БЛАГОВЕЩЕНЬЕ
Пролистав свою память на тысячи лет,
Вспоминаю то смутное время,
Когда Тьма породила сияющий Свет,
Принимая Великое Семя.
Нас встречала улыбкой смущенная Мать,
Вытирая прекрасные руки.
И лежала на лбу вековая печать
Отреченья, любви и разлуки.
Мы не знали еще, как безумствует тьма,
Оглушенная огненным словом,
Как цари и бродяги приходят в дома
Поклониться забытым основам.
Как сливается стук миллионов сердец,
Откликаясь раскатистым эхом,
Как стоят на служении Сын и Отец,
Облачаясь единым доспехом.
Мы еще не увидели многих чудес,
Неземной, всеобъемлющей веры,
Как однажды Распятый восстал и воскрес,
Как глумились над Ним изуверы…
Это все еще будет – потом, а пока
Мы стояли в саду и молчали.
И склонились цветы, и притихла река,
Внемля Слову, что было вначале…
РОЖДЕСТВО
Дышала ночь прохладой и покоем
В туманных снах оливковых садов,
Спасая от полуденного зноя
Стигматы Палестинских городов.
Клубилась тьма над сонною планетой,
Летали в небе сполохи огня.
Ветрами и туманами одеты,
Молчали горы, головы склоня.
И в иссушенной выжженой долине,
Пока весь мир в оцепенении спал,
Никто не видел, как песок пустыни
Следы Троих Великих заметал.
Земля притихла в ожидании Тайны.
Дрожала Мать. Безмолвствовал Отец,
Не различая над главой печальной
Едва заметный радужный венец.
Но – встрепенулись ангельские крылья,
И вспыхнул сноп сияющих лучей,
Отбросив безо всякого усилья
Все страхи уползающих ночей.
И, словно вздох пронесся над землею,
Из тяжких пут свободу обретя –
Под воссиявшей утренней Звездою
Проснулось в яслях Дивное Дитя…
КРЕЩЕНИЕ
Это было давно, в Палестинской глуши,
Но склоняемся мы и поныне
Пред великою тайной Вселенской Души,
Что пришла в человеческом сыне.
У реки копошился кочующий клан –
Неразумное, темное племя!
И никто не пытался сквозь серый туман
Заглянуть в настоящее время.
В застоялые воды дыханье Огня
Посылала живая Обитель.
«Но Идущий за мною сильнее меня» –
Скажет нам уходящий Учитель.
Ты погладил травинку на желтой земле,
Обернулся, и мы замолчали,
Разглядев на холодном спокойном челе
Крест Любви и великой печали.
И мелькнул перед нами упавшей звездой
Этот тихий сиреневый вечер,
Когда крест, что горит над Твоей головой,
Будет принят на хрупкие плечи.
А потом, освещая в ночи города,
Мостовые на улочках сонных,
Над таким же крестом засияет звезда,
Собирая Тобою спасенных.
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Все начиналось буднично и просто,
Далекою вечернею порой,
Когда едва родившиеся звезды
Дрожали над темнеющей горой.
Чадил закат негаснущей лампадой,
И Он молчал, не замечая нас,
Как вдруг замолкли вечные цикады,
И замерло летящее «сейчас».
Я не забуду, как все это было,
Когда Он встал движением одним, –
Какая в Нем переливалась сила!
Какие бездны виделись за Ним!
В Его глазах пульсировала Вечность,
Сияя мириадами миров,
И остро ощущалась скоротечность
Казавшихся мгновеньями веков.
Но – стихли звуки высших иерархий,
И перед нами снова человек,
Несущий, как бесценные подарки,
Осколки звезд у побледневших век.
Всего на краткий миг волшебный ключик
Нам приоткрыл невидимую суть,
Что Он был все – и я, и мой попутчик,
И вечность, и вселенная, и – Путь.
РАСПЯТИЕ
Как пронзительно Слово, скользнувшее вниз
По кровавым надрезам заката!
И опять одинокий ночной кипарис
Делит явь на «сейчас» и «когда-то».
И опять – уходящие в небо кресты,
И лампады, горящие в поле,
И ещё не открытые нами листы
На века растянувшейся боли.
В этой жизни я вновь возвращаюсь сюда,
Под шатёр угасающей сини,
Где слезинками крови сочатся года –
Молчаливые вздохи Пустыни.
И, обласканный тихим дыханьем беды,
Помолюсь преломлённому хлебу,
Золотыми лучами Вечерней Звезды
Приколоченный к сонному небу.
Он не дал мне с собою почти ничего –
Ни советов, ни притчей, ни знаний,
Лишь мерцающий взгляд, когда очи Его
Уже плавились в смертном тумане.
Мир застыл, трепеща, словно высохший куст,
Когда тихо, как бритвой по коже, –
Слово вытекло из холодеющих уст:
«Почему Ты оставил мя, Боже?!…»
ВОСКРЕСЕНИЕ
Дрожал рассвет над пыльной Иудеей,
Стряхнув остатки утреннего сна.
В великом ожиданьи холодея,
Входила в город поздняя весна.
Еще молчали в ужасе и скорби
Столбы пирамидальных тополей,
И нищий странник в пожелтевшей торбе
Нес аромат пустующих полей.
Природа замерла в глубоком вдохе
Пред Тайной, пламенеющей внутри.
И все надежды будущей эпохи
Прислушались у запертой двери.
От пламени мерцающей лампады
Метнулась тень по каменной стене
Осколком встрепенувшегося сада
В звенящей Гефсиманской тишине.
И сонмами невидимых воскрылий
Явилось миру чудо из чудес –
Улыбки солнца лица осветили,
И зашептался удивленный лес.
И птичий гам расцвел над всей Вселенной,
Запело все земное естество,
Узрев победу вечного над тленным,
Познав Единой Жизни торжество.
ВОЗНЕСЕНИЕ
Выступая из Тьмы, приближался финал
Средоточия древних мистерий,
Хоть никто из живущих об этом не знал
В скользкой тине земных суеверий.
Так рождались легенды великих начал,
Отражая живые истоки,
И ласкающий бриз удивленно качал
На травинках застывшие строки.
Всемогущее Время, кромешный покров,
Где забвенье – удел и награда!
Но тяжелая дымка грядущих веков
Не затмит светоносного взгляда.
Не забыть нам глаза, отразившие все –
Жизнь, и Смерть, и Прощенье, и Тайну,
И молчали миры, созерцая Ее
Как и мы – восхищенно-печально.
Укрываясь багряным небесным плащом,
Лег закат пилигримом усталым.
Как – привыкшим ничтожное видеть в большом, –
Как узреть нам великое – в малом?!
И, как будто связуя Начало с Концом,
Возвестили вселенские зовы,
Что Он вновь стал единым с Предвечным Отцом,
Превратившись в бессмертное Слово.
