*****
– Васька, озорник, иди-ка сюда! – облокотившись на перила крылечка, громко закричала высокая женщина, одетая в старенькое линялое платье, в галошах на босу ногу, в косынке, из-под которой выбивались пряди волос и, прислонив мозолистую ладонь лодочкой к глазам, прищурившись от яркого солнца, всматривалась в густые заросли малинника, что разрослись вдоль высокого забора. – Ах ты, негодник! Зачем на рога козе натянул Танькины новые валенки, а? Ну-ка, живо в хату! Вот погоди, батька вернется, задаст тебе жару. Васька, ремнем отлупцую! – сказала напоследок она и, погрозив кулаком, скрылась в доме, громко хлопнув скрипучей дверью.
– Зачем-зачем.… Чтобы твоя коза не пырялась, – вытянувшись на земле между грядками с огурцами, тихо пробурчал невысокий паренек, лет четырнадцати, с выгоревшими на солнце волосами, в коротковатых штанах с прорехами и в грязной залатанной рубахе. – Ага, напугала… Вот сбегу из дома и не найдете! А когда вырасту, взрослым стану, как вы, заработаю много-много денег, вернусь домой, тогда поглядим.… А то все время – Танечка, Танечка…, – передразнил он мать, с хрустом откусил небольшой пупырчатый огурец и начал жевать, изредка поглядывая в сторону крыльца, где сидела младшая сестренка и играла с новой куклой, какую ей привезли из города.
Протянув руку между стеблями, Васька нащупал несколько небольших огурцов, сорвал их, осторожно сунул за пазуху и медленно пополз вдоль длинных грядок к забору. Добравшись, он раздвинул штакетины, поднялся и только начал протискиваться между ними, как позади него раздался звонкий голос сестренки:
– Мам, мам, а Васька со двора убежал! Вон, вон вдоль соседских огородов несется…
– У-у-у, ябеда! – оглядываясь, на бегу пробормотал Васька и, придерживая рубашку, с размаху об кого-то ударился, споткнулся и растянулся на земле.
– А ну, шкет, стой! – опираясь на отполированную за долгие годы клюку, дымя самосадом, проворчал дед Семен. – Опять нашкодничал, да? Вот я тебе задам! – и попытался схватить Ваську.
Увернувшись от руки, Васька, молча вскочил, поморщился от боли и, прихрамывая, торопливо направился в сторону оврага, разрезавшего пологий берег реки. Сбивая прутом верхушки репейника, он добрался до оврага и, оглянувшись на деревню, скрылся за густым кустарником, росшим по краю. Пробежал по узкой тропке к реке. Выбрался на прибрежную полосу и, осмотревшись, неторопливо побрел в сторону старых рассохшихся, брошенных лодок, что лежали на берегу вверх днищем. Там, под одной из плоскодонок, которая стояла на боку, опершись на толстые колья, находилось его убежище, где он прятался от родителей, если что-нибудь натворит дома или в школе, скрывался от ребят, когда играли в войнушку или в прятки, да и просто так приходил сюда, когда не было настроения. Тогда разводил маленький костерок перед лодкой, сам залезал под нее, ложился на охапку духмяного сена и, задумавшись, долгое время проводил на берегу, посматривая на пляшущие язычки пламени, на широкую реку с медленным течением, на противоположный берег, заросший густым лесом, изредка из-за которого доносились звуки церковных колоколов. Там стояло большое село, где он ни разу не был. Здесь же, под старой лодкой, лежали его запасы: куча тряпья, что приволок из дома, охапки духмяного сена, на котором всегда лежал, наблюдая за рекой, старый мешок с прорехами, где хранил картошку, исподтишка выкопанную на поле, две самодельные удочки, чтобы ловить уклеек и плотвичек, да небольшой котелок, оставленный кем-то из приезжих рыбаков. Это было его богатство, и тут находился его мирок, куда он никого не пускал, и никому про него не рассказывал. Мирок, где он был по-настоящему счастлив.
Посвистывая, Васька, оглядываясь по сторонам, чтобы его никто не заметил, осторожно перебрался через лодки и внезапно остановился, затем присел, скрывшись за плоскодонкой, и стал всматриваться туда, где было его убежище. Оттуда доносилось какое-то позвякивание, пахнуло дымком костра, печеной картошкой. Раздался треск веток, замелькали искры и едва заметные язычки пламени. Мелькнула чья-то небольшая тень и скрылась под лодкой. Долго просидел Васька, наблюдая за убежищем и дожидаясь, когда снова появится незнакомец, чтобы его внимательно рассмотреть. И не выдержав, решил сам проверить, кто вздумал занять его место без разрешения. Поднявшись, медленно ступая по песку, подобрал на ходу обломок доски, чтобы выгнать или обороняться от чужака, как уж придется, подошел и, размахнувшись, закричал осипшим от волнения голосом:
– Эй, а ну, вылазь! А то, как дам разочек, сразу все ребра пересчитаю. Кому сказал, а?
Но стояла тишина.
Шмыгнув, Васька посмотрел на костер, над которым висел котелок, на удочки, что валялись возле лодки, затем легонько ударил по днищу и нерешительно сказал:
– Слышь, если ты нечистая сила, тогда сгинь, а если человек, покажись, – и на всякий случай, немного отошел в сторону и оглянулся, думая, куда бежать в случае опасности.
Под лодкой послышалось шуршание, кто-то ойкнул от боли, тихо застонал, показались чьи-то ноги в рваных кедах и перед Васькой появился давно не стриженый паренек в заношенной одежде с чужого плеча, через прорехи были видны большие синяки, свежие ссадины, едва затянувшиеся, с синяком под глазом и с рассеченной бровью. Запахнув старенький пиджак, мальчишка исподлобья взглянул на Ваську, немного повернулся к нему боком, ожидая нападения, и застыл, сжимая кулаки.
– Эй, кто ты такой? – продолжая держать в руках обломок доски, грозно нахмурившись, спросил Васька. – Почему без спроса взял мои вещи? И вообще, катись отсюда – это мое место. Понял?
Мальчишка молчал, продолжая стоять и наклонив голову, наблюдал за каждым движением Васьки.
Заметив, что незнакомый пацан молчит, Васька осмелел, сделал шаг вперед и намахнулся обломком:
– Сейчас как дам разочек, так закувыркаешься! – сказал он, помахивая обломком перед собой. – Чего стоишь, как пень? Беги, пока от меня кренделей не получил. А то наших мужиков позову, так они сразу по шее настучат. Знаешь, какие они злющие?! – начал Васька пугать паренька.
Мальчишка горько усмехнулся, осторожно дотронулся до брови, на которой запеклась кровь, поморщился и тихо сказал:
– Да лучше бы ваши дядьки отлупили, чем…, – он замолчал и, не обращая внимания на Ваську, присел возле костра.
– Чем – кто? – не удержавшись, с любопытством спросил Васька. – Ты откуда здесь взялся? Из дома сбежал, да?
– Слишком любопытный, – буркнул паренек, поднял с песка и бросил несколько веток в костер и протянул к огню худые незагорелые руки, где тоже были заметны синяки и ссадины.
Шмыгнув, Васька с сочувствием посмотрел на него:
– Ничего, пацан, заживет! – примирительно сказал он и, отбросив обломок доски, присел рядом с мальчишкой. – Мне тоже много раз попадало, когда с ребятами дрался. Домой приду, так еще и папка ремня давал, чтобы я не хулиганил. Поэтому здесь и сделал место, чтобы никто ко мне не совался. Расскажи, что с тобой случилось? – и кивнул на побои.
Долго мальчишка не отвечал. Обняв колени, он смотрел на воду, переводил взгляд на противоположный берег, изредка поглядывал на край острова, видневшегося вдалеке возле излучины. Сглатывая слюну, глядел голодным взглядом на котелок, в котором варилась жиденькая ушица да на пару небольших картофелин, что лежали возле костра. Затем тихо произнес:
– Слушай, но про меня никому не говори, что я здесь прячусь, – хрипловато сказал он. – Если они узнают, тогда меня добьют. Понял?
– Д-да, – запнувшись, сказал Васька и огляделся по сторонам.
*****
– Ты когда-нибудь бывал в городе? – неожиданно спросил мальчишка.
– Да, с мамкой ездили на рынок и по магазинам ходили, чтобы для школы вещи купить и учебники с тетрадками, – начал подробно рассказывать Васька, а потом спросил, – слышь, а, как зовут тебя?
– Толик…
– А меня, Васькой. Бери картошку, кушай и говори, что с тобой случилось, – кивнув на костер, сказал он, удобно привалился к лодке и приготовился слушать.
– Думаю, вы встречали на рынке таких же пацанов, как я, которые ходили между рядами, в толпе и выпрашивали продукты или немного денег у покупателей. В нашей группе было человек пятнадцать. Одни занимались попрошайничеством, другие воровали, третьи отнимали деньги, часы, документы у пьяных, а были даже такие пацаны, кто определял по одежде, по кошельку, как живет этот человек, и потом его показывали старшему, а он провожал до подъезда, чтобы узнать, где живет этот человек и через несколько дней квартиру грабили – уносили из нее все самое ценное, что попадало на глаза. Когда я оказался у них, меня определили в попрошайки – к тем, кто ничего больше не умеет делать…
– А как ты очутился у них? – не удержавшись, нетерпеливо спросил Васька.
– Не перебивай, – буркнул Толик, нахмурился, вспоминая о прошлом, потом продолжил рассказ. – Туда я попал после смерти родителей. Они возвращались домой и только стали переходить дорогу, как на перекресток вылетела большая грузовая машина. Столкнувшись с «Жигулями», она на большой скорости сбила мамку с папкой, метров тридцать протащила за собой, а потом еще разнесла продуктовый ларек, который находился возле остановки, и лишь потом смогла остановиться.
– Ух, шоферюга! – ударив кулаком по лодке, воскликнул Васька, – Почему же он раньше не остановился?
– Нет, Васёк, шофер не виноват, как сказали, – опять поморщился Толик. – У машины отказали тормоза, а дорога была скользкой после дождя. Поэтому он не смог остановиться, да и не успел бы… – наклонив голову, тихо сказал он, – потом были похороны. Соседи все сами сделали. У нас же, вообще, нет родственников. Мамка с папкой были детдомовцами. Всегда мечтали, что наша семья будет самой лучшей. Ага, стала… Васька, не люблю я вспоминать, что с ними произошло. В общем, меня хотели устроить в детский дом. Когда привезли, я в первый же день оттуда сбежал. Хотел домой вернуться. Добрался до соседнего города. А кушать хотел, аж в животе бурчало! Гляжу, возле вокзала бабульки сидят, торгуют фруктами, семечками, еще чем-то. Постоял возле них, посмотрел. Стыдно просить. Одна бабушка отвернулась, а я тихонечко с лотка взял яблоко и хотел уйти, но меня какой-то дядька схватил. Ох, как я испугался! И вдруг, откуда-то вылетели пацаны, этого дядьку сбили с ног, мне крикнули, чтобы бежал и сами быстрее в кусты рванули. Я тоже за ними помчался. Они добежали по улочкам и дворам до окраины города, и шмыгнули в старый заброшенный двухэтажный дом. Ну и я следом за ними туда заскочил. Пока пацаны меня расспрашивали, кто я такой, вижу, тот дядька появился в комнате, где мы спрятались. Я только хотел выскочить, а мальчишки меня схватили и не отпускают. Оказалось, что они наблюдали за мной, когда возле старушек стоял. Сразу поняли, что я один, вот дядька им приказал, чтобы меня разыграли и за собой увели. Вот так я и попал к ним.
– А что дальше-то было? – нетерпеливо спросил Васька, заметив, как Толик снова замолчал и о чем-то задумался.
– А потом мне пришлось с ними жить и вместе воровать, – взглянув исподлобья, хмуро сказал Толик. – Дядя Саша был за главного, но я видел, что к нему приезжали какие-то люди, подолгу с ним разговаривали, несколько раз замечал, как его ругали и грозили, а он отдавал им ворованные вещи и деньги. Иногда они привозили к нам новых пацанов или тех, кого ловили на рынке продавцы. Ох, тогда они прилетали, вытаскивали из машины этих мальчишек и лупили до тех пор, пока они не переставали шевелиться…
– А почему вы не сбежали от них? – не выдержав, опять перебил Васька.
– Да, многие пробовали, – с неохотой, поморщившись, сказал Толик. – Тогда не только били пацанов, но и закрывали в подвал, и несколько дней держали в нем без воды и еды. Ладно, некоторые ребята тихонечко пробирались в подвал, просовывали под дверь кусок хлеба или еще чего-нибудь и все. Я, когда попал к ним и узнал, чем придется мне заниматься, на следующий день решил сбежать. По рынку немного походил, огляделся по сторонам, вижу, рядом никого нет, ну и перепрыгнул через забор, да побежал на вокзал. Хотел уехать из города. Ага, размечтался.… Там меня уже дожидались. Опять приволокли в дом и начал дядя Саша со своими помощниками меня бить. Ох, как лупили! Я потерял сознание, они водой облили, дождались, когда в себя приду, и снова пинали до тех пор, пока не устали. Потом стащили по лестнице в подвал, бросили на кучу тряпья, дверь закрыли и ушли. Но каждый день проверяли: утром и вечером, когда возвращались. Я несколько раз пытался сбежать, но всегда ловили. А у нас был пацан, Сёмка, ох и шустрый! Он меня всему научил, как надо жить с беспризорниками, как под руку не попасть помощникам, а главное – он велел наблюдать за дядей Сашей. Сказал, что тот не все отдавал дядькам, кто приезжал за ворованными вещами и за деньгами. Я тогда ему не поверил. А Семка шепнул, что сам видел, как дядя Саша в своей комнате пересчитывал деньги, золотые побрякушки, затем отбирал самое лучшее, заворачивал и куда-то прятал…
– А что вы в милицию не могли пожаловаться? – не удержавшись, снова перебил Васька. – Их быстро бы поймали, а вас освободили.
– Ты так думаешь? – горько усмехнулся Толик. – Перед тем, как милиция начинала делать облаву, кто-то всегда успевал предупредить дядю Сашу. Он сразу же поднимал нас и с помощниками уводили в лес или в другой заброшенный дом. День-два там пережидали и, если ничего подозрительного дядь Саша не замечал, потом опять мы возвращались в дом, где жили.
– А что же вы кушали? – спросил Васька, взглянув на худенького мальчишку.
– То, что за день выпрашивали на рынке или сами воровали, – нахмурившись, сказал Толик. – Всё, что приносили, отдавали дяде Саше с помощниками. Они просматривали, лучшее отбирали для себя, потом нас обыскивали и если ничего не находили, тогда давали немного еды и закрывали в комнату, где мы жили, чтобы никто не сбежал. А утром всех поднимали, выгоняли в любую погоду на улицу, входную дверь на замок закрывали, нас на рынок отправляли, дядь Саша потом куда-то уходил, а его помощники следили за каждым нашим шагом.
– А как же тебе удалось сбежать? – вороша угли в костре, с любопытством спросил Васька.
– Семка исподтишка сказал мне, чтобы вел себя тихо, не привлекал внимания, после того, как я несколько раз пытался убежать, – иногда задумываясь и, глядя куда-то вдаль, начал рассказывать Толик. – Я так и сделал. Да… А Семка-то не обманывал, что дядь Саша не всё отдавал тем людям, кто к нему приезжал, а часть прятал. Один раз, когда нас закрыли в комнате, я попросил, чтобы меня отпустили сходить в туалет. Его помощник, Димка Шнырь, открыл дверь, пнул меня, закричал, чтобы быстрее вернулся, а сам остался на месте. Я побежал по коридору и вижу, в комнате включен свет, и кто-то тихо там бормотал. На цыпочках подобрался к двери, осторожно заглянул в замочную скважину, смотрю, а дядька уже деньги пересчитал, разделил на две части, одну завернул в газету, а другую с золотой цепочкой, сунул в карман. Затем поднялся, зашел в соседнюю комнату, слышу, что-то в ней отодвинул, чем-то зашуршал и вскоре вернулся, довольно похлопывая по пустому карману. Я медленно отошел, чтобы он не услышал, сбегал в туалет, пришел назад, а помощник, как врезал мне по носу, аж кровь брызнула. Схватил за воротник, втолкнул в комнату, дверь запер и ушел спать.
Я долго лежал в темноте, ждал, когда кровь остановится и думал про тайник. Не выдержал, тихонечко разбудил Семку и все ему рассказал, что удалось мне увидеть. В общем, всю ночь мы не спали с ним. Все шептались, как бы найти его деньги и оттуда сбежать. И придумали…
– Что придумали? Говори! – возбужденно прошептал Васька и исподтишка, подозрительно огляделся по сторонам.
– Не перебивай, – махнув рукой, резко оборвал Толик. – На следующий день, как обычно, мы начали шнырять по рынку и с Семкой на глазах помощника, съели несколько пирожков, какие купили на выпрошенные деньги.
– Зачем? – не понял Васька.
– Затем, чтобы нас отлупили и закрыли в подвале, – буркнул Толик и, сняв старенькую рубашку, показал большие кровоподтеки и ссадины. – Так и получилось, как мы задумывали. Вечером, когда все вернулись, нас сильно избили помощники и оттащили в подвал. Мы отлежались немного, кое-как дождались утра, когда все разойдутся, а потом я показал Семке узкую щель, через которую можно пробраться в подвал, который находился в соседнем подъезде. На ощупь нашли в темноте какую-то железяку, кое-как оторвали доску, пролезли на другую сторону, выбрались в подъезд, через разбитое окно вылезли на улицу и быстро спрятались в кустах. Немного подождали – тишина. Осмотрелись по сторонам и, никого не заметив, мы подкрались к двери. Семка пошарил в траве, нашел гвоздь, какой бросил туда вечером, когда вернулись с рынка, и начал ковыряться в замке. Вскоре открыл его, и мы быстро побежали в квартиру дяди Саши. Я показал комнату, куда он уходил, и мы стали в ней искать тайник. Не поверишь, всю мебель сдвинули, все проверили – нет никакого тайника! Опять начали разыскивать. Все в комнате перевернули, все вещи прощупали, ящики просмотрели. Семка уже стал говорить, что я ошибся. Не знаю, что меня заставило подойти к решетке вентиляционной, которая на полу находится. Разозлившись, пнул ногой, а она отлетела в сторону. Я улегся на пол, просунул туда руку и почувствовал, что там находится несколько свертков. С трудом достал их, уселись с Семкой на пол, развернули, и взгляды не можем оторвать. Не поверишь, перед нами лежала куча денег и много всяких золотых украшений. Семка от удивления присвистнул, быстро бросился в другую комнату, где смог разыскать какие-то старые сумки. Даже не считая, мы разделили пополам все найденное в тайнике, навели в комнате порядок, чтобы дядька сразу не спохватился, потом выскочили из подъезда, дверь опять на замок закрыли, а сами побежали прятаться в лес. Если бы на вокзал поехали, нас бы сразу же поймали, а в лесу Семка каждую тропинку знал. Он сказал, что нам нельзя торопиться сбегать из города. Все дороги перекроют, чтобы нас поймать. А лучше на денек укрыться в лесу и потом незаметно пробраться на другую станцию. Ну, мы так и сделали. Дом-то стоял на окраине города. Лес недалеко находился. Мы спрятались в траве на опушке, смотрим, наши вернулись. Немного времени прошло, кто-то из помощников вышел из подъезда и открыл подвал, чтобы нас проверить. Наверное, минуты не прошло, как он вылетел оттуда и быстрее побежал к дядьке. Я не знаю, что там было, но вскоре подъехала машина с теми, кому он часть добычи отдавал. Ох, как начали они дядьку лупить да его помощников! Мы первый раз такое видели. А наши мальчишки стояли, стояли, наблюдали, как этих бьют, а потом, как бросились в разные стороны бежать! Дядьки остановились и не знают, что делать. Наших ловить или продолжать бить? Пока они думали, пацаны успели скрыться. Эти здоровые парни подняли дядьку и помощников, что-то долго им говорили, ругались, затем сели в машину и уехали. А дядька постоял, потом как заорал, что из-под земли нас достанет, везде найдет, куда бы мы ни спрятались, и с нами рассчитается за то, что мы забрали из тайника. Ух, Васька, у меня аж мурашки по телу побежали от его голоса! Смотрим, он помощникам что-то сказал и они, как собаки пошли по нашим следам. Мы вскочили, Семка крикнул, чтобы я не отставал от него и, как рванул по лесу! Я следом за ним помчался. Не знаю, сколько времени бежали, но успели несколько раз через какие-то речушки и овраги перебраться, мимо деревни проскочили и снова в лесу скрылись. Потом нашли вывороченное дерево, залезли под корни, листьями укрылись и всю ночь в яме просидели, прислушиваясь к каждому шороху.
Утром, когда рассвело, Семка сказал, что нам нельзя появляться на станции, а надо до следующей добираться. Ладно, ягоды и грибы уже были. На ходу срывали и ели. Ха, впервые сырые грибы кушал! И ничего, живой остался. Ох, у Семки и нюх на опасности! Едва подошли к станции, я хотел выйти из кустов, а Семка прошептал мне, чтобы я не торопился. Словно что-то почувствовал. Почти час просидели в кустах, глядь, на перроне дядька с помощником появился. Походили, посмотрели, что-то у старушек поспрашивали, потом к кассам подошли, там поговорили, еще немного постояли и куда-то ушли. Я уже подумал, что все, мы попались…
– Ну, а, как же вам удалось от них уйти? – прошептал Васька, подозрительно взглянув на прибрежные кусты.
– По реке, – задумавшись, сказал Толик и бросил в костер несколько сухих ветвей. – Сначала шли по берегу, потом наткнулись на лодку. На ней плыли почти полдня, не меньше, а затем расстались. Остановились возле большого села, искупались, одежду постирали, Семка сказал мне, что нужно в разные стороны расходиться, чтобы нас не поймали. Он решил вернуться домой, а мне-то некуда ехать. Дождался, когда он прошмыгнул на баржу и спрятался там, потом я сел в лодку и еще до вечера плыл, пока здесь не остановился. Вот так и сбежали.
– А теперь куда отправишься? – спросил Васька. – У нас останешься или дальше поплывешь?
Толик пожал плечами, искоса посмотрел на дальний остров и неопределенно сказал:
– Не знаю, Васька, еще не решил… Думаю, мне нужно спрятаться. У этих людей руки длинные – всюду достанут. Из-за того, что мы стащили деньги и золото, дядька не простит нам. Везде будет рыскать до тех пор, пока кого-нибудь из нас не поймает.
– А много у него забрали? – с любопытством спросил Васька.
– Подожди секундочку, – Толик поднялся, залез под плоскодонку, отбросил тряпье, разворошил сено, достал тяжелую матерчатую сумку и, выбравшись, раскрыл ее, и высыпал содержимое на песок. – Вот, смотри…
– Ух, ты! – удивленно воскликнул Васька, глядя с восхищением на тугие пачки денег, где вперемешку с ними валялись кольца, броши, браслеты, цепочки с кулонами и крестиками, и даже мелькнули массивные золотые часы. – Ничего себе! Сколько же здесь денег? – спросил он, осторожно дотронувшись до пачек, – я в жизни столько не видел. Да-а-а, наворовал дядька…
– Не знаю, не считал, – пожав плечами, равнодушно сказал Толик. – Такую же кучу увез с собой Семка. Наверное, очень много, если к деньгам прибавить золото.
– Да-а-а, – протяжно повторил Васька, взвешивая на ладони тяжелую, толстую, золотую цепочку. – И куда ты все это денешь? В милицию отдашь, или потратишь? Ух, сколько всего можно понакупить! На всю жизнь хватит. Правда-правда!
– А зачем? – посмотрев брезгливо на кучку, что лежала перед ними, сказал Толик. – Понимаешь, Васька, пока я был у беспризорников, всего насмотрелся, что некоторые делают из-за этих денег. На рынке готовы из-за украденной копейки затоптать. А дядь Саша и те бандиты, кто к нему приезжал, вообще, страшные люди. Мы же не одни были у них. Семка рассказывал, что возле церквей сидят, в подземных переходах, возле магазинов, по электричкам ходят, милостыню просят. А дядь Саша… Он не только страшный, но и хитрый, если сумел своих же обмануть, каждый день присваивая часть того, что мы приносили. И хорошо понимает, что мы не сможем продать золото. Деньги-то потратишь, а его куда денешь? Поэтому он будет нас разыскивать. Ладно, у Семки есть семья, а у меня никого нет. Кто за меня заступится? Никто! Никому я теперь не нужен, никому, потому что стал воришкой из-за этих… – он кивнул и замолчал, обнял колени и начал глядеть на затухающий костер.
