Братья
Из чувств народилось сознание,
Из звуков родилась речь,
Жизнь – это лишь состояние,
Это лишь состояние – смерть,
И снова Материя вымесит
Деревья, людей и птиц,
Время – всего лишь вымысел,
А вечность не знает границ.
Пролог
Что знаем мы о глубине пространства,
О той реальности, в которой мы живем,
О степени и сути постоянства,
И кто на это все нам свет прольет?
Что спорить попусту о жизни и о смерти,
О том, что свято, и что есть порок?
Природы, взбунтовавшиеся дети,
Мы лишь едва ступили за порог,
Не нам судить, где бытия предел,
Где грань легла меж правдой и обманом,
Все здесь переплелось узором странным,
Не разглядеть ни на свету, ни в темноте.
1.
Длинны в декабрь вечера,
Снег с тихим шорохом ложится
На след оставленный с утра…
Случится, что-нибудь случится,
Не может не случиться в мире…
Сергей бесцельно по квартире
Ходил, не находя покоя:
То вслух заговорит с собою,
То сядет в кухне и закурит
(Сидит тишком да брови хмурит,
Пуская кольца в потолок,
Лишь сигареты огонек
Едва мерцает в полумраке),
То в чувств порыве снова встанет,
Метнется в комнату к окошку,
Откинет штору… Понемножку
Боль затихала, лишь досада
На Ольгу, на себя, на брата
Еще жила в душе его,
Он в этот вечер никого
Не ждал, а все ж смотрел во тьму,
И там все чудились ему
Глаза единственной, любимой…
А снег все шел… (Да, в эту зиму
На снег был, кажется, сезон)…
Часы пробили семь часов.
Сергей вздохнул, оцепененье
Прошло и унесло виденье:
Уже не видно в темноте
Ни глаз, ни тонкую улыбку
(Так придаемся мы мечте,
Вверяемся надежде зыбкой,
Когда ж приходит отрезвленье,
То остается только боль,
Да тень немого сожаленья,
А безответная любовь
В назначенный не нами час
Уходит, оставляя нас),
А снег все шел… Задернув шторы,
Сергей в раздумье в кресло сел,
И вдруг подумал: «Отболел
И я как многие любовью,
И ныне боле не виню
Ни Михаила и ни Ольгу
За безответную свою
Любовь, что, может быть, любовью
Позднее я не назову».
Он задремал, и в полудреме
(В которой к нам приходят сны):
Он к Ольге шел, он нес цветы
Своей, такой любимой Оле,
И для нее он был любимым,
Единственным, неповторимым…
Все глубже и все слаще сон,
Сергея поглощает он,
В свои затягивая сети,
И нет счастливее на свете
В сей час в подлунном никого –
Ведь Ольга любит лишь его,
Его – Сергея, а не брата,
И перед братом виноватым
Не чувствует себя Сергей,
Он растворен в любви своей…
Звонок… Как гром средь ясна неба –
Звонок из забытья Сергея
Вернул к реальности, Сергей
Чуть раздражен, и у дверей:
«Кто там?» — уж вопрошает он,
Бесследно в лету канул сон –
Все тот же вечер, тот же мрак,
И снег на улице кружится,
«Кто там?», и Мишкин голос: «Брат»,
Его заставил удивиться.
Открыта дверь и на пороге
Брат Мишка вытирает ноги,
Отряхивает с шапки снег:
— Не ждал, Сергей?
— Не ждал.
— Привет
(Протягивает брату руку)
Я попрощаться, на минуту
Зашел к тебе, перед дорогой.
— Спешишь?
— Да. Времени немного
Есть у меня еще, Сергей.
Я попрошу об одолженье,
Я знаю о любви твоей…
(Сергей – неловкое движенье
В знак отрицания) Постой,
Не надо, брат, ведь мы с тобой
Друг другу никогда не лгали,
Да и сегодня ни к чему,
Что Ольга стала между нами
Кому поставим мы в вину?
Ни ты, ни я не виноват,
И ты меня послушай, брат,
Уж так случилось, что не скоро
Мы встретимся с тобой опять,
Ты позаботься, брат, об Оле…
— Как так?
— Не буду объяснять,
Ты все поймешь потом, Сергей,
Ну, мне пора (и у дверей
Сергея обнял он за плечи),
До нашей, брат, нескорой встречи.
Ночь не спалось. Сергей вставал,
Курил, и снова спать ложился,
Но не спалось… А снег кружился,
Устроив снежный карнавал
В ночи, что в темноте бездонной
Бродила кошкою бездомной,
Скреблась в окно когтистой лапкой,
Качала свет фонарной лампы,
И ветром в проводах гудя,
Звала домой своих котят.
Сергей не спал, лежал и думал:
«Эх, Михаил, как это грубо
Оставить девушку когда
Она в тебя так влюблена!
Ты для нее и свет и тень,
Ты для нее и ночь и день,
Она одним тобой лишь дышит,
Других не видит и не слышит!
Как можно так! Я не пойму,
Мне не понятна твоя просьба,
Вот так уйти, уйти и бросить,
Оставив девушку одну.
Как я смогу ее утешить?
Как объяснить, как оправдать
Твою жестокую поспешность?
А мне придется объяснять,
Мне. И кому? Любимой Оле,
Мне кажется, что ее боли
Не вынесет душа моя.
За что же мне такая мука?
Ведь ваша долгая разлука
Не станет счастьем для меня».
А ночь длинна, она длинна,
Длинна как дальняя дорога,
И все же утро у порога
Предъявит ей свои права.
Рассвет. Бессонницей разбит,
Сергей измученный сидит
На кухне, кофе пьет и курит,
А город уже тонет в шуме
Людской тревожной суеты,
«А где-то там в толпе и ты…
(Сергей все думает об Оле,
О той невыносимой боли,
Что будет должен причинить)
Нет, это каторга – любить,
Любовь, она как божья кара
Сродни стихии и пожару,
И мы горим с тобой в огне,
Я знаю, скоро будут угли,
Ведь нас обоих обманули,
Но я люблю тебя, и мне
Больней и тягостней вдвойне»,
И неприкаянно опять
Он ходит в думах по квартире,
Не в силах брата оправдать,
Не объяснить и не понять,
Безумно одинокий в мире…
И снова кругом голова,
И мысли беспокойным роем:
«Как Ольге подобрать слова?
Ведь горе остается горем
Уж как о нем не говори.
Не станет сладкою отрава,
Не станут радостными дни
Отвергнутой твоей любви…»
И в коридоре сев устало,
Он снова курит, снова в нем
Любовь, обида и досада
Сцепились, спутались клубком,
Сергей в душе ругает брата,
И в размышлениях о нем
Он вновь встает и снова ходит,
И оправданья не находит
Его поступкам… Телефон
Прервал души его метанье –
С самим собою разговор
На грани самоистязанья…
Звонила Ольга, в первый миг
Сергей не понял – в трубке крик,
Слова навзрыд: «Сережа… Миша…
Сергей, Сережа милый, слышишь?
Нет больше Миши, слышишь? Нет.
Я только что сейчас узнала…
(Рыданья в трубке) Он в обед…
Вчера… Ко мне спешил с вокзала…
Такси… Ты помнишь? Падал снег…
Их занесло…». «Вчера? В обед?..»
Сергей все понял (хладный пот
По телу по его струился):
«Брат Михаил уже был мертв,
Когда он приходил проститься»,
И стали на свои места
Его поступки и слова:
«До нашей, брат, нескорой встречи»,
И оттого не стало легче,
И время прервало свой бег…
А за окном все падал снег,
Все падал снег и в саван белый
Земли укутывал он тело…
2.
…Что ж Михаил? Его не стало,
И лишь душа его устало,
Покинув тело в смертный час,
Еще бродила среди нас,
И сорок дней, да и ночей
Душа сия была ничьей,
Она себя осознавала,
И имя помнила свое,
Она звала, она кричала,
Но здесь не слышали ее.
И вот открылся в небо путь –
Туннель… и свет в конце дороги,
Душа спешила отдохнуть,
Земные позабыв тревоги,
Она летела в этот свет
На крыльях радужной надежды,
Где вечной радости рассвет
И для нее теперь забрезжил:
«Так завершился жизни круг,
Земные радости и муки…».
Но что же это? Что же? Вдруг
Душа та ощущает руки –
Две сильных, две мужских руки…
И голос, будто из тумана,
В сознание ее проник
Непоправимостью обмана,
То был мужской, спокойный бас
(Тут не захочешь, а заплачешь):
«Мадам, я поздравляю вас,
Все хорошо – родился мальчик».
И мир услышал в этот миг
Рожденного ребенка крик…
