Глава 1
Раздался долгий паровозный гудок. Гена, удобно устроившийся на второй полке, где в изголовье лежал большой тяжелый вещмешок с продуктами и одеждой, от неожиданности вздрогнул. Задумчиво посматривал на проплывающие мимо густые леса, поля, деревеньки, что расположились вдоль речек – серебрянок, редкие полустанки, и потом взглянул вниз, где сидели Таня с Мариной и Павел с Иваном, которые о чем-то горячо спорили.
– Эй, чего раскричались во весь вагон? – спросил Гена, свесившись вниз, и щелкнул по затылку Ивана, который любил покомандовать, да поспорить до хрипоты, отстаивая свою точку зрения. – Ванька, отстань от девчонок! Иначе, опять проводница придет и отвесит нам кренделей, что покоя пассажирам не даем. Лучше в окно посмотрите. Такая красотища, какую в городе никогда не увидите!
– Ай, да зачем она нужна – эта красота? – поморщившись, отмахнулся Иван: крепкий высокий парень, остриженный под полубокс, в хлопчатобумажных штанах, в темной рубашке, на которой местами были видны небольшие латки и в тяжелых, давно нечищеных ботинках. – Техника, покорение природы, космос – это самое главное! А ты – красота, красота… Не смеши! Эх, жаль, что не перевелся в другой институт. Может, тоже бы в космос полетел…
– Ага, с печки на полок, чтобы никто не уволок, – Павел, сидевший рядом, подтолкнул Ивана. – Нет, Вань, наша профессия лучше. Мы по крупицам собираем память о прошлом. Сколько песен, обрядов, историй накопится за годы учебы – не счесть! Представь, что сидишь с какой-нибудь бабулькой, уговариваешь ее спеть что-нибудь этакое, что мы не слышали. И она начинает, а у самой, аж глаза светятся, молодеет старушка, словно годы от нее отступают. Это и есть наше призвание, а не твои железяки.
Взъерошив волосы, Гена мельком посмотрел на Марину – первую красавицу института, как ее называли и словно невзначай, сказал:
– А меня больше интересуют обряды похищения невест.
– Почему? – удивленно взглянули девчонки.
– Вот лежу и думаю, а не своровать ли мне Маринку? – состроив серьезную мину, наморщив лоб, сказал Генка. – Остановимся на каком-нибудь полустанке, мешок на голову надену, и пока вы дрыхните, как суслики, я утащу ее в тайгу. Избушку на курьих ножках поставлю, и будем жить-поживать и добра наживать. Маринка, согласна? – он засмеялся, заметив, как покраснев, смутилась однокурсница.
– Дурак! – искоса взглянув на него, буркнула Марина, незаметно поправляя старенький свитер, и положила на колени книгу. – Тоже мне – ухажер! Пятый день едем, разочек бы цветы подарил. Вон, глянь, сколько их там растет, – и она кивнула в сторону окна.
– Мариночка, солнышко, да я для тебя на всем скаку нарву букет, – ласково произнес Генка, сверкнув шальным взглядом, заметив, что поезд, натужно запыхтел, с трудом преодолевая крутой подъем и громыхнув ботинками, спрыгнул вниз и, проталкиваясь по узкому проходу, побежал в сторону тамбура.
– Бестолковый! – нахмурился Иван и погрозил вслед кулаком. – Отстанет от поезда, а мне придется отвечать. Зря взял его с нами, зря…
Добравшись до тамбура, Генка увидел проводницу, которая стояла на ступенях и, держась за поручень, смотрела в сторону паровоза.
– Тетенька, миленькая, хорошенькая, – встав на ступеньку, начал уговаривать Генка, – дай быстренько я спрыгну, цветов нарву и вернусь.
– Тю, шальной! – отмахнулась пожилая проводница. – Куда на полном ходу собрался прыгать?
– За цветами, тетенька, за цветами, – быстро, скороговоркой, сказал Генка. – Пропусти, пока поезд еле плетется. Любимой девушке обещал цветы принести…
– Молоко еще на губах не обсохло, а туда же – любовь! – заворчала она. – Ну-ка, марш отсюда! – и замахнулась на него сигнальным флажком.
Увернувшись, Генка проскользнул мимо нее, скатился по ступеням и прыгнул по ходу поезда. Кувыркнувшись, он побежал вперед, срывая полевые цветы, растущие вдоль полотна и, набрав охапку, понесся к своему вагону. Уцепившись одной рукой за поручень, он рывком подтянулся, вставая на ступеньку и оттесняя проводницу, втолкнул ее в тамбур. Тяжело дыша, он разделил букет, часть сунул в руки оторопевшей проводнице, чмокнул ее в морщинистую щеку и, не обращая внимания на ее возгласы и удар флажком, побежал по проходу.
– Держи, красавица! – запыхавшись, он положил на колени Марины огромный букет и, подтянувшись, залез на свою полку. – Вот так настоящие джигиты делают, – и снова сверкнув шальными глазами, улегшись на спину, фальшивя, пропел тонким голоском:
«Гори, гори, моя звезда,
Гори, звезда приветная!
Ты у меня одна заветная;
Других не будет никогда».
– Ишь, распелся, – проворчал Иван, – а если бы не успел или ногу сломал, кто стал бы отвечать, а? Если поехали в экспедицию и я назначен старшим, все должны мне подчиняться, а не вытворять, что в голову взбредет.
Вдохнув запах цветов, Марина едва заметно улыбнулась, мельком взглянула на полку, где, покачивая ногой в старом ботинке, лежал Генка, и что-то тихо шепнула подруге.
Татьяна, невысокого роста, с веснушчатым лицом, с круглыми, словно удивленными глазами с белесыми ресницами, с ярко-рыжими волосами, собранными в конский хвост и перетянутые резинкой, повернулась к Ивану, ткнула ему в бок локтем и громко сказала:
– Слышь, Ванька-космонавт, а что же ты на ракете за цветами не слетал, а? Смелости не хватило спрыгнуть с поезда? А-а-а, я забыла, ты же над нами начальник и тебе негоже исполнять такие поручения. Приказы привык отдавать, да? Гляди, быстро устроим летучку и тебя переизберем. Ты мой характер знаешь. Устрою разнос – мало не покажется. И не посмотрю, что старший. Понял?
– Ребята, хватит вам ссориться, – сказал Павел, широкоплечий крепыш с темными пронзительными глазами, взгляд которых словно обжигал, когда он смотрел на собеседника. – Может, что-нибудь пожуем? Вам-то хорошо – чуток поклевали и все, а чтобы меня накормить, так чугуна большого не хватит. Я же вас объем в экспедиции, останетесь голодными, – и он весело засмеялся, хлопая широкой ладонью по колену.
– Точно, мальчишки, давайте-ка пообедаем, – поднялась Татьяна и толкнула Генку. – Эй, хранитель припасов, сделайте милость, выделите нам немного пропитания. А если начнешь жадничать, все отнимем, с поезда скинем, и будешь догонять… Ха, а тебе уже не привыкать! Как ты шустро за цветочками сбегал, аж можно позавидовать, – и, хитроватым взглядом посмотрела на подругу.
Марина покраснела и, молча, исподтишка показала маленький кулачок.
– Так, – свесив ноги с полки, почесывая щеку, нахмурился Генка. – Таньке ничего не дам за длинный язык, Пашку кормить опасно – он и без еды слишком здоровый, Иван, как начальник, должен питаться в ресторане. Маринка… Маринка… Что же с ней сделать? Ладно, так и быть, дам кусочек хлеба. Ну, а себе… Что же выбрать? Что тут у нас вкусненькое завалялось? – и, заглядывая внутрь, он наклонился над развязанным вещмешком.
– Ух, куркуль! – воскликнула Таня и, подпрыгнув, выхватила мешок с продуктами и уронила на пол. – Ой-ёй, какой тяжелый! Ребята, может, все быстренько съедим, чтобы меньше груза нести, а?
– Ну, Танька, посоветовала! – возмутился Иван. – А потом чем будем питаться? На подножный корм перейдем, как коровы?
– Почему? – хитро сощурилась Татьяна. – А для чего же мы два ружья с собой взяли? Уточку стрельнём, зайчика…
– Я-те стрельну! – нахмурившись, сказал Иван. – Ружья взяли на всякий случай. Мало ли что может случиться в лесу, когда будем добираться до деревень. Ишь, зайчик… Дай-ка сюда продукты! – забрав мешок, он долго копошился в нем, потом разыскал яйца, сваренные вкрутую, картошку в мундирах, несколько повядших огурцов, пару луковиц, буханку черствого хлеба и, немного поколебавшись, вытащил баночку консервов «Килька в томатном соусе», и торжественно положил ее на небольшой столик, – ладно, так и быть, сегодня у нас царский обед. Танька, Маринка, вы сходите за кипятком. Нечего деньги транжирить на чай проводницы. И так обойдемся.
Забрав кружки, девчонки быстро сходили к титану, налили кипяток и вернулись. Поставив кружки на столик, они присели к окну, быстро нарезали хлеб, огурцы, что покупали на маленькой станции, насыпали на клочок бумаги сероватую крупную соль. Перед каждым положили по вареному яйцу, по одной картошке и по четвертинке разрезанного лука, а на середину стола водрузили банку консервов. Тяжело вздохнув, Иван долго копался в мешке, чем-то там шуршал и наконец-то вытащил оттуда руку с зажатыми в ней несколькими карамельками. Раздав по одной штучке, он взглянул на две оставшиеся и, не слушая возгласы ребят, снова засунул в мешок и туго его завязал.
– Все, приступаем к обеду, – сказал он и потянулся ложкой к банке.
– Эй, начальник, это на второе, – оттолкнув его руку, сказал Генка. – Вон, ешь картошку.
– Мне надо снять пробу, – снова полез с ложкой Иван.
– А чего ее снимать? – опять оттолкнул его Генка. – Килька, как килька. Из-за того, что ты попробуешь, она вкуснее не будет, а ее станет меньше. У тебя ложка-то загребущая, – и он звонко рассмеялся.
– Генка, высажу с поезда! – погрозил ложкой Иван.
– Согласен, – прошамкал Генка, с хрустом откусив от четвертинки лука. – Я, как начальник продовольственного склада, все продукты забираю с собой, а ты можешь ехать дальше.
– Ребята, не спорьте, – сказала Марина и кивнула на окно. – Посмотрите, какая красота! Лес, словно огромное море и волны перекатываются по поверхности – это ветер играет.
– Ванька, долго нам еще ехать? – ворчливо спросила Татьяна. – Надоело! Где твои знаменитые деревни с интересными историями?
– Два дня осталось, – пробубнил Иван, торопливо затолкав в рот большой кусок хлеба. – Послезавтра будем на месте. Столько всяких историй, что не успеете записывать.
Паровоз несколько раз дал длинные гудки, снижая скорость и вскоре, дернувшись, на мгновение остановился.
Ребята начали рассматривать небольшой полустанок, надеясь, что там будут продавать какие-нибудь овощи или яблоки, а может, если повезет, вареные яйца и картошку. Но на полустанке никого не было, кроме дежурного и невысокого мужичка, который быстро подошел к вагону, где они ехали, поднялся по лесенке и ребята удивленно переглянулись, услышав густой громкий бас:
– Хозяюшка, дозволь два полустаночка проехать, а я тебе романсик спою.
– Да на кой ляд мне твои песни нужны? – возмутилась проводница. – Освобождай тамбур! Если узнают, что везу безбилетника, мне попадет, и тебя ссадят на ближайшей станции.
– Не гневайся, хозяюшка, – снова забасил мужичок, – а лучше послушай, какой романс тебе исполню, – и он, не слушая причитаний проводницы, картинно отставив ногу, запел густым шаляпинским басом:
«Гори, гори, моя звезда,
Гори, звезда приветная!
Ты у меня одна заветная;
Других не будет никогда».
И ребята, выглядывая в проход, застыли, слушая удивительное исполнение знаменитого романа.
Глава 2
– Ничего себе, словно в театр попали! – восхищенно покрутив головой, сказал Генка, выглядывая с верхней полки. – Вот так старичок! Настоящий Шаляпин, не иначе.
– Ага, настоящий, но сильно усох к старости, – съехидничал Иван, продолжая есть все, что еще оставалось на столе. – Да уж, это не твое пение.
– Мое идет из глубины души, от самого сердца, – похлопав по груди, серьезно сказал Генка и снова сверкнул шальным взглядом. – Правда, Маринка?
Зардевшись, Марина промолчала, незаметно пригладила прядку волос, поправила толстую русую косу и начала теребить маленький бантик.
– Генка, прекрати смущать девчонку, – наморщив лоб, взглянула Татьяна. – Совсем в краску загнал, охламон, – и звонко рассмеялась.
– Вот, уже стал охламоном, – забурчал Генка. – А я со всей душой…
– Генка, если не прекратишь, когда вернемся, вызовем на комсомольское собрание и там пропесочим, – сказал Иван и словно невзначай поправил комсомольский значок. – Понял?
– Ладно, ладно, успокойся, – заворчал Генка и, выглянув в проход, наклонившись, тихо сказал. – Пашка, этот старик в нашу сторону пробирается. К нам позови. С ним веселее будет, чем с этим другом, – он кивнул в сторону Ивана.
– Делать нечего, чтобы сюда сажать посторонних, – поморщившись, сказал Иван. – У нас лежат припасы, снаряжение. Вдруг, пропадет? Кто будет отвечать?
– Успокойся, отвечальщик! – вспылил Пашка и, поднявшись, помахал рукой. – Дедуль, иди к нам. Места на всех хватит. Ванька, ну-ка подвинься.
Старичок подошел. Остановился. Молча, обвел всех острым, как бритва взглядом, усмехнулся и сел на нижнюю полку, подтянув голенища кирзовых сапог, затем сказал:
– Здравствуйте, уважаемые! Разрешите представиться… Матвей Прохорович Юрьев, бывший управ…, – он запнулся, зыркнув из-под густых взлохмаченных бровей на ребят, провел узкой ладонью по лицу, словно опять надел маску и, хитро улыбнулся, поглаживая неухоженную бороду. – Куда путь держим, молодцы – удальцы да девицы – красавицы?
– В экспедицию едем, – недовольно пробурчал Иван. – Этнографией будем заниматься. Изучать быт, обычаи, собирать истории, связанные с народом, с местностью, где они проживают.
– Хорошее дело задумали, – продолжая поглаживать бороду, сказал старичок. – В наших краях много материала можно найти…
– А вы из местных будете? – свесившись с полки, перебил Генка.
– Ну, – старик прищурился, обвел всех взглядом и сказал басом, – можно и так сказать, что из местных. Занесло сюда еще до революции, так и остался. Приглянулись места. Благостно здесь, душа отдыхает. Да и отвык я от светской жизни. К покою тянет, к покою. Так вы, ребятушки, говорите, что истории будете собирать? Это хорошо, хорошо… И куда вы решили ехать?
– В Барыбино, – искоса взглянув, сказал Иван. – А что вас так интересует, куда мы направляемся?
– Потому спрашиваю, – зыркнул на него из-под густых бровей старик, – что бесполезно собирать материалы в райцентре. В леса вам нужно подаваться, где кипит настоящая жизнь, где живут коренные жители, предки которых знали самого Ермака. Вот туда вам надо пробираться. В глушь, ребята, в глушь! Тропами нехожеными, ручьями безымянными, искать деревушки, каких даже на карте нет. Тогда вы наткнетесь на настоящее богатство, клад такой разыщите, что все позавидуют. А вы в райцентр… Хе-х! Равносильно, что в городе у приезжих расспрашивать историю града. Ох, насмешили меня, ребятушки, насмешили!
– У-у-у, – свесившись, Генка звонко шлепнул Ивана по затылку. – Говорили же тебе, что нужно в глухомань подаваться, старые села и деревни искать, а ты – цивилизация, цивилизация… Что теперь делать? Назад возвращаться, да?
– Отстань! – приглаживая волосы, буркнул Иван. – Меня назначили главным, мне и решать, куда ехать.
– А юноша-то правильно сказал, что надо по глухим местам пройти, – старик кивнул на Генку. – Лишь там можно услышать неизвестные истории, узнать настоящие обычаи местных жителей, а не наносные, не привитые чужаками.
– Матвей Прохорович, а сами-то знаете какие-нибудь легенды? – неожиданно спросил Генка.
Старик едва заметно вздрогнул, гулко кашлянул, наклонившись и скрывая взгляд, потом неохотно произнес:
– Как бы вам сказать… Есть одна странная история, которая мне до сих пор покоя не дает.
– Какая? – затаив дыхание, сказал Генка, все сильнее свешиваясь с полки.
– Легенда про белогвардейский клад, в котором находится очень много золотых слитков и самородков, – медленно, с паузами, сказал старичок. – Отступая, они силой забрали золото у хозяина шахты, который не успел его вывезти, и взорвали ствол шахты, чтобы туда никто не попал, а когда пошли на соединение с основными силами белых, но на их пути встал большой отряд красноармейцев, чтобы не пропустить белогвардейцев через переправу. Долго они бились, долго… А когда уничтожили белогвардейцев, увидели, что золото исчезло, а два солдата, которые постоянно его охраняли, пока везли с шахты, были убиты. Красные кинулись искать, ан нет, как испарилось золотишко-то! Всю близлежащую деревню перевернули. Никто не видел и не слышал про золото и двух охранников. Но самое главное, что с той поры, местные стали замечать призрака, похожего на управляющего шахты, который бродил возле горного ручья и изредка вдоль узкоколейки, что раньше проходила от места разработки и до соседнего городка, куда отвозили добытое золото. И беда случалась с теми, кто встречался с ним на тропе. Кто-то в болоте сгинул, другого волк или медведь задерет, а третьи, вообще, пропадали и даже никаких следов не находили…
– Ай, брехня! – презрительно поморщившись, отмахнулся Иван. – Нечего нам сказки сказывать: золото, призрак, люди гибнут и исчезают… Ерунда! – сказал он, отворачиваясь к окну.
– Нет, юноша, правда! – нахмурившись, зыркнул на него старичок. – Самолично наблюдал, как призрак шел по мелководью, наклонялся, поднимал что-то из воды, и с торжествующим хохотом прятал в карман брезентового плаща, в котором он постоянно спускался в шахту или сидел в конторе. И в момент налета он тоже в нем был. Мне неведомо, сколько раз в него стреляли, но когда его увидел, весь плащ был пробит пулями, а вокруг чернела запекшаяся кровь. У меня волосы шевелились от страха, когда я лежал в кустах и слушал его голос и этот гомерический хохот. Тем более что я лично был знаком с управляющим и не мог спутать его голос с другим. Так мне долго пришлось лежать, пока он не скрылся за поворотом. И главное, что он появляется неожиданно, когда его не ждешь. Особенно, он не любил старателей, кто лотками намывал в ручье золотой песок. Те, кому удалось от него уйти живыми, говорили, что управляющий с большой скоростью перемещается по местности. Не успеешь оглянуться, а он уже рядом стоит, лица не видно из-за опущенного капюшона, сам что-то хочет сказать, но в простреленной груди булькает кровушка, протягивает вперед темные костлявые руки, а потом со свистом втянет в себя воздух и такой крик раздается, что кровь в жилах стынет. А если, кто заглянет под капюшон, считай, что уже не жилец на белом свете. Да и многие, кто попадался ему на пути, того уже нет на белом свете. Не хочу повторяться. Я уже говорил про это, что бывает с теми, кто встал на его пути. Поодиночке опасаются в лес ходить. Даже охотники и те, собираются в артель и лишь потом уходят на промысел зверя. Но главное, что так и не нашли золото, которое спрятали белогвардейцы.
– Н-да, интересная история, – задумчиво сказал Павел, сидевший рядом со старичком, – загадочная. Разве тут добывали золото?
– Конечно! – забасил старик, расстегивая старую фуфайку. – Извините, ребятушки, с давних пор осталась привычка не снимать ни шапку, ни фуфайку в любую погоду. Так… О чем вы, юноша, спрашивали? Ах, да, вспомнил! Добывали, добывали… Много его намывали. Золотая жила неглубоко залегала. Обнаружили ее, когда в ручье стали находить небольшие самородки. Еремей Петрович, хозяин, царствие ему небесное, прослышал про жилу и скупил землю. Шахту пробил, узкоколейку построил, поселок рядом с деревней поставил и начал золотишко мыть да в город отправлять. Если бы не революция, ох, он бы развернулся! А когда его не стало, рабочие, кто жил в поселке, они подались на фронт. Бараки опустели. Кто еще оставался, тоже разъехались. Постепенно про шахту начали забывать. Никто из начальства не появлялся в тех местах. А что деревенские жители? Была деревня, да сплыла. Осталось всего дворов десять-пятнадцать, где живут охотники да старики. Ежели появятся чужаки и начинают расспрашивать про золото, все жители отмалчиваются. Опасаются, что беду накличут на деревню. Так и живут с оглядкой…
Заслушавшись, Генка не удержался и, вскрикнув, упал с полки, загремев тяжелыми ботинками. Поднявшись, потирая ушибленные места, он спросил:
– А далеко деревня находится?
Старик усмехнулся, провел узкой ладонью по бороде и глухо сказал:
– Здесь, недалеко, через два полустанка.
Глава 3
– Взглянуть бы на эту деревушку, – задумчиво сказал Генка. – Интересно, а почему же остальные жители не уехали, если там призрак бродит?
– Этой деревне лет триста, не менее. Некуда старикам уезжать, – сказал Матвей Прохорович. – На погосте лежат их родители, деды и прадеды. И они хотят здесь остаться. А охотники… Они надеются на оружие, но слишком слабая защита. От него толку-то, что зимой отпугивают волков, которые из леса приходят, если голодный год. Ладно, ребятушки, я покурю в тамбуре. Наверное, надоел своими россказнями, – и, достав кисет, он поднялся и легко, не по-стариковски, направился в конец вагона.
– Да уж, интересную историю он рассказал, – свесившись с полки, сказал Генка. – Вот бы нам побывать в той деревне! Чую, скучать не придется. Ребята, может, здесь выйдем? Что нам в райцентре делать? Правильно старик сказал, что легенды надо в глуши собирать, а не там, где люди, где цивилизация. Ну, рискнем?
– Успокойся, – нахмурился Иван. – У нас составлен план работы. Мы не должны выбиваться из графика. Тем более что в университете знают, каким маршрутом мы пойдем и в какие села, и деревни будем заходить.
– А почему бы не побывать? – спросил, молчавший до этого, Павел. – Денька два бы затратили на сбор легенд, у жителей узнали бы о золотом призраке, а потом снова сели на поезд и по намеченному маршруту, как у нас намечено. Сократив время пребывания в каждом населенном пункте, мы быстро бы наверстали упущенное время и точно пошли по графику. Девчонки, что молчите?
Посмотрев круглыми, словно удивленными глазами, Татьяна поправила гребешок в волосах, взглянула в окно, за которым проносилась сплошная стена густого леса и передернула плечами.
– Б-р-р-р, – она поморщилась и выглянула в проход. – Мальчишки, мне стало что-то жутковато после рассказа старика. Деревня, которой нет на карте, жители нелюдимые, золото, про которое никто не знает и призрак, что его охраняет. Страшно…
– Ну, Танька, тебе от вида лягушки страшно становится, – сказал Генка, неожиданно схватил ее за плечо и взвыл утробным голосом. – У-у-у, отдай мое золото!
– Ай-яй, дурак! – взвизгнув, она вскочила и намахнулась на него. – Как дам по уху! Лягушки – это одно, а призрак – это другое. Вдруг с ним встретимся? Что тогда будем делать? Маринка, а ты чего отмалчиваешься? Почему я должна решать за двоих?
Вздрогнув, Марина словно очнулась и с недоумением взглянула на подругу:
– Что случилось, Тань?
– Вот, поглядите-ка на нее! – всплеснула руками Татьяна. – О чем задумалась, дивчина? Ты, вообще-то, слушала, о чем здесь идет разговор?
– Д-да…, – запнулась Марина. – Кажется, про золото…
– Ей кажется! – съехидничала Татьяна и дернула подругу за косу. – Маринка, очнись! Хватит про женихов думать. Здесь такое творится, такое… Генка с Пашкой решили податься в деревню, где бродит золотой призрак, а Ванька на дыбы встал, раскричался, руками машет, словно ветряная мельница, планом тычет, не хочет, чтобы мальчишки в деревню подались. Вот! – скороговоркой сказала Татьяна, села на место и, поджав пухлые губы, хмуро посмотрела на ребят.
– Ну, Танька, ну и балаболка, – удивленно покачал головой Генка. – Уже напридумывала! Ребята, а все-таки, может, выйдем на полустанке, а потом наверстаем упущенное время?
– Я бы не отказался, – подняв руку, сказал Павел. – Заодно, может быть, продуктами разжились. Надоело картошку и огурцы есть. Там же охотники живут. Уговорим, поделятся.
– Эх, а я бы от щец не отказалась бы, – причмокнув от удовольствия, зажмурилась Татьяна. – Да такие, чтобы в печи потомились. Ой, вкуснотища-то! Помню, как к бабаке ездила на лето, так всегда она щи готовила для меня. Весной варила из молодой крапивы, а когда появлялась молодая капуста, она листья оборвет и в чугунок. Я готова была каждый день их есть. Да-а-а, а теперь не съездишь… Мальчишки, и я согласна в деревню сходить. Маришка, не молчи! Как решим, так и будет. А Ванька… Если не захочет, тогда пусть один едет в Барыбино и нас там дожидается.
Пожав плечами, Марина кивнула головой.
– Хорошо, я тоже согласна, – тихо сказала она, мельком взглянув на вихрастого Генку. – Я не из-за призрака, а то, что маловато у нас продуктов. На кильке и концентратах долго не протянем.
– Все, Ванька, решено большинством голосов, – хлопнув в ладоши, сказал Генка. – В общем, или с нами идешь, или сдавай полномочия. Выбирай…
Нахмурившись, Иван долго молчал, опустив голову. Было заметно, как двигались желваки на скулах, и доносилось до ребят его тихое бормотание. Приподняв голову, он взглянул исподлобья и спросил:
– А кто из вас будет отвечать, если что-то случится?
– Мы ответим, – в один голос сказали Генка и Павел.
– Хорошо, будь, по-вашему, – буркнул Иван и, достав замусоленный блокнотик, прошитый суровыми нитками, что-то в нем написал. – Но смотрите, потом не говорите, будто я уговаривал вас слезть на другой станции.
– Ладно-ладно, – отмахнулся Генка и заелозил на полке. – Куда исчез наш старичок? Нам же нужно дорогу узнать, как туда добираться.
– Генка, чего смотришь в ту сторону? – выглянув в проход, спросил Павел.
– Да наш дедуля ушел туда курить, – не оглядываясь, сказал Генка, посматривая на дверь, ведущую в тамбур.
– Не ошибся? – спросил Пашка. – А почему же он идет с другой стороны?
– Не может быть! – разворачиваясь, воскликнул Генка и присвистнул. – Странно… Я же точно помню, что он пошел в тот тамбур. Еще хотел ему сказать, чтобы на контролеров не нарвался, а то высадят. Странно, – нахмурившись, повторил он, глядя на старичка, который быстро пробирался по узкому проходу.
– Потеряли меня? – забасил старик, присаживаясь на нижнюю полку. – А я в тамбуре задержался. Стоял, покуривал да в окно посматривал. Эх, хороши здешние места! Раздольные. Благостно становится на душе, на них глядючи.
– Матвей Прохорович, а деревня, про которую рассказывали, далеко от полустанка находится? – поглядывая с верней полки, сказал Генка.
– Нет, рядышком, – обжег взглядом старик и быстро насупился. – Вёрст пятнадцать-двадцать по старой дороге, если напрямки двигаться. А с какой целью вы спрашиваете? – и пристально посмотрел на ребят.
– Ну… Это…, – запнувшись, сказал Генка, – вы же сами говорили, что лучше легенды собирать в глуши, чем в райцентре. Вот мы и решили наведаться в деревню, где водится призрак. Может, что-то новенькое узнаем.
– Узнаете, много интересного узнаете, увидите и услышите – тихо пробормотал старик и спросил, – а не боитесь с призраком встретиться? По пальцам можно пересчитать тех, кто, столкнувшись с ним, домой вернулся.
– А мы бегать умеем, – громко засмеялся Павел. – Как рванем, так ни один призрак не догонит!
– Нельзя так шутить, нельзя, – погрозил пальцем старик. – Заведет, закружит и сгинете.
– Матвей Прохорович, не пугайте, – усмехнувшись, отмахнулся Павел. – Это простая легенда и ничего более. Походим по деревне, с жителями пообщаемся. Истории послушаем. Надеюсь, старики-старушки там живут?
– Только и остались, что старики да несколько охотников, – нахмурившись, взглянув из-под густых бровей, сказал старик. – Ни в какую не хотят уезжать из деревни. Говорят, что отцы-деды здесь жили, и они рядом с ними останутся до своего дня последнего. Думаю, что им недолго осталось ждать, – опять тихо пробормотал старик, наклонившись и поправляя сапоги.
– Матвей Прохорович, как найти старую дорогу? – свесив ноги с полки, спросил Генка. – Не заблудимся? Да, еще… Как деревня-то называется?
– «Шатуны», – коротко сказал название старик. – Если выйти на полустанке, увидите позади старую колею, которая уводит в лес. По ней идите, никуда не сворачивайте. Если делать привалы, к вечеру доберетесь, – взглянув в сторону окна, сказал старик.
– Разве вы не с нами пойдете? – посмотрев на него, спросила Татьяна.
– Нет, мне надо выйти на этом полустанке, – прислушиваясь к гудкам паровоза, сказал старик. – На охотничью заимку заверну. Посмотрю, все ли там в порядке. Ну, ребята, прощайте. Скоро и вам выходить. Недалече осталось ехать, – застегнув фуфайку, он надел потрепанную шапку и, не оборачиваясь, направился к выходу.
– Странно, – посмотрев вслед, сказал Павел. – Сначала уговаривал проводницу, чтобы разрешила проехать два полустанка, а сейчас решил выйти.
– Точно! – спрыгнув с полки, сказал Генка. – Непонятный старикан. Надо у жителей узнать. Ребята, а вы заметили, что у него в сапоге спрятан нож, а?
