* * *
В те дни, когда не загорались звёзды
и ангелы Землёй играли в мяч,
ножи травы не разрубали воздух,
когда не мог звучать ни смех, ни плач
и не было зимы, весны и лета,
ни холода, ни влаги, ни тепла,—
на бесконечном ясном Божьем свете
Любовь уже была!
Любовь была. Она росой слетала
с небес. Ей улыбалась высота.
Она плыла на облаке, сияла,
нетленна, благородна и чиста.
Она поила корни, ветви, травы,
под землю уходила на века,
чтоб возродиться вновь в листве дубравы
иль в венчике душистого цветка.
И я любил. Я был в живом потоке,
текущем меж блистающих светил;
в нём ты жила, в нём жили даже строки,
что я тебе сегодня посвятил.
И мы с тобой в порыве к идеалу
сгорали, непреклонные, дотла,
чтобы сказать: мы жили. Мы дышали.
Была любовь. И ненависть была.
И жизнь текла. Душа не виновата,
что время обмануло нас хитро.
Сжимали мои руки меч солдата,
плуг пахаря, крест, ладанку, перо.
И каждый раз, когда, слепой и грубый,
сжигаемый немолкнущим огнём,
я целовал твои живые губы,
я вспоминал о чём-то неземном.
И, если в этой жизни через годы
устану я от суеты земной,—
в свою любовь войду я, словно в воду,
и пусть она сомкнется надо мной!
