РЯСА (Рассказ)

Отец Василий любил хорошие одежды еще смолоду. «Ведь когда красиво — приятно не только самому себе, но и людям, что рядом с тобою» — так объяснял себе свое пристрастие еще совсем молодой человек, собирающийся в скором времени стать на стезю служения Богу. С детства им были вынесены поучения отца о том, что собираясь в церковь нужно одевать свою лучшую одежду, так как молитва и общение с Богом – это праздник. Он, маленький мальчик, так и делал, не осознавая своей большей сосредоточенности на том, как он выглядел, нежели на состоянии своих мыслей.

Будучи семинаристом, он понял, что желание выглядеть красиво, просто потому что так «душа желает», не имеет ничего общего с праздничным душевным настроем, подчеркнутым добротной, но скромной одеждой. Однажды настоятель монастыря, заметив эту его особенность, прямо так и сказал: «Не гоже, Василий, стремиться к красоте внешней. Прежде нее важна сила и красота внутренняя, духовная».

Со временем он и полностью осознал свою слабость, и боролся с ней, и примирялся с ней, стараясь не замечать, и в каждодневной молитве просил сил для преодоления своего духовного недуга. И мирские одежды он давно уже сменил на рясу, а стремление выглядеть броско все не уходило от него, в некоторые моменты, как ему казалось, даже усиливаясь. Так и монашеские одеяния ему удавалось носить с некоей внешней утонченностью.

Семинарию молодой священник закончил с отличием, закон Божий изучив от и до, да страсть к рясам не прошла.

Уже, будучи в церковном чине, наставляя на путь истинный множество других людей, не переставал отец Василий задавать себе вопрос: «Должен ли священнослужитель придавать особое значение своему одеянию?». Не давал он ему покоя, и продолжительные внутренние диалоги надолго выбивали его из колеи, угнетая морально вплоть до физического истощения. В такие периоды он пораньше приходил в храм и подолгу допоздна задерживался там, то ли за чтением псалмов, то ли опять-таки в изматывающих тягостных размышлениях.

Да, ко всему душа человеческая привыкает, и он, будучи обыкновенным человеком, после долгих сомнений мирился с существующим положением, не находя приемлемого ответа для себя, как священнослужителя и как просто человека.

Мысли изживали самих себя. Душа успокаивалась. Рясы изнашивались.

Небольшой городок, где проживал отец Василий, предполагал такой же небольшой приходской доход. А с чего-то жить нужно было, да и рясы периодически напоминали о себе, порой, даже, по причине своей естественной изнашиваемости. Одни у него были повседневными, а некоторые он приберегал для особых «выездных» случаев, которых у батюшки случалось немало — так со временем новенькие одеяния переходили в разряд часто используемых, и потом — каждодневных. Поэтому отец Василий с благодарностью принимал от прихожан редкие, но все же случающиеся, дары в виде новой рясы.

Один из таких даров был получен батюшкой от представителя силовой структуры из большого города. Красота рясы соответствовала высокому статусу дарящего. И отец Василий был рад новым знакомству и рясе.

В один из послепасхальных поминальных дней отцу Василию предстояло служение на могилах усопших по исконной традиции. Близкие и родственники усопших через других служителей церкви узнавали, когда по времени будет батюшка в этот день. Так и дожидались его.

Отцу же Василию в этот день довелось снова встретить «силовика», и толи из уважения, то ли из других каких-то побуждений надолго задержаться у могилок его родных.

И поговорили задушевно — рюмкой-другой вина не побрезговал батюшка, и новая ряса ему в тот день обещана была.

И все бы ничего, да вот только другие прихожане подолгу дожидались молебна. Кто-то не дождался. А на другое кладбище, где его тоже ждали, отец Василий так и не заехал.

Мучила ли его совесть – да, мучила. Признавал ли он свои действия грешным проступком – да, признавал. Боролись ли в который раз его плоть и дух в эти минуты – не то что боролись, прям таки бушевали страсти.

«Бог простит, ведь до сегодняшнего дня прощал» — говорил себе в такие моменты отец Василий.