дрался. Домой приду, так еще и папка ремня давал, чтобы я не хулиганил. Поэтому здесь и сделал место, чтобы никто ко мне не совался. Расскажи, что с тобой случилось? – и кивнул на побои.

Долго мальчишка не отвечал. Обняв колени, он смотрел на воду, переводил взгляд на противоположный берег, изредка поглядывал на край острова, видневшегося вдалеке возле излучины. Сглатывая слюну, глядел голодным взглядом на котелок, в котором варилась жиденькая ушица да на пару небольших картофелин, что лежали возле костра. Затем тихо произнес:

– Слушай, но про меня никому не говори, что я здесь прячусь, – хрипловато сказал он. – Если они узнают, тогда меня добьют. Понял?

– Д-да, – запнувшись, сказал Васька и огляделся по сторонам.

*****

– Ты когда-нибудь бывал в городе? – неожиданно спросил мальчишка.

– Да, с мамкой ездили на рынок и по магазинам ходили, чтобы для школы вещи купить и учебники с тетрадками, – начал подробно рассказывать Васька, а потом спросил, – слышь, а, как зовут тебя?

– Толик…

– А меня, Васькой. Бери картошку, кушай и говори, что с тобой случилось, – кивнув на костер, сказал он, удобно привалился к лодке и приготовился слушать.

– Думаю, вы встречали на рынке таких же пацанов, как я, которые ходили между рядами, в толпе и выпрашивали продукты или немного денег у покупателей. В нашей группе было человек пятнадцать. Одни занимались попрошайничеством, другие воровали, третьи отнимали деньги, часы, документы у пьяных, а были даже такие пацаны, кто определял по одежде, по кошельку, как живет этот человек, и потом его показывали старшему, а он провожал до подъезда, чтобы узнать, где живет этот человек и через несколько дней квартиру грабили – уносили из нее все самое ценное, что попадало на глаза. Когда я оказался у них, меня определили в попрошайки – к тем, кто ничего больше не умеет делать…

– А как ты очутился у них? – не удержавшись, нетерпеливо спросил Васька.

– Не перебивай, – буркнул Толик, нахмурился, вспоминая о прошлом, потом продолжил рассказ. – Туда я попал после смерти родителей. Они возвращались домой и только стали переходить дорогу, как на перекресток вылетела большая грузовая машина. Столкнувшись с «Жигулями», она на большой скорости сбила мамку с папкой, метров тридцать протащила за собой, а потом еще разнесла продуктовый ларек, который находился возле остановки, и лишь потом смогла остановиться.

– Ух, шоферюга! – ударив кулаком по лодке, воскликнул Васька, – Почему же он раньше не остановился?

– Нет, Васёк, шофер не виноват, как сказали, – опять поморщился Толик. – У машины отказали тормоза, а дорога была скользкой после дождя. Поэтому он не смог остановиться, да и не успел бы… – наклонив голову, тихо сказал он, – потом были похороны. Соседи все сами сделали. У нас же, вообще, нет родственников. Мамка с папкой были детдомовцами. Всегда мечтали, что наша семья будет самой лучшей. Ага, стала… Васька, не люблю я вспоминать, что с ними произошло. В общем, меня хотели устроить в детский дом. Когда привезли, я в первый же день оттуда сбежал. Хотел домой вернуться. Добрался до соседнего города. А кушать хотел, аж в животе бурчало! Гляжу, возле вокзала бабульки сидят, торгуют фруктами, семечками, еще чем-то. Постоял возле них, посмотрел. Стыдно просить. Одна бабушка отвернулась, а я тихонечко с лотка взял яблоко и хотел уйти, но меня какой-то дядька схватил. Ох, как я испугался! И вдруг, откуда-то вылетели пацаны, этого дядьку сбили с ног, мне крикнули, чтобы бежал и сами быстрее в кусты рванули. Я тоже за ними помчался. Они добежали по улочкам и дворам до окраины города, и шмыгнули в старый заброшенный двухэтажный дом. Ну и я следом за ними туда заскочил. Пока пацаны меня расспрашивали, кто я такой, вижу, тот дядька появился в комнате, где мы спрятались. Я только хотел выскочить, а мальчишки меня схватили и не отпускают. Оказалось, что они наблюдали за мной, когда возле старушек стоял. Сразу поняли, что я один, вот дядька им приказал, чтобы меня разыграли и за собой увели. Вот так я и попал к ним.

– А что дальше-то было? – нетерпеливо спросил Васька, заметив, как Толик снова замолчал и о чем-то задумался.

– А потом мне пришлось с ними жить и вместе воровать, – взглянув исподлобья, хмуро сказал Толик. – Дядя Саша был за главного, но я видел, что к нему приезжали какие-то люди, подолгу с ним разговаривали, несколько раз замечал, как его ругали и грозили, а он отдавал им ворованные вещи и деньги. Иногда они привозили к нам новых пацанов или тех, кого ловили на рынке продавцы. Ох, тогда они прилетали, вытаскивали из машины этих мальчишек и лупили до тех пор, пока они не переставали шевелиться…

– А почему вы не сбежали от них? – не выдержав, опять перебил Васька.

– Да, многие пробовали, – с неохотой, поморщившись, сказал Толик. – Тогда не только били пацанов, но и закрывали в подвал, и несколько дней держали в нем без воды и еды. Ладно, некоторые ребята тихонечко пробирались в подвал, просовывали под дверь кусок хлеба или еще чего-нибудь и все. Я, когда попал к ним и узнал, чем придется мне заниматься, на следующий день решил сбежать. По рынку немного походил, огляделся по сторонам, вижу, рядом никого нет, ну и перепрыгнул через забор, да побежал на вокзал. Хотел уехать из города. Ага, размечтался.… Там меня уже дожидались. Опять приволокли в дом и начал дядя Саша со своими помощниками меня бить. Ох, как лупили! Я потерял сознание, они водой облили, дождались, когда в себя приду, и снова пинали до тех пор, пока не устали. Потом стащили по лестнице в подвал, бросили на кучу тряпья, дверь закрыли и ушли. Но каждый день проверяли: утром и вечером, когда возвращались. Я несколько раз пытался сбежать, но всегда ловили. А у нас был пацан, Сёмка, ох и шустрый! Он меня всему научил, как надо жить с беспризорниками, как под руку не попасть помощникам, а главное – он велел наблюдать за дядей Сашей. Сказал, что тот не все отдавал дядькам, кто приезжал за ворованными вещами и за деньгами. Я тогда ему не поверил. А Семка шепнул, что сам видел, как дядя Саша в своей комнате пересчитывал деньги, золотые побрякушки, затем отбирал самое лучшее, заворачивал и куда-то прятал…

– А что вы в милицию не могли пожаловаться? – не удержавшись, снова перебил Васька. – Их быстро бы поймали, а вас освободили.

– Ты так думаешь? – горько усмехнулся Толик. – Перед тем, как милиция начинала делать облаву, кто-то всегда успевал предупредить дядю Сашу. Он сразу же поднимал нас и с помощниками уводили в лес или в другой заброшенный дом. День-два там пережидали и, если ничего подозрительного дядь Саша не замечал, потом опять мы возвращались в дом, где жили.

– А что же вы кушали? – спросил Васька, взглянув на худенького мальчишку.

– То, что за день выпрашивали на рынке или сами воровали, – нахмурившись, сказал Толик. – Всё, что приносили, отдавали дяде Саше с помощниками. Они просматривали, лучшее отбирали для себя, потом нас обыскивали и если ничего не находили, тогда давали немного еды и закрывали в комнату, где мы жили, чтобы никто не сбежал. А утром всех поднимали, выгоняли в любую погоду на улицу, входную дверь на замок закрывали, нас на рынок отправляли, дядь Саша потом куда-то уходил, а его помощники следили за каждым нашим шагом.

– А как же тебе удалось сбежать? – вороша угли в костре, с любопытством спросил Васька.

– Семка исподтишка сказал мне, чтобы вел себя тихо, не привлекал внимания, после того, как я несколько раз пытался убежать, – иногда задумываясь и, глядя куда-то вдаль, начал рассказывать Толик. – Я так и сделал. Да… А Семка-то не обманывал, что дядь Саша не всё отдавал тем людям, кто к нему приезжал, а часть прятал. Один раз, когда нас закрыли в комнате, я попросил, чтобы меня отпустили сходить в туалет. Его помощник, Димка Шнырь, открыл дверь, пнул меня, закричал, чтобы быстрее вернулся, а сам остался на месте. Я побежал по коридору и вижу, в комнате включен свет, и кто-то тихо там бормотал. На цыпочках подобрался к двери, осторожно заглянул в замочную скважину, смотрю, а дядька уже деньги пересчитал, разделил на две части, одну завернул в газету, а другую с золотой цепочкой, сунул в карман. Затем поднялся, зашел в соседнюю комнату, слышу, что-то в ней отодвинул, чем-то зашуршал и вскоре вернулся, довольно похлопывая по пустому карману. Я медленно отошел, чтобы он не услышал, сбегал в туалет, пришел назад, а помощник, как врезал мне по носу, аж кровь брызнула. Схватил за воротник, втолкнул в комнату, дверь запер и ушел спать.

Я долго лежал в темноте, ждал, когда кровь остановится и думал про тайник. Не выдержал, тихонечко разбудил Семку и все ему рассказал, что удалось мне увидеть. В общем, всю ночь мы не спали с ним. Все шептались, как бы найти его деньги и оттуда сбежать. И придумали…

– Что придумали? Говори! – возбужденно прошептал Васька и исподтишка, подозрительно огляделся по сторонам.

– Не перебивай, – махнув рукой, резко оборвал Толик. – На следующий день, как обычно, мы начали шнырять по рынку и с Семкой на глазах помощника, съели несколько пирожков, какие купили на выпрошенные деньги.

– Зачем? – не понял Васька.

– Затем, чтобы нас отлупили и закрыли в подвале, – буркнул Толик и, сняв старенькую рубашку, показал большие кровоподтеки и ссадины. – Так и получилось, как мы задумывали. Вечером, когда все вернулись, нас сильно избили помощники и оттащили в подвал. Мы отлежались немного, кое-как дождались утра, когда все разойдутся, а потом я показал Семке узкую щель, через которую можно пробраться в подвал, который находился в соседнем подъезде. На ощупь нашли в темноте какую-то железяку, кое-как оторвали доску, пролезли на другую сторону, выбрались в подъезд, через разбитое окно вылезли на улицу и быстро спрятались в кустах. Немного подождали – тишина. Осмотрелись по сторонам и, никого не заметив, мы подкрались к двери. Семка пошарил в траве, нашел гвоздь, какой бросил туда вечером, когда вернулись с рынка, и начал ковыряться в замке. Вскоре открыл его, и мы быстро побежали в квартиру дяди Саши. Я показал комнату, куда он уходил, и мы стали в ней искать тайник. Не поверишь, всю мебель сдвинули, все проверили – нет никакого тайника! Опять начали разыскивать. Все в комнате перевернули, все вещи прощупали, ящики просмотрели. Семка уже стал говорить, что я ошибся. Не знаю, что меня заставило подойти к решетке вентиляционной, которая на полу находится. Разозлившись, пнул ногой, а она отлетела в сторону. Я улегся на пол, просунул туда руку и почувствовал, что там находится несколько свертков. С трудом достал их, уселись с Семкой на пол, развернули, и взгляды не можем оторвать. Не поверишь, перед нами лежала куча денег и много всяких золотых украшений. Семка от удивления присвистнул, быстро бросился в другую комнату, где смог разыскать какие-то старые сумки. Даже не считая, мы разделили пополам все найденное в тайнике, навели в комнате порядок, чтобы дядька сразу не спохватился, потом выскочили из подъезда, дверь опять на замок закрыли, а сами побежали прятаться в лес. Если бы на вокзал поехали, нас бы сразу же поймали, а в лесу Семка каждую тропинку знал. Он сказал, что нам нельзя торопиться сбегать из города. Все дороги перекроют, чтобы нас поймать. А лучше на денек укрыться в лесу и потом незаметно пробраться на другую станцию. Ну, мы так и сделали. Дом-то стоял на окраине города. Лес недалеко находился. Мы спрятались в траве на опушке, смотрим, наши вернулись. Немного времени прошло, кто-то из помощников вышел из подъезда и открыл подвал, чтобы нас проверить. Наверное, минуты не прошло, как он вылетел оттуда и быстрее побежал к дядьке. Я не знаю, что там было, но вскоре подъехала машина с теми, кому он часть добычи отдавал. Ох, как начали они дядьку лупить да его помощников! Мы первый раз такое видели. А наши мальчишки стояли, стояли, наблюдали, как этих бьют, а потом, как бросились в разные стороны бежать! Дядьки остановились и не знают, что делать. Наших ловить или продолжать бить? Пока они думали, пацаны успели скрыться. Эти здоровые парни подняли дядьку и помощников, что-то долго им говорили, ругались, затем сели в машину и уехали. А дядька постоял, потом как заорал, что из-под земли нас достанет, везде найдет, куда бы мы ни спрятались, и с нами рассчитается за то, что мы забрали из тайника. Ух, Васька, у меня аж мурашки по телу побежали от его голоса! Смотрим, он помощникам что-то сказал и они, как собаки пошли по нашим следам. Мы вскочили, Семка крикнул, чтобы я не отставал от него и, как рванул по лесу! Я следом за ним помчался. Не знаю, сколько времени бежали, но успели несколько раз через какие-то речушки и овраги перебраться, мимо деревни проскочили и снова в лесу скрылись. Потом нашли вывороченное дерево, залезли под корни, листьями укрылись и всю ночь в яме просидели, прислушиваясь к каждому шороху.

Утром, когда рассвело, Семка сказал, что нам нельзя появляться на станции, а надо до следующей добираться. Ладно, ягоды и грибы уже были. На ходу срывали и ели. Ха, впервые сырые грибы кушал! И ничего, живой остался. Ох, у Семки и нюх на опасности! Едва подошли к станции, я хотел выйти из кустов, а Семка прошептал мне, чтобы я не торопился. Словно что-то почувствовал. Почти час просидели в кустах, глядь, на перроне дядька с помощником появился. Походили, посмотрели, что-то у старушек поспрашивали, потом к кассам подошли, там поговорили, еще немного постояли и куда-то ушли. Я уже подумал, что все, мы попались…

– Ну, а, как же вам удалось от них уйти? – прошептал Васька, подозрительно взглянув на прибрежные кусты.

– По реке, – задумавшись, сказал Толик и бросил в костер несколько сухих ветвей. – Сначала шли по берегу, потом наткнулись на лодку. На ней плыли почти полдня, не меньше, а затем расстались. Остановились возле большого села, искупались, одежду постирали, Семка сказал мне, что нужно в разные стороны расходиться, чтобы нас не поймали. Он решил вернуться домой, а мне-то некуда ехать. Дождался, когда он прошмыгнул на баржу и спрятался там, потом я сел в лодку и еще до вечера плыл, пока здесь не остановился. Вот так и сбежали.

– А теперь куда отправишься? – спросил Васька. – У нас останешься или дальше поплывешь?

Толик пожал плечами, искоса посмотрел на дальний остров и неопределенно сказал:

– Не знаю, Васька, еще не решил… Думаю, мне нужно спрятаться. У этих людей руки длинные – всюду достанут. Из-за того, что мы стащили деньги и золото, дядька не простит нам. Везде будет рыскать до тех пор, пока кого-нибудь из нас не поймает.

– А много у него забрали? – с любопытством спросил Васька.

– Подожди секундочку, – Толик поднялся, залез под плоскодонку, отбросил тряпье, разворошил сено, достал тяжелую матерчатую сумку и, выбравшись, раскрыл ее, и высыпал содержимое на песок. – Вот, смотри…

– Ух, ты! – удивленно воскликнул Васька, глядя с восхищением на тугие пачки денег, где вперемешку с ними валялись кольца, броши, браслеты, цепочки с кулонами и крестиками, и даже мелькнули массивные золотые часы. – Ничего себе! Сколько же здесь денег? – спросил он, осторожно дотронувшись до пачек, – я в жизни столько не видел. Да-а-а, наворовал дядька…

– Не знаю, не считал, – пожав плечами, равнодушно сказал Толик. – Такую же кучу увез с собой Семка. Наверное, очень много, если к деньгам прибавить золото.

– Да-а-а, – протяжно повторил Васька, взвешивая на ладони тяжелую, толстую, золотую цепочку. – И куда ты все это денешь? В милицию отдашь, или потратишь? Ух, сколько всего можно понакупить! На всю жизнь хватит. Правда-правда!

– А зачем? – посмотрев брезгливо на кучку, что лежала перед ними, сказал Толик. – Понимаешь, Васька, пока я был у беспризорников, всего насмотрелся, что некоторые делают из-за этих денег. На рынке готовы из-за украденной копейки затоптать. А дядь Саша и те бандиты, кто к нему приезжал, вообще, страшные люди. Мы же не одни были у них. Семка рассказывал, что возле церквей сидят, в подземных переходах, возле магазинов, по электричкам ходят, милостыню просят. А дядь Саша… Он не только страшный, но и хитрый, если сумел своих же обмануть, каждый день присваивая часть того, что мы приносили. И хорошо понимает, что мы не сможем продать золото. Деньги-то потратишь, а его куда денешь? Поэтому он будет нас разыскивать. Ладно, у Семки есть семья, а у меня никого нет. Кто за меня заступится? Никто! Никому я теперь не нужен, никому, потому что стал воришкой из-за этих… – он кивнул и замолчал, обнял колени и начал глядеть на затухающий костер.

*****

Васька тоже молчал. Сидел на песке, о чем-то думая, изредка тихо бормотал, посматривая на Толика, словно решаясь что-то сказать, но сдерживался. На ощупь находил обломки досок или ветки сушняка и бросал их в костер, наблюдая за огнем и за искрами, которые взлетали над языками пламени. Потом шумно вздохнул и тихо сказал:

– Толька, ты не воришка. Понял? Тебя насильно заставляли красть и выпрашивать. А почему говоришь – не нужен? Мне нужен, моей мамке нужен и папка тоже будет за тебя заступаться. Получается, что ты не один, а нас теперь много. Пусть только сунется этот дядя Саша, сразу их отлупим и в милицию сдадим. Правда-правда!

Толик горько усмехнулся и качнул головой.

– Нет, Васек, ошибаешься, – взглянув, сказал он. – Не спорю, можно дядь Сашу арестовать, а у меня-то нет родственников. Значит, отправят в детский дом. А я туда не хочу попадать. У нас много было пацанов, кто оттуда сбежал, потому, что их били старшие, а мальчишки боялись жаловаться и поэтому убегали. Некоторые рассказывали, бывают случаи, когда усыновляют или попадают в какие-то семейные дома. Да, тогда им хорошо живется, почти, как в родной семье, а может, даже и лучше. Но меня никто не усыновит. Все стараются брать малышей. И в семейный приют трудно попасть. Вот и получается, что опять окажусь на улице или снова к какому-нибудь бандиту попаду, где заставят воровать и попрошайничать. Ты, Васька, ничего в жизни не видел, а я уже столько всего насмотрелся, что не каждому взрослому удается на себе испытать. Ты еще с мальчишками играешь, а мое детство закончилось, когда к беспризорникам попал, когда учили воровать и били, если сбегал. Мое детство осталось там, в прошлом, когда мамка с папкой были живы, а сейчас… Сейчас я никому не доверяю, даже твоим родителям.

– Да ты что?! – взъерепенился Васька. – Они очень хорошие! Правда, когда я нахулиганю, папка может стегнуть ремнем, но так, для вида. А мамка поругает меня, разочек шлепнет полотенцем и все. Вон сегодня, начал утром умываться, наклонился, а коза Машка подкралась и, как боднула меня, аж искры из глаз посыпались, сразу проснулся. Ух, как разозлился! Сестренкины валенки нашел, поймал Машку, напялил ей на рога эти валенки и привязал, чтобы не свалились. Умора! Она мекает, головой трясет, а скинуть не получается. Так и скакала возле изгороди, пока мамка не увидела. А я чую, что мне попадет, взял и сюда сбежал.

– Эх, мне бы куда убежать, чтобы никто не нашел, – тяжело вздохнув, сказал Толик. – Отсидеться где-нибудь, пока меня ищут. Жаль, что далеко не получилось от них скрыться. А они понимают, что я один не смогу уехать на поезде или теплоходе. Милиция же сразу обратит внимание на меня, почему один да еще с такими деньжищами еду и арестуют, а потом ничем не докажешь, что у дядь Саши забрали ворованное. Поэтому они начнут ездить по всем селам и деревням, проверять вокзалы и станции, пока кто-нибудь им не скажет, что видели меня. Вот и придется прятаться и от бандитов, и от милиции. Да-а-а, ну и попал я в историю …

– Может, что-нибудь придумаем, а? – спросил Васька, осматриваясь по сторонам.

– Что именно? – пренебрежительно махнул рукой Толик.

– Ну, это,.. – запнувшись, сказал Васька, – куда спрятаться.

– Ага, под лодкой буду жить, – бросив ветку в костер, усмехнулся Толик, – а по ночам вдоль речки прогуливаться, да?

– Почему – под лодкой? – удивленно посмотрел на него Васька. – Мест много. Так можно запрятаться, что в жизни никто не найдет. Правда-правда! Вон, видишь край острова?

– Ну и что? – взглянув, спросил Толик. – Построить там шалаш и жить, как Гекльберри Финн и Том Сойер, да?

– Кто-кто? – не понял Васька.

– Это моя любимая книжка, – задумчиво сказал Толик. – В ней говорится, как два друга сбежали на остров, чтобы искать сокровища, а все подумали, что они утонули. За ними тоже бандиты охотились, но мальчишки сумели скрыться, а потом разыскали в пещере клад, который эти бандиты закопали. Получается, как в книге, но только я утащил сокровища у бандитов.

– Ты говоришь, что нужно делать шалаш, – засмеялся Васька. – Да на острове целый дворец находится, да еще несколько барских домов, где раньше жила прислуга, а ты: шалаш, шалаш… Ха, насмешил!

– Откуда на острове дома взялись? – удивленно спросил Толик и внимательно посмотрел вдаль. – Там же один лес растет, – он кивнул в ту сторону.

– Дедка говорил, будто до революции в нашем селе, возле реки, жила богатющая барыня, – начал рассказывать Васька. – А потом случился сильный потоп. Весной, когда пошел лед, затор образовался. Ну вода и пошла верхом. Половину села затопило, и по старице пробила новое второе русло, а часть земли, где стояли дома, отрезала. Вон, глянь туда, это и есть второе русло, а раньше здесь дома стояли. Хорошо, что людей успели спасти, а барыня посмотрела, посмотрела, что ее дом оказался на острове, плюнула, и куда-то уехала. А дворец так и стоит целехонький. С папкой туда плавали на лодке, он показывал его мне. Ох, здоровущий! Каменный, с колоннами… Красота! Нам бы в таком пожить, – и он зажмурился от удовольствия.

Толик долго молчал, о чем-то размышляя и, посматривая на остров, потом нерешительно сказал:

– Придумано неплохо, но что я буду кушать? Не знаю, сколько времени придется на нем отсиживаться.

– Ха, да ты не беспокойся! – отмахнулся Васька. – Удочки с собой возьмешь, а рыбу всегда можно поймать. Хлеб, картошку и соль я привезу. Живи, рыбачь, купайся в речке и ни о чем не думай, а я буду за чужаками присматривать, если в селе объявятся. Тогда сразу же к тебе приплыву и предупрежу. Главное, как узнать, что это они появились?

– Легко узнаешь, – сказал Толик, посматривая на остров. – Они могут приехать на серых «Жигулях». Все помощники носят короткие стрижки и одеваются в спортивные костюмы, а дядь Саша толстый и у него на пальце золотое кольцо с каким-то зеленым камнем. И голос очень громкий, будто с глухими разговаривает.

– А-а-а, тогда быстро разгляжу, – сказал Васька и поднялся. – Ты, Толян, сиди здесь, а я сбегаю домой. Пока мамка на работе, наберу продуктов и быстренько вернусь. Главное – не забыть бы про соль и спички. Притащу запасы, сразу все загрузим в лодку и на остров переправимся. Понял? Все, жди меня, – и, махнув рукой, он торопливо направился вдоль берега в сторону села.

*****

Дождавшись, пока Васька не скрылся, взобравшись на обрыв, Толик залез под плоскодонку, укрылся одеждой, что там лежала и, посматривая на речку, вспоминал о жизни беспризорников…

– Толян, – еле слышно шепнул Сёмка: невысокий, вихрастый, шустрый мальчишка, – громче кричи. Дядя Саша не любит, когда орут. Меньше будут лупить. Иди…

Толик робко сделал шаг к двери.

– Что копаешься, щегол? – рявкнул на него высокий, крепкий парень с татуировками на руках и, схватив его за шиворот, одним рывком выбросил в коридор, где Толик с размаху врезался в противоположную стену и повалился на грязный пол. – Живо вскочил и бегом вперед! Шеф не любит долго ждать. В темпе, в темпе!

Застонав, Толик поднялся и, сильно хромая, медленно направился к лестнице.

– Кому сказал – живее?! – снова рявкнул парень, влепив затрещину. – Перебирай ножонками, перебирай! Что плетешься, как черепаха? – и опять ударил по затылку так, что у Толика в голове зашумело.

Едва успел Толик подняться по ступеням и подойти к двери, как от сильного толчка в спину, влетел в комнату и упал перед массивным креслом, на котором сидел дядя Саша, как его называли мальчишки, заманившие в этот дом: толстый, с ласковой улыбкой на лице, но взгляд, аж мурашки пробежали по телу. Он сидел, откинувшись на спинку, смотрел на Толика, улыбался, постукивая толстыми пальцами по подлокотнику, потом громко сказал, словно перед ним был глухой:

– Ну, лодырь, будешь работать или думаешь, что тебя задарма здесь накормят? Сколько денег сегодня принес? Ах, тебе стыдно просить? – он взглянул на стоявшего позади парня.

Не успел Толик ответить, как почувствовал сильный удар ногой по ребрам. Вскрикнув, он повалился на пол, корчась от боли.

– Ну, хватит, хватит, – поморщившись, сказал дядя Саша. – Поднимайся…

Толик с трудом встал, стараясь не встречаться взглядом с ним. Покачиваясь, он стоял, опустив голову, и молчал.

– Язык проглотил, да? – ласково спросил дядя Саша. – Слышь, Шнырь, может, сделаем его немым да немного придурковатым? Что скажешь? Посадим возле церкви. Юродивым-то больше подают, чем попрошайкам. А это хорошая мысль! Надо подумать, как лучше дело провернуть. Так, молчун, тогда объясни мне на пальцах, зачем решил отсюда сбежать? Думал, что тебя не сможем поймать? Ошибаешься! У нас везде свои люди находятся. И куда же ты хотел уехать, если не секрет?

Не выдержав, Толик тихо буркнул, не поднимая головы:

– Подальше отсюда…

Дядя Саша громко расхохотался, хлопая ладонями по толстым коленям.

– Мальчик, от меня еще ни одна живая душа не смогла уйти, – схватив Толика за подбородок цепкими пальцами, прошипел дядя Саша. – Живая, понимаешь? Могу отпустить, если есть такое желание…

Толик исподлобья взглянул на него.

– Отпущу, но в одну сторону, – опять прошипел он. – Туда, где никто тебя не разыщет. Понял, пацан?

– Не пугай, дядя, – брезгливо отдернулся Толик от его толстых пальцев. – Да я плевал…

Не успел он договорить, как от резкого удара по лицу, у Толика все поплыло в глазах. Стараясь удержаться, он пошатнулся и в тот же миг последовал второй удар, еще сильнее прежнего. В глазах потемнело, и он упал на грязный пол.

– Плесни водичкой на него, пусть немного очухается, – глухо, словно через вату донесся чей-то голос.

Толик вздрогнул, когда его окатили холодной водой. Застонал, схватившись за голову, и заелозил по полу, пытаясь подняться.

– Спрашиваю еще раз, – раздался голос дяди Саши. – Будешь работать?

– Нет, – прохрипел Толик. – Не заставишь…

– Заставлю, мразь, заставлю, – заорал дядя Саша и сильно пнул его ногой. – Не таких обламывали. Шнырь, делом займись!

– Слышь, Колоб, когда нам бабки отдашь? – грубо спросил Шнырь у дяди Саши. – Мы все дела разводим, а ты по ушам ездишь. Гляди, вызовем на развод…

– Я же вас предупреждал, чтобы вы не называли мое погоняло! – ударив кулаком по подлокотнику, взревел дядя Саша. – Что ты пугаешь меня, щегол? Я и так вам плачу с лихвой, а вы даже за пацанами уследить не можете. А если бы он сорвался и потом ментов сюда притащил? Кто бы за это стал отвечать? Вы соскочите, а мне ласты завернут и по этапу отправят, да? Отрабатывайте бабки, если взяли под крышу, а даром деньги никому не стану платить. На любом разводе я буду прав. Понял, Шнырь? Работа – деньги! Иначе, много желающих занять ваше место. Трудись, пчелка!

– Ладно, – прищурившись, зловеще произнес Шнырь, – посмотрим… А пока принимай работу, – и на Толика обрушился град сильных ударов руками и ногами.

– Гляди, не переусердствуй, – последнее, что услышал Толик перед тем, как потерять сознание.

Они несколько раз обливали Толика холодной водой, задавали вопросы, мол, будет ли он работать, но Толик с трудом выталкивал из себя слово «Нет!». Будет ли он сбегать, и Толик еле слышно шептал: «Да!». И тогда его снова били. Били жестоко, не жалея. Пока, наконец, дядя Саша не сказал, что с него на первый раз достаточно. Схватив за шиворот, Шнырь стащил волоком Толика в подвал, бросил, как тряпичную куклу на ворох тряпья, пнул напоследок и ушел, закрыв дверь на замок.

Очнувшись, Толик долго лежал и не мог понять, где он находится. Вокруг была тьма и лишь откуда-то еле слышно доносились звуки капающей воды.

Глухо застонав, Толик хотел подняться, но едва шевельнувшись, почувствовал в теле резкую, тягучую боль. Хотелось заплакать, но слез не было, а была лишь жгучая ненависть к тем, к кому он попал. Продолжая постанывать, Толик медленно пополз на звук воды. Натыкаясь в темноте на влажные холодные стены, старую рухлядь, понял, что его бросили в подвал, но Толик продолжал двигаться вперед, пока не почувствовал под руками сырость. Протянув руку, он нащупал в темноте стену. Откуда-то сверху капала вода. «Наверное, из труб» – подумал Толик и начал осторожно водить ладонью по земле, пока не наткнулся на небольшое углубление, в котором была вода. Он с жадностью сделал два-три небольших глотка, намочил руку и осторожно потрогал разбитое лицо. Едва касаясь, протер его. Снова намочив руку, ощупал голову, на которой были ссадины и шишки. Несколько раз зачерпнув воду, пахнущую ржавчиной, выпил ее, затем плеснул на лицо, намочил волосы и пополз назад. С трудом добравшись до тряпья, он положил голову на согнутые в локтях руки и затих.

– Толян, Толян, – сквозь полузабытье донесся чей-то знакомый тихий голос. – Толян, ты живой? Эй, отзовись!

– Кто здесь? – едва шевеля разбитыми губами, прохрипел Толик.

– Живой! – кто-то вскрикнул и ойкнул. – Лишь бы Шнырь не услышал… Это я, Сёмка! Немножко еды принес. Я скину в дырку, забери и съешь, чтобы не нашли, а то всем попадет. Понял? Ладно, я побежал. Кто-то по лестнице спускается. Держись, Толян, ты – молодец! – снова в темноте раздался шорох, и наступила тишина.

*****

Взобравшись на небольшой обрыв, Васька приостановился и внимательно осмотрелся по сторонам. Медленно поднялся по косогору и замедлил шаги, прислушиваясь к звукам, что доносились из села. Затем прошел вдоль огородов мимо околицы и, насвистывая, неторопливо направился по ухабистой дороге к дому, искоса посматривая в каждый проулок и сельские дворы, чтобы не прозевать чужаков. Но ничего подозрительного он не заметил. Все было, как обычно: малышня играла в песке, старики сидели на лавочках, грелись под солнечными лучами и разговаривали, перекликаясь друг с другом, да в некоторых огородах мелькали косынки – это соседки собирали созревшие огурцы и помидоры, чтобы завтра съездить в город на рынок, продать овощи и заработать немного денег.

Взмахнув прутом, вжикнул по крапиве, что росла возле двора и, распахнув калитку, Васька, не обращая внимания на сестренку и привязанную козу, быстро сдернул с забора старый мешок. Пробежал в сараюшку и, торопливо спустившись по шаткой лестнице, в темноте начал складывать влажную холодную картошку в приготовленный мешок. Потом из другого отсека достал морковку, штуки три свеклы, что покрупнее, схватился за мешок, приподнял, решая, донесет или нет. Вытащил его наружу, оставил возле двери, а сам прошмыгнул в дом, где тоже быстро положил в пакет большой каравай хлеба, благо, что мать сама его печет, пачку соли, несколько коробков спичек, разыскал пару свечек, которые всегда хранили на всякий случай, если отключали свет или зимой обрывало ветром провода. Спустился в подпол, выудил из деревянного ящика большой шмат сала. На веранде взял с десяток крупных луковиц, несколько головок чеснока, завернул в газету старый нож, каким редко пользовались, снова заскочил в сарай, и все уложил в мешок. Выглянув из-за двери, посмотрел на сестренку и осторожно вышел с мешком. Завернул за угол сарая. Пробрался в огород, где еще сорвал немного огурцов и помидоров. Задумавшись, взглянул на забытую лопату, что валялась на земле и, прихватив ее, пригнувшись, тихо пробрался до забора, где был его лаз, протолкнул в него мешок с продуктами, лопату, сам пролез и, не оглядываясь, шумно дыша от тяжести, чуть ли не бегом спустился по крутому косогору. Запыхавшись, Васька присел на краю обрыва, вытирая мокрый вспотевший лоб. Незаметно огляделся и, не заметив никого поблизости, осторожно катнул по крутому спуску мешок, затем следом полетела лопата и, взглянув еще раз в сторону села, он съехал вниз, опять взвалил мешок на спину и, опираясь на черенок старой лопаты, направился к своему месту.

– Заждался меня? – тихо спросил он, останавливаясь возле тлеющего костра.

Но из-под плоскодонки не доносилось ни звука.

– Эй, Толян, ты где? – шепотом спросил Васька, заглянул под лодку, но там никого не было. – Слышь, не пугай меня, а то я быстро сельчан подниму!

Позади него раздался еле слышный смешок, и Васька почувствовал легкий удар по плечу. Дернувшись от неожиданности, он развернулся и с удивлением посмотрел на Толика, стоявшего рядом с ним:

– Слышь, это… как ты подошел, что я не слышал тебя? – осматривая пустынный берег, спросил Васька.

– У беспризорников научился, – тихо засмеялся Толик. – Всем премудростям нас научили, лишь бы деньги приносили хозяину. Ну, ты даешь! Зачем такой мешок притащил да еще лопату взял? Для чего она-то понадобилась?

Шмыгнув, Васька взглянул на продукты и качнул головой:

– Мы же не знаем, сколько времени придется скрываться, – развязав мешок, сказал он. – Вот я собрал, сколько мог унести. Ты не думай, и лопата пригодится. Можно не только копать, но и корни подрубать, валежник ломать, червяков для рыбалки накопать. В хозяйстве все сгодится, как говорит мамка. А ты приготовил вещи?

– Да, под сеном лежат, – кивнув, сказал Толик, заполз под плоскодонку и вытащил оттуда тяжелую матерчатую сумку. – Это все, что у меня есть.

Васька взлохматил шевелюру, внимательно посмотрел на приготовленные вещи и сказал:

– Достань-ка оттуда еще топорик, удочки, котелок ложки и приготовь лодку, на которой сюда приплыл, а я сейчас подгоню свою.

– А зачем тебе нужны две лодки? – с недоумением взглянул Толик.

– Твою надо подальше с глаз угнать, чтобы ее никто не заметил, а то будут интересоваться, откуда она тут взялась, – рассудительно сказал Васька. – Понимаешь? Если не будет лодки, значит, и ты здесь не появлялся. Ладно, я побежал…

Васька, перепрыгивая через старые лодки, вытащенные на песчаный берег, быстро помчался в сторону густых кустов, что росли возле воды, склоняя ветви над поверхностью. Добежав до них, Васька медленно зашел в воду, осторожно отгибая ветви, скрылся в кустах. Вскоре, оттуда появилась обшарпанная плоскодонка, в которой он сидел, отталкиваясь длинным крепким веслом. Быстро подплыв к месту, где его ждал Толик, Васька положил в свою лодку весь груз, и привязал к корме вторую лодку. Выскочив на берег, он залил водой костер, внимательно осмотрел место, где сидели и, махнув Толику, залез в лодку и взялся за весла.

– Толян, я буду грести, а ты ложись на дно, чтобы меньше тебя видели, и наблюдай за берегом. Быстрее! Мне нужно вернуться домой, пока мамка с папкой не появились. Готов? Все, отчаливаем, – и, оттолкнувшись веслом, Васька удобнее уселся, поплевал на ладони и начал грести в сторону острова, изредка поглядывая на Толика, который сжавшись в комочек, устроился возле кормы, укрылся старыми вещами и застыл, глядя на удаляющийся берег.

Добравшись до края острова, Васька поднял весла и, положив на борт, пустил лодку по течению, а сам стал пристально вглядываться в заросший кустами, камышом и деревьями берег, прислушиваясь к гомону птиц и плеску воды.

– Васька, нам еще долго плыть? – донесся тихий шепот Толика.

– Нет, немного осталось, – также шепотом, не оборачиваясь, ответил Васька. – Там есть одна заводь, где оставим твою лодку. С берега ее совсем не видно. Пусть она в заводине стоит на приколе. Пригодится…

Изредка дотрагиваясь до плотной высокой стены камыша, Васька заметил узкий извилистый проход, по которому они плавали вместе с отцом на остров. Быстро схватив весло, он медленно загнал туда лодку, посмотрел, как следом вошла вторая и почти без всплесков начал пробираться вглубь. Вскоре заросли камыша поредели, замелькала в окнах чистая вода и через несколько минут они оказались в заводи, укрытой со всех сторон кустами и камышом. Взмахнув несколько раз веслом, Васька загнал лодки под нависшие ветви и, хватаясь за них, начал тянуть, пока лодки не уткнулись в илистое дно возле берега.

– Все, приплыли, – устало сказал он. – Вылезай, Толян. Здесь никто тебя не найдет. Местные жители опасаются сюда плавать, а чужаки не знают проходы, по которым можно добраться до берега.

– А почему сельчане боятся? – откинув тряпье, спросил Толик.

– Ай, – махнул рукой Васька и засмеялся, – кто-то болтанул языком, будто видели призрака на острове, с тех пор никто сюда не суется. Место-то глухое, всякое может случиться. А призраки… Не знаю, может и есть. Сам видел ночью, как над островом появлялись какие-то огоньки. Ха, ты-то не испугаешься? – взглянув на Толика, хмыкнул он.

Толик взглянул на него, подхватил мешок, сумку и удочки, и тихо сказал:

– После того, что мне пришлось повидать, меня уже ничем не напугаешь. Понял? Все, пошли. Показывай свой дворец, – и, шагнув в воду, он выбрался на берег.

*****

Проверив еще раз, надежно ли укрыты лодки, Васька взял остальные припасы, обогнал Толика и, отгибая ветви, повел его вглубь острова. Вскоре кусты поредели, появились проплешины полян, на которых темнела густая поросль крапивы да были заметны небольшие ямы и всхолмья. Не оборачиваясь, Васька кивнул, показывая на них:

– Вот, Толян, здесь избы раньше стояли, пока половодьем не снесло.

– А почему дворец барыни, как вы называете его, не затопило? – шагая мимо и посматривая на холмики, спросил Толик.

– А ты заметил, что мы медленно поднимаемся в гору? – махнув рукой, сказал Васька. – Её усадьба и дома прислуги стояли на холме, а избы в низине расположились. Никто же не думал, что вода сможет пробить новое русло. Дедка часто вспоминал, что их и раньше затапливало, но в тот год река словно сбесилась. Еле-еле сельчане успели спастись, но дворец барыни половодьем не затронуло. Ха, зачем ей жить на острове, когда можно в город уехать или в другую страну? Вот она и смоталась отсюда, бросив усадьбу.

– Долго еще нам добираться? – пропыхтел Толик, с трудом удерживая тяжелый мешок.

– Нет, еще немного осталось, – махнув рукой, сказал Васька. – Вон видишь, липа растет? Какая-какая? Обыкновенная… Ладно, гляди на толстые деревья. Заметил? Вот за ними стоят три дома. В одном жила барыня, а в других находилась прислуга. Потерпи, Толян, сейчас на месте будем.

Перебираясь через упавшие деревья, мальчишки выбрались на большой пригорок, уже заросший кустарником, среди которого видны были островки сирени и заросли малины. Кое-где мелькали яблони и среди них были видны прохудившиеся местами крыши все еще добротных домов, по краю украшенные прорезной резьбой, а немного в стороне над ними возвышался большой кирпичный дом с колоннами, на стенах которого выделялись темные пятна от упавшей штукатурки и виднелись кое-где уцелевшие стекла.

– Все, наконец-то, пришли, – устало сказал Васька, уселся на высокую выщербленную ступеньку двухэтажного дома и бросил поклажу рядом с собой. – Айда, Толян, отдохнем, а потом посмотрим, где лучше тебе расположиться.

Присев рядом с Васькой, Толик стал внимательно осматривать окрестности, все подходы к усадьбе, стараясь запомнить каждую мелочь. Затем перевел взгляд на дома для прислуги и спросил:

– Васёк, у нее сколько человек тут проживало? Чем они занимались?

– Да все делали, – мельком взглянув, сказал Васька. – Там и кухня была, и прачечная, и прислуга жила, двух садовников держала, как дедка рассказывал. Богатющая была! Но заботилась о прислуге. Даже дома между собой соединила подземным ходом, чтобы люди в зимние морозы не по улице к ней шли, а по коридору. Мы с папкой нашли этот проход. Никому не стали говорить, что он остался целый – не обвалился. Через него можно не только в другие дома пробраться но даже выйти неподалеку под обрывом рядом с рекой – это на другой стороне холма.

– А для чего сделали второй выход? – с любопытством спросил Толик.

– Не знаю, – пожал плечами Васька. – Может, чтобы за водой ходить или бельё в речке полоскать, а может, чтобы никто не видел, кто к ней приезжал по реке. Не знаю, врать не стану… Ну, отдохнул? Пошли место искать для тебя.

Поднявшись, ребята собрали вещи и, взбежав по ступеням, осторожно приоткрыли дверь, еле державшуюся на массивных ржавых петлях, и зашли внутрь. Приостановившись на мгновение, Толик с удивлением осмотрелся по сторонам, звонко цокнул языком, увидев широкую мраморную лестницу, ведущую на второй этаж, и сразу же направился к ней, прислушиваясь к эху, которое разносилось по пустому зданию от их шагов и тихих голосов.

Заглядывая в каждую комнату, они прошли по коридору, затем Толик повернул назад и зашел в небольшое помещение с одним окном, перед которым росла большая липа с раскидистой кроной.

– Вот хорошее место, – стоя возле окна, сказал Толик. – Отсюда я вижу весь холм, все подступы к нему, а с улицы меня не заметят. Глянь, Васёк, здесь даже камин есть, – он подошел, чиркнул спичкой и посмотрел на огонек, – все, тут останусь! Можно в комнате костер жечь и никто не увидит. Весь дым будет через трубу выходить. Я боялся, что она обвалилась, но огонек еще тихонечко колышется, значит, дымоход работает. Где дрова можно взять?

– Ха, вот так насмешил! – засмеялся Васька. – Да здесь на несколько лет хватит дров. Выйди-ка на улицу, посмотри по сторонам. Они везде валяются. Только успевай собирать. Пошли, натаскаем, все приготовим, а потом я домой уплыву, а то родители ругать меня будут.

Бросив поклажу на пол, они спустились на улицу и начали быстро собирать хворост, упавшие деревца, старые прогнившие рамы, двери и все начали таскать на второй этаж, в соседнюю комнату рядом с той, которую облюбовал Толик не только для житья, но и для наблюдения за окрестностями.

Закончив работу, Васька позвал Толика за собой и повел его по коридору первого этажа. Завернув за угол, они приоткрыли толстую массивную дверь, на которой была установлена крепкая выкованная щеколда, осторожно спустились по лестнице в подвал и, медленно шагая, они направились по узкому проходу, стены и пол которого были выложены темно-красным кирпичом.

– Глянь, Толян, здесь, наверное, запасы держали, – приостановившись, Васька осветил свечкой небольшую комнату, откуда тянуло холодом и сыростью, и видны были сломанные отсеки, – а за ней еще две таких же комнаты есть, но больше по размеру. Айда, покажу выход в соседнем доме, – и, пройдя несколько десятков метров, быстро поднялся по ступеням и с усилием распахнул толстую дверь, обитую металлическими полосами, – вот мы уже добрались, – сказал он, щурясь от яркого солнечного света, оказавшись в большой комнате, где на полу лежала груда кирпичей и куски штукатурки от большой печи, в которой, скорее всего, готовили еду, а может, грели воду для стирки белья, потому что рядом стоял тяжелый неподъемный чан, заваленный всяким мусором.

– А где же выход к реке? – осматриваясь, спросил Толик.

– Мы прошли мимо него, – засмеявшись, сказал Васька. – Пошли в коридор…

Закрыв за собой тяжелую дверь, они спустились по ступенькам и, немного не доходя помещений, где раньше хранились припасы, Васька остановился, осветил кирпичную стену и, заметив низкий узкий проход, нагнув голову, пошел по наклонному полу, шепотом позвав Толика за собой.

Он долго брел по извилистому проходу, освещая низкий потолок, чтобы не удариться головой. Откуда-то пахнуло сыростью и через несколько поворотов впереди мелькнуло тусклое светлое пятнышко.

– Там выход к речке, – шепотом сказал Васька и ускорил шаги.

Осторожно добравшись, он остановился. Внимательно прислушался к звукам, что доносились снаружи, проскользнул в небольшую, но толстую дверь, медленно отодвинул нависшие над выходом ветви, махнул рукой, подзывая Толика и, отодвинувшись, прошептал:

– Смотри, Толян и запоминай. Вон видишь прогал в камышах? Завтра я туда пригоню дедкину лодку. Все равно ему не нужна. Зачем, спрашиваешь? Так, на всякий случай. Пусть стоит. Если понадобится, сразу беги по проходу к реке, прыгай в лодку и переправляйся на другую сторону реки. Там густой лес. Есть места, где тебя с собаками не разыщут, как наш папка говорит. Понял? Можешь и за водой сюда ходить, и здесь рыбачить. Тебя никто не заметит. А наблюдать за островом будешь из окна. Да, забыл… На острове находится единственная просека, по которой можно добраться до барского дома. У меня мысль мелькнула. Там можно выкопать глубокую яму и укрыть ее ветвями. Если чужаки прознают, что ты здесь прячешься, и сунутся на остров, тогда обязательно попадут в ловушку. Что скажешь, Толян?

Толик задумался, осматривая подходы к острову, потом неуверенно сказал:

– Ты лучше меня знаешь эти места. Если говоришь, что сюда одна дорога ведет, тогда можно сделать ловушку. А вдруг сельчане на остров сунутся? Они же в яму свалятся!

– Нет, наши мужики сюда не плавают, – отмахнулся Васька. – У каждого свои места для рыбалки есть, а просто так шастать по острову – у них нет времени. Завтра я еще одну лопату привезу. Думаю, денька за два-три управимся. Все, пошли назад. Мне домой надо возвращаться, а ты готовься к ночевке, – и, развернувшись, он медленно пошел по узкому и низкому проходу.

*****

Отталкиваясь веслом, как шестом, Васька медленно проплыл по узкому проходу в камышах, остановился на краю и долго разглядывал пологий берег, и край села, что виднелся над обрывом. Не заметив ничего подозрительного, он быстро сел и начал грести, с силой наваливаясь на весла. Когда до берега оставалось метров пятнадцать, Васька повернул лодку и неторопливо поплыл вдоль него. Теперь никто не догадается, что он был на острове. Добравшись до кустов, Васька загнал лодку под нависшие кусты, чтобы ее никто не заметил, неторопливо выбрался на берег, покрутился возле своего места, заполз под плоскодонку. Все проверил под ней, что никаких вещей Толика не осталось и, побродив по берегу, взобрался на обрыв, присел на краю, незаметно осмотрелся и, поднявшись, неспешно направился по косогору в сторону дома, из-под ладошки поглядывал на вечернее солнце и прислушивался к мычанию коров, которые шли с пастбища.

Поравнявшись с огородами, пригибаясь, Васька подбежал к забору. Прислонившись к штакетнику, он через щели осмотрел двор. Осторожно раздвинул доски, прошмыгнул в дыру и, тихо ойкая, когда задевал крапиву, медленно обошел сарай. Выглянул из-за угла и, увидел мать, сидевшую на скамейке возле двора. Крадучись, поднялся по ступеням, осторожно приоткрыл дверь, чтобы не заскрипела, проскользнул на веранду и в полутьме, оглядываясь назад и радуясь, что его никто не заметил, ударился головой в живот отца, стоявшего перед ним.

– Ой, папка, что меня пугаешь? – отпрыгнув в сторону, спросил Васька.

– Та-а-ак, – хмуро посмотрев на сына, протянул отец и не глядя, снял со стены широкий ремень. – Ну, рассказывай, где шлялся весь день, оголец?

– С Петькой и Сережкой Ерёмиными ходили в черемушник, – не моргнув глазом, соврал Васька, – а потом бегал на рыбалку. Так хорошо клевало. Эх, жаль, вот такая рыбина сорвалась! – и, показывая, он раздвинул руки, – Правда-правда!

– Ну, а, где же остальная рыба, какую поймал? – так, словно невзначай, спросил отец. – Мамке успел отдать или во дворе оставил?

– Как – где? В реке, – не дослушав отца, торопливо сказал Васька и, поняв, что проговорился, быстро добавил. – В речке ловил, а потом уху сварил.

– Ага, понятно, – неуловимо усмехнувшись, сказал отец. – Уха-то вкусная была? Да, конечно… Ну, значит, ты сегодня вдоволь наелся. Это очень хорошо. Почему? Потому что вместо ужина пойдешь травку полоть, а то все грядки заросли, а помочь матери некому. Пока мы за столом сидим, ты успеешь немного прополоть, а потом и мы присоединимся.

– Пап, пап, я еще хочу кушать, – торопливо сказал Васька, понимая, что может остаться без ужина. – Пока все убрал на берегу, мусор весь сжег, костер затушил, пока на берегу посидел, на речку смотрел, на закат, а потом до дома еще добирался – сколько времени прошло, вот я снова страсть, как проголодался. Правда-правда!

– Верю-верю! Сам такой, – проворчал отец и спросил. – А скажи-ка мне, мил-человек, куда ты целый мешок припасов утащил? Танюшка же видела и мне рассказала, когда я вернулся. Ну, что молчишь-то?

Опустив голову, Васька сосредоточенно думал, что бы ответить отцу. Если обмануть… Отец не любил, когда ему говорили неправду. Набраться храбрости и рассказать всю правду, что произошло, он не знал, как папка отнесется к тому, что он спрятал Толика на острове. Вдруг, как услышит про Толяна, возьмет папка и милицию вызовет? Те примчатся из района, заберут Тольку и снова отправят в детдом или станут с ним разбираться, откуда он взял целую кучу денег и золота. Нет, никто не поверит ему, что он вытащил их из тайника, скажут, что будто украл, и тогда его отправят в колонию. А тут еще и бандиты его везде разыскивают. Главное, что сейчас еще никто не догадывается, что Толян спрятался на острове. Ага, значит, отцу лучше ничего о нем не рассказывать. Пусть, вообще, никто не знает, что в селе появился чужой пацан. Эх, ничего не поделаешь, но папку придется обмануть, чтобы Толика спасти.

– Ага, пусть Танька внимательно глядит, что я тащу с собой, а не с куклой играет, – нахмурившись, забурчал Васька, – сунул всего несколько картошек, немного огурцов и хлеба, а она уже наговорила, будто целый мешок с продуктами уволок.

– А лопату для чего забрал? – прищурившись, спросил отец, посматривая на Ваську.

– Как – для чего?! – скорчив рожицу, удивленно сказал Васька. – Я же не буду руками червяков копать. Ай, тоже мне – лопата! Три раза копнул, а она сломалась. Что, нельзя в городе хорошие купить? Завтра опять собрался на речку порыбачить, а чем буду крючок наживлять, а?

– Все, хватит, никуда не пойдешь, – погрозив пальцем, проворчал отец. – Делами надо заниматься, а не шляться по рыбалкам. Вон, мать постоянно жалуется на тебя. Зачем ты сегодня опять учудил с козой…

Васька непроизвольно потрогал место, куда боднула коза.

– Да, тебе бы так, – не поднимая головы, обиженно засопел он. – Это не коза, а сторожевая собака. Но те бросаются на всех прохожих, а наша только на меня кидается. Что ей сделал плохого, не понимаю. Папка, а если она еще раз боднет, тогда я твои валенки ей на рога напялю. Понял? Это ты виноват, что приучил ее бодаться, когда она маленькая была.

– Ладно-ладно, успокойся, – примирительно сказал отец. – Что-нибудь придумаю. Вон, мамка уже Зорьку подоила, молоко несет. Сейчас ужинать будем. Иди, умойся, а я Танюшку позову, – и, похлопав сына тяжелой рукой, отец неторопливо вышел на крыльцо.

Васька облегченно вздохнул, радуясь, что отец ничего не заподозрил.

Спустившись по ступенькам, Васька подбежал к рукомойнику, быстро сполоснул руки, два-три раза провел мокрой ладонью по лицу, размазывая грязь, и только хотел вернуться в дом, как его за шею поймал отец и, нагнув, удерживая, намылил заскорузлую ладонь, начал мыть Ваську, не слушая, как он кричал на весь двор. Содрав с него грязную рубашку, отец легко подхватил ведро с холодной водой и опрокинул сыну на спину. Раздался истошный визг и громкий хохот.

– Вот как нужно умываться, а не так, как ты – чуть-чуть намочил лицо и волосы и все, – продолжая смеяться, он толкнул Ваську к крыльцу. – Иди, поросенок. В субботу баньку протоплю – со мной пойдешь. Новый веничек возьму. От души тебя напарю.

– Ага, размечтался, – вздрагивая от прохладного воздуха, проворчал Васька. – Лучше из дома сбегу, чем с тобой пойду. Понял? – и быстро заскочил на веранду, громко хлопнув дверью.

Схватив ломоть хлеба и помидорину со стола, Васька пристроился возле окна и стал наблюдать за улицей, внимательно поглядывая, кто мимо дома проезжает или проходит.

– А ну-ка, живо иди за стол, – позади раздался голос матери. – Нечего куски со стола таскать. Не успел зайти в дом, как опять высматриваешь, куда бы снова сбежать.

– Я никуда не собираюсь убегать, – откусив хлеб, пробубнил Васька. – Просто сижу и смотрю, кто сейчас на улице. Вон дедка Семен снова пошел овечек искать. Шальные. Никак ко двору не привыкнут. Теперь до ночи будет за ними по селу ходить. Да, забыл…. Сегодня бабе Нюре целую машину сухостоя привезли. Снова, наверное, начнет папку просить, чтобы на дрова распилил.

– Куда деваться – одна живет, – посмотрев в окно, сказала мать. – Кто еще станет ей помогать, как не наш папка? Главное, что зимой в избе теплынь будет. Надо тоже к леснику сходить и попросить, чтобы делянку дал. Пора и нам дрова заготавливать, пока дожди не начались. Все, хватит языки чесать, пошли за стол. Там папка с Танюшкой, наверное, уже всю жареную картошку съели с салатом. Поднимайся, – и она пошла к двери.

*****

Наступили вечерние сумерки.

После ужина, отец вышел на крыльцо, уселся на ступеньку, удобно привалился к перилам, закурил, выпуская густые клубы дыма, и взглянул на красный закат.

– Да, завтра будет ветер, – щурясь от едкого дыма, неторопливо сказал отец. – Как бы дождь не натянуло. Уборка началась, в огородах все поспевает, а если накроет обложными облаками, тогда зарядит морось на несколько дней. Эх, еще бы недельки две-три хорошая погода простояла, чтобы все успеть сделать, а потом уже занялись бы мелочевкой. Знатный хлебушек уродился в этом году, Васька. Подойдешь к краю поля, глядишь на него и глаз оторвать не можешь. Колосья налились, к земле склоняются, а сами словно золотые сверкают. Ух, красота!

– Папка, а меня когда возьмешь на комбайн? – прижавшись к крепкому отцовскому плечу, спросил Васька. – Мы бы вдвоем хлеб убирали. Ты же обещал….

– Возьму-возьму, – затушив папиросу, сказал отец. – На следующий год будешь со мной работать. Узнаешь, как хлебушек достается, – и взглянул на Ваську красными воспаленными глазами, – научу, сынок, всему научу. Лучше пользу людям приносить, чем время тратить на пустяшные дела, никому не нужные.

– Пап, а почему барский дом не отремонтируют? – неожиданно спросил Васька.

– А почему ты вспомнил про него? – искоса взглянув, спросил отец.

– Не знаю, – пожал плечами Васька. – Сегодня, когда рыбачил, все на остров поглядывал. Вспоминал, как с тобой туда плавали, и ты показывал его. Дом-то хороший. Жалко, если развалится. Наладили бы его да сделали в нем детский дом или какой-нибудь санаторий для детей. Все польза была бы.

Отец досадливо закряхтел, посматривая на Ваську. Растер мозолистыми ладонями лицо, хмыкнул, покачал головой и сказал:

– Странно, что такие слова от тебя услышал. Странно… Васёк, а мысль-то очень хорошая и место отличное! Как я раньше сам-то об этом не подумал? Поставить мост, наладить снабжение и пусть ребятишки отдыхают. Сказали, что скоро собрание будет, так надо поговорить на эту тему. Думаю, своими силами справимся, если сельчане согласятся. Немного освобожусь, а потом мы снова туда съездим. Хочу еще раз взглянуть и подсчитать, в какую сумму обойдется ремонт дома, строительство детской площадки да всего, что там может понадобиться. Молодец, Васька, хвалю! – и похлопал его по худенькому плечу.

Шмыгнув, Васька с гордостью посмотрел по сторонам. Эх, жалко, друзья не видели и не слышали, о чем он разговаривал с отцом. Вот бы позавидовали! И тут же нахмурился, вспомнив про Толика и то, что его разыскивают бандиты. Прижавшись к отцу, он медленно обвел взглядом сельскую улицу, где еще играли мальчишки да возле некоторых домов, неторопливо разговаривая, старики сидели на лавочках. Ни чужаков, ни незнакомых машин нигде не было видно.

– За кем наблюдаешь? – обняв Ваську, спросил отец. – Смотришь, словно кто-то должен в селе появиться. Что случилось? Говори…

Васька вздрогнул, услышав слова отца, взглянул искоса и, запнувшись, сказал:

– Н-нет, пап, ничего не случилось. Сижу, смотрю за пацанами да, как дедка Семен с соседом разговаривают. Мы же в такой глуши живем, что у нас может произойти?

– Не скажи, сынок, – покачал головой отец. – Вон в Захарьино, где пристань стоит, два дня приезжие искали каких-то мальчишек. Слух прошел, будто пацаны обокрали квартиру, утащили какие-то документы, устроили пожар, чтобы скрыть следы, сами сбежали оттуда, а хозяин успел их заметить и пустился в погоню. Ох, что вытворяет, хулиганьё! Говорят, что эти пацаны в нашу сторону направились. Оглянуться не успеешь, как из дома все вынесут и красного петуха пустят. Куда смотрят родители, не понимаю. Воспитывать таких нужно, воспитывать!

– А наши рассказывали на дойке, что эти жулики магазин обворовали, – позади раздался голос матери. – Валька Семитошкина как раз ездила в Захарьино, тетку провожать и видела тех, кто кинулся вслед за ворами. Они-то и говорили, будто пацаны утащили из магазина огромный мешок с деньгами…

– Ай, брехня! – нахмурившись, отмахнулся Васька. – Откуда вы взяли, что пацаны успели и магазин ограбить, и документы стащить, да еще и квартиру поджечь?

– Валька сама с этими чужаками разговаривала. Ты же знаешь, как она любит поговорить да новости послушать, что и где произошло. Вот и сказала, что один из них представительный такой, словно начальник, да еще с кольцом дорогим на пальце, а другие моложе и одеты по-современному – в спортивных костюмах. Всё у нее допытывались, видела жуликов или нет в нашем селе. Хотели еще в какие-то села заехать, а потом у нас появиться. Вдруг да нагрянет жульё сюда, а они сцапают их.

– Не верю! – опять сказал Васька. – Почему пацанов ищет не милиция, а какие-то дядьки, а? Тем более что одним говорят, будто

магазин ограбили, а другим рассказывают, что квартиру обворовали. Да еще сами ищут. Странно…

Отец опять досадливо закряхтел, потер щеку, взглянул на жену, стоявшую рядом с ними:

– Ирин, а наш Васька-то правильно рассуждает, – взлохматив волосы, сказал он. – Почему не милиция бросилась в погоню, а какие-то чужаки? Что-то и у меня появились сомнения, будто это хозяин квартиры, какую обворовали мальчишки. Нет, ты послушай, а почему же они, то про магазин говорят, то про квартиру? Что-то здесь не срастается. Сбегай к Ваньке, к брату, узнай. Он же участковый. Если ему не сообщали из района, значит, что-то чужаки задумали. Не зря крутятся в наших краях, не зря. О чем-то

замышляют. Может, сами присматриваются, что можно своровать? Сходи, Ирин, сходи…

– Ладно, сейчас пойду, – спускаясь по ступеням, сказала она. – Все равно хотела к ним сбегать, у Тоньки электропрялку попросить. Заодно у Ваньки узнаю про жуликов. Ты, Валер, присматривай за Танюшкой. Она уже заснула. Как бы с кровати не упала, – и, запахнув кофту, быстро пошла по проулку.

Отец с Васькой остались сидеть на крылечке.

Достав пачку папирос, отец выудил одну, чиркнул спичкой – огонек выхватил из полутьмы хмурое лицо с глубокими морщинами на лбу и на щеках. Пахнуло едучим дымком. Глубоко затянувшись, он выпустил большое облако дыма, помахал рукой, разгоняя его. Опять затянулся, надрывно начал кашлять, уткнувшись в ладони. Затушив папиросу, он встал, подошел к летней кухни, бросил окурок в печку и вернулся на крыльцо.

Вскоре скрипнула калитка и во двор зашла мать. Заметив Ваську с отцом на крыльце, она подошла к ним и, запыхавшись, сказала:

– Еще не спите? Ну, так вот… Иван ответил, что никаких ограблений магазинов в нашем районе не было, как не было краж из квартир с поджогом. Получается, что чужаки что-то задумали. Но почему они разыскивают мальчишек, участковый ничего мне не ответил. Сказал, что постарается узнать.

– Во, а вы не хотели мне верить, – зевнув, сказал Васька.

– Ладно, твоя взяла, – похлопав по Васькиному плечу, сказал отец и поднялся. – Все, хватит сидеть. Пора на боковую. О-хо-хо, завтра рано вставать – и, потянувшись, он зашел в дом.

*****

Утром, едва начало светать, Васька проснулся. Зевая, протирая сонные глаза, он поднялся, оделся, тихо прошмыгнул на кухню. Не присаживаясь на табуретку, выпил стакан молока. Осторожно налил еще в бутылку для Толика и, откромсав большой ломоть хлеба, едва слышно скрипнув дверью, вышел на улицу. Разыскал старую кирку, подхватил возле сарая прислоненную к стене совковую лопату, пролез через свой потаенный лаз в заборе и, оглядываясь и прислушиваясь, торопливо стал спускаться по пологому склону к реке.

Поёживаясь от утренней прохлады и густой росы, что поблескивала на траве, он быстро добрался по узенькой тропинке до обрыва. Присев на краю, медленно осмотрелся, стараясь рассмотреть в сумеречном свете каждую мелочь, что попадала на глаза. Долго вслушивался в доносившиеся звуки со стороны села. Затем осторожно соскользнул вниз. Мельком заметил, как их сосед, дядя Петя, положив удочки, подсачек и сумку в лодку, взялся за весла и, заскрипев уключинами, начал быстро грести в сторону камыша, что разросся вдоль берега. Проводив его взглядом, Васька неторопливо направился к лодкам, которые стояли вдоль берега, привязанные к небольшим столбикам, вбитым глубоко в грунт. Добравшись до плоскодонки деда, он оставил вещи на берегу, залез в лодку, разыскал старую консервную банку и быстро вычерпал воду. Выбравшись, Васька пошарил в кустах, разыскивая весла. Достал их и положил в лодку. Загрузил на корму принесенные вещи, он ухватился за короткую веревку и, стараясь не шуметь, потащил плоскодонку к своему месту. Там, набросив петлю на колышек, Васька пригнал из заводинки свою лодку и, привязав к корме дедову, он еще раз осмотрелся, и умело повел плоскодонку с прицепом к острову.

Доплыв до края острова, Васька положил весла на борт лодки, и ее медленно потащило течением вдоль береговой линии, заросшей густым кустарником, камышом и роголистником. Васька сидел и внимательно всматривался в заросли. Заметив между деревьями прогал, он приостановил лодку, долго разглядывал с воды заросшую просеку, о чем-то тихо пробормотал и, взявшись за весла, быстро погнал плоскодонку к тому месту, где они вчера выглядывали из подземного прохода, рассматривая заводину. Лавируя по узкому проходу в камышах, Васька переплыл заводь, наклонившись, протолкнул лодки под кусты, привязал их и, забрав вещи, отгибая ветви, перебрался на берег и по высокой росной траве, торопливо направился к барскому дому.

Едва заметив провалившуюся крышу здания, Васька несколько раз громко и резко свистнул, предупреждая Толика, что это он идет. Но стояла тишина. Лишь утренний ветер шумел листьями в кронах деревьев да птицы вовсю заливались, радуясь новому дню.

Обеспокоенный молчанием Толика, Васька прибавил шаг и, напрямки, быстро помчался к дому, согнувшись и, держа на плече лопату и кирку. Сбросив их возле входа, он с трудом приоткрыл дверь, прошмыгнул в образовавшуюся щель и громко крикнул. Но Толик снова не отозвался. Васька помчался по коридору, быстро взбежал по лестнице, дошел до комнаты, которая понравилась Толику, осторожно приоткрыл дверь и замер. Там никого не было. Васька заметил вещи, расстеленные в углу, в камине увидел кожуру от картошки и все. Куда мог исчезнуть Толик, он не знал.

Походив по комнате, Васька задумчиво осмотрел ее и решил, что его новый друг отправился через подземный коридор к реке, потому что он должен был туда пригнать дедкину лодку. Но почему они не встретились, Васька не мог понять. Наверное, Толик спускался с другой стороны холма и они разминулись. Насвистывая, он спустился вниз, прошел в конец коридора и через комнату, где была дверь в подвал, сбежал вниз и, держась за стену, в темноте, стал пробираться по узким проходам. Вскоре в коридоре стало немного светлее. Васька зашагал быстрее. Прошло несколько минут и он, выглянув наружу и, щурясь от ярких лучей утреннего солнца, осмотрелся и, не заметив Толика, обеспокоенно крикнул и прислушался. Но опять, как и в доме, никто не отозвался.

Испугавшись, что Толика поймали бандиты, у которых он утащил деньги и драгоценности, Васька бросился назад, ударяясь в темноте о выступы и не чувствуя боли. Попав обратно в дом, он снова побежал в комнату, где начал внимательно осматривать каждую вещь. Увидел, что исчезла лопата и сумка, где лежали деньги, но следов борьбы не заметил. Да и чужих следов на пыльном полу тоже не было. Облегченно вздохнув, Васька решил, что Толик ушел прятать сумку, как он велел ему сделать. Но его беспокоила одна мысль, что за то время, пока он находился на острове, можно было не только спрятать, но и вернуться в дом, тем более Толик знал, что утром они должны были встретиться, чтобы пойти к старой просеке. Усевшись на широкий подоконник, Васька стал осматривать из окна все подходы к дому. Он долго просидел, наблюдая за окрестностями, но друг так и не появлялся.

Васька решил двинуться на его поиски.

Он вышел из барского дома и стал медленно ходить возле здания, внимательно глядя под ноги. Вдруг ему показалось, что он увидел отпечаток обуви. Присев на корточки, Васька начал рассматривать еле заметные вмятины среди травы. Пройдя несколько метров, он еще наткнулся на такие же следы. Вскоре, под яблоней-дичком, увидел несколько сорванных листьев. Осмотрел их, обернулся, взглянул на те места, где были отпечатки, и засмеялся, догадавшись, где Толик может находиться. Поддернув старенькие штаны, Васька пронзительно свистнул и, не обращая внимания на колючки и крапиву, быстро побежал с пригорка в сторону старой просеки.

Перебираясь через поваленные деревья, продираясь сквозь заросли кустов, Васька прислушивался, что происходит впереди. Вскоре до него донесся непонятный шум, потом глухие удары и звяканье металла. Медленно шагая, Васька подошел к большому завалу. Постоял, хмуро посматривая на старые деревья и, осторожно цепляясь, залез на завал и, взглянув вниз, звонко рассмеялся.

– Толян, а чего меня не дождался? – вытирая выступившие слезы, спросил Васька у чумазого, измазанного землей, друга. – А я обыскался тебя. Приплыл, пришел в комнату, а тебя нет. Побежал к речке, там посмотрел. Потом заметил, что исчезла сумка и лопата. Подумал, что ушел деньги прятать. Сидел, ждал, ждал… Не выдержал, начал следы искать. Наткнулся на отпечатки и по ним сюда добрался. А что ты так рано встал и без меня копать ушел? Мы же договорились. Я молока с хлебом принес. Вылезай, позавтракай. Эх, меня бы подождал, чем одному мучиться…

– А что сидеть без дела? – вытирая вспотевшее лицо и оставляя на нем грязные разводы, сказал Толик, опершись на лопату. – Я еще вчера пробежался по острову. Все посмотрел, подумал, в каком месте лучше выкопать ловушку. Выбрал местечко и утром пришел сюда. Вон, глянь, почему решил здесь копать, – оставив лопату в яме, Толик выбрался, открыл бутылку, откусил от горбушки, сделал несколько глотков молока и позвал Ваську за собой.

*****

Остановившись возле кромки воды, Васька протянул руку и сказал:

– Толян, видишь на другой стороне такую же старую просеку? Как дедка говорил, будто по ней барыня ездила в свой дом. А это русло, что перед нами, раньше тут была низина и река, когда случился большой затор, здесь пробила второе русло, отрезав холмы с усадьбой. Да я тебе уже рассказывал, – повернувшись, он махнул рукой и внимательно осмотрел начало просеки, затем взглянул на воду, заросшую камышом, роголистником и задумчиво сказал, – Толян, чтобы твой дядя Саша с помощниками поверил, будто ты на острове прячешься, надо сделать проход до открытой воды. На берег вытащить лодку, словно на ней переправлялся. Понял? Если они клюнут на приманку, тогда, переправившись, пойдут по просеке и угодят в ловушку, какую им приготовим.

– Ага, у тебя все так легко получается, – хмыкнув, сказал Толик. – Заманили, они переплыли, в яму угодили и сидят в ней, плачут и нас уговаривают, чтобы их отпустили. Не смеши! Ты в город поедешь, чтобы им рассказать, где я нахожусь, да? Так они и поверили… Ха!

Васька взглянул на него исподлобья, нахмурился, взлохматил и без того растрепанные волосы, потом медленно сказал:

– А ты знаешь, что они уже по соседним селам ездят и тебя разыскивают, а? Теть Валя Семитошкина была в Захарьино и не только видела их, но и разговаривала с ними. Понял? Вот так! Они думают, что ты вместе с другом, где-то здесь прячешься. И не знают того, что он-то уехал к себе. А когда слух дойдет до них, что ты один остался, тогда начнут охотиться только за тобой, потому что именно ты утащил у них деньги и золото. Я долго вчера размышлял про эту историю и понял, что твой друг им не нужен, а если ты попадешь им в руки, думаю, что не пожалеют. Сколько ты украл у них миллиончиков, а? Не считал, да? Вот поэтому они всю округу исколесили, везде слух пустили, что вы обворовали квартиру и сожгли ее, что еще и магазин ограбили, забрали кучу денег и сбежали. Теперь все люди будут присматриваться к каждому незнакомому мальчишке, который появится в их селе или деревне. Твои-то дядя Саша с помощниками сразу поняли, где вам легче скрываться. И поэтому начали на машине гонять по всем деревням. А сейчас, когда ты остался один, они будут идти по твоим следам. Понял? Фу-у-у, язык устал!

Толик, присев на поваленное дерево, долго молчал, с тоской посматривая на противоположный берег реки. Не глядя, отламывал кусочек коры и медленно крошил ее между пальцами. Снова нащупывал, ломал и не замечал, что крошки падают на штаны, на ноги, усыпая их мелкой коричневатой пылью. Потом взглянул на Ваську.

– Что же мне делать? – глухо спросил он. – От них не спрячешься. Я же говорил, как дядь Саша закричал, что из-под земли достанет. А здесь, как в западне – никуда с острова не убежишь, никуда…, – и опять тоскливо посмотрел на берег.

– Пошли к яме, – услышав звук лодочного мотора, сказал Васька. – Здесь нас видно, как на ладошке. Нечего торчать на берегу и зря время терять. Там поговорим, на месте, – и, развернувшись, он направился по заросшей просеке вглубь острова.

Забывшись, Васька быстро обошел большой завал, что попал на пути и, замахав руками, едва успел остановиться перед глубокой ямой, которую Толик успел выкопать.

– Тьфу, ты! – чертыхнулся он, хватаясь за дерево. – Чуть было в нее не свалился. Хорошее место для западни выбрал. Через завал нельзя перебраться – слишком высокий, да еще и ноги переломаешь, если сунешься, и проход всего лишь один. Любой человек, наткнувшись на него, обязательно решит пройти там, куда я пошел. И яму не обойдешь, и не заметишь. Не под ноги смотришь, а на ветви, что торчат и опасаешься, лишь бы за них не зацепиться, чтобы одежду не порвать. Здорово ты придумал, Толян!

– Это единственное место, где они могут попасть в западню, – продолжая хмуриться, сказал Толик. – Главное, как заманить их на остров? Да еще так сделать, чтобы они по просеке пошли, а не каким-нибудь другим путём?

– Э-э-э, не волнуйся, – махнул рукой Васька. – Я останавливался напротив просеки, когда сюда плыл. Все просмотрел. Есть одна задумка. Несколько раз прогонишь лодку через камыши, чтобы появился проход и оставишь ее на берегу, на самом видном месте. Пусть думают, что ты здесь находишься. А чтобы не сомневались, бросишь в лодке рубашку или какую-нибудь вещь, чтобы они ее узнали. Не дрейфь, Толян, поймаем их, как на живца! Все, хватит болтать. Полезли в яму. Надо внутри ее сделать, как грушу. Туда свалятся, а выбраться не получится, – и, сбросив вниз лопату с киркой, он спрыгнул следом.

Объяснив, что делать, Васька взял совковую лопату и стал наблюдать, как Толик подрубал стены, расширяя внутрь и вглубь яму. Когда на дне накопилась земля, Васька попросил отойти в сторону друга и начал быстро выбрасывать ее наружу. Потом снова уступил Толику место. Так, меняя друг друга, они по очереди работали, изредка делая небольшие перерывы. К вечеру, когда солнечные лучи скрылись за деревьями, ребята, ухватившись за веревку, с трудом вылезли на поверхность и, вытирая грязные лица, уселись, прижавшись спинами к завалу.

– Фу-у-у, – шумно выдохнул Васька и посмотрел на ладони, где были кровяные мозоли, – хорошо поработали! Много сделали. Даже не думал, что столько успеем выкопать. Вон, Толян, глянь, какую кучу земли набросали. Осталось еще немножко углубить и все.

– Да, кучка большая, – посмотрев, сказал Толик, – но ее нужно отсюда перетаскать в лес, чтобы не видели. Сразу могут догадаться, что здесь кто-то ковырялся. Ладно, Васька, плыви домой, а я немного отдохну и потом уберу землю. Все равно мне нечего делать.

– Да ну,.. – протянул Васька, глядя на худого Толика. – Вместе перетаскаем.

– Нет, один справлюсь, – покачал головой Толик, – а тебе надо домой, а то, наверное, уже потеряли. Пока доплывешь, пока доберешься… Отец начнет ругать, что весь день где-то пропадал.

– Это правда, – вздохнув, согласился Васька и поднялся. – Может и ремнем стегнуть для острастки. Лишь бы не догадался, что я был на острове. Ладно, Толян, я побегу. Утром приплыву и сразу сюда приду. Хорошо?

– Хорошо, – прикрыв глаза, сказал Толик. – Буду тебя ждать.

Васька неторопливо добрался до лодки. Вытолкнул ее из-под нависших кустов. Медленно проплыл по прогалу в камышах. Приостановившись, он внимательно осмотрел противоположный берег, реку и, налегая на весла, быстро начал грести к своему месту. Завел лодку в заводь, спрятал ее и, скрываясь за кустами, добрел до берега, вышел на песчаную косу и, нахмурившись, остановился.

Перед плоскодонкой, где было его место, сидел отец около костра и, не обращая внимания на Ваську, ложкой что-то помешивал в котелке, висевшим над огнем.

*****

Васька стоял, не зная, что ему делать. Убегать уже было поздно. Спрятаться тоже не успеет. Эх, как же он проморгал, что на берегу находится папка?! Когда подплывал, нужно было оглянуться еще раз. Нужно было… А сейчас назад не повернешь. Как отец мог догадаться, что у него тут место, где он всегда чувствовал себя в безопасности? Да-а-а, теперь придется новое укрытие подыскивать. Что сказать папке, чтобы поверил? Его же очень трудно обмануть. Как отец говорит, что он человека насквозь видит. Точно! Сколько раз пытался его обвести, так сразу догадывался. И вчера, когда вернулся домой, скорее всего, что папка не поверил ни одному слову. Ох, сейчас и попадет! Васька вспомнил, что он даже не успел умыться, когда домой поплыл. Осторожно шагая, он снова зашел в воду, наклонился, морщась от боли, быстро вымыл руки в мозолях и, несколько раз плеснув на лицо, торопливо протер его рубашкой, но грязные потеки так и остались видны. Наконец, решившись, Васька тяжело вздохнул, выбрался на берег, подошел к отцу и удивленно спросил:

– Папка, а ты чего тут делаешь, а? Как меня разыскал?

Отец, продолжая помешивать ложкой в котелке, искоса взглянул на него, усмехнулся и сказал:

– Ты же на рыбалку убежал. Вот я захотел ушицы похлебать. Пришел, сидел, сидел на берегу, но так тебя и не дождался. Ладно, удочку нашел под плоскодонкой. Мелочевки наловил, сунулся за котелком, а под лодкой ничего нет. Пришлось сходить за своими припасами, чтобы уху приготовить да сынульку накормить, а то устал он и проголодался, где-то прошлявшись весь день. Не расскажешь, где был, что видел, что слышал, а, Васёк? Что молчишь-то? Говори, я жду… – и опять посмотрел на сына.

Васька резко дернул себя за волосы, понимая, что отец обыскал его место, но, ни припасов, ни лопату он не нашел. Единственное, о чем папка не догадался – это то, что здесь находится Толик. Главное – самому не проговориться о нем, тогда отец сразу поймет, что его обманывают, и не отстанет до тех пор, пока ему не расскажешь. Поддернув штаны, Васька уже смелее посмотрел на отца.

– Пап, а что я должен говорить? – удивленно спросил он и, увлеченно стал рассказывать. – Утром хотел порыбачить, но ветер помешал. Дядь Петю заметил, как он уплыл на свое место. Посидел на берегу, подумал и решил, что нужно найти места, где стоит рыба. Да захотелось взглянуть на барский дом. Все в лодку побросал и начал по речке плавать – ямы искать, где рыба собирается. Одну разыскал в коряжнике. Место хорошее, но трудно рыбу вытащить, все крючки оборвешь. Потом остров со всех сторон осмотрел. Нашел заводь, лодку оставил в ней, а сам по барскому дому ходил, рассматривал. Затем по подвалу полазил. Так интересно в нем! Даже старые кладовые нашел, где запасы хранились. Ну, я свои припасы там оставил, чтобы не испортились…

– Верю-верю, сам такой, – словно невзначай, сказал отец и, подув на горячую ложку, сделал небольшой глоток. – Ух, хороша, ушица! Сынок, случайно, у тебя перчик не завалялся? – так, словно ничего не произошло, спросил он.

– Какой перчик? – запнувшись, с недоумением посмотрел Васька. – А-а-а, так я же говорил, что все продукты оставил в подвале барского дома, чтобы не испортились, – и махнул в сторону острова.

– Ага, понятно, – едва усмехнувшись, сказал отец. – И две лопаты, какие унес из дома, и чуть ли не полный мешок с картошкой, и морковкой, и котелок, и топорик… Продолжить, или сам расскажешь, для чего все туда переправил и, где такие мозоли на ладонях набил? Ох, ушица! Язык проглотишь… и, причмокнув, покачал головой.

Поперхнувшись, Васька закашлялся и стал лихорадочно думать, что ответить отцу.

– Папка, что пристал? – забурчал Васька, спрятав руки за спину. – Я решил на острове сделать шалаш и в нем ночевать, если поплыву на рыбалку. Это там – с другой стороны, рядом с барским домом. А чем тебе мозоли не нравятся? Сколько километров отмахал по реке, выискивая рыбные места, а весла-то тяжеленные!

– Верю-верю, – опять повторил отец. – А лицо, почему в земле? Наверное, червяков зубами доставал, да?

– Папка, – возмущенно сказал Васька, поддергивая сползающие штаны, – хватит надо мной смеяться! Это паутина прицепилась в подвале, пока лазил по нему. Что смотришь? Правда-правда! Зачем я буду тебя обманывать? Сплавай на остров и проверь, – и, присев рядом с отцом, наклонился над котелком и принюхался, – ух, вкуснятина! Снимай с огня, кушать хочу, аж в животе заурчало.

Отец, молча, приподнял металлический штырь, ухватил тряпкой дужку котелка, снял его и поставил на песок. Развернул небольшой сверточек, вытащил раскладной нож, разрезал пополам краюшку хлеба и половину протянул Ваське:

– Ешь, – коротко сказал он и, причмокивая, начал быстро орудовать ложкой, стараясь выловить крупные куски картошки и разваренную рыбешку. – Ох, хороша уха! Что сидишь-то?

Васька, отщипывая кусочки хлеба, аккуратно клал их в рот, и медленно жевал, с завистью посматривая на отца.

– Ложки-то у меня нет, – буркнул он. – Все туда переправил. Ладно, папка, кушай, а я потом поем, после тебя.

– Эх, плох тот солдат, кто в запасе ложку не имеет, – сказал отец, вытащил из кармана вторую ложку и протянул Ваське. – Держи, разгильдяй! Кушай, пока уха не остыла.

Васька, сначала медленно, потом все быстрее заработал ложкой, только сейчас почувствовав, как сильно проголодался. Но вскоре с недоумением заглянул в котелок, когда ложка заскребла по дну. Оглянулся на отца, который сидел, откинувшись на бревно, и с улыбкой наблюдал за ним. Васька исподлобья посмотрел на него, облизал ложку, вздохнул с сожалением, глядя на пустой котелок и, неожиданно рассмеявшись, звонко похлопал по животу:

– Ух, вкуснятина! – сказал он, подхватил посуду и, спустившись к воде, начал драить ее песком, пока она не заблестела. – Папка, кто научил тебя так вкусно готовить? – оглянувшись, крикнул Васька.

– Жизнь, – нахмурившись, коротко ответил отец и, закурив, замолчал, посматривая на огонь.

– Как – жизнь? – не понял Васька, подошел и сел на бревно.

– Да так…, – выпустив струйку едучего дыма, сказал отец и бросил окурок в костер. – Раньше, когда я был еще пацаном, такой еды в нашем доме не водилось. Весна наступала, появлялась крапива, дикий лук, лопушки, мы собирались и на луга убегали. Рядом тощие коровы пасутся, и мы между ними ползаем, тоже траву собираем и жуем. А крапиву принесем домой, бабка, царство ей небесное, щи из нее сварит, потомит в печи, чуток подбелит молоком, и нас за уши не оторвать было от чугунка. А если повезет и найдем несколько картошек, перезимовавших на поле, ух, как радовались! Испечем, и прямо с кожурой съедали, а она почерневшая и сладкая… Да-а-а, так до зимы и жили с ребятами на траве, на ягодах, грибах и на рыбе, которую наловим за день в свободное время. И ничего, все выжили, все выросли…, – и отец снова замолчал, задумчиво глядя на огонь.

*****

Васька тоже ничего не говорил и не спрашивал. Молча, сидел рядом с отцом. Изредка кидал в костер дрова. Палкой ворошил угли. Смотрел, как по ним пробегали маленькие язычки пламени. Ложилась серая бахрома пепла на уголек, отлетевший из пламени. Слушал, как потрескивали дрова, охваченные пламенем, и наблюдал за искрами, которые взлетали над костром. Ему нравилось сидеть возле реки, глядеть на реку, что несла свои воды куда-то очень далеко, туда, где он ни разу еще не был. На воду, в которой отражались мириады звезд, когда они бывали здесь с ночевьем. Слушать, как в темноте плеснет хищная рыба, разгоняя стройный звездный хоровод, или ворохнется сонная птица в густом кустарнике. Нравилось лежать на духмяной траве и слушать неторопливую речь отца о том прошлом, о котором и не знал, не ведал. Нравилось, что отец советовался с ним, как с взрослым или о чем-либо расспрашивал и давал советы. А он лежал на траве, пока не засыпал под размеренный говор и не чувствовал, что отец поднимался и укрывал его старой телогрейкой, а сам снова садился возле костра и молча просиживал до утра, пока над рекой не начинался клубиться утренний туман, закручиваясь в фигуры фантастические.

– Пап, а почему вы плохо жили? – не выдержав молчания, спросил Васька. – Так плохо, что даже нечего было покушать?

Отец внимательно взглянул на него из-под густых бровей, потер щетинистый подбородок, отвернулся, о чем-то задумавшись, затем снова посмотрел:

– В нашей семье было восемь душ детей и все мал-мала-меньше, – медленно выдавливал он слова. – Да еще бабка с дедом. Вот и посчитай, сколько едоков жило в одной избе. Это у нас с мамкой всего ты да Танюшка. Что попросите, все покупаем. А раньше нам приходилось одежду и обувь друг за другом донашивать. Весна наступала, вот уж мы радовались! До холодов носились босиком. Кушали все подряд, что собирали в лесу или на лугах, да еще и домой приносили. Ты говоришь, что плохо жили… Нет, Васёк, мы весело жили. Пусть бывало, что впроголодь, но весело и дружно. Друг за друга горой вставали. А ты с Танюшкой не можешь общий язык найти. Эх, дети, дети…

– Ага, найдешь с ней, – пробурчал Васька, вороша угли в костре. – Она же сразу ябедничает, если что-то увидела. А мне-то обидно! Вы хвалите ее, а мне всегда попадает.

– Васька, так она же не специально это делает, – Отец прижал его к себе. – Танюшка еще маленькая, что заметила, о том и говорит. Если бы в нашей семье было несколько детей, тогда и отношение друг к другу было бы другим…

– А почему нас всего двое? – не унимаясь, проворчал Васька. – Вон у тетки Вали четверо носятся, у тетки Гали три пацана, а у нашего участкового уже шестеро, а сам-то еще молодой, если посмотреть на его старшего сына. А мы…

Отец снова искоса взглянул на него.

– Да-а-а, интересный у нас разговор зашел, – медленно сказал отец. – Не думал, что коснешься этой темы, не думал. Ну что же… Ты уже вырос и думаю, пора тебе правду узнать. Надеюсь, что поймешь. Помнишь, когда Танюшка родилась, наша мамка очень долго пролежала в больнице?

– Да, я помню, как ты почти каждый день ездил в райцентр, а меня оставлял у соседей, – чуть помедлив, сказал Васька.

– В общем, мамку еле получилось спасти, – нахмурившись, тихо сказал отец. – Врачи дневали и ночевали возле нее, и все-таки выходили, но из-за болезни, у нее больше детей не будет. Я не стану подробно рассказывать, главное, что наша мамка выжила. Поэтому и к Танюшке, немного по-другому относится. Нельзя на нее обижаться, нельзя. А дядя Ваня… Это особый разговор. Им нужно гордиться, что он сделал, а некоторые смеются, не хотят понимать, что они с жинкой совершили. Да-а-а, каждый бы так относился к детям, и сирот на земле бы не было.

– Не понял… Каких сирот? – удивленно посмотрел Васька.

– Обыкновенных, у кого отца и матери нет, – насупившись, сказал отец, – или такие, чьи родители – пьяницы и в тюрьмах сидят, а их детишек отправляют в детские дома. А мое такое мнение, что никакой детский дом не сравнится с хорошей семьей, где ребятишек любят и уважают, как своих родных. Как говорят в народе: «Что в душу ребенка заложишь, то и прорастет». Так и наш дядь Ваня поступил…

– Пап, что он сделал? – с недоумением взглянув, спросил Васька.

– Да-а-а, не каждый в их годы отважится такую ответственность взять на себя, не каждый, – не слушая Ваську, задумчиво сказал отец. – Ты был малышом, сынок, когда дядь Ваня женился и жил в городе, работая в милиции. И во время его дежурства кто-то позвонил и сказал, что рядом с магазином стоит коляска с двумя малышами. Они поехали на вызов. И правда – на морозе стояла старая коляска, а из нее раздавался плач. Они быстрее забрали ребятишек, кто-то остался составлять протокол, а дядя Ваня с напарником рванули в больницу. Пока оформляли, он держал их на руках. У него стали забирать, а он не может отдать. Мне говорил, руки, словно судорогой свело. Кое-как взяли ребятишек, унесли, а они поехали домой. Он рассказал своей Антонине про малышей. А у нее добрая душа – расплакалась. Ну и начали они навещать малышню в больнице. Поиграют с ними, потютюшкаются. Те заливаются, и дядь Ваня смеется. А когда пришла пора переводить их в Дом ребенка, дядь Ваня с Тоней не выдержали. Стали пороги оббивать, чтобы детей им отдали. В общем, кое-как уговорили, оформили документы на усыновление. Дядь Ваня смог добиться перевода в наше село и, забрав малышей, они приехали сюда. Не прошло и двух-трех лет, как Антонина привезла еще двоих ребятишек из детского дома, а потом и сама двойню родила. Вот и подумай, Васёк, сколько добра и тепла в их душах, если они на такой шаг решились. И скажи, ты видел, чтобы дядь Ваня с Тоней делили детей на своих и чужих? Нет! И живут так, что любая семья позавидует. Поэтому я сказал, что побольше бы таких людей, как они…

– Пап, – перебил его Васька, – а почему же вы не взяли ребенка из детдома?

Отец долго молчал, думая, как объяснить Ваське, потом сказал:

– Мы хотели взять, но понимаешь, сынок, пока вы были малышами, наша мамка несколько лет проболела. Вы подросли. Усыновить малыша – будет большая разница в возрасте, а принять в семью твоего одногодка или Танюшкиного… Честно скажу, даже не знаю, каким он вырастет. В таком возрасте тяжело воспитывать детей. У одних уже свои привычки появились, и на жизнь смотрят другим взглядом, не таким, каким ты глядишь. Начнешь перевоспитывать, а вдруг хуже сделаешь? А у других есть родители, и ребятишки знают об этом, и будут не нас любить, а своих, пусть они даже плохие, но для ребят они всегда останутся хорошими. Есть и третьи, кто постоянно сбегает из детского дома. Для них лучше бродяжничать, чем в тепле жить. Они уже привыкли попрошайничать и воровать. И это наша общая беда. Понимаешь? Общая! Потому что мы не смогли их уберечь от настоящей беды. И отвечать придется нам, если их отправят в колонии. Что они видели в жизни хорошего? Ничего! И в этом они будут нас обвинять – людей, кто не помог им в трудную минуту, – отец сильно ударил кулаком по колену, немного помолчал, потом продолжил, – недавно ездили в город за запчастями. Ну и решили на рынок заскочить. Хотел вам что-нибудь вкусненького купить. Набрал печенья, конфет на все деньги, что были с собой. Иду между рядами, гляжу, мальчонка в грязной одежде, немытый пристроился возле очереди и что-то высматривает. Я понял, что это беспризорник. Несколько таких же ребят встретил, пока гостинцы покупал. Я надумал дать ему печенье с конфетами. Жалко мальчонку. Вижу, что голодный. Протянул руку, чтобы по голове погладить, а он, как отдернулся и смотрит на меня словно волчонок. Того и гляди – укусит. Достал из пакета печенье, протягиваю ему, а он головой качает – отказывается, не подходит и осматривается, куда сбежать. Я по-хорошему говорю, чтобы взял, а он отшатнулся и шепчет, чтобы немного денег дал вместо печенья. Все карманы обшарил и ни копейки не нашел! Он постоял, потом услышал чей-то свист и еле слышно сказал:

– Ладно, дядь, я побежал, а то попадет. Меня уже разыскивают, – и быстро скрылся в толпе.

Понимаешь, Васька, до сих пор не могу забыть его взгляд. Взгляд не ребенка, а взрослого. Твой ровесник… Пока стоял с ним рядом, такое чувство было, словно ты находился передо мной. Так и не могу его забыть… Сколько же покалеченных душонок бродит по земле?! Когда же порядок настанет, чтобы дети – детьми были, а не зверьками? Наверное, никогда, если их за людей не считают. Страшно, Васька, и обидно, что в наше время еще есть беспризорники…, – и, с хрустом сжав кулаки, отец замолчал.

Молчал и Васька, вспоминая разговор отца и Толика, который остался на острове.

*****

Наступили вечерние сумерки, а отец с Васькой так и продолжали сидеть возле костра. Васька изредка вставал, ходил между старых лодок. Собирал обломки, ветви и, вернувшись, складывал их возле бревна, на котором они сидели. Немного подбрасывал в костер. Присаживался возле отца, курившего папиросу за папиросой, молча, наблюдал за пламенем и посматривал на поверхность реки, на которой отсвечивали яркие всполохи костра. Он хотел рассказать отцу про Толика, но опасался, что папка не станет разбираться, а сразу пойдет к дяде Ване, чтобы с ним отправиться на остров, найти Толяна и отвезти его в милицию с ворованными деньгами. Или запретит плавать на остров. Что же тогда будет делать его друг? Он же ни в чем не виноват! Наоборот. Толян не только сам сбежал, но из-за этой кражи, от дядь Саши и его помощников удрали все беспризорники. Получается, что он освободил их! Теперь мальчишки и девчонки смогут вернуться домой, если у них есть семьи, а нет, тогда в детский дом или одни будут жить. Так думал Васька, вспоминая Толика и все, что произошло.

– Вот они где, голубчики, спрятались, – Васька вздрогнул от голоса матери и, оглянувшись, увидел ее на краю обрыва с Танюшкой, где они стояли, наблюдая за ними. – Домой-то собираетесь? Ночь на дворе, а вы шляетесь. Я уже корову подоила, ужин приготовила, а их нет и нет. Весь берег с Танечкой обошли, пока костер не заметили.

– А-а-а, Ирина, – словно очнувшись, отец растер лицо мозолистыми ладонями и взглянул на обрыв. – Ты и Танюшку привела? Что случилось?

– Ничего не произошло, – сказала мать и присела на траву, обняв дочку. – Один с утра умызнул из дома, второй после работы сбежал. Вот мы и пошли на поиски. А они сидят, закатом любуются. Ишь, хитрецы! Живо домой, ужин простыл. Опять придется разогревать.

– Мы ушицу похлебали, да Васёк? – поднимаясь с бревна, сказал отец. – Рыбы наловили, сварганили уху и от души наелись. А потом сидели и разговаривали.

– О чем? – спросила мать.

– Так… Про жизнь разговор вели, – уклончиво сказал отец. – Васёк, сейчас костер залью и домой пойдем, а то что-то мы засиделись, – и, подхватив котелок, он пошел к воде.

Громко зевнув, Васька потянулся, осмотрел место, где сидели, чтобы ничего не забыть на берегу, поднял ложки и, дождавшись, пока отец залил костер, быстро с ним вылезли по склону на обрыв, где сидела мать.

– Завтра будет ветер, – сказал Васька и показал на красную полосу заката. – Вон облака тянет, как бы дожди не начались.

– Плохо, – взглянув на небо, сказал отец. – Не успеем уборочную завершить. Еще бы недельки две постояла погода, и тогда соберем урожай без потерь. Ох, хлебушек уродился! – и, подхватив Танюшку на руки, пригладил волосы, заплетенные в косички и начал подниматься по косогору, – не отставайте, черепахи! Кто быстрее добежит, тому достанутся конфеты. Правда, дочка?

Дома, немного посидев за столом, Васька громко зевнул, потер глаза, посмотрел на отца с матерью, которые о чем-то тихо разговаривали, поднялся из-за стола и ушел на веранду, где стояла кровать, на которой он спал летом. Медленно разделся, улегся, укрывшись одеялом, отмахнулся от назойливого комара и под тихие голоса родителей, заснул.

Утром, пока все еще спали, Васька, заглянув в комнату, в полутьме посмотрел на отца, прикрыл дверь, чтобы не слышали, ножом откромсал половину каравая, достал из ящика шмат сала, положил в пакет несколько луковиц, пригоршню конфет и, надев обувь, осторожно выскользнул на улицу.

Пригибаясь, чтобы его не заметили, он медленно прошел под окнами, открыл калитку, ведущую в огород, пробежал по нему, раздвинув штакетник, пролез в дыру и помчался вниз по косогору к реке, радуясь, что ему удалось ускользнуть из дома незамеченным.

Съехав с обрыва, Васька пробрался по мелководью к спрятанной лодке, вытолкнул ее из-под нависших веток, бросил на корму пакет, вставил весла и, морщась от боли в ладонях, начал быстро грести к острову.

Отталкиваясь веслом, Васька провел лодку по узкому проходу в камышах, загнал ее под кусты и, прошлепав по воде, выбрался на берег и, размахивая пакетом, побежал между кустами и деревьями к старой просеке.

– Толян, где ты? – крикнул он, обходя большой завал.

– Здесь, здесь, – раздался голос, и Васька увидел Толика, сидевшего возле ямы. – Чего раскричался?

– На, покушай, – протягивая пакет, сказал Васька, присаживаясь рядом с другом. – О чем задумался?

Толик развернул конфету, сунул в рот и шепеляво ответил:

– Зря мучились с ямой.

– Почему? – удивленно взглянув на него, спросил Васька.

– Потому, – буркнул Толик, поднялся, прошел мимо ямы, скрылся за завалом и оттуда сказал, снова появившись – гляди внимательно. Считай, что я – это дядь Саша с помощниками. Просека завалена деревьями, так? Им придется идти по одному, друг за другом. Первый, кто здесь появится, тот и попадет в ловушку, провалившись в нее, а остальные останутся наверху. Понял? Ты же не станешь их в спину толкать, чтобы они туда упали. Если один провалится, другие начнут глядеть под ноги, опасаясь, что могут попасть в ловушку. Получается, что мы зря весь день мучились, копая эту яму. Вот так, Васька! – он снова сел на бревно, достал ножичек, отрезал кусочек сала, отломил горбушку хлеба, очистил луковицу и начал есть, посматривая на дно глубокой ямы.

– Да-а-а, – дернув себя за волосы, протянул Васька, – как же мы не подумали? Эх, а я размечтался, что всех поймаем. Что теперь делать-то?

– Не знаю, – угрюмо сказал Толик. – Правду говорил, что от них никуда не скроешься. А сейчас и подавно, если они объявились. Специально слух распустили, чтобы местные жители могли меня поймать. Видишь, какой он хитрый – этот дядя Саша?

– Погоди, не мешай, – нахмурив лоб, Васька о чем-то сосредоточенно думал, веткой рисуя какие-то линии на земле.

– А что ты за каракули нарисовал? – не удержавшись, спросил Толик.

– Что? – с недоумением посмотрел Васька и отмахнулся. – Сказал – не мешай! – и быстро начал что-то чертить на земле, влажной от росы.

Толик молча, следил за рукой Васьки, стараясь разобраться в рисунке. Что-то знакомое угадывалось в линиях, но никак он не мог разобраться, что они напоминают. Аккуратно собрав крошки, Толик положил в рот и медленно стал их перекатывать, чувствуя, как слюна собирается. Так он делал, когда жил с беспризорниками, когда было мало еды и они отщипывали по маленькому кусочку, и долго, с удовольствием, катали во рту наслаждаясь вкусом простого куска хлеба.

– Толян, я понял, как их всех заманить в ловушку, – громко закричал Васька и ткнул прутом в рисунок. – Вот, смотри…

*****

– Неплохо придумано, – задумчиво произнес Толик, когда выслушал задумку друга, – а получится их заманить туда?

– Конечно! – уверенно воскликнул Васька. – Этим бандюгам ты нужен и деньги с украшениями. Ты станешь наживкой для них. Ладно, сейчас нужно яму укрыть, чтобы они не догадались, а потом я сплаваю в село. Пробегусь, послушаю, что сельчане говорят, домой заскочу, кое-что возьму и вернусь. Лишь бы мамке с папкой на глаза не попасть…

– Все забываю спросить, – перебил его Толик. – Родители не догадываются, что я в селе появился? Не знают, что ты помогаешь мне?

– Ай, – отмахнулся Васька и поддернул штаны. – Мамка хозяйством занимается. С работы возвращается и начинает ужин готовить, с Танькой заниматься, уборку в доме делает, а папка у нас хитрый. К каждому слову цепляется. Его трудно обмануть. А вчера, когда загнал лодку под кусты, не посмотрел на берег-то, выхожу, а там папка сидит воле моего места и уху в котелке готовит. Откуда он узнал про мое укрытие? Как его нашел? Я, как увидел, что папка сидит, чуть назад не сбежал. Думал, ругать меня будет, а он как начал всякие хитрые вопросы задавать! Думал, что проговорюсь. Ладно, он стал рассказывать про нашего участкового, дядю Ваню… Толян, папка такое сказал, что я даже сначала не поверил!

– Что сказал? – с любопытством взглянул Толик.

– У дядь Вани шестеро детей…

– Нашел, чем удивить, – хмыкнул Толик. – С нами мальчишка жил, так в их семье восемь детей было, а родители – пьяницы. Он из дома сбежал, хотел к какому-то дядьке уехать, но его сняли с поезда и пока вели в милицию, он вырвался и успел смотаться. Попрошайничал, пока на дядь Сашу не нарвался. Интересно, где сейчас он? Добрался до своего дядьки или опять к бандитам попал?

– Подожди, Толян, я же хотел про другое рассказать, – Васька удобно устроился на бревне. – У дядь Вани шестеро детей, а четверо из них не свои…

– Как – не свои? – перебил Толик. – Не понял. Объясни.

– Ну это… как его…, – запнулся Васька, дергая себя за волосы. – А-а-а, вспомнил! В общем, они усыновили четверых. А я даже и не знал. Думал, что это их дети. Ох, а как дружно живут! Обзавидуешься! А потом папка начал про нашу семью рассказывать. Вспомнил, как в город ездил и встретил на рынке беспризорника. Дал ему печеньки, а тот попросил немного денег и так на папку посмотрел, что он до сих пор не может взгляд его забыть. Ух, как он расстроился! Я никогда его таким не видел. Весь вечер просидели возле костра. Он молчит, и я ни слова не говорю. Уже стемнело, когда мамка нас разыскала на берегу. Домой вернулись, я быстренько покушал и ушел спать, а они так и остались о чем-то разговаривать. Даже не знаю, сколько они просидели за столом. Утром, когда сюда собирался, заглянул в комнату, а у папки лицо хмурое-хмурое! Пока они спали, я сбежал на остров. Толян, ты чего, а?

Толик сидел, опустив голову, что-то чиркал на земле, ничего не отвечая, потом сильно потер грязными руками лицо и, мельком взглянув на Ваську, глухо произнес:

– Мы же собирались яму замаскировать. Нечего языками болтать. Поднимайся, начнем работать, – и, не глядя на друга, встал, положил поперек ловушки длинные тонкие ветви и начал на них укладывать сухую траву, небольшие веточки и всякий лесной мусор, что валялся под ногами.

Не понимая, что произошло с Толиком, Васька поднялся и стал ему помогать. Подтаскивая сухие листья, ветки, они осторожно укладывали на хрупкую конструкцию, лежавшую сверху на яме и, посматривали под ноги, чтобы самим туда не провалиться. Вскоре ловушка между завалами была замаскирована. Мальчишки еще раз осмотрели проход. Набросали листья на места, где была видна земля. Воткнули сухие пучки травы. Сделав длинный веник, аккуратно разровняли мусор и, если взглянуть на проход, можно было сказать, что здесь много лет никто уже не ходил. Пятясь, ребята осторожно отгибали ветви и медленно перебрались на другую сторону завала.

– Фу-у-у, устал, – Васька вытер грязный лоб и взглянул на место, где была ловушка. – Слышь, Толян, если бы я не знал, тогда точно в нее бы свалился. Не завидую тому, кто попадет. Будешь сидеть до тех пор, пока тебя не вытащат. Во, здорово придумали!

– Мне кажется, ты собирался домой сплавать, – напомнил ему Толик и, взяв лопаты и кирку, медленно пошел по просеке.

– И, правда, забыл, – звонко шлепнул себя по лбу Васька. – Толян, ты посиди пока в усадьбе, а я быстро слетаю на лодке. Она ходкая у меня! Ладно? Вернусь, займемся второй ловушкой. Все, я помчался, – и, обогнав друга, он быстро проскочил просеку, выбежал на опушку и, скрываясь за кустами, помчался к заводи, где стояли их лодки.

Добравшись до дома, Васька посмотрел в щель между штакетинами и никого не заметив, пролез в дыру и, насвистывая, направился в сарай, где у отца была мастерская, в которой он хранил инструмент. Скрипнув дверью, он зашел внутрь и начал все перебирать на многочисленных полках, сдвигая инструменты, заглядывал в банки, морщась от резких запахов.

– Ага, поймал воришку! – позади раздался громкий голос отца. – Что ищешь? Куда уже с утра сбежал из дома? Опять что-то задумал?

Вздрогнув, Васька дернулся, локтем зацепив двуручную пилу, висевшую на стене, и она упала, издавая дребезжащий звук. Резко развернувшись, он шумно выдохнул:

– Фу-у-у, папка, ну и напугал! Я чуть в окно не выпрыгнул. Как ты зашел, что я не слышал тебя?

– Почему – не слышал? – вытирая ветошью руки, сказал отец. – Я успел косу наточить, пока ты переворачивал мою мастерскую. Так увлекся, что никого вокруг себя не замечал. Ты не ответил на мой вопрос. Где шлялся полдня?

Поддернув штаны, Васька шмыгнул, искоса взглянул на отца, стараясь определить его настроение, но заметив хмурое лицо, он опустил взгляд и пробормотал:

– Хотел рыбы наловить, но уключины сильно скрипят. Я доплыл до острова, немного по барскому дому побродил и назад вернулся. Хотел солидол у тебя взять, чтобы уключины смазать, но никак не могу найти.

– Ну-ка, посмотри мне в глаза, – взяв Ваську за подбородок, сказал отец. – Что-то ты хитришь, сынок! Взгляд опускаешь, словно что-нибудь натворил. Опять лицо грязное. Признавайся, для чего ты так часто плаваешь на остров? Мамка заметила, что продукты исчезают из дома. Ты случайно не знаешь, кто бы их мог взять?

Не успел Васька ответить, как с улицы донесся сигнал и крик:

– Дядь Валера, выходи! Пора на поле ехать!

Отец хмуро взглянул на Ваську и, направляясь к выходу, сказал:

– Вернусь с работы, поговорим. Да… Солидол стоит в банке на нижней полке, – и, не оглядываясь, он вышел на улицу.

*****

Вздохнул с облегчением, услышав, как отъехала машина от дома и, наклонившись, Васька достал жестяную банку с солидолом, в которой раньше хранилось повидло. Посмотрев по сторонам, он нашел щепку, вытряхнул старые гвозди прямо на верстак и, зачерпывая густую смазку, стал набивать ею коробочку. Потом шлепнув по лбу, он разыскал молоток среди разбросанного инструмента, на всякий случай прихватил немного длинных гвоздей, клещи, небольшой моточек толстой проволоки, кусок ветоши, все уложил в старый ранец, с каким бегал в школу, надел его и, приоткрыв дверь, осмотрел двор и, никого не заметив, вышел, пробежал мимо дома, придерживая ранец, с трудом пролез через дыру в заборе и помчался по склону, зная, что Толик ждет его на острове.

Запыхавшись, хватаясь руками за ветви кустов, Васька спустился с обрыва. Не глядя по сторонам, он, торопливо отодвигая ветви, добрался до лодки. Кинул в нее ранец. Вытолкнул из-под ветвей, на ходу запрыгнул в нее и, взявшись за весла, начал быстро грести обратно к острову. Проплывая мимо просеки, он вспомнил, что надо еще сделать проход в камышах, чтобы его было заметно с воды, если кто-то мимо проплывет. Кто-то – это бандиты, которых Васька хотел заманить в ловушку.

Поднявшись на пригорок, Васька издалека заметил Толика, сидевшего на ступенях, прислонясь к колонне. Громко свистнул, помахал ему рукой и, добравшись до усадьбы, задыхаясь от быстрой ходьбы, плюхнулся рядом с другом и начал снимать с себя тяжелый ранец.

– Фу-у-у, вот я устал! – рукавом вытирая вспотевшее лицо, сказал Васька. – Словно кросс сдавал на физкультуре. Да еще на папку нарвался. Думал, что все, попадет. Повезло, что за ним с работы заехали. Он что-то подозревает. Ладно, потом все расскажу ему, когда твоих бандитов поймаем. Толян, ты покушал? Это хорошо. Нет, я не хочу да и времени нет. Все, пошли работать, сюрприз готовить, – и, поднявшись, он подхватил ранец, со скрипом открыл входную дверь и, поднявшись на первый этаж, направился по коридору.

Толик, пригладил волосы, поправил старенькую рубашку и пошел следом за другом.

– Слышь, Толян, а где ты спрятал деньги? – не оборачиваясь, спросил Васька. – Надеюсь, не в подвале?

– Нет, – поравнявшись с Васькой, сказал Толик. – В старом саду закопал.

– А-а-а, это хорошо, – сказал Васька, останавливаясь возле двери, ведущей в подвал. – Потом придумаем, как вернуть людям ворованные деньги и золото. Папка с участковым помогут, – и, осмотрев дверь с обеих сторон, попробовал закрыть большую задвижку, – ох, как заржавела. Толян, достань-ка молоток и солидол.

Васька несколько раз легонько ударил по большой задвижке, сбивая старую ржавчину, надавил на штырь, что был вместо ручки, он едва качнулся и снова застыл на месте.

– Ага, понятно, – пробормотал Васька и, присев на корточки, начал быстро простукивать задвижку по всей длине.

– Васёк, а мне чем заниматься? – наблюдая за другом, спросил Толик.

Васька оглянулся, потом посмотрел на дверь, на массивные петли, что ее удерживали и кивнул на ранец:

– Хорошо, что на всякий случай прихватил машинное масло, – сказал он. – Достань его и налей в каждую щелку. Дверь должна закрываться бесшумно. Понял? – и снова продолжил стучать по задвижке, постоянно пробуя сдвинуть с места.

Разозлившись, он несколько раз сильно ударил по скобам, которые держали задвижку. Громко чихнул от мелкой ржавчины, шмыгнул и, размахнувшись, стукнул по штырю. Раздался противный скрежет, и задвижка сдвинулась с места. Обрадовавшись, Васька начал быстро бить по ней, пока она не вошла в паз, закрыв наглухо дверь.

– Ура, получилось! – громко закричал Васька. – Теперь несколько раз прогоню ее между скобами, чтобы ржавчина слетела, намажем солидолом и будет работать, как миленькая. Никуда от нас не денется.

Васька выбил задвижку, потом опять загнал ее в паз. Постучал по скобам. Снова открыл. Мелко, дробно начал простукивать задвижку, наблюдая, как из-под нее вылетала тончайшая рыжеватая пыльца ржавчины. Затем щепкой затолкал в щели солидол, смазал паз, тонким слоем нанес на металлическую полосу задвижки, сел возле стены, вытер грязное лицо и руки, измазанные ржавчиной, и стал наблюдать за Толиком, как он, закрывая и открывая дверь, капал в петли машинное масло и прислушивался к звукам. Вскоре скрип прекратился.

– Не жалей масло, – хрипловатым голосом сказал Васька. – Добавь еще в отверстия. Когда стечет, натолкай туда солидола, подожги какую-нибудь палку и нагрей петли, чтобы он расплавился и попал внутрь.

Толик внимательно выслушал, быстро ушел и вскоре вернулся, притащив несколько толстых сухих ветвей и начал делать то, что посоветовал друг.

Васька, дождавшись, пока Толик закончит работу, поднялся, взял молоток и сначала им несколько раз забивал щеколду в паз, а потом стал легко закрывать ее руками, а затем ее распахнул.

– Все, Толян, одну дверь сделали, – складывая в ранец солидол, молоток и масло, сказал Васька. – Сейчас остальные подготовим. Отсюда-то они никуда не денутся. Будут сидеть как в клетке, пока их не выпустят. Пошли…

Держась за холодные стены, мальчишки долго брели по подземному коридору, пока Васька резко не остановился. Дотронувшись до Толика, он сказал:

– Ты не заблудишься в темноте? Хорошо. Тогда иди в другое здание, а я заколочу дверку, которая ведет к реке, а потом выберусь через лаз и к тебе приду. Зачем? Потом объясню. Все, шагай дальше, я поворачиваю, – и, наклонившись, он завернул в боковой проход.

Толик немного постоял, прислушиваясь к шагам и, когда они затихли вдалеке, придерживаясь за стену, медленно направился в дом, где жила прислуга.

Ойкая, когда задевал головой о потолок, Васька быстро двигался вперед. Потянуло свежестью. Он понял, что сейчас появится лаз, где установлена еще одна дверь, которую установили, чтобы никто не смог проникнуть в барский дом. Вскоре стали заметны стены, выложенные темно-красным кирпичом. Пройдя поворот, он увидел выход к реке и дверь. Васька пролез через узкую щель. Открыл ранец. Достал молоток и длинные гвозди. Решив не тратить смазку, он сильными ударами ног плотно загнал разбухшую от влаги дверь в пазы и заколотил ее со всех сторон, вбив десятка два гвоздей.

– Ну, все, теперь они здесь не смогут выскочить. Эх, папка будет ругать, что дверь испортил, но ничего. Главное, что бандитов поймаем, – тихо пробормотал он, повесил ранец на плечо и, выскочив через узкий лаз, торопливо поднялся в дом прислуги.

– Заждался? – остановившись возле Толика, сказал Васька. – Да я недолго был. Не стал смазывать, а забил в дверь кучу гвоздей и все. Пусть сунутся. Все равно не откроют и не выбьют.

– А я думал, зачем ты пошел туда? – взъерошив и без того спутанные волосы, сказал Толик. – Теперь понятно. Сейчас эту дверь будем делать, как и первую, да?

– Ага, – Васька кивнул головой, вытряхнул все из ранца и начал отбрасывать мусор от двери. – Надо убрать, чтобы не мешал.

– Васёк, я не понял, как ты собираешься их заманить сюда? – спросил Толик, и начал помогать другу. – Ну, сначала на остров, а потом в подвал?

– Очень просто, – сидя на корточках, буркнул Васька. – Сами сюда приплывут. А в барский дом ты заманишь.

– Как? – удивленно взглянул Толик.

– Так, – снова буркнул Васька. – Работай, работай… Нечего языком болтать. Потом расскажу, потом…

*****

Осторожно захлопнув дверь, Васька медленно закрыл засов, прислушиваясь к звукам, и удовлетворенно потер руки.

– Все, Толян, работает как часы, – подергав за старинную ручку, сказал он. – Такую щеколду они замучаются выламывать. Да и дверь толстенная – ужас! Может, для них кусочек хлеба оставим? Вдруг кушать захотят? Тьфу, ты! Сказал про еду, аж в животе заурчало. С вечера ничего еще не кушал. Утром, как убежал, так даже водички ни разу не попил.

– Пойдем, Васёк, в мою комнату, – позвал Толик. – Там же много еды лежит.

Посмотрев в окно, Васька качнул головой, отказываясь от предложения. Снова открыл дверь. Осмотрел комнату. Ногой сдвинул мелкий мусор, чтобы не мешал захлопнуть дверь. Собрал все в ранец и повесил на плечо.

– Нет, Толян, мне пора домой, – шмыгнув, сказал он. – Вдруг папка вернулся? Ох, попадет мне! Иди, готовь ужин и отдыхай. Да, забыл… С папкой разговаривал, предложил, чтобы здесь сделали или детский лагерь, или детдом. Батя согласился. Сказал, что на собрании обязательно поговорит про барскую усадьбу. Место очень хорошее. Что добру пропадать? Пусть малышня тут играет. Никто не будет мешать.

– Отец у тебя хороший, – глухо сказал Толик. – У меня такой же был папка. Больше для других старался сделать, чем для себя. Ладно, Васёк, беги, а то и правда от бати попадет. А я немножко поем, да пойду на речку, может, рыбу половлю. Завтра приплывай, уху приготовим.

– Ладно, – обернувшись, сказал Васька. – Может еще продукты привезти?

– Нет, спасибо, – махнул рукой Толик. – Я за неделю не съем то, что ты привез. Все, беги. Утром буду ждать.

– Ух, Толян, забыл, – приостановившись, крикнул Васька. – Вечером, когда стемнеет, выгони одну лодку и сделай широкий проход в камышах напротив старой просеки. А лодку потом вытащи на берег, чтобы ее было заметно. Хорошо? Утром жди возле просеки. Приплыву, подумаем, может, еще что-нибудь подготовим. А пока сделай, что попросил.

– Ладно, сделаю, – направляясь к усадьбе, ответил Толик. – Не волнуйся.

Толик медленно шевелил веслами, чувствуя, как устал за последние дни. Греб, посматривая по сторонам и думая про Толика, про отца с мамкой и про Танюшку, сестренку, которую часто обижал, дергал за косички, щелкал по носу, пока не видели родители. А сейчас, когда отец ему рассказал про нее, про мамку и дядю Ваню, да еще узнал, как Толик жил, в нем словно что-то надломилось, будто он сразу повзрослел на несколько лет. Ему не хотелось играть с сельскими мальчишками, не хотелось время зря тратить по пустякам. Он вспоминал рассказы Толика, как им, беспризорникам, приходилось выживать в тех условиях, в которые они попали не по своей воле, а по принуждению. Где за каждую провинность, их избивали, морили голодом, если они не приносили деньги, продукты или украденные вещи для главных, кто старался удержать их в страхе и повиновении. Васька тяжело вздохнул. Он понимал, что надо отцу рассказать про Толика, но опасался, что папка его не поймет. Ведь бандиты распустили слух, будто в их районе появились воришки, которые обокрали и сожгли квартиру, а другим сказали, что они ограбили магазин. Кто поверит после таких слов? Никто! Придется самим доказывать, что Толик ни в чем не виноват, что у него хранятся деньги и золото тех людей, кого обворовали эти бандюги. Васька покачал головой. Нет, в селе лучше жить. Здесь всё на виду. Если что-то произойдет, сразу узнают. Вон, когда у дедки Семена сгорела старая изба, так всем миром помогали новую поставить, как папка выразился… А дядя Ваня… Шестеро детей! Но так живут, что можно позавидовать. А нас всего двое, да и то ругались, пока папка всю правду не рассказал. Эх, знать бы ее раньше! Ладно, справимся с бандитами, а потом всё будет по-другому, всё…

Задумавшись, Васька не заметил, как доплыл до речной косы. Спрятал лодку в свое убежище под нависшими ветвями. Взял ранец, медленно добрел по мелководью до берега. Прошел до плоскодонки. Набросал в кострище сухих веток. Сверху положил несколько поленьев. Сунул под ветки пучок сухой травы, чиркнул спичкой и сел на бревно, наблюдая, как затрещали сначала тоненькие веточки, охваченные пламенем, а потом занялись поленья, постреливая крупными искрами. Заметив, что костер стал угасать, притащил охапку сушняка и стал понемногу бросать в огонь ветви да обломки от старых лодок. Достал из-под плоскодонки несколько картофелин. Палкой разгреб угли, сделал ямку, бросил картошку в нее и снова засыпал ярко-малиновыми углями, по которым изредка пробегали искры, но прошло несколько минут и они стали тускнеть, покрываясь с сероватым налетом пепла.

– Танюшка, вот где твой Василек спрятался, – раздался голос отца и, оглянувшись, Васька увидел, как он осторожно спускался с небольшого обрыва, держа за руку младшую сестру. – Весь вечер за мной ходила, спрашивала, куда ты ушел. Я так и понял, что ты здесь находишься. Вот и пришли в гости. Чем будешь угощать, хозяин?

– Картошкой, – буркнул Васька, поворошив палкой в костре.

– Ты чего такой хмурый? – присаживаясь рядом с ним, спросил отец. – Что случилось? Где так извозился? Мамка стирать не успевает твои вещи.

– Так, ничего, – опять буркнул Васька, выкатывая из костра печеную картошку. – Настроения нет. Испачкался? – он осмотрел грязную одежду, всю в темных пятнах ржавчины, – Сам отстираю. Ешьте картошку, пока не остыла. Сейчас, Танюшка, подожди.

Схватив картофелину, обжигаясь, он начал перебрасывать из одной руки в другую и дуть, чтобы немного остыла. Щепочкой поскреб обугленные места, быстро снял кожуру, притащил из-под лодки газету и, расстелив ее на коленях сестренки, положил картошку.

– Кушай, Тань, – сказал он и опять сел на бревно. – Ох, и вкусная! – подняв несколько толстых веток, бросил в костер и молча, стал смотреть, как их охватило огнем.

– Васек, что случилось? – внимательно взглянул на него отец. – Я же чувствую, что-то произошло!

– Да… Весь день думал, – помолчав, сказал Васька. – Вчерашний разговор вспоминал. Пап, а почему вы не хотите из детдома взять ребенка? Пусть не малыша, а такого же, как я?

Откусив картошку, отец поперхнулся, закашлял, и с удивлением посмотрел на сына.

– Васек, я же говорил тебе, что не только сложно добиться усыновления, но на тебя ложится большая ответственность за воспитание ребенка, – хлопнув тяжелой мозолистой ладонью по колену, сказал отец. – Это не игрушка, назад не отнесешь. Прежде, чем решиться на такой поступок, надо хорошо подумать, сможешь ли дать ему то, чтобы он вырос настоящим человеком. Твоего ровесника… Опять повторю, что говорил тебе, как сложно найти общий язык с такими ребятами. Пойми, Васек, они уже начали жить той жизнью, к которой привыкли в детдоме…

– А почему же некоторые убегают? – искоса взглянув на отца, спросил Васька.

– По разным причинам, – нахмурившись, сказал отец. – Кто-то любит бродяжничать, кто-то хочет вернуться домой, где остались родители-пьяницы, которых они продолжают любить, а кто-то поссорился с ребятами, обиделся и убежал, не подумав, что с ним дальше-то будет. Всякое в жизни случается, всякое…

– Но есть же и такие, у кого, вообще, ни родителей, ни родственников нет, – вспомнив Толика, сказал Васька. – Как им жить? Ты же мне рассказывал, что на рынке встретил мальчишку…

– Ух, Васька, не береди мне рану, – тяжело вздохнув, сказал отец. – Он, как заноза торчит в моем сердце. Знать бы, кто такой, есть ли родители или нет, сразу бы забрал к нам. По взгляду было видно, что мальчонка-то добрый и попал в беспризорники случайно, как мне показалось. Ни воровать, ни попрошайничать не умеет. Много раз себя винил, что сразу его с рынка не забрал. Потому что после этого, сколько заезжали на рынок, так я не встретил мальчонку. Спрашивал про него у других ребят, которые там отираются, но никто его не знает, а может и скрывают, не хотят говорить, где он, или что с ним случилось. Молчи, сынок, не напоминай. Душа болит… Все, хватит сидеть. Пошли домой. Мамка устроит нагоняй, что всю одежду испортил. Теперь не отстирает. Все, домой, – И, нахмурившись, он подхватил дочку и, не оглядываясь, пошел к обрыву.

*****

Прислонившись к двери, Толик долго смотрел вслед Ваське, который быстро мчался по острову, то скрываясь за кустами, то вновь появляясь. Вот мелькнула в последний раз его фигура, и Васька исчез в густом кустарнике. Тяжело вздохнув, Толик еще немного постоял, поглядывая в ту сторону, затем вернулся в комнату, где он ночевал.

Подхватив котелок, Толик сходил за водой. Решил сварить похлебку, но потом раздумал. Развел в камине небольшой костер, поставил котелок ближе к огню, чтобы вода закипела. Достал припасы. Отхватил ножом большую краюшку хлеба, разрезал луковицу, два огурца на четыре части, развернув тряпицу, аккуратно отрезал от шмата сала тонкие ломтики – такие, если взглянуть на свет, они просвечивали. Для него непривычно было иметь столько продуктов. И он старался экономить самое ценное, самое дорогое, съедая больше хлеба, овощей, а сало было для привкуса и не более того. Услышав бульканье, Толик достал кулечек заварки, вытащил щепотку чая, осторожно бросил в котелок и, принюхавшись, зажмурился от удовольствия. Много месяцев ему не приходилось пить настоящий чай. Они, с беспризорниками, обходились водой из-под крана, а если повезет и им удавалось скрыть от бандитов купленную бутылку газированной воды, тогда наступал праздник. Вечером, когда ложились спать, из вороха тряпья, что лежало на полу, тихонечко доставали бутылку, еле слышно ее открывали и, делая небольшой глоток, в темноте передавали друг другу. Долго потом чувствовался во рту вкус апельсина или другого фрукта, словно на самом деле его пробовали.

Усевшись на подоконник, Толик медленно откусывал хлеб, огурец, жевал горький лук, сунув небольшой кусочек сала, катал во рту, чувствуя привкус чеснока и еще каких-то специй. Поужинав, Толик собрал крошки, бросил в рот и, причмокивая от удовольствия, торопливо налил в старую помятую кружку заваренный чай, достал карамельку, сунул за щеку и маленькими глоточками стал пить горячий чай, наблюдая из окна за островом.

Бросив еще несколько веток в камин, Толик заметил, что дым не уходит в трубу, а расползается по комнате. Он понял, что забит дымоход. Скорее всего, обвалились кирпичи, или в нем свили птицы себе гнездо. Толик прихватил с собой железный прут, который нашел неподалеку от дома и хранил на всякий случай. Мало ли что могло произойти? Он прошел в конец коридора. Осторожно поднялся по шаткой лестнице на чердак. Постоял, разглядывая несколько труб и, определив, какая выходит из его комнаты, добрался до нее, перешагивая через всякий хлам, что валялся на чердаке и присев на корточки, начал внимательно осматривать ее со всех сторон. Свет, что попадал через прогнившую крышу, освещал темные кирпичи, покрытые плесенью, старой паутиной, листьями, что занесло сюда ветром. Толик обошел ее, оглядев от пола и до конца, где она торчала из проваленной крыши, но ничего не заметил. Все кирпичи были на месте. Залезть наверх и оттуда заглянуть в трубу, он опасался, что можно упасть и разбиться. Тогда Толик начал осторожно простукивать трубу, надеясь услышать, что в ней что-то находится. Но звук раздавался везде одинаково.

Присев возле трубы, он задумался, посматривая на нее. Опасно жить в комнате, если дым не вытягивает наружу. Можно задохнуться от какого-то газа, как рассказывали мальчишки. Долго просидел, потом шлепнул по лбу и тихо засмеялся. Ему в голову пришла мысль, если пробить в трубе большую дыру, тогда дым начнет выходить через нее на чердаке, а не на крыше, и сквозняком его будет отсюда уносить. Ха, задачка-то оказалась простой!

Вскочив, Толик еще раз обошел вокруг нее. Подняв с пола старую ветхую тряпку, он смёл с трубы паутину, содрал плесень, освобождая кирпичную кладку и присев, едва начал внизу очищать, как почувствовал резкую боль, зацепившись ладонью за еле видный кончик какого-то металлического штырька, который торчал между кирпичами.

Разозлившись, Толик ударил ногой по трубе. Охнул от боли и присел, схватившись за ступню.

– Ух, чуть пальцы не сломал! – пробормотал Толик и, размахнувшись, с силой ударил металлическим штырем, что был в руках, по кирпичу.

Раздался глухой звук, и кирпич немного сдвинулся.

Присвистнув от удивления, Толик еще раз стукнул, целясь в то же самое место. Кирпич упал на пол. Сунув руку, Толик нащупал штырек, о который ударился. Он уходил куда-то дальше. Присев на корточки, он стал осторожно раскачивать кирпичи и, вытаскивая по одному, складывал возле трубы. От очередного удара, один из кирпичей провалился внутрь и глухо загремел, падая вниз. Толик, не обращая внимания на грязь, улегся на пол, сунул руку в отверстие, нащупал злополучный штырь, ухватился, но выдернуть не получилось. Он был закреплен в противоположной стене. Удивленно пожав плечами, Толик начал его раскачивать. И вдруг, до него донесся непонятное постукивание из трубы, словно что-то задевало об стенки. Запыхтев от напряжения, он просунул руку вглубь и почувствовал под пальцами веревку, узлом завязанную на штыре. Медленно, очень медленно, Толику удалось зацепить ее и он начал тихонечко отползать, вытягивая веревку наружу. Едва она показалась из отверстия, Толик перехватил веревку второй рукой и осторожно стал поднимать, опасаясь, что она может оборваться. Осталось еще немного, и тут веревка за что-то зацепилась. Чертыхнувшись, он снова улегся на пол, одной рукой держа веревку, а вторую сунул снова в отверстие. Скользя пальцами по старой веревке, добрался до края и почувствовал под ними какой-то угловатый сверточек. Зацепив его, Толик осторожно протащил внутрь и выдернул его наружу. Решив осмотреть его позже, он опять взялся за работу. Ударяя по старой кладке, выбивал кирпичи, увеличивая дыру, и складывал их возле себя. Вскоре оттуда потянуло сквозняком. Достав спички, чиркнул одной, посмотрел, как изгибается огонек и удовлетворенно вздохнул. Все, теперь в комнате можно спокойно жить и разжигать камин. Теперь дым будет уходить в дыру, какую он проделал в трубе.

Потянувшись, чувствуя, как устали руки, он достал ножичек, разрезал многочисленные узлы на свертке, развернул ветхую тряпку и увидел небольшую потемневшую от времени шкатулку. Хмыкнул, не понимая, для чего ее затолкали в трубу, Толик покрутил ее в руках, осматривая со всех сторон и, заметив защелку, открыл крышку и удивленно свистнул.

– Ничего себе, прочистил дымоход!

Перед Толиком, освещенные солнечными лучами, было несколько старинных перстней и брошей с яркими гранями драгоценных камней, а под ними лежала россыпь золотых монет…

Вернувшись в комнату, Толик уселся на широкий подоконник, тряпкой протер найденную шкатулку, с любопытством осмотрел ее, удивляясь, как красиво на ней была сделана резьба или это отлито из какого-то металла, он так и не понял. На крышке находился непонятный узор, а в середине, где сплелись три буквы, над ними красовался выпуклый двуглавый орел. Перевернув шкатулку, он заметил еле видный след печати, где было написано имя мастера, кто ее изготовил. Открыв, Толик осторожно достал и положил на подоконник перстни, броши и высыпал золотые монеты. Снова очень внимательно осмотрел внутренность, на крышке были выгравированы слова на каком-то языке. «Скорее всего, французский» – подумал Толик и, отложив в сторону шкатулку, начал перебирать каждую найденную вещицу, удивленно покачивая головой, осматривая необычайно красивые изделия. Покрутил монеты, взвесил в пригоршне, аккуратно уложил их на дно шкатулки, сверху прикрыл тряпочкой, на нее положил перстни с брошами, снова укрыл тряпицей и, защелкнув крышку, замотал в тряпье, засунул в пакет и, прихватив лопату, вышел на улицу.

Постоял, прислонившись к колонне. Посмотрел по сторонам, решая, где лучше спрятать находку, а затем подошел к ближайшему дереву, быстро выкопал ямку, положил туда сверток, засыпал землей, забросал прошлогодними листьями, разровнял, немного отошел в сторону и хмыкнул.

– Самому бы не забыть, где находится, а то буду весь двор перекапывать, – тихо пробормотал он, и вернулся в комнату.

Вспомнив, что Васька велел сделать проход, Толик выглянул в окно, посмотрел на густые вечерние сумерки и снова выскочил на улицу. Прищурившись, он посмотрел вдаль, и, вспомнив место, где оставили лодки, быстро побежал туда, внимательно посматривая под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть.

Пробравшись через густой кустарник, разыскал лодку, какую хотели оставить для приманки, отвязал ее, запрыгнул и, отталкиваясь веслом, вывел через проход и, усевшись, начал грести к просеке.

Хватаясь за камыш, Толик посмотрел, где лучше всего сделать проход, чтобы его было заметно. Подплыв, он въехал в заросли и начал отталкиваясь веслом, пробиваться к берегу и ломать стебли камыша. Несколько раз прогонял лодку, все увеличивая проход, пока, наконец, перед ним не образовался широкий прогал. Доплыв до берега, он вылез и, напрягая силы, вытащил носовую часть лодки на песок, потом привязал ее и засунул весла в кусты, чтобы их было заметно, а сам, глядя под ноги, чтобы не угодить в ловушку, которую сделали, отправился в барский дом. Все было подготовлено. Осталось дождаться бандитов.

*****

– Ой, горюшко ты, моё! – всплеснула руками мать, увидев грязного Ваську в одежде, которая вся была измазана ржавчиной и смазкой. – Где же тебя носило? Господи, да когда же ты за ум возьмешься?!

Шмыгнув, Васька исподтишка взглянул на одежду, удивленно качнул головой, что так сильно измазал штаны и рубашку. Вздохнув, он посмотрел на мать:

– Мам, не ругай, – сбросив ранец, сказал Васька. – Сейчас постираю. Теплая вода осталась? – спросил он и, снимая на ходу одежду, направился к бане.

Мать, молча, проводила его взглядом, потом тихо спросила:

– Валер, что с Васьком произошло? Я не узнаю его. Странный какой-то…

– Да и я не понимаю, что с ним творится, – посмотрев вслед сыну, сказал отец. – Каждый день куда-то уплывает. Так исхудал, что только кожа и кости остались. А начинаю расспрашивать, он отмалчивается или старается про другое говорить. Да еще вопросы такие задает… Какие? Почему мы кого-нибудь не усыновим? И все вопросы, и разговоры сводит к беспризорникам. А ты же хорошо знаешь, что это больная тема для меня. Вот я теперь думаю, почему он про них говорит? Странно… Да еще Иваном упрекает. То, что он четверых ребятишек взял, а мы ни одного не можем забрать из детского дома. А главное, чтобы мы усыновили его одногодка, а не малыша. Что-то Васька скрывает…

– Поговори с ним, как мужик с мужиком, да Танюшка, – она обняла дочку. – Тебе-то он больше расскажет, чем я спрошу.

– Ох, Ирин, – присев на ступеньку крыльца, отец махнул рукой, – я уже по-всякому к Ваське подъезжал! И лаской хотел, и немного поругал, а он увиливает от разговора. Но мельком успел заметить, как он напрягся, когда я начал вести разговор про беспризорников. И эти странные поездки на остров… С утра и до вечера на нем пропадает. Говорит, что рассматривает барскую усадьбу, а домой возвращается грязный. Ты, Ирин, взгляни на его руки. Мозоль на мозоли! А сегодня весь в ржавчине. Мне сказал, когда смазку взял, будто уключины скрипят, а вернулся, так весь грязный, как поросенок. Чем занимается? Непонятно…

– А ты бы проследил за ним, – сказала Ирина. – И узнал, что он скрывает от нас.

Отец нахмурился, исподлобья взглянул на жену:

– Нет, Ирин, не буду следить, – закурив, сказал он. – Это нехорошо. Я хочу, чтобы он сам все рассказал. Если он увидит, что мы доверяем ему, обязательно скажет, не утаит. Нельзя насильно в душу лезть, только хуже сделаем. Вижу, что-то задумал, но молчит. Значит, время не пришло открыться нам.

– Лишь бы в беду не попал, – тяжело вздохнула мать. – Ох, забыла рассказать! Утром, когда шла на работу, на околице повстречала чужаков. Я еще удивилась, как они попали в село, если автобус еще не подошел? А потом гляжу, за кустами стоит легковушка. Один был за рулем, а двое ко мне подошли и начали расспрашивать про беглых беспризорников. Да еще так издалека разговор завели! И вопросы задают хитро. Даже не знаешь, как им ответить. Знаешь, Валер, какие-то они скользкие, словно лягушки. Бр-р-р! – она передернула плечами, – А самый здоровый, ну про него говорили, будто он хозяин квартиры, которую обокрали, так сам улыбается, а глаза… Взгляд страшный… Слово против скажи, и он бросится. А потом услышали, что машина едет, сразу вернулись, прыгнули в свою и по низине куда-то умчались. Васёк правду сказал, что хозяин не будет сам искать. Странно, для чего им эти беспризорники понадобились? Почему за ними гоняются, все стараются разыскать? Поэтому я и опасаюсь, что Васька в беду может попасть.

– А где сейчас эти чужаки? – почему-то сразу насторожился отец. – У кого они остановились?

– Не знаю, Валер, – пожала плечами жена. – Словно сквозь землю провалились. У подружек спрашивала, никто не видел. В село не заезжали они. Как уехали низиной, так и пропали. Может, в другое село направились?

– Не думаю, – потер щетинистый подбородок отец. – Мне кажется, что они где-то рядом крутятся. Пока точно не узнают про ребят, никуда дальше не поедут. А к Ивану ты не заходила?

– Н-нет, – запнувшись, сказала мать. – я с работы быстрее домой побежала. Надо ужин приготовить. Ты должен был с поля вернуться да ребятишек нужно покормить. Закрутилась по хозяйству и забыла. Ох, бестолковая! – воскликнула она, – Мне же Тонька говорила, что Иван собирался вечером к тебе зайти. О чем-то хотел посоветоваться.

– Мам, – донесся голос и из бани выглянул Васька, – а что мне надеть? Я постирал всю одежду. Правда, пятна в некоторых местах остались. Ладно, пойдет по улице бегать.

– Сынок, – крикнула мать, – в предбаннике старенькое трико висит и рубашка. Пока их надевай, а я потом тебе что-нибудь получше найду.

– Ладно, – отозвался Васька и опять скрылся в бане.

Вечером, когда они сидели за столом, в дверь громко постучали, и на пороге появился дядя Ваня, участковый, в форме, с кобурой на ремне и в руках держал папку.

– Хлеб да соль, – снимая фуражку, сказал он.

– Ем да свой, – ответил отец и немного отодвинувшись, похлопал рукой по лавке. – Присаживайся, Вань, с нами поужинай.

– Некогда рассиживаться, – нахмурившись, сказал участковый и медленно обвел всех взглядом. – Мне бы с тобой посоветоваться. Может, выйдем?

– Здесь говори, – взглянув исподлобья, буркнул отец. – У меня нет от них секретов. Говори, что случилось?

Немного помолчав, дядя Ваня посмотрел на них и сказал:

– Ирина, помнишь, ты прибегала ко мне, чтобы узнать про беспризорников и хозяина квартиры? – спросил он, расстегивая папку.

– Д-да, – чуть запнувшись, сказала она, – а что случилось? Поймали воришек?

– Как тебе сказать…, – задумчиво произнес участковый. – Мы разыскиваем ребятишек, но… Но дело в том, что сегодня пришел запрос, какой я делал по машине хозяина квартиры, и оказалось, что она была угнана в другой республике. Мало того, самого хозяина и его друзей ищет милиция. Они объявлены в розыск. За ними тянется длинный шлейф преступлений.

Громко икнув, Васька уронил ложку и, не отрываясь, внимательно смотрел и слушал дядю Ваню.

Отец искоса взглянул на него и нахмурился.

– Ох ты, боженька мой, – охнула мать и прижала ладони ко рту, глядя испуганным взглядом на участкового. – Я же с ними утром повстречалась. Вон, отцу рассказывала, – она кивнула на мужа.

– Ирин, где видела? – сразу напрягся дядя Ваня.

– Да там, за околицей, – она махнула рукой. – Ко мне подходили, расспрашивали, а потом сели в машину и по низине куда-то уехали.

Участковый внимательно выслушал, что она говорила, потом сказал:

– Весь день думал, почему они разыскивают мальчишек? Что ребята могли сделать, если за ними гоняются? Васька, случайно, ты ничего не слышал?

Васька вздрогнул и, побледнев, посмотрел на него.

*****

Положив в камин немного дров, Толик сгреб угли, покрытые сероватым налетом пепла, дождался, когда пламя охватило сушняк, затем расстелил постель, изготовленную из всякого тряпья, что они привезли на остров и, развалившись на ней, стал смотреть на пламя, прислушиваясь к его ровному гудению.

Впервые за много месяцев Толик чувствовал себя спокойно. Лишь иногда его беспокоили мысли. Удастся ли им заманить бандитов в ловушку? Что с ним будет, когда избавятся от бандитов? Опять возвращаться на улицу, он не хотел. Не хотел снова попасть к беспризорникам, чтобы там заниматься воровством, попрошайничать, а потом все отдавать такому же «дяде Саше», у кого они были в подчинении. Толик мечтал жить в семье, пусть и в приемной, его тянуло в школу, тянуло учиться. Он не забыл, как всегда говорил родителям, что окончит школу, институт, построит большущий дом, заберет их к себе, и они снова будут вместе жить. Но все мечты разрушила нелепая случайность. Не стало родителей, и он чувствовал себя одиноким. Эх, были бы родственники, сразу бы к ним уехал! Пусть самые дальние-предальние, но родственники. Один на всем белом свете. Песчинка, пылинка, которую никто не заметит да и растоптать недолго. Ладно, с Васькой познакомился. Толик видел, как тот хотел ему помочь. Видел разницу, как относились к беспризорникам взрослые, когда они просили деньги или что-нибудь поесть и, как старался Васька, каждый день, прибегая к нему, притаскивая столько продуктов, сколько он ни разу в руках не держал. Другой бы, на месте Васьки, давно бы попросил показать деньги и золото и может, даже захотел разделить, а Васёк сказал, чтобы спрятал и все.

Толик тихо засмеялся, вспомнив, как Васька с палкой в руках выгонял его из-под лодки. Решил, что справится. Нет, не получилось бы. Дядя Саша специально по вечерам натравливал их друг на друга, а сам сидел возле двери и смеялся, наблюдая, как мальчишки дерутся. А кто отказывался, того он избивал. Да и бил за каждую мелочь, за каждый проступок, постоянно держа ребят в страхе.

Поднявшись, Толик бросил в камин несколько толстых деревяшек, что подобрал на улице, снова улегся, продолжая вспоминать, как жил с беспризорниками.

Он не забыл, как утром распахивалась дверь, заходил дядь Саша с помощниками и начинал говорить, кто и чем будет заниматься. Сёмка: худенький, невысокий мальчишка, с кем подружился Толик, сразу отвечал дядь Саше, что они пойдут на рынок. Сёмка умел разговаривать с бабульками, которые жалели их и давали не только продукты, но иногда и немного денег. Если им удавалось на несколько минут скрыться от приставленного к ним помощника, тогда они быстро съедали что-нибудь вкусное и снова появлялись между рядами, продолжая выпрашивать. Иногда, когда Толик подходил к какому-нибудь продавцу, Сёмка отталкивал его от прилавка и тихо шептал, чтобы к нему никогда не совался, иначе, могли избить или отвести в милицию.

Вскоре Толик научился издалека узнавать ребят, с кем они жили, замечать милиционеров, которые медленно ходили между рядами, наблюдая за порядком. Сёмка сразу же, ныряя под столы, перебирался с Толиком на другой конец рынка, лишь бы не попасть им на глаза. Однажды, не выдержав, Толик спросил:

– Сёмка, а зачем мы убегаем? Пусть бы в милицию забрали, главное, что избавились бы от дядь Саши.

– Э-э-э, Толян, я уже попадал к ним! – качнув вихрастой головой, отмахнулся Сёмка. – Несколько дней продержат в камере, потом составят документы, приедут за тобой кто-нибудь из комиссии и отправят в детдом. Ладно, если в хороший попадешь, где можно спокойно жить, а бывают и такие, что живешь еще хуже, чем у дядь Саши. Днем-то еще можно терпеть, а после отбоя начинается… Те, кто постарше и сильнее, могут так отлупить, что утром с кровати сползаешь. Это у них пропиской называется. Сядешь обедать, не успеешь оглянуться, как у тебя подменили тарелку или в наглую забрали. И попробуй, пожалуйся. Вот и приходится молчать, чтобы не отлупили. Поэтому многие стараются сбегать из детдомов, а руководство думает, что нам лучше бродяжничать, чем просто жить в детском доме. Угляди-ка, за такой оравой! Это малышне хорошо. Если повезет, могут усыновить или удочерить, а мы никому не нужны. Потому что взрослые. Помню, к одному мальчишке постоянно приезжали дядька с теткой. Игрушки, конфеты привозили. Несколько раз с собой забирали. Он всегда нам рассказывал, что его хотят забрать в семью. А потом они пропали. Оказалось, что у мальчишки и мамка, и папка были пьяницами. Вот дядька с теткой испугались, что и он может стать таким. Да это же ерунда! Кто это придумал? А они подумали, что с ребятишками бывает после того, когда от них отказываются? Этот пацан, как узнал, что к нему больше не приедут, неделю проплакал, чтобы никто не видел, а потом сбежал. До сих пор не знают, куда он делся. Может с беспризорниками живет, а может совсем пропал…

– Как – совсем? – переспросил Толик.

– Так…, – нахмурился Сёмка. – Был пацан, и не стало его. Да никому мы не нужны! Понимаешь? Никому! Ладно, у меня есть родители. Дурак, что сбежал из дома. Обиделся на них, что велосипед не купили. У них маленькая зарплата была. Решил сам заработать. Вот и попал так, что не вырвешься. Ничего, Толян! Все равно, отсюда сбежим. Что-нибудь придумаем, но убежим. Это точно!

– А мне всегда родители говорили, что на свете больше хороших людей, чем плохих, – помолчав, сказал Толик.

– Обманывали! – отмахнулся Сёмка. – Не верю! Хочешь сам убедишься? Вон, навстречу дядька идет. Видишь? Подойди, спроси немного денег, чтобы хлеб купить. Иди-иди, не бойся!

Толик, робея, дождался, когда дядька подойдет поближе, потом поднялся и шагнул к нему:

– Дяденька, пожалуйста, вы можете дать немного денег? С вечера ничего не кушали, – остановившись, сказал Толик.

– Пошел вон, попрошайка! – рявкнул мужчина, отталкивая Толика. – Развелись, как тараканы…

Отшатнувшись, Толик вернулся на бордюр, на котором они сидели.

– Убедился? – ехидно засмеялся Сёмка. – Может, еще попросишь?

– Попрошу, – упрямо сказал Толик.

– Ну-ну, – недоверчиво сказал Сёмка и, ткнув пальцем, прошептал. – Во, глянь, сколько сумок тащат! Елки-палки, еле прут! Если деньги не дадут, спроси что-нибудь из еды, а то в животе бурчит от голода.

Поднявшись, Толик пошел навстречу мужчине с женщиной, которые несли в руках туго набитые большие сумки.

– Теть, теть, пожалуйста, дайте кусочек хлеба, – опустив голову, спросил Толик. – С вечера не кушали.

– Брысь отсюда, – заверещала она тонким пронзительным голосом, – пока милицию не вызвала! А ты, что смотришь? Врежь ему разочек, чтобы руки не протягивал! – она повернулась к мужчине.

– А может…

– Еще не хватало всяким проходимцам давать! Куда только милиция и родители смотрят? Не понимаю…, – и, брезгливо поморщившись, она прошла мимо, стараясь не задеть Толика.

– Ну, а сейчас убедился? – нахмурился Сёмка, поднял камень и, размахнувшись, бросил вслед. – Все такие, все!

– Нет, – снова сказал Толик. – Все равно, больше хороших людей. Ты скажи, почему же нам бабушки всегда дают, когда просим или те, кто приехал из деревни?

– Ну, это…, – Сёмка задумался, потом сказал. – У бабушек была другая жизнь. Они тоже голодали, как мне папка рассказывал. А деревенские… Не знаю, – он пожал плечами, не могу сказать… А городские – жадины! Только для себя живут и все.

Толик промолчал. Обняв колени, он смотрел, как заходили и выходили люди с рынка, подъезжали машины и думал, как ему сбежать от бандитов.

*****

– Что молчишь, Васёк? – заметив, как вздрогнул сын, спросил отец. – Ты слышал о ребятах?

– Н-нет, – запнувшись, сказал Васька. – Откуда?! Я же все дни пропадаю на речке или на острове. Папка, ты же знаешь, а зачем спрашиваешь?

– Ну, всякое бывает, – так, неопределенно сказал отец. – Ты же с мальчишками играешь. Может, кто-нибудь да говорил.

– Нет, – опять повторил Васька. – Последнее время редко с ними бегаю. Лучше возле реки посидеть или на лодке сплавать на рыбалку. Там интереснее, чем носиться по оврагам.

– Странно, – недоверчиво взглянул отец. – Раньше, бывало, только твой голос и разносился по селу да соседи жаловаться приходили, а сейчас тебе стало скучно с друзьями. Что-то ты темнишь, сынок.

– А что я сделал? – возмущенно сказал Васька. – То не нравилось, что жалуются, теперь, когда начал плавать на рыбалку, тоже не нравится. Чем заниматься-то? Дома сидеть и в куклы играть, да?

– Угадал, – нахмурившись, сказал отец. – С завтрашнего дня ни шагу со двора не сделаешь, пока бандитов не поймают. Понятно?

– Ага, разбежался, – обиженно пробурчал Васька. – Если ваши бандиты захотят, они и сюда придут. Ха, нашел убежище!

– Цыц, как сказал, так и будет! – стукнул крепким кулаком по столу отец. – И не спорь со мной, а то в чулане закрою.

– Сбегу, – пробурчал Васька.

– Что вы, как дети малые? – воскликнула мать. – Вон, Иван быстро этих жуликов поймает. Ты бы, Валер, помог ему. Он же один не справится. А ты все места в округе знаешь. Покатались бы на машине, авось и наткнулись бы на них. Мне самой интересно, что они ищут мальчишек в нашем районе. Ох, хитры ребята, если смогли спрятаться так, что никто про них не слышал и не видел.

Задумавшись, участковый сказал, прислушавшись к ее словам:

– У меня сложилось впечатление, что ребятам кто-то помог скрыться от бандитов. Куда-то их спрятал. Но я никак не могу понять, зачем их разыскивают? Что такого они могли сделать бандитам, если они кинулись на поиске, зная, что сами находятся в розыске. Да и где искать бандитов? Думаю, что они где-то рядом кружатся, ищут того человека, кто решил помочь мальчишкам. Валер, твое мнение, где могут находиться эти нелюди?

Отец посмотрел в окно, за которым сгустились вечерние сумерки. Долго сидел, всматриваясь в темень, о чем-то думая и, курил папиросу за папиросой. Несколько раз искоса взглянул на сына, который сидел, пил чай и исподтишка дергал за косички сестренку и сразу отворачивался, будто бы не он балуется, но было заметно, как Васька прислушивался к разговору взрослых.

– Даже не знаю, что ответить, – с расстановкой сказал отец. – Мест, чтобы укрыться, у нас очень много имеется. Вокруг же леса, заброшенные деревни, овраги да старые карьеры. Главное для них – это избавиться на время от машины, если их заметили. А сами могут пешком передвигаться между селами, чтобы лишний раз в глаза никому не бросаться с автомобилем. Если они зацепились за наше село, знаю точно, что на берегу не будут отсиживаться. Там же лодки стоят. Каждый день кто-нибудь из сельчан едет на рыбалку или переправляется на противоположный берег, где дали нам покосы. В селе тоже не станут ни у кого останавливаться на постой. Сразу начнутся расспросы: кто такие, зачем пожаловали в наши края, что за ребята, которых ищете… Так… Сегодня никто не жаловался, что пропала лодка. Значит, они находятся на нашей стороне. И искать их надо в заброшенных домах, оврагах, на краю леса или старицы, где можно переночевать. Вон, моя же сказала, что видела их за околицей. Получается, что начинать поиски нужно с того места, а дальше план покажет.

– Ага, так…, – участковый достал карту и начал карандашом ставить едва заметные точки. – Я пометил некоторые места. Хочу по ним проехать. Валер, мне поможешь?

– Конечно, Иван! – отец поднялся, взглянул на жену и Ваську с Танюшкой. – Мать, собери сухой паек, а я пока переоденусь да ружье приготовлю на всякий случай. Ваську никуда не выпускай. Поняла? Слишком шустрый. Влезет куда-нибудь, а потом нам расхлебывать.

– А чего сразу на меня? – пробурчал Васька, наблюдая, как отец стал быстро собираться. – Я-то никуда не ухожу, а вот вы…

– Цыц, Васёк! – погрозил пальцем отец. – Мы едем жуликов ловить, а не бездельничать. Ирин, сразу спать загоняй ребятишек. Нечего им сидеть до ночи возле телевизора. И еще… Скорее всего, что вернемся утром. Тоже ложись и отдыхай.

Он быстро надел камуфляжный охотничий костюм, прицепил патронташ, проверил патроны, достал разобранное ружье и быстро собрав, переломил его, загнал два патрона с пулями и, прихватив веревку, направился к выходу, погрозив пальцем сыну:

– Васька, чтобы дома сидел, а не шлялся по реке. Понял? – и, махнув рукой, он вышел с участковым на улицу.

Мать, перекрестившись, что-то тихо прошептала, потом сказала:

– Все, ребятишки, пора спать.

– Мам, а телевизор? – нарочито заканючил Васька. – Ну, мам… С часик посмотрим и пойдем спать.

– Что отец велел? – нахмурившись, сказала мать. – Никаких телевизоров! Все, спать, ребята, спать. Я посуду вымою и тоже лягу. Ох-хохо, устала сегодня! – и, громко зевнув, она начала убирать со стола грязную посуду.

– Эх, меня бы с собой взяли, – продолжая сидеть за столом, сказал Васька. – Я же каждую щелку в округе знаю! От мальчишек так прятался, что они никогда не могли меня найти. Мы бы быстро этих жуликов разыскали!

– Ага, лишь тебя там не хватало – сыщик, – зевая, усмехнулась мать. – Их везде разыскивают, а ты – раз и нашел! Вот вырастешь, иди в милицию работать. Каждый день будешь бандитов арестовывать, – и, задумавшись, тихо пробормотала, – странно, кто помог спрятаться беспризорникам?

– Мам, а давай усыновим одного из тех, за кем бандиты бегают? – посматривая в окно, словно невзначай спросил Васька. – Значит, они хорошие, если их жулики ищут?

– Тоже мне – усыновляльщик, – расхохоталась мать. – За тобой глаз да глаз нужен, а если еще такого же сорванца взять, что я с вами буду делать? Одной одежды не напасешься…

– Мам, одежда – это ерунда, – взглянув на нее, сказал Васька. – Главное, что мальчишка в семью попадет, а не будет попрошайничать.

– Ишь, как заговорил! – мать шлепнула его полотенцем. – Папка каждый день вспоминает какого-то беспризорника, а теперь еще и ты начал приставать, – вдруг она замолчала, внимательно посмотрела на сына и неожиданно спросила, – Васька, а это не ты ли спрятал ребятишек? А ну, признавайся!

Васька поперхнулся, закашлялся, мельком взглянул на мать и махнул рукой:

– Мамка, о чем ты говоришь? Я же каждый день на рыбалке пропадаю. Сама видела, когда на берег приходила. Где бы я их взял и спрятал – этих пацанов? Они не рыба – на удочку не поймаешь, – и, зевнув, поднялся и пошел на веранду, – ладно, мам, я спать завалюсь. Утром меня не будите, – и захлопнул дверь, не заметив, как мать проводила его подозрительным взглядом.

*****

Раздевшись, Васька шмыгнул под одеяло и начал вспоминать, о чем разговаривал участковый с отцом. Задумался над словами матери, когда она сказала, будто отец каждый день вспоминает какого-то беспризорника. Эх, вот бы с ним познакомиться! Интересно, что за мальчишка, если папка не может его забыть? Вот бы его разыскать и усыновить! Да еще бы уговорить, чтобы Толика тоже к себе забрать. Сразу стало бы веселее. Куда он пойдет, когда бандитов поймают? Опять по улицам шляться, еду и деньги выпрашивать, или снова отправят в детдом? Нет, надо с папкой поговорить, чтобы и его усыновили. Вон, у дяди Вани, как ни зайдешь к ним, только смех разносится. А как начнет он с ребятишками баловаться, аж пыль до потолка! Теть Тоня хмурится, их ругает, а у самой глаза добрые-предобрые! Ну, а если забежишь к ним, когда они за столом сидят, все, не отпустят до тех пор, пока вволю не накормят, да еще и гостинцы с собой дадут, чтобы родителям и Танюшке передал. Вот семья, так семья! Обзавидуешься!

Лежал Васька, отвернувшись к стене, и думал. Несколько раз замечал, как мамка заходила на веранду, будто невзначай поправляла на нем одеяло, а он не шевелился, делал вид, что уснул.

Васька чувствовал, что папка с участковым не смогут бандитов разыскать, только время зря потратят на поиски. Слишком много укрытий, где можно спрятаться и никто не найдет. Машину загонят в какой-нибудь овраг, забросают ветками, мимо пройдешь и не заметишь. А сами в любой старый заброшенный дом залезут, и будут сидеть, как мышки-норушки да из окон наблюдать за улицей – кто по ней ходит. Ладно, догадался отвезти Толика на остров. Никто в селе о нем не знает, и не видели. Главное, что успели подготовить ловушки. А если папке с участковым рассказать? Нет! Они сразу начнут вызывать помощь из района, сельчан предупредят, а те станут шушукаться и каждым чужаком интересоваться, откуда он появился в селе, к кому приехал. Нет, так можно спугнуть этих жуликов. Тогда они уедут на время, все успокоятся, а потом они вернутся и схватят Толяна, и с собой увезут или начнут над ним издеваться, чтобы указал, куда спрятал деньги и золото. Нет, шум нельзя поднимать. Надо самим их поймать. Заманить, а потом уже взрослым сообщить. Ой-ёй, а как же бандитов заманить, если они спрятались? Васька закрутился на кровати, думая, что ему делать. Не бегать же по селу и кричать: — «Кто из вас бандит?» Люди засмеют! Да и где их найти, если они спрятались? Ох, рано эти жулики в селе появились! Они же с

Толиком не успели разработать план, как и что каждому из них делать. Толян появится утром возле просеки. Он же не знает, что бандиты начали искать его в селе. Ух, как же его предупредить? И тут Васька чуть было не подскочил на кровати. А вдруг жулики утащили чью-нибудь лодку и сами решили спрятаться на острове? Приплывут, а там Толян в барской усадьбе сидит. И получится так, что он сам в ловушку попал. Ой-ёй, что же тогда с ним сделают?! Васька от страха зажмурился. Он даже представить себе не мог, как будут над Толяном издеваться. А если сейчас добраться до острова, предупредить друга, а потом вернуться на берег и разжечь костер, словно он решил переночевать возле реки, а потом, когда начнет светать, поплывет на рыбалку? Да-а-а… Придумано хорошо, а клюнут ли бандиты на его наживку?

Опять Васька закрутился на кровати. Все перебирал в памяти и решил-таки рискнуть, а если ничего не получится, все расскажет отцу и тогда папка с участковым придумают, как поймать жуликов. Лишь бы Толика они не успели захватить, если вздумали переплыть на остров.

Откинув одеяло, Васька тихонечко оделся. На месте, где лежал, навалил всякий хлам, на подушку положил тыкву, что мамка хранила на веранде, укрыл одеялом и при тусклом свете луны посмотрел на кровать. Там, укрывшись с головой, лежал он.

Медленно шагая, Васька подошел к двери, осторожно приоткрыл ее, стараясь не скрипеть, и выскользнул на улицу. Вздрогнув от ночной прохлады, он снял фонарь, висевший на гвозде возле двери, спустился по ступеням крыльца. Пригибаясь, прошмыгнул под окнами и, завернув за угол дома, перебрался через забор и постоянно оглядываясь, помчался к реке.

Остановившись возле обрыва, Васька ползком добрался до края и, приподняв голову, внимательно прислушался к ночным звукам и осмотрелся, стараясь не упустить из вида ни одну мелочь, какая казалась подозрительной. Затем тихо соскользнул по склону. Скрываясь за чахлыми кустиками, росшими на берегу, он пересчитал лодки, привязанные к колышкам – все были на местах. Васька облегченно вздохнул. Медленно зашел в воду, пробрался к спрятанной плоскодонке, залез в нее и, пристроившись на корме, повел ее в тени кустов в сторону острова, вглядываясь в густой кустарник, росший по краю воды, и прислушивался к звукам, что оттуда доносились. Проплывая мимо острова, Васька закрутил головой, наблюдая за ним и за своим берегом, рядом с которым находилась его лодка. Заметив при свете луны заросли камыша, он резко развернул лодку и, стараясь грести без шума, быстро поплыл к ним. Заметив проход, загнал туда плоскодонку, поднялся во весь рост и, отталкиваясь веслом, торопливо провел ее по узкому проходу, выскочил на мелководье, бросив лодку в заводине, схватил фонарик и помчался через кусты в сторону барской усадьбы.

Скрываясь за деревьями и кустами, что заполонили остров, он подобрался поближе к дому, спрятался в густой траве и притих, внимательно вглядываясь в темные окна и прислушиваясь, донесутся ли оттуда чужие голоса или нет.

Но стояла тишина, изредка нарушаемая порывами ветра, да всполошными криками птиц, которые спросонья не удерживались на ветвях и начинали метаться, пугая своим гомоном стаю.

Васька, пригнувшись, обошел дом и, заметив разбитое окно, подтянулся и тихо скользнул внутрь. Затаив дыхание, медленно поднялся на второй этаж, добрался до комнаты, которую выбрал Толик и, прислонившись к двери, прислушался.

Тишина…

Немного приоткрыв дверь, Васька начал протискиваться в щель и вытянув руку, едва успел включить фонарик, как кто-то сильно ударил по руке, дернул его внутрь и, сделав подсечку, сбил на пол и, навалившись сверху, начал в темноте бить.

Стараясь вырваться, Васька сопел, молча, махал кулаками, елозил по полу и, перевернувшись на спину, влепил кому-то по лицу, затем замер, рассматривая при тусклом свете противника, а потом еле слышно засмеялся.

– Толян, чего дерешься? – шепотом спросил он и начал его толкать. – Слезь с меня. Тоже мне, нашел матрас. Быстрее!

– Фу-у-у, ну и напугал, – поднимаясь, сказал Толик. – Что случилось? Почему ночью приплыл на остров? Мы же договори…

– Беда пришла, – оглянувшись на дверь, прошептал Васька. – Бандиты объявились, тебя разыскивают.

*****

Громко икнув, Толик начал отползать в угол комнаты:

– Не может быть! – дрогнувшим голосом, сказал он. – Откуда узнал?

– Мамка говорила, что с ними утром столкнулась за околицей, когда на работу шла, – продолжая сидеть, начал рассказывать Васька. – Они расспрашивали про тебя и твоего друга, с кем сбежали, а потом услышали звук машины, сразу залезли в свою и по низине куда-то умчались.

– Все, Васёк, я пропал, – тоскливо сказал Толик. – Они так и будут торчать в селе, пока меня не найдут или не убедятся, что я здесь не был.

– Толян, успокойся, – торопливо прошептал Васька. – Вечером к нам приходил участковый. Да ты помнишь, я про него рассказывал. В общем, ему прислали какую-то бумагу, а там написано, что на твоих бандитов объявлен розыск. Понимаешь? Скорее всего, они тоже знают, что их ищут и не станут по селам кататься, как в первые дни. Оказалось, что они много преступлений совершили. Поэтому умчались, когда услышали, что машина мимо проезжала. Да, забыл… Участковый и мой папка собрались и поехали по всем местам разыскивать, куда бандиты могли спрятаться. Понимаешь, Толян, если они оставят машину и будут без нее, тогда их трудно будет найти. А мне кажется, что они где-то рядышком находятся. Считай, почти в каждом селе есть участковый и на дорогах стоит милиция. Они же не дураки, чтобы сдаваться. Бандиты, как я думаю, сначала вас разыщут, чтобы разделаться и забрать все деньги и золото, а потом уже постараются отсюда скрыться. А единственный путь, чтобы сбежать – это река. Переплыли на другую сторону и оказались в другом районе. Понял? Добрались до станции, прыгнули в поезд и сбежали. Но убегать-то надо с деньгами, а они находятся у тебя. Вот! Получается, пока тебя не найдут, они никуда отсюда не скроются. Во, совсем забыл… Когда дядя Ваня, наш участковый приходил, он сказал, что бандиты ищут двоих пацанов, а не одного. Значит, они не знают, что твой друг смотался домой, а думают, будто вы вместе прячетесь. Дядь Ваня сказал про вас, а потом у меня спросил, слышал я что-нибудь или нет и добавил, что мальчишек спрятал кто-то из наших. Я чуть со стула не грохнулся! Да еще заметил, папка что-то так подозрительно смотрел на меня, будто догадался, что я помог тебе спрятаться. Ладно, это ерунда! Главное – надо бандитов сюда заманить.

– Как? – шепотом спросил Толик.

– Не знаю, – пожав плечами, сказал Васька. – Мы же не думали, что их разыскивают. Я-то решил, если они появятся, любым способом заманить на остров. И получилось бы! Но сейчас они будут очень осторожными и могут не поверить, будто ты здесь находишься, тем более с другом.

– А что же нам делать? – спросил Толик.

– Есть у меня одна мыслишка, – задумчиво сказал Васька. – Не знаю, сработает или нет, но можно попробовать. Знаешь, Толян, придется тебе быть приманкой.

– Какой? – не понял Толик.

– Обыкновенной, – буркнул Васька. – Ты слушай, что я говорю и запоминай. В общем, так…, – и начал быстро шептать, изредка поглядывая на окно, где была еще ночная тьма, потом махнул рукой, – все, я возвращаюсь. Если они неподалеку, думаю, клюнут. Я побежал, – и, вскочив, стараясь неслышно шагать, быстро пошел по коридору.

Снова выбравшись через окно, Васька медленно обошел дом, постоял за кустом, прислушиваясь, потом короткими перебежками направился к лодке, постоянно оглядываясь по сторонам. Переплыв на свою сторону, он перегнал плоскодонку в тени кустов на место, но не стал выбираться на косу, как всегда делал, а раздвигая кусты, напрямую направился домой.

Еле слышно скрипнул дверью сарая, зашел в мастерскую отца, на ощупь разыскал длинные гвозди, тяжелый молоток и все туго завернул в тряпку, и положил в старый ранец.

Приоткрыв дверь, он прислушался, осторожно вышел, пробрался через огород и, прижимая ранец к себе, помчался опять к лодке. Запрыгнув в нее, бросил ранец на дно, вдоль борта уложил две удочки, старую консервную банку, где хранил червей и, выбравшись на косу, добежал до старой плоскодонки, возле которой всегда сидел, набросал в кострище сухих веток и, поковырявшись в карманах, разыскал спички, дрожащими руками несколько раз чиркнул, пока не появился маленький огонек, поджег бересту и уселся на бревно, наблюдая, как в ночи разгорается костер и изредка посматривал по сторонам, надеясь разглядеть что-нибудь в предрассветной тьме.

Немного успокоившись, Васька достал из-под лодки отцовский котелок, сходил за водой и повесил над костром. Подбросив дрова, он прислушивался к звукам, посматривал на искры, что взлетали над костром и, заметив, что вода закипела, обжигаясь, снял котелок, достал заварку, смешанную с матрешкой и зверобоем, высыпал в кипяток и поставил котелок на угли, принюхиваясь к вкусному запаху трав. Вспомнив, что под плоскодонкой спрятаны конфеты, он разыскал их, прихватил кружку и налив чай, шумно прихлебывая, начал его пить, не забывая постоянно подбрасывать в костер дрова, чтобы огонь был издалека виден.

Набросив на плечи телогрейку, задумавшись, Васька сидел на бревне, держа в ладонях горячую кружку, шумно дул, отпивал чай небольшими глоточками и смотрел в серые предрассветные сумерки.

И вздрогнув, резко вскочил, ойкнул, обжегшись чаем и, повернулся, услышав позади себя тихий зловещий шепот:

– Не нас ли высматриваешь, пацан?

– Н-нет, – запнувшись, Васька увидел перед собой крепкого высокого парня, одетого в спортивный костюм. – Чай попью и на рыбалку поплыву. Вон, папка стоит на приколе, – и показал на далекий огонек за островом, где, скорее всего, рыбачил кто-нибудь из сельчан.

– Давно здесь сидишь? – осмотревшись, спросил парень.

– С часок, не более, – шмыгнув, сказал Васька. – Батя еще с вечера уплыл, чтобы рыбу прикормить, а я пораньше поднялся, сюда пришел, чай заварил. Вот сейчас попью и к нему поплыву. Ух, рыба ловится – страсть!

– А часто ты здесь бываешь? – изредка оглядываясь на кусты, продолжал расспрашивать парень.

– Так, почитай, каждый день, – задумавшись, сказал Васька. – Село-то рыбацкое. Ловим, продаем, тем и живем. А что вы здесь делаете? К кому-то приехали или тоже рыбачить? – и шумно отхлебнул глоточек чая.

– Мы-то? Как сказать… А ты откуда узнал, что я не один? – запнувшись, неожиданно спросил парень.

– Да на кусты оглядываешься, – не поворачиваясь, сказал Васька, – словно там кто-то еще стоит.

– Ишь, глазастый, – сверкнув вставленным золотым зубом, сказал парень. – Там мои друзья отдыхают. Приехали к знакомым, а дома никого нет. Вот и пришлось на берегу ночевать. Да хотели еще двух пацанов найти. Говорят, что здесь их видели.

– Один такой маленький, но шустрый, а второй немного выше, ростом с меня и с сумкой, да? – словно невзначай спросил Васька. – А зачем их ищете?

Присвистнув, парень невольно взглянул на кусты. Ломая ветви, на косу выбрался второй парень, в такой же одежде и толстый мужчина.

– Зачем? Как бы тебе объяснить…, – запнувшись, парень посмотрел на мужчину, стоявшего в тени куста. – Они из дома сбежали, а родители не могут их найти. Вон, это дядя маленького, как ты назвал его, а мы друзья их отцов. Случайно не знаешь, куда они поехали?

Васька понял, что перед ним те бандиты, кто разыскивает Толика. Он точно описал парней и особенно дядю Сашу. Вон, даже кольцо сверкнуло на пальце. Васька опасался, что они не появятся, но увидев их, начал успокаиваться. Все пока шло, как он задумал. Жулики поверили, что он видел мальчишек. Шумно отхлебнув, Васька сказал:

– Почему – поехали? – он удивленно посмотрел на парней. – Пацаны здесь находятся. Правда, завтра с утра Сёмка хотел сам вернуться домой. Говорит, что надоело ему такая жизнь. Решил, что дома будет лучше.

– Откуда знаешь? – позади раздался громкий голос. – Наверное, обманываешь?

– А зачем мне врать? – удивленно спросил Васька. – Сёмка вчера мне сказал, что домой собирается, а Толян его отговаривал, но тот уперся, как бык – уеду и уеду. Чуть не разодрались.

– Слышь, малый, а где они живут? – переглянувшись, спросил второй парень. – Мы же на машине приехали. И Семку бы забрали, и Толяна, чтобы отвезти к родителям. Вот уж они обрадуются! Может, сходишь с нами, покажешь дом?

– Так пацаны же не в селе живут, – сказал Васька и махнул рукой. – Они встретили меня тоже здесь. Попросили показать такое место, где их никто не найдет. Сказали, что несколько дней хотят отдохнуть, а потом дальше поехать, но что-то Сёмка обиделся на друга и засобирался домой.

– Где они? – громко рявкнул толстый мужчина.

– Дядь, ты не кричи, – вздрогнув, сказал Васька и посмотрел вдаль, где светился огонек, – а то папка услышит, мигом примчится и тогда вам несдобровать. Он бычка одним ударом на колени ставит, а с вами запросто справится.

– Где пацаны? – чуть тише опять спросил мужчина.

– Где-где… Вон, на острове, – махнув рукой, пробурчал Васька. – И не надо на меня кричать! Понятно? А то сяду в лодку и уплыву, а вы оставайтесь.

– Как – на острове? – ошеломленно переглянулись они. – Хочешь сказать, что они все дни были там?

– Ага, – кивнув головой, сказал Васька. – На острове стоит барский дом. Вот они и живут в нем. Я каждый день на лодке туда плаваю, еду отвожу, рыбу и с ними просиживаю вечерами, а то в селе скучно с пацанами. Ладно, дядь, я к папке поплыву, а то ругать меня станет, что задержался.

– Слышь, малец, можешь нас добросить до острова, а мы тебе заплатим? – сказал один из парней и достал десять рублей. – На, держи, пацан.

– Ладно, отвезу, – сказал Васька и, расправив десятку, посмотрел на свет. – Не фальшивые? А то мамка говорила, что таких ужас, сколько развелось! Сейчас, дяденьки, подождите, я лодку подгоню, – и, подбросив побольше дров в костер, он пошлепал по мелководью к кустам, где стояла его плоскодонка.

*****

Ткнувшись носом в песок, плоскодонка остановилась. Васька, сидевший на веслах, посмотрел на яркий высокий костер, радуясь, что Толик сможет его заметить – это был сигнал, что он отвезет бандитов на остров. Потом, показывая, махнул рукой:

– Вы, дядь, толстый, поэтому садитесь на корме вон с тем рыжим, а то лодка будет заныривать, а третий столкнет на воду и пусть остается на носу. Понятно? – сказал он, наблюдая, как неуклюже жулики залезали в лодку. – Быстрее, быстрее, что копошитесь?! Мне еще к папке надо успеть, а то получу нагоняй от него.

– Ха, «Колоб», здорово тебя пацан назвал! – навалившись на носовую часть, засмеялся парень. – В точку попал. Ух, посудина! Не столкне…, – в это мгновение, лодка соскользнула в воду и парень, не удержавшись на ногах, сделал несколько неуклюжих прыжков, стараясь схватиться за край, но споткнувшись о камень, во весь рост рухнул в воду.

Раздался громкий хохот.

Парень, весь мокрый, зацепившись за нос лодки, одним рывком перевалился через край и, усевшись, начал ругать и старую плоскодонку, и Ваську, и своих друзей.

– Эй-эй, что вы разорались? – шикнул на них Васька. – У нас не принято на реке кричать. Иначе, рыбу спугнете.

– Да мне наплевать, – рявкнул парень и стащил с себя мокрую куртку и футболку, обнажив мускулистое тело с многочисленными татуировками. – Где теперь я просушу одежду?

– Высохнет, – наваливаясь на весла, сказал Васька и с любопытством взглянул на татуировки. – Ух, ты! Мы ездили с классом в картинную галерею, там тоже много всяких было нарисовано. Дядь, а откуда у вас столько рисунков?

– Оттуда, – буркнул парень, и начал выжимать мокрую куртку. – Слишком любопытный. Понял? Шевели веслами, паромщик!

– Дядь, будете ругаться, я поплыву к папке, а вы, как хотите, так и добирайтесь до острова, – нахмурившись, проворчал Васька.

– Ладно, пацан, ладно, – примирительно сказал толстый, – успокойся. Немного осталось. Уже к острову подплываем.

Оглянувшись, Васька заметил широкий проход в камышах, сделанный Толиком и на берегу, где была старая просека, виднелась лодка, вытащенная на песок.

– Здесь ваши мальчишки, – махнув рукой, сказал он и стал быстрее грести. – Вон лодка стоит. Значит, Сёмка еще никуда с острова не уплыл. Наверное, спят.

– Ничего, мы быстро их разбудим, – угрожающе произнес толстый и, опомнившись, сказал. – Слышь, малый, покажи дорогу к барскому дому. Как бы не заблудиться в этих зарослях.

– Нет, дядь, не могу, – отказался Васька и махнул рукой в сторону одинокого рыбака, который стоял на приколе неподалеку от острова. – Вон уже папка дожидается. Отлупцует, что три дня стоя буду кушать. Все, вылезайте, вылезайте! Не заблудитесь. Идите по этой просеке и никуда не сворачивайте. Она выведет вас к барскому дому. Понятно? А пацаны живут на первом этаже в угловой комнате. Крикните им, они отзовутся. Все, дядь, я поплыл, папка грозит кулаком. Сейчас будет ругать, – и, оттолкнувшись, он быстро выбрался на чистую воду и начал грести вдоль острова.

Наваливаясь на весла, Васька с разгона загнал лодку в едва заметный проход, встал в ней и начал быстро работать одним веслом, пока не очутился в заводи.

Едва лодка достигла берега, Васька подхватил ранец, выскочил на берег и тут услышал, как на другом конце острова раздались громкие голоса и угрожающие крики.

– Ага, один попался, – тихо пробормотал Васька, пробираясь через кусты. – Ничего, и остальных поймаем.

Выскочив на опушку леса, он спрятался за деревом и внимательно посмотрел в сторону просеки. Оттуда, сначала, появилась небольшая фигура – это был Толик, а за ним несся парень и позади него, немного отставая, бежал толстый.

Васька бросился к барскому дому.

Пригибаясь, перебегая от куста к кусту, иногда падая в густую траву, он проползал несколько метров и, вскочив, снова бежал вперед, постоянно наблюдая за бандитами, чтобы не отстать от них.

Он заметил, как Толик, распахнув дверь, на мгновение остановился, оглянулся на преследователей и исчез в темном проеме.

Васька, придерживая ранец, немного обогнал их и, укрываясь за кустарником, оббежал дом, подтянулся, влез в комнату через окно и, пробравшись к двери, спрятался за ней и стал прислушиваться.

В коридоре раздался громкий топот ног. Было слышно, как ругался толстяк, стараясь не отстать от парня, донеслось пыхтение, потом в конце коридора взвизгнул Толик, привлекая внимание, как они договорились между собой. Бандиты рванули туда, норовя его поймать. Проскочили мимо комнаты, где спрятался Васька и, ругаясь, исчезли за поворотом.

Васька осторожно выглянул. Выбрался в коридор и, продолжая прислушиваться, на цыпочках помчался вслед за бандитами.

Остановившись возле последнего поворота, он медленно выглянул. Услышал, что жулики начали спускаться в подвал. На ходу расстегнув ранец, Васька, еле слышно шагая, медленно пошел следом за ними. Потом донеслись глухой стук двери, когда ее распахнули и торопливые шаги по темному коридору.

– Пора, – прошептал Васька и, прыгая через ступеньку, быстро помчался вниз.

Сбросив ранец, он с размаха захлопнул тяжелую дверь и, схватив молоток, сильно ударил по щеколде, закрывая наглухо дверь. Нащупал гвозди, что забрал у отца, он включил фонарь, приставил его к стене, чтобы немного было светлее и начал быстро заколачивать гвозди в толстую массивную дверь, отрезая бандитам выход.

Осветив фонариком, он увидел шляпки от гвоздей, выступающие из двери, массивную щеколду, которая полностью вошла в паз и, положив в ранец молоток с гвоздями, помчался назад.

Забежав в первую же комнату, которая попала на пути, он размахнулся и бросил тяжелый ранец в окно. Зазвенели старые стекла, посыпались осколки, затрещали рамы и Васька, вскочив на подоконник, выпрыгнул на улицу. Подхватив упавший ранец, он побежал к дому прислуги. На мгновение остановившись, посмотрел на окна, ориентируясь, где находится второй проход, забросил в окно ранец, подтянулся, перевалился через него и свалился на кучу штукатурки и всякого мусора, чуть не ударившись о большой чан, стоявший возле разбитого окна.

Васька услышал внизу шум, голоса и быстрый топот Толика, который поднимался по ступеням.

– Быстрее, быстрее! – закричал он и едва Толик забежал в комнату, как Васька, навалившись на толстую дверь, с металлическими полосами, с размаху захлопнул ее и молотком забил щеколду в паз.

– Толян, навались на нее! – крикнул Васька другу и, хватая гвозди, начал быстро вколачивать их в дверь.

Едва он успел забить несколько штук, как раздались глухие удары и угрожающие крики бандитов, которые старались выломать дверь.

Васька торопливо забивал гвозди наискосок, цепляя не только дверь, но и дверную коробку, и половые доски. Ударив в последний раз, он шумно выдохнул, вытер мокрое лицо и оглянулся на бледного Толика, который не сводил взгляда с двери, откуда еле слышно доносились голоса бандитов.

– Все, Толян, ловушка сработала, – шумно выдохнув, сказал Васька и уселся на грязный пол. – Никуда из нее не денутся. Теперь ты свободен. Если хочешь, в детдом отправляйся, а не хочешь, может, папка что-нибудь придумает. Он хороший у меня. Очень хороший. Успокойся, Толик, слышишь?

– А ты не испугался? – дрогнувшим голосом, сказал Толик, с опаской посматривая на дверь.

Сидя на полу, Васька задумался, посмотрел на Толика, на дверь, что вела в подвал, вспомнил, как он плыл с бандитами и, побледнев, тихо сказал:

– Да, Толян, страшно было. Очень страшно…, – потом поднялся и уставшим голосом произнес, – пошли к реке. На берегу посидим. Скоро, наверное, папка с участковым здесь появятся. Поднимайся, пошли, а они никуда не денутся, не бойся…, – и, выбросив ранец на улицу, медленно перевалился через подоконник.

*****

Едва начало светать, Ирину разбудил тихий стук в окно. Приподнявшись, она заметила мужа, стоявшего с ружьем в руках, и кивком ей показал, чтобы она открыла дверь.

Зевая, Ирина набросила на плечи платок, вышла на веранду, потянулась к шпингалету, но увидела, что дверь не заперта. Подумав, что забыла ее закрыть, она распахнула дверь и приложила палец к губам:

– Тише, – прошептала она, кивая на кровать, где был виден Васька, который укрылся с головой ватным одеялом. – Разбудишь, мальчишку. Заходи… Что так долго?

– Сейчас, Ирин, сейчас, – шепнул Валера и тихонечко прошел на кухню, и сел за стол, прислонив ружье к стене. – Фу-у-у, устали!

– Где были? – поставив чайник на огонь, спросила Ирина.

– Ох, везде ездили! – махнул рукой Валера. – По всем оврагам проехали, все старые дома проверили, вдоль старицы все просмотрели, несколько раз на опушке леса побывали. Всех встречных расспрашивали, но никто жуликов или мальчишек не видел. Как сквозь землю провалились. Не понимаю, куда они могли подеваться?

– Ну, летом каждый кустик укроет, – зевая, сказала Ирина. – Сколько копешек сена наши сельчане поставили? Уйма! И в каждой можно спрятаться. Оставили машину на какой-нибудь полянке, забросали сеном и никто не разыщет, а сами творят свои черные дела. Кстати, а про беспризорников что-нибудь узнали?

– Откуда?! – отмахнулся Валера и прислонился к стене. – Говорю же, как провалились. А они не могли исчезнуть из нашей округи! Везде села и деревни находятся. По-любому бы незнакомых ребят

заметили. А мальчишки появились и куда-то испарились. Странно… Чует мое сердце, кто-то из наших помог им спрятаться.

Ирина, молча, налила чай, поставила перед мужем, достала печенье, конфеты, пододвинула и, присев на краешек табуретки, сказала:

– Вчера, когда вы с Иваном уехали, наш Васька начал разговор про беспризорников. Хотел, чтобы мы одного усыновили. Я оборвала его, заворчала, что отец каждый день какого-то мальчишку вспоминает, а тут еще и ты лезешь. Тогда он зевнул и сказал, что пойдет спать и чтобы его утром не будили. Да, а где сейчас Ваня?

– На телефоне сидит, всех обзванивает, предупреждает про бандитов и чтобы особенно поглядывали за чужими ребятами, если такие появятся в их селах. Я посоветовал, чтобы их не задерживали, а проследили, куда они направятся. Ты говоришь, что Васька завел разговор про беспризорников, да? Интересно… Когда мы были на реке, он тоже все пытался меня уговорить, чтобы мы усыновили детдомовца. Что-то странным мне показался этот разговор. А в последние дни заметил, что он и к Танюшке по-другому стал относиться. С чего бы, а, Ирин? Ох, мне кажется, что-то он скрывает от нас. Каждый день продукты из дома уноси… Ирин, где сейчас Васька? – оборвав, нахмурившись, спросил Валера.

– Спит, – пожав плечами, сказала она. – Где же ему еще быть?

– Ну-ка, проверь, – попросил Валера.

Поднявшись, Ирина снова зевнула, подошла к двери, открыла, выглянула, всматриваясь в утренний сумрак, и тихо прикрыла дверь:

– Сказала же – спит! Лежит и даже ни разу не пошевелился, – передернув плечами, сказала она, поправляя платок на плечах. – Вчера набегался, теперь отсыпается…

– Говоришь – не шевелится? – нахмурился отец и резко вскочил. – Ну-ка, ну-ка, дай я взгляну на него, – и, выскочив на веранду, сорвал одеяло.

Перед ним на подушке лежала тыква.

– Ой, мамочка, – прижав руки ко рту, тихо ойкнула мать.

– Это у нас вместо голов находятся тыквы! – гаркнул громко отец и заметался по веранде. – Мальчишка обвел нас вокруг пальца, а мы даже не заметили и не догадались! Сколько раз он намекал про усыновление?! А мы пропустили слова мимо ушей. Ох, Васька, Васька… Что же ты натворил? Где же тебя искать-то? – он на мгновение замолчал, о чем-то вспоминая, потом рявкнул, – Иринка, бегом к Ивану! Пусть захватит с собой оружие и поднимает наших охотников. Кажется, я знаю, куда он подался… Бегом, я жду!

Набросив на себя старый халат, она босиком помчалась через проулок к дому Ивана, где был заметен свет лампы.

Оставшись один, отец схватил ружье, проверил патроны, вытряхнул из сейфа несколько пачек, отобрал с жаканами, рассовал по карманам и, выскочив во двор, заметался по нему, дожидаясь участкового и охотников с оружием.

Взвизгнули тормоза милицейского УАЗа, и машина остановилась возле калитки:

– Валер, что случилось? – из нее донесся голос участкового. – Зачем охотников поднял? Да… Машину обнаружили в соседнем селе в заброшенном сарае. Значит, бандиты добирались сюда пешком.

– Подвиньтесь, – Валера с трудом втиснулся в машину. – Иван, гони к косе, где стоят лодки. Могу точно сказать, что мальчишки находятся на острове и скорее всего, там же и бандиты.

– Откуда знаешь? – не оборачиваясь, спросил участковый, внимательно глядя под колеса, съезжая по косогору к реке. – Кто сказал?

– Догадался, когда Васька опять завел разговор, чтобы усыновить детдомовца, – держась за сидение, буркнул Валера. – А ночью исчез из дома. В последние дни он зачастил плавать на остров и постоянно брал с собой продукты. Место, где ребята могут находиться – это барская усадьба или дома прислуги. Вчера он вернулся оттуда весь перемазанный ржавчиной. Чем они занимались? Ох, чую, Васька что-нибудь придумает! Ну, попадись мне в руки, так всыплю, неделю сесть не сможешь, – тихо пробормотал отец и крикнул, выпрыгивая на ходу из машины, – стой, Иван, приехали!

Добежав до края обрыва, он остановился, потом пригнулся и спрыгнул вниз, стараясь удержать равновесие. Оказавшись на песчаной косе, бросился бежать к едва горевшему костру и, остановившись возле него, присел, внимательно всматриваясь в следы.

– Мужики, торопитесь! – не поднимаясь, крикнул он. – Васька посадил бандитов в лодку и повез их на остров. Быстрее! Где ваши лодки? Подгоняйте сюда, пока мы с Иваном все здесь проверим. Живее!

Освещая фонарями, они стали внимательно рассматривать следы на влажном песке. Отец взял кружку, принюхался, сделал небольшой глоток, поднял фантик от конфеты. Приложив ладонь к следу, сразу определил размер мужской обуви. Проверил остальные и сказал, что здесь, кроме Васьки, было три человека.

– Точно, Валер! – кивнул головой участковый. – Бумага на троих пришла. Значит, они все направились на остров. Но до сих пор не могу понять, зачем им понадобились мальчишки. Да, кстати, своего-то мальца не разыскал? Давай, ищи-ищи… Если и правда, беспризорник, наведем справки о нем, а потом помогу с усыновлением. Не раздумал?

– Да я сразу его домой заберу, если где-нибудь мне попадется, – тихо сказал Валера. – Не дело, что в наше время есть еще беспризорники, не дело…

– Ну и правильно, – сказал Иван и поднялся. – У вас сынок появится, да и ребятам веселее будет. Все, Валер, лодки прибыли.

Возле берега, урча моторами, стояли две лодки. Едва участковый с Валерой запрыгнули в них, как они сорвались с места и понеслись к острову, что виднелся в утренних сумерках.

*****

Наклонившись над глубокой ямой, Васька посветил фонариком и ехидно спросил:

– Слышь, дядь, сидеть-то удобно? – и, не удержавшись, засмеялся.

– Да я тебя из-под земли достану! – донесся злой голос и оттуда вылетел кусок земли.

– Ага, достань, – продолжая смеяться, сказал Васька и, прицелившись, бросил в парня небольшой камешек. – Ты же и так под землей. Не дергайся, дяденька, скоро за вами приедут.

Внизу послышался шум, шорох осыпающейся земли и резко изменившийся голос:

– Слышь, пацаны, помогите выбраться отсюда, а я вам столько денег дам, что в жизни не видели.

– Не-а, не верю, – посматривая в яму, сказал Васька. – Поможем, вылезешь и сбежишь. Лучше скажи, где они находятся, а мы проверим – обманываешь или нет. Если правду говоришь, тогда еще подумаем.

– Пацаны, у меня много денег, – снова донесся голос бандита. – Они лежат в тайнике, чтобы их никто не нашел. Если вылезу, слово даю, долю вам отстегну.

– Толян, – повернувшись к другу, сказал Васька, – тебе нужны деньги?

– Зачем? – сидя на бревне, сказал Толик. – У меня полная сумка с деньгами да еще клад нашел такой, что на всю жизнь хватит. Нет, мне не нужны деньги.

– Во, слышал? – Васька махнул рукой. – Толяну не нужны. Я тоже не нуждаюсь. Придумал! Когда за вами приедут, я скажу, что у тебя деньги спрятаны. С ними поделишься. Хорошо? Ладно, мы на берег пошли. Пока…, – и, помахав рукой, он осторожно обошел яму и направился по просеке.

– Да я вас…, – опять донеслось из ямы.

– Ладно, ладно, – отмахнулся Васька. – Если вылезешь…

Перелезая через упавшие деревья, мальчишки добрались до берега. Постояли, прислушиваясь к всплескам рыбы, к первым сонным голосам птиц, посмотрели на утренний туман, что стелился над рекой и, вздрагивая от прохладного ветерка, уселись на борт лодки, что уткнулась носом в песок.

– Толян, я не понял, про какой клад ты сказал? – толкнув друга, спросил Васька. – Пошутил, да?

– Почему? Нет, – сказал Толик, посмотрел на грязные руки, вылез из лодки и, присев возле воды, начал отмывать их песком. – Ух, как мы перемазались! Клад… Да я случайно его нашел, когда полез на чердак, чтобы камин починить – дым не выходил. Пробил отверстие в трубе, а там какой-то сверток был привязан к веревке. Достал, развернул, а в нем лежали золотые монеты, брошки и кольца с камнями. Посмотрел и закопал возле дома. Пусть пока лежат. Потом скажем твоему папке, он знает, куда их сдают. Отвезет.

– Ух, ты, – восхищенно протянул Васька, – клад нашел! А мне, кроме мелочи, ничего не попадало.

– Радуйся, – тихо сказал Толик. – Деньги – это зло. Я убедился, когда жил с беспризорниками. Сам же видел, сколько времени за мной гонялись, чтобы отнять деньги, какие они у людей забирали. Нет, Васька, если была бы возможность, все драгоценности обменял бы на семью. Знаю, что не вернешь мамку с папкой, но я хочу жить, как ты живешь, как другие мальчишки. Пусть бы мне попадало, если нахулиганю, главное, что это была бы моя семья. Понимаешь? Моя!

Привалившись к борту, Васька нахмурился и с неохотой сказал:

– Знаешь, Толян, я старался поговорить с папкой и мамкой, чтобы усыновили детдомовца, а мамка сразу меня оборвала, будто батя и так каждый день вспоминает какого-то беспризорника, которого встретил на рынке. Да и он говорил мне, что до сих пор не может забыть его взгляд. У меня же папка хороший. Бывает, что ремнем стегнет, но это же за дело! Я виноват, что-нибудь натворю, а он сердится. Эх, жил бы ты с нами! Вон, рассказывал же про дядю Ваню. У них, аж шестеро детей! Во, весело в доме! Эх, нам бы та…, – и, замолчав, он внимательно прислушался.

– Что там, Васёк? – споласкивая руки, спросил Толик.

– Не шуми, тихо! – Васька встал на борт, приложил ладошку к глазам и, прищурившись, долго смотрел в сторону села. – Две моторки сюда летят. Ух, скорость! Мне кажется, что… Точно, папка сидит в лодке! Догадался, что мы на острове находимся. Я же говорил, что мой батя… Ой-ёй, вот уж задаст ремня! – он медленно уселся на место и притих, с опаской посматривая на реку и прислушиваясь к приближающему шуму моторов.

– Чего испугался? – нахмурившись, сказал Толик и несколько раз мигнул светом фонаря, когда появились лодки. – Вместе ответим. Пусть наказывают. Главное, что бандитов поймали. Все, готовься…

Лодки, резко сбавив ход, повернули к берегу и, выключив моторы, по инерции быстро подлетели и остановились, уткнувшись днищами в песок.

Отец, выскочив из лодки, пробежал мимо Толика, сидевшего на корточках, сбросил ружье и, нахмурившись, начал расстегивать ремень.

– Ну, Васька, – подошел и грозно сказал он, – ох, отлуплю! Скидывай свои портки, – и, не удержавшись, заметив испуганный взгляд, обнял сына, – живой, Васёк, живой! А где же мальчишки?

– Какие? – сначала не понял Васька. – А-а-а, вон один сидит, а второго и не было. Он же домой уехал, а Толян сюда приплыл.

Оглянувшись, отец увидел спину худенького мальчишки, которого окружили охотники с участковым и что-то у него спрашивали.

– А куда бандиты делись? – снова схватив ружье, нахмурившись, спросил отец.

– Это… Того…, – запнулся Васька, потом махнул рукой. – Один в яме сидит, ждет, когда его вытащат, а остальные в подвале находятся в барской усадьбе. Пап, ты успокойся. Они никуда не денутся. Правда-правда! Мы двери захлопнули, чтобы они не сбежали.

Недоверчиво посмотрев на сына, не оглядываясь, подозвал участкового.

– Слышал, Вань, пацаны с бандитами смогли справиться, – сказал он. – Что-то мне не верится. Ну-ка, отправь мужичков, чтобы остров прочесали.

– Валер, тот мальчишка тоже говорит, будто эти бандиты в подвале сидят, – обескуражено сказал участковый и взглянул на Ваську. – Как же вы справились с ними?

– Легко! – шмыгнув, гордо сказал Васька. – Они сами себя в ловушку загнали, какую мы им приготовили. Правда-правда! Папка, ты помнишь проход из барской усадьбы в дом прислуги? Вот там они находятся. Нет, не сбегут! Мы хорошо их заперли. Вон, пап, можешь у Толяна спросить. Он был приманкой, а я только двери закрывал. Правда, Толян?

Оглянувшись, отец внимательно посмотрел на мальчишку, медленно к нему подошел, присел, долго всматривался в лицо, что-то тихо у него спросил и, нерешительно проведя мозолистой рукой по взъерошенным волосам, прижал его к груди.

Сидя на краю лодки, Васька с недоумением смотрел на них. Потом не выдержал, спрыгнул, подошел к ним и дотронулся до отца, который продолжал обнимать его друга.

– Пап, что с тобой, пап? – удивленно спросил он. – Что случилось?

Отец встал, рывком поставил Толика на ноги и сказал:

– Ты знаешь, кто это такой? Знаешь, кого ты спас?

– Кого-кого… Толяна, который спер деньги у бандитов, а что? – с недоумением продолжал смотреть Васька.

– Нет, Васёк, это не просто Толян, а тот мальчишка, которого я разыскивал столько времени. Понял?

– Не может быть! – воскликнул Васька, но увидев, как отец глядел на друга, закричал, – Папка, значит, теперь мы будем…

– Да, Васёк, да! – обнимая ребят, сказал отец и, повернувшись к участковому, крикнул. – Иван, вы можете одни справиться с жуликами?

– Конечно! – сказал участковый и подошел к ним. – А ты куда собрался?

– Ты знаешь, кого мой Васька прятал столько дней? – подтолкнув вперед Толика, сказал отец. – Это же тот малец, которого я старался разыскать! Да, не ошибаюсь. Я сердцем чувствую, понимаешь, сердцем!

– Н-да, дела-а-а, – посмотрев на лицо отца, протянул участковый. – Кому расскажешь – не поверят. Все, садитесь в лодку, и лети домой. Пусть Ирина порадуется. Наконец-то, нашелся! Завтра забегу в гости. Не забудь на стол накрыть, а мы побежали в барскую усадьбу, – и, повернувшись, быстро направился к охотникам.

– Ну, сынки, можно домой отправляться, – сказал отец, когда ребята залезли в моторку. – Мамка заждалась нас…

– Там же спрятаны…, – оглянувшись на остров, Толик махнул рукой.

– Потом, сына, потом, – перебив, сказал отец. – Поехали, дома все расскажешь.

– Пап, подожди-ка, – шлепнув себя по лбу, сказал Васька и, поднявшись, громко крикнул. – Дядь Вань, не забудь с собой взять клещи или гвоздодер!

– Зачем? – оглянувшись, спросил участковый.

– Поймешь, когда двери увидишь, – засмеялся Васька, толкнув Толика, и дотронулся до отца. – Все, пап, заводи мотор. Мамка нас заждалась дома…